И что это было?

Утреннее небо было безоблачным, и солнце медленно подымалось из-за горизонта. Когда Роберт вышел из комнаты, на него обрушился ледяной ветер. Роберту хотелось прийти на ристалище пораньше, чтобы потренироваться в одиночестве и в относительном спокойствии. Он шел молча. Прошлогодняя трава стелилась под порывами ветра. Роберт прихватил с собой посох и лук, чтобы хотя бы на время избавится от напряжения, которое он чувствовал в последние недели. Храм теперь был совсем другой, а место для уединения кроме своей комнаты было найти довольно трудно. Граф шёл быстрым ровным шагом, легко оставляя позади один переход за другим. Ему хотелось уйти подальше от людей и жилых корпусов. Всего несколько дней назад он вроде бы наконец-то обрел покой, но теперь это призрачное ощущение, казалось, утекает как песок сквозь пальцы. И все же было приятно вырваться из пространства своей комнаты, из которой он почти не выходил, и оказаться в другом месте вдали от всех и от посторонних жалостных взглядов.

Роберт еще вечером приготовил себе обыкновенные мишени, связанные из соломы и больше похожие на какие-то причудливые мешковатые сооружения, нежели на человека. У некоторых даже голов не было. Кресты на этих творениях народной самодеятельности, указывали место, куда нужно стрелять, показались Роберту сегодня слишком крупными, когда он их ощупал, и он их немного уменьшил.

Он отошел подальше – по его мнению, более чем на шестьдесят шагов, потому что на таком расстоянии с трудом видны даже очертания самих мишеней. Роберт натянул на лук тетиву и начал стрелять до тех пор, пока его колчан заметно не опустел. Роберт как всегда был сама сосредоточенность и плавность. Он и его лук давно слились в одно целое. Он даже не проверял куда попал, он и так прекрасно знал, что его снаряды попали куда надо.

Молодой валлиец выстрелял все снаряды, а потом пошел собирать свои стрелы. Извлекая стрелы из последней мишени, Роберт ощутил, что одна из стрел расщепила его предыдущую, стрелу и даже тихо взвизгнул от восторга. Что ж на следующем семейном отдыхе в пригороде Ремута его кузины опять позеленеют, когда узнают об этом. Да что там – они позеленеют даже, когда увидят у слепого графа лук!

Уловить этот запах было делом нетрудным: он все время витал в жилом корпусе призраком никогда не встречаемого человека, но узнать знакомые мотивы Пэйн силился долго и никак не мог. До тех пор, пока однажды не услышал об отшельнике-графе, называемом учениками непривычным «сифу Роберт», и пока две картинки не слились в одну: Боб, что ли? Еванс который?
И пока Двер еще сомневался, волк в его обличье рыскал, ведомый чуть слышимым следом: от запертой комнаты к оружейному складу, от склада – к площадке для тренировок. А придя, двулапый уставился на цирк.
Фигли, фигура с луком была незнакомой. Темный плащ закрывал худощавое тело, сильный торс угадывался в нем лишь по движениям и способности далеко тянуть тетиву, но дурная дверья башка уже свято уверовала. Зверь принюхивался, удивлялся, просил протереть глаза: даже издали Боб был не тот, каким его Пэйн запомнил. Но манеры и внешность меняются, изменяются даже имена – а запах-то, он остается. Не хотелось быть грубым, не хотелось случайно влепить не тому по роже за то, что скрывался, не оставив и адреса, но разве тут можно сдержаться? Волку проще бы было потом извиниться, а так – широченная улыбка поползла по лицу: друг, дружище, ну надо же, ты ли это? И он бросился, на всякий случай издалека решив сшибить с ног и выбить лук, чтоб не получить чего доброго и на радостях не сдохнуть - уж больно метко стрелок целился.
Под ногами послушно шуршала земля, двигая Двера рывками, когда первый ком оторвался в полуметре и полетел, набирая скорость, не хуже снаряда, выдергиваемого из мишени. Бах! – и он ударил Еванса в грудь, кидая того на соломенные фигурки вместе с инвентарем, а следом градом обрушился дождь из песка и пыли.
- А ну подымайся, пока не придушил! – взревел, веселясь, оборотень, хотя бежать ему еще оставалось больше, чем пол площадки. Не ясно, узнал бы его Роберт или нет, да это и не волновало особо: Пэйн двинул бы ему еще пару раз, если б память отшибло. Пока же он поднимал второй ком, помельче, но поприцельнее, в расчете на то, что дружище оклемается и начнет улепетывать. На драку с Кораевым это ничуть не походило, хотя и попахивало родным безумием. Волк знал, что если не ошибся, огребет от младшего партнера по самые уши, но его это только радовало.

Когда все стрелы снова были надежно уложены в берестяной колчан, Роберт услышал чьи-то тяжелые шаги, отдающиеся глухими вибрациями от земли. Молодой мастер резко развернулся – как раз в тот момент, когда приличный земляной ком столкнулся с его грудной клеткой и сбил его с ног. Мужчина упал на землю. Роберт не ожидал нападения и даже если бы предвидел такую неожиданную атаку вряд ли смог как-то отреагировать. Роберт мгновенно пришел в себя и быстро перекатился по земле, чтобы избежать следующего удара и уйти с линии предполагаемой атаки. Сейчас надо было забыть об ответной атаке и вначале защитится от возможной каменной «добавки». Валлиец вскочил на ноги и выбросил руки вперед. Слепой позволил своему человеческому «я» потеряться в океане звериной ярости, которая волнами накатывала на его сознание. На мгновение он стал никем и всем сразу, а потом дал этому чувству обрести форму, обратится в идеальном образе, и оказаться в новом облике. Чувство похожее на легкий удар тока пробежало по всему телу и исчезло без следа. Еще не успели передние лапы пятнистого зверя коснуться земли, а задние с жутким скрежетом уже оттолкнулись от каменистой почвы и ринулись вперед. Теперь, когда Роберт наконец-то мог увидеть источник опасности, он помчался к нему на встречу, чтобы нанести ответный удар. Из-под лап летели комья земли и пыль. Зверь стремительно двигался, часто меняя траекторию, чтобы сбить с толку противника. Гепард продолжал неумолимо приближаться. И вот когда к противнику было несколько метров, хищник вдруг сделал неправдоподобно огромный прыжок и, прежде чем соперник успел хоть как-то отреагировать, рыча и завывая, подмял его под себя. Рухнув оземь, человек и огромный кошак покатились по земле. Улучив момент, когда человек оказался снизу, кошак оттолкнулся передними лапами от его груди и тут же отскочил. Когда человек остановился, гепард быстро, чтобы тот не успел прочухаться лапами вцепился в него, зарычал и оскалился готов в любой момент пустить в ход белоснежные острые клыки.

Пэйн успел промахнуться, отправив второй ком вдогонку покатившемуся по площадке Евансу, сшиб им одну из мишеней, растрепал и поднял в воздух ворох соломы. «Ловкий гад,» - оценило сознание, и он напрягся, поднимая с поверхности три, нет, четыре, пять, шесть (!) кусков почвы, встряхивая их, чтобы осыпались лишние крошки, - и пустил на противника очередью. Если б грязь обладала хоть какой-то способностью менять направление на такой скорости, то у волка, возможно, и были бы шансы. Пока же удары шли впустую, создавая пыльную неразбериху там, где комья разбивались о землю.
Двер ликовал. Наконец-то ему достался соперник, резво схватывающий события и, что главное, предпочитающий разбираться нос к носу. За ним не надо было бегать, хотя оборотень и несся вперед на всех парах. Им обоим не терпелось «поздороваться», а разве не общие цели определяют настоящих друзей? Но с оставшегося двадцатка шагов Пэйн вдруг сбавил ход, пытаясь уйти с дороги той хрени, в которую Боб перекинулся.
Он уже говорил, что не любит зверье? Графа, впрочем, терпел, как не всякую кошку, - и все равно тормознул, мерным топотом по земле начав выбивать снизу гигантские иглы, но ни одной не попал в гепарда. Будучи достаточно разумным, пятнистый вел себя иначе, чем в дикой природе. Эти хищники пользуются преимуществом скорости, стремясь побыстрее захватить противника на одной с ним линии, а не юлить, как в случае с Евансом, так как маневры с поворотами им хуже даются. Сбитый с толку, Двер наблюдал, как между ними неумолимо сокращается расстояние, за три метра попытался дернуть под собой землю и уклониться в сторону, позволив кошаку впечататься в создаваемую впереди стену, но кто ж знал, что зверь чертовски хорошо прыгает?
- Ахаха! – вырвалось удивленное, когда Пэйна ударили в грудь и он замолчал, пытаясь вобрать в легкие хоть немного воздуха. Эй, ну он же не серьезно ему ребра ломает?
Две фигуры, слепившись в клубок, покатились по земле. Травка, камешки, снова травка, уй! – маг отбил себе причинное место, согнулся пополам, а через секунду оказался распластанным и подавленным тяжелой тушей зверя. Желтые глаза вцепились в лицо, намекая на то, что клыкам уже не далеко и до шеи, но гепард не воспользовался - лишь оскалился. Двер ему тоже оскалился: по-своему, наполовину скривившись от боли, наполовину в радостной улыбке. Руки неудобно оказались примятыми собственным телом, отчего двинуть кошаку в нос он не мог, и только беззвучно смеялся.
- Слезай, чучело-мяучело. – заходясь в хохоте, Пэйн валялся расслабленно, глядя в недоверчивый звериный глаз. Думаете, он сдался? А нифига!
Еще через секунду маг дернулся, шипом между ног поддевая живот гепарда, а спереди врезался головой в его лоб. Руки, меж тем, вырвавшись из захвата, просто потрепали лохматую башку за уши, пока не оказались в пасти. И все равно с прокушенной ладонью Двер ржал, очень и очень довольный.

Какое-то мгновение Роберту казалось, что нападавший не понимал, куда его отбросило, с какой стороны оборонятся и где он оказался. Но медлительность большого кота послужила ему на руку. Пятнистый зверь хорошо разобрал слова этого глупого двуногого человека, но вот не понимал какого лешего он лыбится. По сравнению с этим двуногим даже таракан казался вполне сформировавшейся личностью. Внезапно Роберт ощутил, что в его подтянутый пушистый животик что-то уткнулось, и поверьте было это не очень приятно. Теперь уже Роберт был в ловушке, но видимо человек не собирался его отпускать, а решил задушить в своих смертоносных объятиях или зацеловать до смерти, поди разбери эти нынешние порядки.

Роберт вертелся и бил задними лапами, куда мог попасть. Однажды даже показалось что втулил по тем самым…э-э… бубенчикам, но искренне надеялся, что этот индивид размножаться уже не планировал. А вот трогать свои пушистые ушки кошак не позволял никому кроме подружек и мисс Лару, но с ней отдельный случай. Вот и не удивительно, что когда рука юноши оказалась во рту у гепарда, он тут же закрыл свою гигантскую пасть, чтобы как следует поблагодарить парня за подобные «ласки». Острые клыки тут же прокусили тонкую кожу, а кровь, заструившись по руке, стекалась прямо на подбородок зверя. Гепард уперся ненавидящим взором в глаза человека и тут же выплюнул неожиданную трапезу. К тому же что-то было в этих глазах знакомое, но вот что?

Использовав задние лапы как опорные амортизаторы Роберт спрыгнул с туши этого растяпы и отошел где-то на метра три, но уходить он не собирался. Зверь не сводил глаз с все еще лежащего на земле человека. Демонстративно облизавшись и снова оскалившись, обнажив в страшной ухмылке все еще мокрые от крови клыки. Он расхохотался – жутко и страшно и, разрывая когтями землю, начал бродить туда-сюда в ожидании пока соперник поднимется на ноги.
На первый взгляд гепард не выглядел уж слишком устрашающе: изящное тело, обтянутое гладкой пушистой шубой. Но человек, который скрывался под этой личиной был не из тех, кто обращает внимания на габариты и подобную ерунду, - он прожил тяжелую жизнь, и ему не станет препятствием сопляк, который нападает исподтишка. Если бы гепарда можно было серьезно ранить, может, это бы его остановило, но он так ужасающе быстр, что такому неповоротливому медведю с ним не справится. И магия, безусловно, в исполнении этого умельца не смогла нанести ему ощутимого вреда.

Соперник не спешил вставать и наверное уже решил вздремнуть, поэтому Роберт в мгновении ока превратился обратно в человека. Посох, который он принес с собой стоял где-то в метре от него. Граф протянув к нему руку, сосредоточился на его образе, который минуту назад видели его кошачье глаза. Ореховая палка обрела поразительную четкость в сознании мужчины и в этот же момент нити внутренней энергии подпитываемые обузданной ненавистью потянулись к ней. И потом, деревянный посох по мановению его руки мгновенно переместился к нему, словно сдунутый невидимой силой, и с характерным звуком оказался зажат в ладони.

- В следующий раз запасись подушкой и одеялом. Урок закончен.

Роберт развернулся и потопал к мишеням, чтобы забрать свой лук и стрелы, но бдительности слепой мастер не терял. Древняя мудрость гласит: «Никогда не поворачивайся спиной к другу или врагу, если не имеешь туза в рукаве».

- Хватит уже, хорош! – Двер веселился, дразня кота дерганьем за усы и уши. То, что зверь протестовал, меся мощными лапами его тушу как тесто, на радостях встречи казалось незначительным досадным моментом. Но боль перетерпится, а воспоминания, что ты серьезного Боба зажмякал, останутся.
Саднящая прокушенная рука побелела, когда гепард недовольно выплюнул ее из пасти. Капли крови на морде зверя смотрелись не так прозаично, как алые потеки на бледной коже, но ценителей вокруг не было. Пэйн прижал ладонь к себе, ухохатываясь и вместе с тем пытаясь сконцентрироваться, чтобы закрыть рану. Четыре глубокие дырки – кошара, совесть у тебя есть? Я ж тебя не бил!
У гепарда совести не было. Его наглые желтые глаза сделались отрешенными, по-кошачьи он грациозно провел языком по пятнистой шкуре и выдохнул клубок пара из приоткрытой пасти, а затем, кажется, забил на Двера. Маг аккуратно затягивал ранку, пока кровотечение не прекратилось и на коже не остались несколько розовых рубцовых пятен. Война на сегодня закончилась, Еванс превращался обратно, с расстояния в пару шагов наблюдая за поваленным волком, но как-то особой радости от победы не испытывал. Обиделся, что ли?
Пэйн медленно поднимался, растирая ушибленные места и кривясь от испытываемого удовольствия. Бить в спину – не в его правилах, да и уже было незачем. К удаляющемуся сутулому мужчине он повернулся, улыбчивый и довольный.
- Монашка, не узнал меня, что ли?
Он подскочил к мастеру сзади, пристроившись от спины слева, и положил на плечо руку. По телу разливалась томная слабость, но, все еще горячий от драки, держал Двер крепко. Признаться, он не знал, что его друг стал слеп. Но по крайней мере уверился в том, что не накинулся на кого-то левого.
- Сифу Роберт, - подражая тону ученика и от этого едва сдерживая смешок, виновато произнес волк. – Как, вы забыли, что мы бухали вместе?

Удалиться с достоинством его противник видимо не пожелал. Роберт слышал, как он что-то варнякал ему в след, но он даже не оборачивался. Представьте себе удивление слепого графа, когда этот некомпетентный человек нагнал его и положил ему руку на плечо как старый знакомый. Роберт окаменел, а его ноздри раздулись от приступа гнева. Он даже не знал, как объяснить этому парню уваливать отсюда, он видимо не понимал, что быстрота его мускулов уступает быстроте мыслей валлийца.

- Для тебя граф Роксбери, жалкий хвастун! – голос Роберта был похож на шипение разъяренной змеи.

Мгновенно отбросив капюшон с глаз, Роберт обернулся на своего обидчика. В тот же момент обе его руки оказались на посохе и граф быстро размахнувшись, сбил недоноска с ног. Уже когда паренек приземлялся, Роберт осмыслил его слова, а в сознании сложилась полная картина о том, кто стоял перед ним. Роберт наклонился ближе, но конец его посоха все еще был направлен на шею уже знакомого мужчины.

Роберт с подчеркнутой неторопливостью убрал посох, но протягивать руку дружбы пока не спешил. Человек, которого он столкнул на землю, был его старым и очень хорошим другом. Он был из той жизни, от которой Роберт старался убежать, но которая постоянно его преследовала. Двер Пэйн был одним из тех, кого Роберт никогда не забывал, но для блага англичанина даже было лучше, что последние четыре года они не виделись. Сейчас же, наверное, сама судьба свела их или это проклятое Провидение, которое уже начинало действовать Роберту на нервы.

- Алкоголь это грех и монахиням запрещено его употреблять, брат! Вы не придерживаетесь ритуала поста? - не сдержав улыбки, произнес Роберт, а потом все-таки протянул руку лежащему другу. – Как же такое забудешь, если даже вспомнить трезво все невозможно.

Да уж пожалуй, Еванс был великолепен. Двер никогда не задумывался о том, сможет ли он ему навалять на самом деле. Сгорбившаяся фигура распрямилась, и его добрый друг являл собой нечто благородное и сильное, от которого огребать было приятно. Он двигался настолько быстро и непредсказуемо, что момент толчка Пэйн определил, уже сидя попой на земле с болью в саднящей груди и с детской обидой глядя на посох, тычущийся в шею. Хорош, брат!
Волк улыбнулся. Они признали друг друга, хотя сейчас оборотень уловил некоторые отличия. Его давнишний знакомый, пускай и был повернут к нему лицом, смотрел прямо перед собой и никак иначе, как будто… не видел.
- Боб… - Двер выдохнул все еще радостно, но вопрос уже сформировался глубоко в сознании и фонил канифолью, капая на мозг. Парень встречал слепую, однажды. В Академии была такая. Ее взгляд, по правде, поначалу казался жутким и пробирал до мурашек, когда доводилось общаться. А ему, как старшему старосте, конечно, доводилось порядком. Потом стало привычнее, волк научился отводить глаза в сторону и не замечать чужой ущербности, но неприятный осадок после разговоров оставался. Его приятель, значит, стал таким же?
Это так не сочеталось с тем, что именно Пэйн лежал беспомощно распростертым и побежденным. Слепец, победивший зрячего. Оборотень восхитился.
- Брат, ну ты даешь! – маг принял руку валлийца, поражаясь вместе с тем его силе: казалось, Еванс похудел и осунулся, однако все так же легко был способен подтянуть громилу и поставить на ноги. Наверное, поэтому жалость, хоть и скользнула где-то в подсознании, не вывалилась наружу и не испортила встречу идиотскими вопросами. – Сколько лет тебя не видел! Какими тут блин судьбами? Сифу заделался?
Честно говоря, чего-чего, а такого выбора от Боба Двер не ожидал. Помнится, в их бытность вместе он хоть и был таким величественно благородным, все равно шалопайствовал. При студентах Еванс заведовал баром, который самолично открыл и в который завозил всяческое алкогольное великолепие; они вместе пили, обсуждая девушек вроде Хизер и Цири; граф рассказывал всякую фигню о вампирах, будучи помешанным на них в то время, а Пэйн делился своими «волчьими проблемами», и оба всегда друг друга отлично понимали. Ну, кроме одного раза, когда оборотень решил, будто маг спит с его блондинкой.
- Как я по тебе соскучился! Что ж ты гад такой, не сказал, куда уезжаешь? – Двер обнял друга в совершенно несвойственной ему манере, хлопал по плечу и не хотел отпускать, прижавшись как щенок. Волк внутри презрительно фыркнул и демонстративно отбросил лапки, завалившись на спину и высунув язык. «Пузо подставь, пусть почешет.» - ехидно заметил он, но оборотень не обратил внимания.
- Так как жизнь? Как дела? Махнем в городе потрындим, вечером. Я ж надеюсь, ты не совсем завязал с алкоголем? – о, как было бы классно распить бутылочку вискаря надвоих, Пэйн аж блаженно-мечтательно растекся. По правде, он все еще злился на Боба, но уже не так сильно: потасовки было достаточно, чтобы сбросить негатив. По былым временам он ощущал ужасную ностальгию. Но даже если Еванс изменился, он рад был видеть друга.

Такого теплого приема от лучшего друга, который всего минуту назад пострадал от его кошачьих когтей и от мастерского обращения посозом, Роберт совсем не ожидал. Будь он сейчас во второй шкуре… Кошак, гасающий по тренировочной площадке, был бы полностью удовлетворенный как после тазика сметаны или молока вплоть до гладкой шерстки на загривке, поднятого вверх хвоста, и хотя бы частично втянутых когтей. Несмотря на всю неожиданность сложившейся ситуации, вся пламенная злость в душе будто была погашена единственной каплей воды, и теперь злости было не большей чем у ласкового котенка. Удивительно, а ведь всего мгновение назад хотелось цапнуть Двера за самые злачные места, но ведь он цапнул, правда хоть и кровь потекла по языку, но кости под зубами не хрустнули и это можно сказать личное достижение. Хоть разворачивайся и беги просить уровень наставника по навыку использования своих собственных зубов вместо хирургического скальпеля.

Не чувствуй Роберт эмоций друга он бы все ровно ощутил острую жалость с его стороны к себе и к своему нынешнему положению, к нынешнему бессилию. Но Роксбери был рад, что вслух Двер ничего не сказал, пусть и знал, что Еванс уже не совсем такой как был.

- Я тоже рад тебя видеть, Двер. Действительно рад, - и Роберт слегка улыбнулся в подтверждение своих слов, а потом решил удовлетворить любопытство друга в свойственной только лишь Евансу манере. - Это я где пропадал? Ты бы сам рассказал, где странствовал. Между прочим, я кое-кому посылал приглашение на свою свадьбу и просил быть крестным отцом для моих дочерей, но видимо современная почта вещь не надежная.

Правда, все претензии Боба были заглушены громкими объятиями волчары. И что было ему теперь делать? Ну, конечно, Роберт тоже обнял Двера, а в памяти всплыло воспоминание когда, опасаясь за его жизнь Пэйн повалил друга на землю закрывая собственным телом от рушащегося потолка. Не подумайте там чего неприличного, отношения у них всегда были только дружеские даже братские.

- У меня все хорошо. Живу по немного и работаю, а мастером и не собирался становиться, но Шэн Бо сказала, что на ученика в свои почти тридцать я мало смахиваю. И вообще ты, что сомневаешься в моих способностях? Я между прочим академию все-таки закончил, - притворно обидчивым тоном закончил говорить Боб после того как крепкие дружеские объятия закончились. – А по правде Двер я не думал, что тут останусь, но хватит обо мне ты как сам? А в город обязательно махнем, а то я уже почти четыре года ни куда кроме соседней деревни не вылажу да и не с кем особо.

О причине появления Двера в монастыре Роберт догадывался, а вернее знал, что эту причину зовут «Хизер», которая недавно также оказалась в стенах храма, но об этом он пока решил не говорить. Одно Роберт знал точно, что Двер здесь не для того чтобы вести жизнь подобно амишам.

«А, брат, сколько я пропустил: какая свадьба, какие дочки?» - волк смотрел недоуменно, если не ошарашенно. Боб конечно пострел, всегда успеет наворотить: в Академии вон махался с какими-то бандами, называя их кровососами, тут типа семейную жизнь завел. А кто жена, неужто Грей?
- Ничего не получал. – отрапортовал оборотень, впрочем, зная, что виной тому была не почта, а лечение в больнице. Психиатры считали его «тяжелым случаем», и почти год не выпускали из-под надзора. Падлы, конечно, но Двер об этом другу не сказал, незачем.
- Я порядок. – сообщил он коротко, потому что хвастать было нечем. – Еще холост и как-то даже не собираюсь, ахем. – тема показалась печальной: с блонди-то не настолько классно все ладилось, как хотелось бы. – Мы теперь, значит, оба против воли монашки-мастеры, бугага. Чему плохому детей учишь? – он усмехнулся, а широкая лапища заняла свое место на плече валлийца, когда Двер посерьезнел: - С дочками познакомишь?
В своем возрасте оборотень пока не задумывался о семье: все казалось, рано, да и незачем. Нет, забеременей Хизер от него, Пэйн конечно же предложил бы и руку, и сердце, и голову, и что там еще прилагается. А с чужим ребенком все обстояло сложно. Мальк не нравился ему: так и сяк покрути, слишком много в нем было от Кельвина, и внутри нет-нет стряхивала с себя пыль давешняя обида. Для мужчины измена – поражение, а дитя было болезненным ему напоминанием. Кто любит проигрывать, волк? Правильно, я не люблю.
- Ой, Еванс, я в такую херню вляпался, что, ты знаешь, давно пора заливать чистым спиртом, а то не отмоюсь. – Двер замолк, так тепло улыбаясь, задумчиво, но вдаваться в подробности не захотел: зачем омрачать первую за долгие годы встречу? Он был счастлив, действительно, искренне, и все больше хотел слушать россказни друга… и трогать друга. Эх, отставил бы Боб свою палку, волк водил бы его сам и радовался, что это выглядит по-дебильному.
Он взглянул на мордаху Роксбери, непонятно, то ли довольную, то ли взбалмошенную, со следами и запахом крови, и хмыкнул сердито:
- Роберт, усы утри, кровопийца ты эдакая. А без кошки я бы тебя уделал!
Эти игры здоровых парней: всегда весело знать, ты слабее или сильнее, и забавно, косясь друг на друга, учиться какой-то фигне. Если вдуматься, может, И Пэйн бы окончил Академию, если б Боб в ней чуток задержался. И с поддержкой валлийца, мог выкарабкаться даже из депресняка по несчастной любви. «Ты покинул меня, друг, когда был так нужен. Не обязан был оставаться, хотя я на тебя рассчитывал. Ты покинул меня…» - это было обидно, но зверь это чувствовал. И пускай сейчас здорово находиться рядом, в глубине души все равно оставалось колко и больно, как если ходить по стеклянным обломкам.
А Двер все равно тепло улыбался ему, от сердца.

Слова и разговоры иногда бывают очень утомительны. Роберт отлично чувствовал на себе взгляд друга, но не мог понять, что он скрывает. Он, конечно, мог влезть к нему в черепушку, и запросто это выяснить, но все-таки это, в конце концов, не очень этично. Двер как всегда сводил все к шуткам, но Роберт не возражал, а даже наоборот так было легче и проще все воспринимать. Кажется, только вчера они оба сидели за партами и дружно потягивали пиво на задней парте на лекции у Шири Ириарте еще одной нынешней жительницы храма. Славные были времена не точно теперь.
- Чему учу? – с притворным удивлением переспросил граф, а потом беззаботным тоном добавил: – Учу, как не умирать ведь разве можно еще чему-то у меня научиться кроме этого, а?
Еще до академии Роберт имел множество возможностей сыграть по скорой в ящик, но видимо кто-то там сверху его бережет.
А вот вопрос о дочерях заставил теперь уже Роберта увиливать от прямого ответа и с натянутой улыбкой сказать:

- Здесь их нет, они живут далеко отсюда. Но однажды ты их точно увидишь, - произнес Роберт с таким тоном, что эту тему он продолжать более не намерен. К тому же он сказал почти правду. Бьянку он давно потерял, а Вероника и правда жила там, где ей будет намного лучше и где она будет в безопасности. Пусть он будет любить её как чужую и знать, что она жива и здорова, чем будет оплакивать её как родную. У Двера все это еще впереди и сам Боб надеялся, что у него все сложится намного лучше, правда он сомневался, что у него должно получиться это с Хизер, но это не ему решать. Замечание по поводу кошака, Роберт пропустил мимо ушей, так как считал резонным дратся только в хвостатом обмундировании во время таких вот ситуаций.

- Поверь, друг твоя «херня» менее хреновая, чем моя «херня» и чистым спиртом вряд ли отмоешь, а теперь давай-ка пойдем чего-то пожуем, а то эти все событья разбудили во мне нехилый голод, - произнес Роберт, утирая свои «кровавые» усы, а затем хлопнул Двера рукой по спине. – Пошли?