Долгая прелюдия - залог крепких деловых отношений.

Хаммер напрягался под царапающим футболку дулом, но не подавал вида, что не хочет словить очередную пулю. По всему выходило, что у него просто нет выбора - так или иначе придется выковыривать из себя кусок свинца, а то и несколько. Он сжимал кулаки, ухмыляясь: щас пойду, раз так просишь. За спиной цепенела Николь, наверняка три сотни возможных сценариев с концовкой, одна другой страшнее, прокручивала в своей прелестной голове. Хизер блеяла о тех нескольких часах, а они с Майлзом просто молчали, глядя друг на друга. Будь воля агента, Шелл бы еже плакала над трупом или просто над истекающим кровью телом, а Мэтт, пафосно испуская последний вздох, говорил всякие дебильные мелочи. Но воли-то не было. Дэниэль не хотел убивать, и Мэтью просто коротко кивнул: я понял, после чего практически сразу перекосился. По привычке, если честно - он ничерта не почувствовал, и так пошатываясь под морфином, зато негаснущее желание отомстить за новую дырку в теле, подправленное запахом пороха, разродилось новым рыком. Майлз отхватил другим локтем в подбородок, и пока отклонялся, получил коленом в живот. Палец на гребаной болтающейся руке этого придурка снова нажал на курок, и Хаммер просто не выдержал, выламывая конечность так, что пистолет рухнул на пол. Николь орала так, что убавить децибелы не помогало даже то, что она в ужасе зажимала рот руками. Небось, снова хоронит Мэтта заранее. Спасибо хоть, вторая представительница прекрасного пола торжественно молчала, хотя американец начинал подозревать, что ничем хорошим этот эмоциональный перегруз для нее не закончится, и надо бы потом как-то исправить, но думал Хам об этом отрешенно, потому что большую часть сознания занимали мысли о том, как бы надавать Мэйлзу так, чтобы и душу отвести, и не угробить гада.
- Я найду даже два, - Мэтью сказал это тихо, чтобы девочки не слышали, зато теперь начал сомневаться, что сам Дин услышал. Только вот заметил, что у Майлза больше нет в руках шприца, и удивленно обнаружил его в своей ноге, замешкавшись, и отбросил его в сторону. - Оу, - в глазах вспыхнуло черным и отошло, пока Мэтью отходил на два шага назад, совершенно не понимая, почему заваливается на бок, и выставил вперед блок, стараясь защититься. Никки продолжала вопить, и без того дезориентируя Мэтта в пространстве, и он тронул пальцами пол, посылая импульс - ранения закровоточили еще больше, и американец, оставшись недовольным этим фактом, прекратил трясти пол. Еще несколько мгновений, когда можно будет вырубить Хонтела без зазрения совести, и прекратить валяться на полу - они не прошли. Та самая молчаливая блондинка, так и не открыв рот, что странно, поражая всю аудиторию своей меткостью, кинула ему в голову какую-то статуэтку с полки, и военный взвыл по новой.
- Угомони свою блондинку! - Мэтт схватил загибающегося от удара в печень ученика за грудки, со всем старанием разукрашивая его лицо систематическими, будто ход электронного молота, ударами.

Майлз держался молодцом, но не долго. Конечно, он был устойчивее какого-нибудь поваляки с улицы, но если честно, не ожидал, что боль таки прорвется по нервам. У него уже темнело в глазах, когда глухо упал на ковер пистолет и рука отказалась слушаться, а Хаммер мотал его, как тряпичную куклу, нанося удар за ударом. Он был в ярости, и в какой-то момент Дэниэль даже грешно подумал, что под двумя трупами Мэтью имел ввиду его с Хизер. Он не успел раскаяться, отметая поганую мысль, и в бессилии глотал кровь, практически захлебываясь. Мозголомы редко доверяют друг другу. Этот факт показался грустным, даже обидным в какой-то мере, но шаг был сделан, шахматные фигуры разыграли позиции. Дело оставалось за малым: для Дина не было пути назад.
- Хизер, пистолет! – он пытался кричать, однако получалось так затравленно и задушенно, словно это просто… шипел таракан под подошвой ботинка. Майлз имел ввиду: «Пистолет, Хаммер!» - он предупреждал, что она может добраться до сауэра и пустить пару пуль, а тогда их игре придет бессмысленный конец. Как он мог угомонить блондинку, не смеши, Мэтт.
Удары становились вялыми, Хонтел больше не бил, - он скорее толкался, пытаясь из последних сил защищать голову и печень. Очень скоро это превратилось в банальное избиение ногами корчащегося беспомощного тела, однако, пока Дэниэль был в сознании, он обязан был получать еще и еще носком ботинка. Майлз чувствовал, что превращается в существо. Сплошное болезненное существо, не способное думать ни о чем, помимо избавления. Он не был наркоманом, но сейчас его грела мысль о морфии в больнице и, быть может, Хизер, запрещающей вставать с койки. Хаммер же догадается приковать блондинку наручниками, пока Дин будет в отключке? Потому что…
- Спайк… зови Сайка! – этот повеса наверняка отмечает завершение миссии в баре и в ус не дует, что происходит. Дэниэль не привязывался к людям. Он не испытывал ничего особо хорошего к аморальному поведению напарника, однако и плохого… тоже не наблюдал. Уильямса отправили вместе с ним не как ладью, а как разменную пешку. Рядовые способности, авось выживет, тогда выбьется в люди, а нет – ну и дело с концом. И Майлз сейчас подумал и понял, что вот он тот человек, в которого придется целиться следующим и выпускать обойму до последнего патрона, метя не в жизненно важные органы.
- Тебя закопают, Мэтт. Наряд будет завтра, тебя заметут по горячим следам, ты не успеешь очухаться… - Хонтела вырубало, а он продолжал играть свою роль. Бедная Хизер, какие она на него строила планы? Ребенок… стоило жить ради ребенка. Наверное.

Признаться, Хаммер даже начал волноваться, когда парень перестал толком дергаться под его ударами, лишь хрипел и плевался кровью, американец даже начал думать, что перестарался со своей излишне реалистичной актерской игрой, потому что еще немного, еще совсем чуть-чуть, и Майлзу будет совсем хорошо. Военный даже с трудом мог понять, какие слова вместе с кровавой пеной выплевывает его ученик, вряд ли поняли и впечатленные девочки. "Хизер и пистолет? Она что, стрелять умеет? Ну ты идиот, Майлз, нашел, кого учить... Отключайся уже! Да вырубайся же ты!" - ему было жалко парня, искренне, по-настоящему, как может быть жалко человека, несколько минут назад собиравшегося практически подписать тебе смертный приговор, а теперь готового подставиться под удар человека, которого он называет "убийцей". Мэтт понимал, что тот делает это вовсе не ради него, но ради того, чтобы спасти несколько жизней. Парень просто не способен убивать, синдром спасателя или какая-то болезнь у него, хрен его знает, но сейчас он синел под костяшками Хаммера, и весь заплыл.
- Я подставлю вместо тебя другого, - тряся парня так, что у него голова ходуном ходила, американец надеялся, что его шепот сквозь зубы будет услышан Майлзом, - они убьют другого. Ты только сейчас не сдохни, хорошо?
Он разжал руку, давая Дину рухнуть спиной на пол: тот сжался в позу эмбриона, прикрывая руками голову. Хам скрипнул зубами, картина была жалкой, и Мэтт понимал, что никогда еще так не мутузил парня, которого не собирался прибить. С одной стороны, военный был безумно зол за то, что Майлз угрожал маленькой Николь, с другой стороны, он сделал точно так же с беременной подружкой мистера "тише воды, ниже травы".
Послышался хруст. Хаммер нахмурился и было даже собирался извиниться за сломанное ребро, но прикусил язык, ибо получилось бы весьма язвительно, и блондинка бы снова чем-нибудь в него кинула, что она делала с завидной периодичностью - то есть редкой. Подстреленная нога слушалась с трудом, как и кровоточащая рука, к тому же что говорить о том, что стараниями Дэниэля военный и сам выплюнул осколок зуба на пол, растирая по лицу хлюпающую из носа красную жижу. Но, слава богу, зрение еще не подводило.
- Стоять! - когда ретивая блондинка дернулась к пистолету. - Не делай глупостей! - Мэтью кинул взгляд на валяющегося на полу парня, зацепляя пальцем ключи от наручников и, щелкнув браслетом, поманил рукой Никки и указал на сауэр. - Милая, возьми, пожалуйста, извинись и наведи на Хизер. Только аккуратно, ладно? Хизер... давай по-хорошему? Просто пристегнем тебя к кровати вот этим, а потом мы уйдем, и я вызову скорую. Как обычно. Хорошо?

Дин сам не понимал, почему так долго не отрубается: организм боролся, верно, так бывает, когда настойчиво пытаешься самоубиться. Надо было бы подольше оставаться в сознании – разум скрутил бы фигу. Но слова Хаммера Майлз улавливал, они были важны, и буквально только их и слышал: крики, гомон – все остальное расплылось фоновым шумом. Хонтела передернуло, даже едва не вырвало, не то от услышанного, не то от боли. Военный сломал ему не одно ребро, а, пожалуй, десять, отчего дыхание совсем остановилось. На секунды все стихло, он уже лежал безжизненным телом, однако присмотреться: Дэниэль шевелил губами. Настойчиво, словно мантру, шептал:
- Не надо… не надо… не надо.
Мог ли понять Мэтью, что его птенчик подразумевал? Может, и мог, если бы задумался. Со стороны больше походило на мольбу о пощаде из последних сил, а меж тем, агент имел ввиду другое. Ему разонравилась эта идея, он клял себя за то, что на нее подписался. Майлз не хотел никого подставлять. Никаких смертей. Его жизнь, его свобода – она того не стоила, пусть даже Хаммер выберет в качестве жертвы последнего подонка. Дин так не играл. Он отказывался. И люто бы возненавидел американца, если бы тот сделал вид, что не понял.

Девушка тряслась, безмолвная, сжимаясь в маленький несуществующий комочек. Ей не стали ничего колоть, и она, облегченно опустив руки по швам, громко выдохнула. Значит все же не такая тварь он был, каким называл его Майлз. Блондинка стояла за спиной Дина и молча размышляла, что ж ей так в жизни везет-то все время на странных личностей в окружении, и ненавидела. Ненавидела все и вся, особенно собственную беспомощность. И, одновременно, была безумно благодарна Майлзу за то, что он ее, не смотря ни на что, продолжает защищать. Хизер же не подумала, что американец вовсе и не догадывается о том, что ребенок не его, а вокруг только и звучало набатом "папаша, папаша, папаша". Наверное, теперь Дин просто считает себя обязанным чем-то... или что он там еще может считать. Эшфорд сжимала зубы, но сообщать "неприятную" новость сейчас было бы глупо и неуместно, и она молчала, терпя едкие комментарии Хаммера. Маленькая, трясущаяся пуще обычного Николь, приставившая к виску пистолет, и вовсе выбила англичанку из состояния относительного душевного равновесия. "Что ты делаешь, Дэниэль? Как ты можешь..." Хизер совсем сжалась, отказываясь видеть происходящее в комнате, даже ушки зажала ладонями, чтобы не слышать тихий плач Никки, но это все равно не спасло от гневного крика Хаммера, и англичанка обмерла.

- Дин... - она вздрогнула, кладя свою ладошку ему на плечо. - Дин, что значит, "счет идет на часы"? - и получила неощутимый тычок локтем, явно подразумевавшийся в качестве приказа молчать, и она послушно заткнулась. Она действительно боялась происходящего, потому что совершенно не понимала, о чем идет речь между двумя каменными изваяниями, и не могла себе представить, что ждет ее через час, может, два. Она и так не была уверенной в своем будущем, но, спрятавшись, за широкую спину, отгороженной от жестокого, как ей объяснили, убийцы, она как никогда была потеряна. Совершенно не представляла.

- Нет, - пискнула совсем беззвучно, когда Дин рухнул на пол, и снова закрылась руками, зажмурилась и вжалась в стену. - Нет-нет-нет-нет, - замотала головой, начало тошнить, кричащая Шелл заставляла барабанные перепонки чуть ли не лопаться. - Нет-нет-нет, - Хизер протянула ладошку, нащупав какую-то статуэтку, и продолжая настойчиво повторять одно единственное отрицание, швырнула какого-то странного слона в сторону дерущихся. Это было больше похоже на избиение младенца, и Эшфорд даже подумать боялась о том, что он мог сотворить в адекватном состоянии. - Дин... - снова пискнула, хлопая глазами. Живого места нет! Просто нет! и бросилась в сторону пистолета, будто он мог что-то исправить.

Она остановилась на месте, затравленно глядя через плечо на запретившего делать глупости Хаммера, и натужно кивнула, демонстрируя, что все понимает. И что, если остался шанс того, что Майлза сейчас не забьют до смерти, она готова хоть вокруг кровати обмотаться и прикинуться бечевкой - Дин ведь уже умолял прекратить его бить... Дин умолял! Какого?! Хизер, резко выдернув из рук военного наручники, в секунду отскочила в сторону кровати, защелкивая один из браслетов на перекладине. Обернулась на Мэтта, мол, ты уверен? - и щелкнула вторым вокруг своей руки, послушно усевшись на край матраца.

- Не бей его больше, пожалуйста... - она окинула скрючившегося на полу Дина скорбным взглядом, сжимая губы и с трудом сдерживая катящиеся из глаз слезы. - Хватит... уходите! Вызови... ты же не дашь ему вот... так вот? Да?

Николь чувствовала себя виноватой. Все то время, что держала у виска пистолет, она не боялась, нет, - нечего было бояться. И хотя ее личико и дрожащие подкашивающиеся коленки демонстрировали совсем другое, малышка действительно ощущала только вину, а вовсе не страх. Дин, злой Дин, он не понимал, как ей одиноко. Какая это глупость – из-за огорода потерять любимого человека! Видеть, как он страдает, как мучается… из-за нее. Она ведь думала, Мэтт ее бросил, практически. А сейчас смотрела на его лицо и хотела плакать. Ее крохотное сердечко так билось, тук-тук. И было больно, неприятно, надсадно, надрывно, все кипело в груди, а огонек… не разрастался.
И едва-едва воспрянув духом, когда Мэтью понял, догадался – ненастоящий пистолет! – она вдруг поняла, что не может этого показать. Что она марионетка в чьих грязных лапах. Девочка выдавила слезу и зажмурила глаза.
Она все проиграла. Если бы она уехала, Хам бы не попался, она это понимала. И вот явилась, геройка… Нет, она не жалела, что явилась. По крайней мере, Никки это увидит. Никки будет знать. Ей хотелось сказать «прости», когда Мэтью начал сдаваться. Он никогда не сдавался, не при ней, он всегда был сильным, храбрым, а вот она обшила его мехом и набила поролоном, как подушечку, только иголки-бусинки вколоть, и Хам размяк. Плюшевый, покорный, он казался ей загнанным. Досрочно убитым, как дикий тигр, заточенный в клетку. А его слова… как они ранили! Потому что малышка все понимала, малышка не была глупенькой. Но сказать… она ничего не сказала, просто прижимаясь тельцем к его широкой груди, под защитой рычащего зверя.
Ник не знала, что он сейчас чувствует. Казалось, не было радости от этих объятий, хотя со временем, быть может, она будет вспоминать их как последнее приятное в их с ним отношениях. У нее не было будущего, она поняла это, как только Майлз заговорил про тюрьму и сроки, и если честно, девочка даже не предполагала, что подписалась на это. Она не за этим пришла. Она хотела спасти его. А теперь... теперь было плевать, где провести остаток жизни. Все равно одиночество и нищета, может, в тюрьме даже проще. Там, говорят, распорядок. Нет времени думать. Так что… не злись, мой мишка.
Маленькая ручка растерянно теребила кулончик на золотой цепочке. Сначала, когда Мэтт подарил его, Николь разозлилась. Она подумала: «Какой бред, разве я похожа на принцессу из китайского замка, нашел на что тратиться». Ей денег не хватало, она даже размышляла, можно ли его продать и почем. А теперь этот подарок становился, похоже, единственным, что у нее останется. И девочке хотелось, чтобы на нем запечатлелось тепло его рук, но Мэтт слишком был занят ее плечами… И, к сожалению, Дином.
Их словесная перепалка в какой-то момент показалась слишком напряженной. Никки чувствовала, что Хам злится, и… Николь тоже разозлилась. Их последние минуты Мэтью растрачивал, определяя ее судьбу, рыча без зубов, и ладони соскользнули с плеч, оставляя ее в одиночестве. Показательней всяких слов. Он оставлял ее, хотя говорил, что хочет провести вместе ночь. И без того подорванная психика сейчас давала срыв – Шелл чувствовала, как ее начинает колотить. Она сжала зубы, сквозь слезы отпуская его, и разрыдалась уже в ладони. Не могла этого видеть.
- Что ты делаешь, Мэтт?! – вопрос был таким жалобным и надрывным, что за тянущимися от плача словами его, наверное, никто и не услышал. Или просто он проигнорировал, отчего было еще обиднее. Николь не знала, что сейчас будет, она только додумывала. Ей казалось, все это специально, чтобы его пристрелили прямо тут, у нее на глазах, чтобы не надеялась, когда его увезут, и девочка разрыдалась еще сильнее. А потом первый выстрел – и все замерло в груди, и на мгновение… тишина резала уши. Шелл закричала.
Драка была горячей и длительной. Николь уже видела Мэтью в драке: и против пятерых, и против вооруженных. Но не с агентом серьезного ФБР и не против настоящего пистолета. Учитывая состояние американца, девочке казалось невозможной победа. Она все так же видела в этом самоубийство, потому кричала, и готова была выдрать Хизер волосы, когда та зарядила Хаму статуэткой, но осталась на месте. Что она изменит? За нее уже все решили. Не Мэтт, так Дин. Она преступница.
Но вопреки ожиданиям, чаши весов склонились иначе. Майлз пытался сопротивляться, - ему сломали руку, потом самого военного чуть не подкосили, но видно было: он берет верх, удар за ударом. Николь сопереживала ему, правда, когда по мере схватки агент вдруг скрутился гусеницей, малышка уже не знала, чего боится больше: смерти зверя или самого зверя. Все как-будто сорвалось с мест, она плакала от жестокости, жмурила глаза, прикрывалась ладонями, и слышала, слышала, как он просит, а Мэтью не останавливается. Девочка сама закричала:
- Хватит!
Повинуясь приказу Хама, она подхватила с ковра пистолет и дрожащими ручками навела на Хизер, послушно извинившись: ей самой было жалко девушку. Она сейчас понимала блондинку и очень жалела, что втянула ее в это. Наверняка и не будь беременной, у самой разорвалось бы сердечко, увидь, как избивают того, кого любишь. И у нее оно разрывалось, хотя Дин был чужак, плохой, она его ненавидела! Слезы в три ручья текли по щекам, капали с подбородка, и шея вся была мокрой.
- Прости, Хизер… Мэтью, хватит! Мэтт! – девочка рванулась к нему, хватая за плечо. Он обернулся, на короткий момент, видимо, просто переживая, что блондинка решит сглупить, - а в глазах не было ничего, кроме ярости и нежелания останавливаться. Они правда вызовут скорую? Правда? Ник отпрянула, падая на колени и закрываясь волосами. Ее напряжение достигло той точки, когда слова потерялись и звуки затихли.