Чужая война

Шэн резко остановила мальчика, не давая ему выбежать из укрытия. Выстрелы стихли, но в небе был слышен грохот лопастей следующего вертолета. Двадцать человек или около того. Если они опоздают – им не выжить. Пока опасности нет, все живы, двое ранены.

- С ней все в порядке. Пойдем быстрее, - Шэн схватила мальчика за руку, побежав к вертолету, приказав оставшимся воинам клана уходить. Успеть. Вертолет садился, солдаты были готовы, но не могли занять позицию для мгновенной атаки, выигранные мгновения. Юн и Чан бежали следом, приготовившись прикрывать тигрицу и мальчика. – Быстрее, - приказала Шэн своим людям, понимая, что в вертолет пойдет последней, таков долг командира. Здесь оставались раненые солдаты противника, в том числе те, кто может атаковать.

До вертолета оставалось метров пять, не больше. Шэн отпустила руку мальчика, позволяя Юну забрать его в вертолет, и оглянулась на Чана. Тот хромал, но старался не отставать. На пыльной дороге лежали солдаты, кто-то из них шевелился. Местные жители спрятались в свои дома и не скоро выйдут. Из-за хвоста вертолета, шатаясь, поднялся какой-то солдат.

- Быстрее, - рявкнула Шэн на Чана, выхватывая из ножен меч и нанося рубящий удар по ногам противника. Тот упал, в то время как Чан, не смея ослушаться приказа, уже забирался в вертолет. Все в сборе. Шэн опустила меч, стряхивая кровь и убрала катану в ножны. По коже пробежали мурашки – опасность. Тигрица обернулась на тот дом, за которым изначально была позиция Чина. Там, шатаясь, стоял ещё один солдат в окровавленной одежде с автоматом в руках. Шэн резко закрыла дверь вертолета, и лишь в следующий момент выставила ладонь, атакуя Огнем. По обшивке вертолета застучала автоматная очередь. Бок обожгло. Противник упал, и Шэн, держась за живот, открыла дверь вертолета, забираясь внутрь. Второй вертолет сел, солдаты побежали в деревню.

- Улетаем, быстрее, - тигрица захлопнула дверь, садясь на ближайшее кресло. Она продолжала держаться за бок. Вертолет взлетел, по обшивке вновь застучали автоматные очереди, но вскоре они стихли – тигры покинули деревню, направляясь в клан.

Все как в тумане. Чин успел понять, что его куда-то несут, даже догадался, что оказался в вертолете. Голова гудела, перед глазами все расплывалось, и он почти не различал звуков, которые смешивались в общий гул. Они взлетели. Все это было где-то далеко, будто остальные воины, дети и командир сидели не в этом же вертолете и разговаривали не у него над ухом. Болела спина, так сильно, что боль разливалась по телу даже от желания шевелиться. Чин лежал на животе, под голову ему положили чью-то куртку. Кругом пахло кровью. Выжил. Эта простая мысль сейчас затмевала все остальное. Он жив, бой закончился, все позади. Мысли оставались бессвязными, от головной боли и гула в ушах хотелось закрыться и заснуть. Перед глазами мелькали картины прошедшей бойни – кровь, обожженные люди, казалось, что из-за угла снова выскакивает кто-то с автоматом, что вокруг по-прежнему грохочут автоматные очереди. Все эти образы, казалось, теперь будут вечно преследовать Чина, как и боль в спине, из-за которой было больно даже дышать. Но он был рад, что остался в живых. И сейчас больше всего на свете ему хотелось оказаться рядом с Дани. Глупая обида, задетая гордость – все это казалось такой ерундой по сравнению с тем, что Чину довелось только что видеть, что они не могли затмить желания оказаться рядом с итальянкой. Где она теперь? Вернется ли в монастырь? Если нет, он поедет, разыщет её, они должны быть вместе. Наверное, для этого Провидение позволило ему выжить в этом аду несмотря ни на что. Наверняка эта Рё Шэ и тот, кого она закрыла собой, чьи тела сейчас лежали совсем рядом, тоже обижались друг на друга, но разве сейчас это имеет какое-то значение?

Дани… Будто она была в другой жизни, в другой вечности, как прекрасный сон, на смену которому пришла кошмарная явь. Будто в другом мире цвели глицинии, а ветер гулял среди заснеженных вершин тибетских гор. Другой Чин приходил к настоятелю за советом, другой Чин мечтал о других вещах. Он был с Дани, но мечтал стать воином, теперь он побывал в бою и мечтает лишь оказаться рядом с Дани. Нет, Чин не жалел, что напросился в бой – он смог защитить ту девочку, голос которой смутно различал в вертолете. Она выжила, значит, не зря. Но сифу Бо права, о сражениях мечтать нельзя. Нужно мечтать, чтобы их никогда не было.

Когда пришел Лун, Юэ улыбнулась сквозь слезы, посмотрев на брата. Мамы и папы нет, но Лун остался. А потом снова были выстрелы, рядом, они стучали по вертолету. Девочка закричала, забиваясь дальше на сиденье. Женщина с белыми волосами зашла в вертолет, держась за живот. Юэ на неё посмотрела, решив, что заколку отдаст позже. Она не хотела видеть кровь, а рука женщины была в крови. Вертолет взлетел. Девочка посмотрела в окно на их дом, перед которым теперь была кровь, и куда было очень страшно возвращаться. Она молчала. Чувствовала, что со взрослыми сейчас лучше не говорить, и с Луном при взрослых лучше не говорить. Юэ не знала, куда их везут, но она боялась спросить. Теперь было не страшно смотреть в окно. Не так страшно, как на взрослых в вертолете – там не было крови. Там были деревья, горы, река и все высоко и интересно. Как только перестало быть очень страшно, стало очень грустно, и Юэ снова почувствовала, что глаза щиплет от слез. Мамы и папы больше нет, они с Луном больше не вернутся домой. Деревня, в которой они выросли, теперь вся в крови и цветы, которые сажал папа для мамы, были залиты кровью, Юэ это хорошо запомнила. Мама говорила, что нужно учиться быть сильной. Она будет сильной, как мама. Нет, сильнее, чем мама, чтобы не умереть, когда вокруг стреляют.

Наверное, дело было в тигриных глазах, подведенных белым. Мама ее знала, она ей доверяла, иначе не сказала бы, что ее надо найти… Вокруг все смешалось. Выстрелы прекратились, а его куда-то потащили. Лун не сопротивлялся – чувство страха стало единственным, что он сейчас чувствовал. Ему надо было увидеть Юэ и убедиться, что с ней все в порядке. Он выполнит последнюю просьбу мамы. Папа тоже будет рад. Был бы…

- Юэ! – крикнул мальчик, увидев сестренку в вертолете. Он не знал как он на столько быстро оказался внутри, но уже буквально через секунду сидел рядом с Юэ, все еще крепко сжимая в руке плюшевых тигра и кролика. Он даже не заметил, что они были у него в руке, когда он выбегал из дома. Мальчик взял сестренку за руку, отдав ей ее кролика. В следующую секунду вновь послышались выстрелы. Стало страшно. Опять. Снова. Нет, все еще страшно. Лун вжался в сидение, но он уже не плакал. Он не мог бы ничего сказать, если бы его спросили – страх буквально парализовал его. Он только и мог, что смотреть в одну точку. Он видел их дом. Теперь уже, наверное, в который ни он, ни Юэ никогда не вернутся, видел, как меняется пейзаж за окном, но не было больше никаких эмоций. Чувство страха чуть притупилось, но он боялся взглянуть в сторону – там слишком много крови, слишком много взрослых, а они с Юэ остались одни. Одни одинешеньки на всем белом свете.