После битвы

Кот чувствовал себя так, будто из него вытянули все силы. Он устал, вымотался, потерял довольно много крови, боль в плече изводила, но понимание, сколько человек предстоит хоронить через два дня, было намного больнее, чем ощущения от раны, грызшей плечо. Ещё было тяжело из-за того, что все это видит кошка, которую он всячески старался избавить от дел триады. А сейчас она оказалась практически в эпицентре. Запоздало Гунмао понял, что сильно сжал её руку в тот момент, когда Ху вытягивал пулю, и сейчас Кот легко провел пальцами по кисти девушки, извиняясь за эту нечаянную грубость.

- Да, босс, - он поднял взгляд на лунтао. – Эскулап не говорил, куда раненых развозили? В его клинике же места толком нет.

Гунмао говорил устало и как-то отрешенно, как будто только проснулся и пытается понять, где оказался. Похожие ощущения бывают, когда заходишь в теплую комнату с сильного мороза. Только что казалось, что нужно срочно куда-то добираться, а потом наваливается тяжесть, и хочется закрыть глаза и отрубиться. Если бы здесь был только Ху, он бы так и сделал, но в присутствии Цириллы, Сина и младших братьев нужно было сделать морду кирпичом и прикинуться живым. Кот как бы невзначай положил руку на колено девушки, скорее для того, чтобы её успокоить, чем с какими бы то ни было лишними мыслями.

- Син, босс и тебя в охрану припахал сегодня? – Гунмао внимательно посмотрел на побледневшего ребенка.

С наследником триады было связано много слухов и догадок, которые практически никогда не обсуждались открыто, но те, кого это касалось, знали обо всем и без лишних слов.

Черт. Будь Син один, обязательно бы выругался. Он демонстративно избегал бранных слов при общении с людьми отца, но когда оставался один, давал себе волю. Сейчас, когда ему плохо, отец словно специально привлекает к нему внимание. Мальчик сжал зубы и открыл глаза. Мутный взгляд нашел лунтао и вдруг обрел ясность. Парнишка злился, и в первую очередь на себя. Злость помогла ему подняться на ноги, она же словно толкнула его в спину. Син качнулся и отлепился от стены, все также с дикой злобой глядя на отца.

Что толку, что тот похвалил его за дежурство? Мог бы сказать это чуть позже, когда ему стало бы полегче. А сейчас наверняка сорок девятые гляделки просмотрят, а потом расскажут, какой сопляк растет у Тигра. Син хмуро глянул на Кота, который тоже подал голос. С трудом поводил каким-то сухим языком по полости рта, пару раз беззвучно причмокнул и спокойным голосом заявил.

- Я следил за рощей. С чердака. - И опять выругался про себя. Сколько раз сам себе внушал, что можно злиться на отца сколько угодно, но так, чтобы никто не видел. А сейчас приходилось выкручиваться, чтобы не подставляться местным шестеркам. Син незаметно ущипнул себя за руку и постарался придать своему лицу выражение интереса и некой застенчивости. Да мол, следил, но куда нам до вас, героев. Но нельзя ругаться, нельзя выдавать свои чувства. И как же это сложно, когда хочется зарыдать и убежать отсюда к себе. От этого противного запаха металла, от вида крови, от вечных подколок отца. Но нельзя. Здесь его люди, с которыми надо общаться. Мальчишка подошел к столу и уселся на табурет. Стараясь внести в голос участливые нотки, кивком указал на рану Кота и спросил деловито. - Очень болит? Ты круто поработал, у нас здесь тишина была. Спасибо.

- Он договорился ещё с какими-то двумя точками, - Ху чуть нахмурился, глядя на Кота. – Только не надо завтра ко всем мотаться, заедешь позже. Завтра я сам к ним поеду.

Син ожил, хоть и злился, и даже похвалил Гунмао за работу. Лунтао чуть заметно усмехнулся, глядя на сына. Ему нравилось, как пацан справился сегодня, хоть тот мог считать, что нынешняя слабость была слишком явной. Да, он наследник, но ему двенадцать лет, и все это понимают. Тем временем все собрались за столом. Ху указал Сину на тот стакан, где было налито совсем немного виски. Он выдержал паузу, чтобы все затихли и приготовились слушать.

- Син, в принципе, уже все сказал, - он посмотрел на сына, затем на Гунмао. – Сегодня ради того, чтобы здесь было тихо, а Пекин не перешел под власть Гонконга, погибло десять братьев из силового отряда и двадцать четыре брата из патруля. Ещё десятка три раненых, некоторые из которых могут не выжить. Это не победа, которую нужно отмечать бурным весельем, но я знаю, что Кот сегодня и так сделал невозможное. Мао, я знаю, о чем ты сегодня разговаривал с Чуном Сяоли, - взгляд Ху, казалось, налился свинцовой тяжестью. – Я надеюсь, что ты не жалеешь о своем решении. С сегодняшнего дня ты полноправный фу шан шу. Все братья обязаны слушаться тебя так, как слушаются меня. За то, что сегодня наша семья станет только крепче. Ган бей.

Лунтао залпом выпил виски и чуть поморщился. Он уже рассказывал Сину о том, какой должна быть система в сильной триаде. Фу шан шу может быть до четырех, но каждому из них тай ло должен верить так, как верит себе. Помимо него должен быть син фун, отвечающий за вербовку новых бойцов. А дальше уже идет разветвленная сеть четыреста двадцать шестых, четыреста тридцать вторых и так далее. Ряд кадровых вопросов предстояло решить уже завтра, остальные будут решаться со временем.

Цири вздрогнула, почувствовав ладонь Кота на колене. Некоторое время она тупо на нее смотрела, попросту не чувствуя никаких эмоций, а потом перевела взгляд на говорившего Ху. Тоже без эмоций. Война не кончается. Никогда. Она может быть явной, как Вторая Мировая, или вот такой скрытой, как разборки в Пекине, которую не принято показывать туристам. Она может быть бурной или вялотекущей, со своими победами и поражениями, но она никогда не кончается, даже не замирает ни на секунду, ни на мгновение.

Это не ее семья. Ее терпят только потому, что так попросил Кот. Цирилла это прекрасно понимала, и еще лучше понимала - ей здесь не место. Это не ее, это не должно ее касаться. Англичанка подтолкнула свой стакан с виски ближе к Гунмао, не став пить и буркнув что-то невыразительное про ган бей. Она надеялась, что это не сочтут за невежливость, - не потому что она не хотела, а потому что не могла. Возможно, Цирилла и переходила какие-то разумные границы со своим желанием завести здорового ребенка, а не такого, как в прошлый раз, но сейчас ей действительно казалось все неправильным. Они победили, отбили Пекин, на ее глазах сейчас строят новый порядок, но гораздо сильнее чувствовалась горечь крови, запах боли и страха, запах тоски и запах потери. Он был кислым, сухим и мертвым, с металлическим привкусом, словно какая-то седая пыльная древность. Что она вынесла с этого, кроме потраченных нервов, сотни роющихся в голове вопросов и десятка сомнений в самой себе и в том, зачем все это нужно? Ни-че-го, кроме осознания, что она не хочет так жить. Только чувство, что она делает это ради него, ради Мао, удерживало ее от того, чтобы встать и уйти - неважно куда.

Цирилла опустила голову чуть ниже, чувствуя, как глаза начинает щипать от подбирающихся слез. Не время для истерик. Послушать - так им вообще никогда не время. Назад, глупые слезы, вам нет пути, ни сегодня, ни когда-то еще. Ты сама знала, во что лезешь, но, тем не менее, полезла. Как глупо - разрыдаться, когда все закончилось. Пожалуйста, пусть весь этот день окажется просто кошмаром.

- Болит, - Кот чуть кивнул, затем улыбнулся пацану. – Это мой долг перед семьей. Рад, что у вас было тихо.

Но тай ло собрался говорить, поэтому на его слова Гунмао лишь кивнул, приготовившись слушать. Должность заместителя лунтао – это очень серьезно, даже если до этого фактически занимался тем же самым. Просто сейчас это все идет под знаком личного полного доверия Тигра. При этом Кот не чувствовал ни восторга, ни гордости. Он видел, как сейчас тяжело Цирилле и мог лишь представить, что она пережила за этот день, потому что Ху вполне мог делиться с ней вестями с точек. Гунмао залпом выпил виски и поставил стакан на стол.

- Спасибо за доверие, - он кивнул. – Сегодня мы потеряли очень много людей. Я знаю, что сегодня они бы выжили, если бы я принял предложение Чина Сяоли, - произнес Кот с вызовом. – Но они знали, на что шли, когда соглашались работать на Вас и на меня. Этим боевики триады отличаются от шалав, те порой до последнего верят, что пришли танцовщицами работать. Мне поздно жалеть о решениях. Чжоу подтвердит, я велел своим людям тикать к чертовой матери, если они сегодня хотят жить, они не ушли. Во всей это истории есть только один человек, который вынужден терпеть то, что его не должно касаться, - Гунмао посмотрел на Цириллу. – И я хочу извиниться перед леди Грей за то, что ей сегодня пришлось пережить. Это единственное, в чем я сегодня чувствую себя виноватым.

Было странное ощущение, что она готова уйти и это для неё будет лучше, чем ждать новых решающих сражений. Никогда прежде Цирилла не видела дела триады так близко, ей оставалось только что-то замечать и о чем-то догадываться, а сегодня в неё стреляли, после чего она сидела и ждала новостей о том, что происходит в Пекине, убили или ещё нет. И при этом Гунмао панически боялся того, что она уйдет.

Син послушно взял в руки стакан, на который ему указал отец. Он понимал, что сейчас нужно было заткнуться и слушать. Очень внимательно слушать, потому что когда-нибудь он будет стоять на месте лунтао и говорить своим людям что-то подобное. Значит, надо запоминать. Парнишка поднял стакан и посмотрел на собравшихся, отмечая их реакцию. Надо же, отец даже не съязвил на его коротенькую речь Коту. Более того, ненавязчиво продолжил ее, подняв Гунмао на новую ступень.

Опрокинув в себя содержимое стакана, Син едва сдержался, чтобы не закашляться. Горло словно огнем обожгло, но мальчишка лишь поморщился, давя в себе желание открыть рот и залить ожог чем-нибудь прохладным. Остальные спокойно это пили, а вот ему нужно было стараться держать лицо. Итак сегодня уже опозорился с этой слабостью. Парень склонился над едой и быстро-быстро начал запихивать себе в рот порцию мяса.

А потом мир покачнулся. Син удивленно поднял глаза, рассматривая сидящих за столом людей. Его качало, как будто он находился в ветхой лодке посреди реки. Но остальные сидели прямо, и даже что-то говорили. Парнишка опустил взгляд и понял, что перед глазами как-то странно все поехало куда-то вбок. В душе, откуда-то снизу, нарастала волна злобы. Сегодня был ужасный день, и все запомнят его не только как бойню с триадой, но и как его провал. Син вцепился рукой в столешницу и с некоторым испугом глянул на отца, опасаясь, что тот начнет ругать его. Что-то было не так, но мысли скакали, не желая вставать в линию. Их рвало, слова путались, перед глазами все мелькало. В какой-то момент парнишка тихо ойкнул и пошатнулся на табуретке. А потом еще раз. И еще.

- Мне надо… - Договорить он не смог, зато попытался встать на ноги. Зацепился за табурет ногой и рухнул, тряся головой.

Гунмао вел себя более дерзко, чем обычно, но сегодня имел на это право. То, что Цирилла оказалась сегодня в этом доме, было знаком его полного доверия лунтао, а сейчас он открыто при всех поставил её едва ли не выше собственных бойцов. Для этого нужна смелость, так может говорить лишь тот, кто уверен в своей преданности, иначе он сильно подставляет под удар своих близких. Ху не успел ответить на слова Кота, потому что его внимание привлек закопошившийся на своем месте Син. Парень старался делать вид, что с ним все в порядке, но у него был стеклянный взгляд, заметно, что еле держался в сознании. Крови боится, устал, перенервничал, и сейчас накрыло. Лунтао встал со своего места и помог сыну подняться на ноги.

- Жэнь, открой окно, - спокойно сказал он, обернувшись на сорок девятого. – Син, расслабься, все в порядке.

Ху усадил ребенка на табурет и пока остался стоять рядом, держа руку на плече сына. Парень боялся показаться слабым перед бойцами, нужно было дать ему понять, что ничего страшного не произошло. Многих мутит от вида крови, Сину к ней, к сожалению, придется привыкать. Сегодняшний день был намного тяжелее, чем стоило видеть двенадцатилетнему пацану, даже если пацан этот когда-нибудь возглавит триаду. Ху потрепал сына по голове, затем налил ему в чистый стакан обычную воду.

- Попей воды, сейчас будет легче, - сказал Тигр.

Он заботился о Сине, но при этом не бегал вокруг него в суматохе, а обращался с ним так, как с тем же Котом, которого сам тащил до кухни, или любым другим бойцом, которому требовалась помощь. Иначе сейчас в присутствии сорок девятых это могло задеть гордость ребенка.

Толкают красивые речи, благодарят друг друга, говорят важные слова, потому что все это так и делается. Цирилла не посмотрела на Кота, не отвела взор от поверхности стола, зато прекрасно чувствовала на себе взгляды других. Ладони медленно сжимались в кулаки. Вот поэтому она никогда раньше не давала обещаний. Потому что никогда не знаешь, когда дело обернется так, что ты почувствуешь, что дальше уже идти некуда - все, тупик, и ничего не остается, как только повернуть назад. А сейчас она словно в клетке, связанная обещанием никогда не уходить, чтобы не случилось. Сама себе построила западню, сама же в нее и попалась, как неопытная глупая кошка, не знающая, что бывает, когда становишься слишком наивной и начинаешь верить в сказки. Она запуталась в самой себе, потому что не знала, чего она хочет больше - уйти или остаться с ним рядом, или может быть уйти вместе с ним или просто спрятаться в углу, обняв колени руками, как маленькой, чтобы кто-то сильный и теплый, большой и ласковый, подошел, обнял, сел рядом, погладил по голове и сказал: "Все будет хорошо, моя девочка, все будет хорошо, ты только верь мне." И она бы поверила. Потому что он, этот кто-то, сильный и теплый, и он точно знает.

- В спальне будешь отрабатывать, - буркнула она, обращаясь к Коту, но так, чтобы слышали все. Ей хотелось разбавить этот тяжелый разговор, чтобы все отвлеклись, пусть даже на их с Котом личную жизнь. Все лучше, чем считать мертвых. Цири мельком глянула на Сина. Сердце сжалось от желания как-то помочь, только вот как она поможет. Смелость на сегодня кончилась, решительность испарилась. У нее не было сил больше оставаться тут. Цирилла встала из-за стола, оправдав себя словами, что поищет близнецов, и вышла из кухни, неестественно прямая, словно проглотившая палку, сделав вид, что не заметила за Сином ничего такого из ряда вон выходящего. Мальчишка, ему бы с игрушками играться. Двенадцать лет не восемнадцать, и все еще иногда хочется быть ребенком. Гораздо сильнее, чем можно себе представить. Девушка поднялась на второй этаж и села на верхнюю последнюю ступеньку, облокотившись локтями на собственные колени и спрятав лицо в ладонях. Если закрыть глаза, кажется, что вокруг ничего нет.

Син не сопротивлялся, когда отец помог ему подняться. Была бы возможность, поблагодарил бы его, но сейчас только буркнул «спасибо», и то настолько нечленораздельно, что и не понятно, услышал ли лунтао. Мальчик демонстративно отряхнул испачканные брюки, однако заметил, что руки плохо слушаются. Сев на табурет, он лишь хмуро кивнул отцу, но тут же постарался придать лицу более добродушное выражение. Никто ничего не сказал, смешков тоже не было. Было плохо, мутило и качало.

Мальчик выпил воды, оставив в стакане чуть меньше половины. Подумал, и допил всю. Руку отца со своего плеча не скидывал, прекрасно понимая, что в основном за счет этой поддержки и сидит. Было обидно, что он настолько слаб, однако никто вроде бы не смеялся. Жэнь открыл окно, и свежий воздух понемногу делал свое дело, выветривая из тяжелой головы всю муть. Син помотал головой, украдкой поглядывая по сторонам и боясь углядеть в глазах сидящих людей насмешку. Сейчас его радовала поддержка отца, но в то же время было противно, что он как маленький, не может отвечать за свои поступки.

Паренек соскочил с табурета и замер на месте, прислушиваясь к ощущениям от собственного тела. Вроде бы и качало, но не так, чтобы. Син гордо поднял голову и упрямо выпятил подбородок. Глаза его блеснули.

- Если можно, я бы хотел … отдохнуть. – Сил сказать всю фразу целиком не хватило, и мальчик немного смутился. Даже сейчас он хотел бы показать отцу свои силы, но опять облажался. Он опять чуть покачнулся, очень надеясь, что сделал это не очень заметно, и слегка косым взглядом обвел присутствующих. – Я прошу прощения у уважаемых гостей. Желаю вам хорошего отдыха.

Син поклонился всем, едва не потеряв равновесие, и со злостью прикусил губу. Поднял голову, слегка улыбнулся людям и нетвердой походкой пошел на выход из кухни. Как он добирался до комнаты – это уже другая история, однако все происходило в тишине дома, а не на глазах сорок девятых.