Золотая клетка

Принц злился. Даже идиот не смог бы не заметить раздражения этой королевской выскочки, который, кажется, немного перепутал свой титул и пытался податься в боги, разлучая мать с ребенком и мужем. Скотина! Тем не менее, Даниэла продолжала сохранять молчание, внимательно следя за происходящим. Ох ты, как, оказывается, легко вывести из себя это подобие страшной птицы… Да, в чертах его лица определенно было некое сходство со стервятником что ли? Интуиция подсказывала, что так оно и есть, но наверняка угадать никак не получалось. Как это эти твари заблокировали ее способности? Воспользовавшись моментом, пока этот уродец отвлекся, итальянка попробовала перекинуться, но выдра молчала. Это было, конечно, глупо, ведь небольшой водоем определенно был на улице, но… откуда она узнала? Просто чувствовала, но ничего более, никакой возможности дотянуться энергией до воды. Ровно как и взглянуть на ауру этой мрази или кого-либо еще.

На слова принца Дани тоже ничего не ответила, лишь отвернулась, пытаясь судорожно сообразить, что же делать дальше. Дверь закрылась, а в комнате воцарилась тишина, сквозь которую прорывались звуки из коридора и с улицы. А эти два евнуха все так и стояли, будто статуи. Придурки!

Итальянка завозилась на кровати, отползая ближе к спинке, нервно озираясь по сторонам. Жутко зачесалась спина, чуть выше правой лопатки, и шея. Спасибо хоть руки были связаны спереди, иначе бы она уже выть начала бы. Кое-как извернувшись, спасибо пластике Звериного облика и тренировкам, девушка сумела дотянуться до шеи и почти дотянулась до лопатки. А пальцы натолкнулись на что-то непонятное. Дани сразу же перевела взгляд на своих охранников, пытаясь понять догадались они или нет. Для пущего вида почесала руки, ноги, шею, потом снова принялась активно чесать плечи и пытаться стряхнуть с себя эту дрянь. Неужто та самая офуда? Была, как говорится, не была. В голове проскользнула мысль, что можно попытаться отвлечь внимание охраны, расстегнув рубашку, или вообще сняв ее, но рисковать не стала. По крайней мере, сейчас.

Стражи какое-то время просто наблюдали за пленницей, но, как только она потянулась к наклеенной на спину офуде, один из них, все также молча, подошел к девушке и прислонил к её шее лезвие широкого кинжала, затем толкнул её, чтобы она вновь легла на кровать.

- Не делай так, - сказал второй на английском с сильно заметным акцентом.

Затем оба арапа встали у изголовья кровати и вновь замолчали. В коридоре то и дело были слышны легкие шаги наложниц, дополнявшиеся звоном украшений, но никто не решался заглянуть в комнату. Время от времени можно было услышать обрывки женских разговоров, в основном звучавших на непали, но стоило шепоту стать чуть громче, какой-нибудь один голос произносил фразу, за которой все смолкали. Затем за дверями оказался кто-то из мужчин, уже на английском приказавший всем разойтись, и по звону и топоту стало понятно, что девушки его послушались. Но двери комнаты все также оставались плотно закрытыми.

Кручу-верчу, обмануть хочу. Ага, вот прям сейчас разбежалась и обманула. Стоило острию ножа оказаться около ее горла, как итальянка вся вытянулась в струнку, не сводя глаз с меча. Чувство острого холодного лезвия в миллиметре от кожи охлаждало пыл, довольно сильно. Дани даже забыла о том, что надо дышать.

- Убери свои грязные руки, bastardo, - огрызнулась она, когда ее грубо толкнули обратно на кровать.

Надо было срочно решать что же делать дальше. Ей угрожают, причем угроза мечом только сейчас показалась ей глупой и бессмысленной, ведь они, в действительности, не посмеют ее тронуть, не поранят, иначе им же головы и не сносить, что лишили принца новой игрушки. Тем не менее, сейчас надо было тянуть время, а не нарываться на праведный гнев королевского ублюдка.

- Codardo, - Продолжила сыпать проклятиями итальянка не то в адрес принца, не то в адрес стражей. – Vi idio.

Даниэла была на грани. Если не кричать, не ругаться и хоть что-то не делать, то она уже поняла, что сорвется. Оказаться бы где-нибудь в темном углу, одной, чтобы никто не видел и не слышал, забиться и исчезнуть. Но ни о чем подобном можно было даже не мечтать. Зато она сумела уцепиться за собственное раздражение, которое огнем вспыхнуло, когда звуки за дверью стали громче. Весело им там, намалеванным тупоголовым девицам. ВЕСЕЛО, мать вашу! Как же чесались руки, как же хотелось испортить карму, лишь бы потешить собственное самолюбие. Она даже была готова на практике освоить Магию Крови, лишь бы сейчас вырваться из этого, но ни единой возможности не было. Оставалось только зарыться в одеяло и пытаться не рычать. А заодно и снять эту проклятую офуду, а следом за ней освободить руки и ноги…

Стражи вновь перестали реагировать на все, что делала пленница. Им было поручено следить за тем, чтобы она не отлепила офуду и не сбежала, а остальное их, казалось, совершенно не волновало. Скорее всего, они даже не понимали тот язык, на котором сейчас говорила Даниэла, но даже если бы понимали, не стали бы ничего отвечать.

Через какое-то время в комнату зашел сенешаль принца. Он лишь хотел убедиться, что пленница на месте. За его спиной маячили какие-то девицы, старавшиеся разглядеть новенькую, но вряд ли они успели многое увидеть до того, как перед их носом закрылась дверь.

Слуга прятал взгляд от Даниэлы, можно было понять, что его многое не устраивает на службе у наследника, но он не будет поступать вопреки полученным указаниям. Он задержался в комнате буквально на пару минут, будто хотел что-то сказать или подсказать, но все же не произнес ни слова. Как и арапы, все также статуями стоявшими на своих постах.

Сенешаль ушел, плотно закрыв за собой тяжелые двери, тут же скрывшиеся за струящейся шелковой занавесью. Когда в коридоре стихли его шаги, повисла звенящая тишина, не нарушаемая ничьим присутствием.

Довозилась она в этих чертовых шелковых простынях до такой степени, что пару раз едва себя ими же не придушила, потом чуть не рухнула на пол, в итоге, на фоне всего этого, четно старалась незаметно дотянуться до чертовой бумажки, чтобы иметь козырь в рукаве. Не сейчас, нет, а когда никого не будет, или с дибилом-принцем, когда тот придет. А он придет к ней – это точно. И она была уверена, что утешает он собственное самолюбие с девушками не под пристальным взглядом охранников. И, если надо, она позволит ему коснуться себя, нет, ничего кроме прикосновения, но ради того, чтобы избавиться т всего этого: веревки, офуда и ненавистные молчаливые охранники. Видимо, у них совсем плохо с личной жизнью, потому такие угрюмые.

- Мне надо переодеться, - она даже мило улыбнулась сенешалю, который выглядел, к слову сказать, не самым лучшим образом. Однако, в голосе сквозило раздражение и, честное слово, если бы в комнату умудрилась заглянуть еще хоть одна из этих побрякушачных девиц, она бы на нее кинулась.

Но ответа не последовало, посему Дани продолжила измываться над простынями, над самой собой и офудой, что она пыталась снять. Или, вдруг, удастся развязать руки? Хотелось плакать от безысходности, но итальянка продолжала раз за разом ворочаться туда-сюда, прикусила губу до крови, но слезы сдерживала, потому что сейчас не до них. Надо продолжать попытки, надо дождаться Чина, ведь он спасет ее, заберет домой и все будет хорошо, как прежде, а все это окажется лишь страшным сном. Даниэла быстро смахнула слезу со щеки и с еще большим усилием продолжила свои истязания.

После этого долгое время Даниэла оставалась наедине со своими охранниками, которые продолжали стоять неподвижно. Затем караул сменился, но на вид новые надсмотрщики ничем не отличались от предыдущих ни внешне, ни поведением. Никто не пытался кормить пленницу, ей даже не предлагали воду: все ждали распоряжений принца на её счет, боясь как-либо проявлять инициативу.

Когда солнечный свет за окном стал рыжим и более тусклым, в комнату зашла женщина, одетая в прозрачный халат, накинутый поверх шелковых шаровар и короткого топа, украшенного драгоценными камнями. Она была немного старше Даниэлы и довольно миловидной. Она явно боялась находиться в этой комнате, поэтому старалась не смотреть в сторону пленницы, пока раскладывала на лавке возле стены шелковые одежды и украшения. Лишь на пороге она украдкой взглянула на неё в тот момент, когда считала, что её лицо почти полностью скрыто занавесью.

Приказ принца был однозначным – руки пленнице не развязывать, из комнаты не выпускать и следить, чтобы на её спине оставалась офуда. Поэтому пока никто не предлагал Даниэле переодеться из монастырских одежд в принесенный наряд.