Весомый аргумент (тренировка по владению бо)

Тренировка началась очень кстати - как раз когда Ярина порешила, что она сейчас окончательно вмерзнет в землю около плетня да так тут и останется до самой весны, маленьким отважным оледеневшим столбиком, погибшим смертью храбрых. В свете этого начало тренировки было крайне радостной вестью. Ярина с недюжинным энтузиазмом поскакала за тренировочным шестом, и даже мысль о том, что перед основными упражнениями еще придется пройти разминку, ее ничуть не огорчала. Хорошая разминка, она тоже отлично согреет.
Началось занятие, правда, с неторопливых махов руками, зато потом пошли куда более бодрые перекаты, на них-то одесситка и отводила душу. С таким рвением опрокидывалась на спину, что неизменно зависала в последний момент перед тем, как покатиться обратно, даже ноги в этот момент успевала сменить не беглым, а где-то вполне себе вальяжным движением. Излишнее рвение, смешиваясь со спешкой, на последней серии перекатов сыграло с девушкой злую шутку: опускаясь вниз из стоячего положения, Ярина, не рассчитав, долбанулась об землю коленкой. Не убилась, ничего себе не сломала, но неприятный осадок остался: нечего нестись так, как будто за тобой паровоз по рельсам гонится. Слегка умерив пыл, одесситка завершила разминку без новых неприятностей. И наконец-то смогла начать отрабатывать базовую стойку.
Еще едва только скопировав ханми в общих чертах, Ярина уже поняла, как ей этого не хватало на двух предыдущих мастер-классах, вот этой позы, в которой замираешь после удара и которая отчасти проясняет, как этот удар проходить должен. Девушка с вниманием вывела шест вперед, ступни по красоте утвердила на земле с таким старанием, как будто к балетному станку вставала, а не удары отрабатывать готовилась, и замерла в этой позе. Из стойки получалось не падать - это, как минимум, знак, что стойка жизнеспособна и можно продолжать.

Обилие знакомых лиц было приятным. В первую очередь, приятно тем, что все, кто так страстно хотел занятие вместе с Розмари и помогал его выпрашивать, своим интересам и словам не изменили и до тренировочной площадки добрались без потерь. Таким образом, маленькая группка любителей бо не только не уменьшилась в размерах, но и напротив, увеличилась более чем вдвое, за счёт неведомо каких чудес. Правда, увидев мастера Давенпорт, Розмари немедленно неосознанно напряглась. В условной системе иерархии, которой мыслила британка, мастера существовали в той страте, где они все умели лучше учеников просто по определению, в силу немалого опыта. Девушка приготовилась, что сейчас им тут всем трижды покажут, как правильно нужно выкладываться на занятии, но поводом сразу опускать руки, раз уж золотую медаль лучшего ученика ей сегодня заведомо не дадут, не посчитала. Мало ли – вдруг Арлетту исключат из этого необъвленного соревнования? Было бы, наверное, в чем-то справедливо.

Услышав команду приступать, Розмари дисциплинированно взяла один из тренировочных шестов, облюбовала себе пятачок земли под разминку, положила шест возле правой ноги и приступила к упражнениям. Глубокими вдохами и выдохами прокачала грудную клетку, помогая себе взмахами рук, и перешла к перекатами – в которых получилось почти сразу узнать упражнения с айкидо, на котором британка когда-то задержалась, не сказать чтобы надолго, но всё же. Кое-что в памяти осело и сейчас радостно рвалось наружу. Поэтому перекаты у Розмари получилось отработать чётко и, наверное, почти чисто. Если бы не первые неуверенные перекаты, на которых мышечная память ещё только раскачивалась, вспоминая, где и как сильно скруглять спину, то получилось бы, пожалуй, совсем чисто.

Покончив с разминкой, Розмари вновь подняла бо. Выставила правую ногу вперёд, развернула носки под заданными углами, чуть присогнула колени и, подражая движениям мастера, выдвинула шест вперёд – таким движением, словно только-только ударила по одной из злосчастных чашек с минувшего мастер-класса, а назад оружие не увела. Подумала и приподняла конец шеста, чтобы он смотрел выше. Затем покосилась на мастера Бо и опустила конец шеста обратно, зато подняла саму руку, вытянутую вперёд, и за счёт этих махинаций получила похожий на правду угол наклона.

Вопреки опасениям Доминики - за то, как лихо она гарцевала через плетень без видимой на то надобности, её никак не упрекнули, и это, безусловно, было прекрасно. Теперь главным было не совершить где-нибудь ещё раз столь же необязательную глупость. Потому как нечего испытывать запасы своей удачливости и снисходительности мастера - и те, и другие наверняка более чем конечны. Доминика молча порадовалась тому, что начавшееся занятие мешает ей отчебучить ещё какую-нибудь ерунду - если строго слушаться мастера и не самовольничать, то легко получится добраться до самого конца тренировки без неприятных происшествий - и отправилась за тренировочным шестом.
Начинать занятие с разминки, безусловно, было в высшей степени грамотно, как чётко прописано по секретным документам. Вот только вошедший в разминку комплекс упражнений остался Доминике не вполне понятен - основной упор оказался на перекатах, которые, видимо, должны были перебрать и разогреть все необходимые для работы на занятии мышцы. Лакруа едва заметно пожала плечами, решив, что мастеру уж всяко видней, чем зеленоухой ученице, и принялась выполнять разминку. Сперва мягкие махи руками, такие классические, что в любую школьную разминку входят; потом группы перекатов по четыре, где каждый раз первую пару перекатов Доминика делала неторопливо, даже в чем-то медленно, разбираясь, что и как во время этого телодвижения происходит, а вторую - чётко и уже гораздо быстрее, потому что понятно: сложностей нет, даже в ногах запутаться не выйдет, потому что их всего две штуки, правая и левая. Завершил разминку опять мягкий взмах руками, а потом Лакруа вооружилась шестом. Положила ладони на оружие, примерно отсекая центральную треть, затем коротко качнула шестом, проверяя, не будет ли один из его концов перевешивать и мешаться, а потом, ориентируясь на слова "после удара", развернулась правым боком вперёд и приняла такую позу, как будто только что зарядила кому-то шестом. Затем Лакруа внимательно взглянула на мастера, сверяясь с образцовой стойкой, и принялась поправляться: поставила ноги чуть ближе друг к другу, присогнула колени, выпрямила спину, перестав перегибаться вперёд, руки подтянула чуть ближе к себе, а концом шеста указала немного выше. Пока стойка казалась чуть неестественной, но Доминика твёрдо верила: скоро привыкнет, и тогда никаких других вариантов стойки с шестом для лёгкого дыхания вообще признавать не будет.

Со стороны должно казаться, что Ломэхонгва не слушает. Или, как минимум, не слышит ни слова из того, что ей говорят. Девочка сейчас вся являет собой одни большие, широко и жадно распахнутые глаза – тренировочные шесты неумолимо притягивают взгляд, и игнорировать их никак не выходит. Ломэхонгва не без труда фокусируется на том, что нужно заняться разминкой, да и то получается в основном потому, что рядом все ученики начинают двигаться и перестраиваться. Девочка тоже торопливо перестраивается – берёт шест и опять, как на прошлом занятии, несёт его в охапке. Оружие кажется ей слишком длинным относительно её роста для того, чтобы можно было переносить его с места на место каким-то более удобным способом. Ломэхонгва лавирует между взрослыми учениками так искусно, что ей бы позавидовал любой океанский лайнер, ухитряется никого не задеть торчащими во все стороны концами шеста и наконец занимает свободное место на площадке и приступает к разминке.

Разминка занимает у девочки много времени, в основном из-за перекатов, с которыми Ломэхонгва сталкивается впервые в жизни и потому делает их очень медленно, обстоятельно, неторопливо размахивая в воздухе ногами и стараясь не махать в разные стороны ещё и руками. Сперва девочка скругляет спину слишком старательно, так, что чувствует позвонками каждый затесавшийся под спину мелкий камушек, и перекатываться ей неудобно. Зато стоит чуть расслабиться и разогнуться, перестать так напрягаться, и дело сразу начинает идти на лад.

Покончив с разминкой, Ломэхонгва поднимает шест – опять неловко, неуклюже, пока всё никак не в силах приспособиться к длине оружия – и кое-как перехватывает его обеими руками, разворачивая одним концом вперёд. Дальше девочка разворачивается сама, подстраиваясь под шест, выставляет перед собой одну ногу, сгибает колени и вытягивает правую руку так, как будто бьёт шестом кого-то далеко впереди, а левую, наоборот, поджимает к груди. Это поза вроде бы похожа на ту стойку, что показывает мастер, в этой позе девочка и замирает.

После объявления о том, что пора разбирать шесты и начинать тренировку, Арлетта немного замешкалась, пропуская вперед учеников, рассудив, что от нее не убудет, если она доберется до инвентаря не первой, а вот ученики порой рассуждают с точностью до наоборот. Девушки предоставленной им возможностью воспользовались и промчались мимо Арлетты дружной прекрасной толпой, юноши же сами никуда не спешили, и Давенпорт сама прошла к ящику с шестами вперед них, чтобы это не превращалось в долгое стояние друг напротив друга.
Пока что участвовать в занятии было приятно - в основном за счет того, что ученицы выдерживали характер и вели себя на "отлично". Хватило бы их до конца занятия в том же темпе, и было бы восхитительно. Поддерживая девушек в их пока что образцовом поведении, Арлетта тоже проделала упражнения разминки с точно таким же внимательным старанием - хоть разминка и состояла в основном из перекатов, к которым Давенпорт, как и к кувыркам, относилась без нежной любви. На время занятия все личные предпочтения были надежно запрятаны в дальний угол, и Арлетта честно отработала все перекаты, сперва из самого низкого, практически сидящего положения, затем из более высоких точек.
Ханми не стала для девушки откровением - правосторонняя стойка много где была в ходу и в глобальных вещах обычно везде была примерно одинакова, отличаясь в основном лишь в специфических деталях. Например, и в рукопашном бою, в кинжальном фехтовании Арлетта привыкла держать правую руку ближе к себе, тогда как сейчас руку требовалось, наоборот, вытянуть вперед, привести в состояние "после удара". Давенпорт честно постаралась переключиться на это состояние как можно быстрее и точнее - в конце концов, это даже выглядело логично, было бы странно оружием, которое позволяет достать соперника на приличном расстоянии, скромно работать вплотную к себе.

Финн действительно кратко развлекается тем, что пропускает всех представительниц прекрасного пола к ящику с шестами вперед себя. Мысль о том, что шесты могут оказаться разные по качеству и в конце останется только что поплоше, парню кажется неприемлемой. Видел он уже, какие в монастыре тренировки. "Что поплоше" на таких не выживает.
Только убедившись, что все дамы уже стали счастливыми обладательницами оружия, Финехас вооружается шестом сам. Хотя "вооружается" – это громко сказано, рубить головы и прочую капусту пока еще рано, без разминки никому ничем толком вооружиться не дадут. Руками парень машет спокойно и послушно, а вот перекаты немедленно пробуждают в нем более чем живые воспоминания о ненавистной "черепахе". Финн с этим упражнением успел за свои двадцать лет пересечься всего один раз в жизни, но и одного раза хватило, чтобы понять: нет, между ним и "черепахой" никакой любви быть не может, слишком это лютая, беспощадная задача. Всех, кто не проходит по физическим параметрам, безжалостно перемалывает в порошок, от кончиков пальцев рук до кончиков пальцев ног.
И в свете этих воспоминаний перекаты оказываются такой легкотней, что с ними не справиться – это же будет позор на всю оставшуюся жизнь. Финн честно справляется, сперва сидя на одной пятке, потом стоя на одном колене, затем из упора сидя и под конец просто стоя, нигде не спотыкаясь. Потому что и впрямь, по сравнению с "черепахой" это все, считайте, ни о чем. Проделав разминку, Финехас наконец все-таки теперь уже точно вооружается шестом и пытается встать в строго правильную стойку ханми.
И – с ума сойти, сколько всяких деталей.
У Финна за два мастер-класса стойка складывается скорее интуитивная, потому что никто на ней сильно внимания не акцентировал и многих минут ей не уделял. В итоге юноша привыкает стоять как-то так – а теперь оказывается, у него ноги стоят как попало. Финехас подравнивает пятки по одной линии, разворачивает стопы как положено, потому что у парня они, опять же, находятся в состоянии "как пришлось" и подгибает колени, потому что колени, оказывается, тоже самовольничают. Зато хоть руки у парня выглядят пристойно. Ударов до этого группового занятия Финн уже успел исполнить достаточно для того, чтобы понимать, как должна выглядеть завершающая стадия удара и как себя в ней ведут руки. Руками можно гордиться, они сразу молодцы. Вот за ногами да, следить придется крепко.

Он уже, кажется, видел всё это где-то. Никак иначе, как на другом групповом занятии по бо, несколько лет назад. Но за отсутствием регулярных тренировок, навык владением длинным шестом никак не улучшился. Как Курук называл их "длинными палками", так они и вели у него в руках - как обычные палки.

Ему понравилось то, что Анна-Лиза послала ему воздушный поцелуй, хотя он никак не отреагировал на это. Заводить отношения с девушками он не собирался в ближайшие жизни две-три как минимум, по одной простой причине - это было больно. Да, влюбляться - больно. Вот, тебе нравится какая-то девушка, а ей до тебя всё равно. И ты хоть убейся об стенку, но ничего не сможешь с этим сделать. И ходи с разбитым сердцем, мучайся! Страдай! Ты не сможешь больше ни о ком думать, кроме неё. Она отравит тебе несколько месяцев твоей жизни. Нафиг такая любовь сдалась. А взаимная любовь бывает? Вообще, да, но с Куруком это словосочетание никоим образом не вяжется.

Итак, тренировка. Он встал в позу. Пять раз вдохнул и пять - выдохнул. Далее пошли перекаты. Ничего сложного, главное - менять ноги после каждого переката. Ну и да, конечно, после каждого переката немного кружилась голова. И чем дальше, тем больше. А их нужно было сделать добрых штук... четыре по четыре, то есть шестнадцать штук, причем последние четыре - из положения стоя. Такие перекаты он любил меньше всего. Но да ладно, он вытерпит. Ему хотелось полностью забить на головокружение, но удавалось лишь частично. Иногда он путал ноги, когда вставал после переката на колено. А ещё его частенько заносило то вправо, то влево. Перекаты же через плечо нужно делать, верно? То есть подразумевается, что ты будешь катиться в ту или иную сторону? А вот хрен его знает.

Перекаты из положения стоя получились самые отстойные. Он схитрил, как мог, сделав их из положения наполовину сидя наполовину стоя. Хотелось побыстрее уже закончить с чёртовыми перекатами и приступить к упражнениям с бо. Снова ноги на ширине плеч. И эти вдохи-выдохи. Сделано. Парень взял себе шест, не особо парясь, где там первая треть, а где - вторая, взявшись приблизительно посередине левой рукой и чуть выше правой. Ноги согнуты в коленях. Правая нога чуть впереди. Как там эта стойка называлась, "ханми", да? Шест наклонён. Верхушка на уровне чуть ниже глаз Курука. Вроде всё сделал.

Разминка и стойка не вызвали у учеников особых проблем. Это внушало оптимизм, потому что хоть Шэн и не планировала давать на этой тренировке ничего сверхъестественно сложного, она предпочитала, чтобы её слушали и слышали.

- Теперь делаем шаг левой ногой вперед, нанося удар слева направо в голову противника, бо движется параллельно земле. Раз, - Шэн сделала шаг с ударом, при котором рукав формы хлопнул по её предплечью, - два, три, четыре, - она сделала еще три шага вперед, нанося удары. - Затем с шагами назад. Раз, два, три, четыре. Повторяйте со мной. Удар наносится на выдохе. Раз, два, три, четыре, и назад раз, два, три, четыре. Можете наносить удар со звуком "хып", если вам так будет проще. Теперь похожий удар но ниже, на уровне шеи. Раз, два, три, четыре, назад раз, два, три, четыре.

Шэн не спешила, каждый шаг с ударом она делала медленно и четко, чтобы ученики сосредоточились не на скорости, а на правильной технике, от которой зависело мастерство. Она наносила резкие, четкие удары, логика которых ничем не отличалась от логики ударов руками или ногами: на выдохе энергия удара достигает пика, приходя в цель. Это движение шло от всего корпуса через весь шест, а не за счет рук или тем более только запястий.

- Удары на уровне грудной клетки. Не опускайте глаза, смотреть нужно на противника, шест нужно чувствовать. Раз, два, три, четыре, назад раз, два, три, четыре. Не выворачивайте запястье, следите, чтобы руке было удобно. Если запястье находится наверху шеста, вы можете уронить бо и теряете силу удара, разверните руку от себя. И четвертый уровень ударов - нижние, по ногам. Цельтесь на уровне колена, не смотрите на шест, взгляд на противника. Раз, два, три, четыре, назад раз, два, три, четыре.

Во время отработки ударов Шэн не смотрела на уровне глаз воображаемого противника, её взгляд плавал, и сейчас она следила за учениками, но и в реальном бою она не концентрировала взгляд, чтобы не давать противнику подсказок. Просто это было сложнее, чем смотреть в глаза, и ученикам нужно было для начала усвоить более простой вариант.

Когда ее где-то похожая на правду стойка неожиданно не вызвала у мастера никаких нареканий, Октавия так удивилась, что изумленно вздернула брови чуть ли не к самой линии волос. Как, вы не будете нарекать меня криворукой бестолочью? Ну, как хотите. Вам виднее. Итальянке очень нравилось это ощущение - когда уже саму себя заклеймила курицей, а потом вдруг оказалось, что зря и что не надо так плохо про себя думать. Очень воодушевляло. После такого поощрения руки и ноги как будто сами по себе парить начинали, главное было - не дать им разлететься черт-пойми-куда в порыве вдохновения.

Дженнаро вот в первый миг не уследила. И с таким рвением нанесла первый удар, что девушку слегка занесло, прокручивая дальше налево. К счастью, от того, чтобы уж совсем скрутиться в спираль, запутаться в ногах и рухнуть носом в пыль, Октавия убереглась, но заметно покачнулась на месте. И задумчиво повела нижней челюстью, словно перекатывала во рту жевательную резинку: поняла, слишком сильно в бой не разгоняться, это плохо кончается. И уже стоя левым боком вперед, Дженнаро задумалась по новой, повторно осваивая только что нанесенный удар - откровенная кривизна того, что вышло на выхлопе, никак не позволяла сказать, что первая попытка девушке удалась.

К оставшимся трем ударам Октавия отнеслась куда более осторожно - собственно, именно из-за этого назвать их "ударами" было сложно, для этого движения девушки были слишком мягкими и плавными, пока Дженнаро больше разбиралась с тем, как должен двигаться шест, чем била. И при ударах с шагом назад - та же история, только еще неувереннее и медленнее, потому что ходить копчиком вперед, а тем более делать что-то копчиком вперед итальянка не шибко привыкла. Зато дальше дело пошло куда бодрее. Перед каждой новой серией ударом Октавия опускала шест, ориентируясь по себе и постепенно переходя от головы к коленям, и резала воздух концом шеста, стараясь при этом не косить взглядом на шест, а смотреть строго перед собой. Взгляд рыскал и желал проверить, не впечатается ли сейчас шест итальянке в коленку. Чисто случайно.

Сталкиваться с боковыми ударами Ярине ещё пока не приходилось. До сих пор на всех занятиях, на которые повезло угодить рыженькой одесситка, предлагалось отрабатывать тычки, опять тычки и ещё раз тычки, то вверх, то вниз, то куда-нибудь ещё. Так что сейчас девушка, по сути, вступала в новую для неё область и скатывалась из группы "я держала бо в руках и кое-что о нем знаю" обратно в куда менее привилегированную группу зелёных новичков.
Перед тем, как начать отрабатывать удар, Ярина посмотрела по сторонам, лишний раз убеждаясь, что никто не стоит опасно близко и никому она сейчас не впишет шестом с размаху. После этого одесситка поудобнее переставила ладони на бо и на пробу шагнула вперёд левой ногой, одновременно подаваясь вперёд левым боком и описывая концом шеста широкую дугу, слева направо. Про то, чтобы попасть воображаемому противнику по черепушке, в эту минуту речи не шло. Этим важным дополнением Ярина занялась на следующем шаге, когда поняла, что в целом всё не очень сложно, шест ходит вправо-влево как миленький, вывалиться из рук или за что-нибудь зацепиться не пытается.
Если с шагами вперёд девушка справлялась достаточно бодро, последовательно круша воображаемому врагу то голову, то горло, то ребра, то коленки - с шагами назад всё было не так гладко. Ярине упорно мерещилось, что она бьёт не столько выдвигающимся вперёд концом шеста по воздуху впереди себя, сколько уходящим назад - в пространство у себя за спиной. И хотя технически вроде как разницы сильно не было, потому что шест во вращении разгонялся прилично, и любым его концом можно было приложить супостата от души, Ярине всё равно было неспокойно. Как будто она делала не то, о чем её мастер просит, а что-то внешне похожее, но в то де время глубоко своё.

Тем, что Курук никак не отвечает на приветствие - ну хоть бы моргнул с выражением, паршивец, красивая девушка для него же старается! - Анна-Лиза слегка раздосадована. И немедленно подойти к молодому человеку и начать требовать взаимности ей мешает только начавшееся занятие. Во время разминки Саволайнен сдерживается, во время первой базовой стойки - тоже, и дожидается, когда у неё появится шанс выместить свою досаду в ударах, качественно изрубив шестом воздух.
Совету мастера Бо девушка следует, хоть и сугубо из своих соображений. Анна-Лиза шагает вперед и назад и отоваривает воображаемого противника шестом по голове то справа, то слева, с таким громким и качественным выдохом "ха", что блондинку можно хоть сейчас выпускать на теннисный корт. Чисто по звукам - она вполне сойдёт там за свою, родную теннисистку.
Четыре шага вперёд, четыре шага назад. Затем наклонить шест, опуская его немного ниже, и повторить всё сначала. Ничего сложного Анна-Лиза в этом не видит, поэтому без проблем повторяет движения снова и снова. Даже заметно успокаивается, пока кромсает шестом воздух, и к последней серии ударов уже выдыхает не так громко, не с такой страстью, а бьёт не так яростно. Единственное, что смущает Саволайнен, так это второй удар, который, по словам мастера, должен быть направлен в шею. Идея срубать кому-то голову с плеч деревяной палкой кажется Анне-Лизе странной, ей представляется более целесообразным колоть туда концом шеста. А с другой стороны, под ударами меча головы летят только так, значит, движение хорошее, осмысленное, веками проверенное и утвержденное. Словом, в своих оценках Анна-Лиза слегка путается. Но это не мешает ей ответственно шагать и рубить справа-слева. Личные оценки в данном случае - дело из глубоко последних.

Основательно отвыкшая от того, чтобы участвовать в занятиях наравне с учениками, теперь Арлетта по новой втягивалась в когда-то привычный ход тренировки. Размеренные, ритмичные удары со сменой направления движения после каждого четвёртого счёта как нельзя лучше подходили для того, чтобы вновь почувствовать себя "в строю".
Первый шаг с ударом Арлетта сделала неторопливо, примечая, как в руках прокручивается шест, как зеркально изменяется его наклон и как один конец шеста ныряет под локоть, а второй, наоборот, выныривает из-под локтя. Здесь, мимоходом подумала Давенпорт, никак нельзя растопыривать локти в стороны, как гусыня крылья, иначе саму себя первую ударишь. Второй шаг, уже с другой ноги - очередной осторожный проворот шеста и возвращение в правостороннюю стойку ханми. Третий шаг, четвёртый... Всё время, пока шли удары на уровне головы, Арлетта осторожничала. Шагала неторопливо, шестом описывала в воздухе дугу достаточно плавно и привыкала к тому, как следует одновременно с ударом отходить назад, чтобы это действительно были шаги, а не походка вразвалочку, словно у медвежонка. Вторую и третью серию ударов, на уровне шеи и грудной клетки, у пообвыкшейся с шестом Арлетты вышло отработать отлично. Шест разгонялся, набирая в крайней точке дуги максимальную скорость перед тем как замереть, было бы там и вправду тело, ему прилетело бы знатно. Параллельно с ударами Давенпорт ухитрялась смотреть чётко перед собой, не отвлекаясь на то, чтобы метаться взглядом за концом шеста. Словом, закончилось бы всё на этой серии ударов, было бы шикарно. Но нет, не судьба.
На последней серии ударов шест круто наклонился вниз, к коленям. Локти всё так же были вне зоны досягаемости оружия, с ними проблем не было, бить тоже по-прежнему получалось хлестко, а вот взгляд у Арлетты невольно нырнул вниз следом за концом шеста. Единственное, что у Давенпорт здесь выходило - перед завершающей точкой удара вскидывать глаза, делая вид, что она всё время смотрит чётко прямо по горизонтали. Не то, что требовалось, конечно, но всё же лучше, чем совсем ничего.

Ломэхонгва начинает упражнения с того, что роняет шест.
Девочка очень хочет запомниться мастеру по-другому, но пока получается только так, самым неприглядным способом. Левая ладонь лежит на шесте неудобно, неуверенно, шатко, рука чутко держит оружие в основном кончиками пальцев – и именно эта чуткость в конечном итоге и подводит. При первом же ударе шест вылетает вперёд, рука за ним не успевает и пальцы безнадёжно соскальзывают. Ломэхонгва до последнего пытается спасти ситуацию, с беличьим проворством шерстит рукой воздух, стараясь поймать и удержать падающий шест, но всё без толку, и оружие со звучным стуком ударяется о землю.

Краснеть девочка не краснеет, но смущённо опускает взгляд. Ломэхонгва быстро подбирает шест, снова встаёт в стойку, но время уже упущено. Все ученики и ученицы под бодрый счёт мастера уже убегают вперёд, одна только девочка всё ещё зависает на самой первой серии ударов.
Ломэхонгва как может старается не обращать на это внимание. Крепко сжимает шест обеими ладонями, отказываясь от чуткости в пользу надёжной твёрдости, и невозмутимо начинает бить, шагая взад и вперёд под свой собственный счёт, неслышно, одними губами считая самой себе.

Ни в коем случае нельзя думать о том, что её все обгоняют, иначе будет получаться только медленнее. Ломэхонгва думает о том, что шаги у неё получаются мелкие, надо бы шагать пошире, но не слишком широко. Что бить, наверное, нужно всё же больше руками, а не за счёт поворота корпуса. Что удары вообще должны быть резче и решительнее, а пока всю себя развернёшь – противник уже десять раз убежит, надо в принципе меньше крутиться. И что смотреть надо прямо перед собой, а не на кончик шеста, как ни соблазнительно он мечется перед глазами. Эти прикладные мысли помогают отвлечься от главного ужаса, и в итоге Ломэхонгва спокойно заканчивает упражнение, словно и не отстаёт от всех остальных удара на четыре, а то и больше.

За удары Лавиния взялась с удовольствием - этот элемент не был чем-то незнакомым, а там, где вдруг действительно появлялось нечто новое, девушка справлялась за счет того, что уверенно держала шест. И уж тем более не роняла его, как маленькая девочка рядом. Несмотря на то, что запястья у Лавинии были немногим толще оружия, которым она с воодушевлением размахивала, Ортега уверенно прокручивала бо без видимых проблем. По мнению девушки, надо было просто привыкнуть к тому, как движется шест, начать его понимать - а уж привычки у Касерес для такого удара было достаточно, будьте покойны.
С четырьмя четкими шагами Лавиния нанесла воздуху две пары четких ударов справа-слева; затем чуть медленнее, привыкая шагать назад, но в целом так же четко отработала еще две пары. Готовясь к следующей серии ударов, Ортега опустила верхний конец шеста чуть ниже, на уровень шеи, и с этого момента задача стала немного проще. Девушка резала шестом воздух, глядя строго перед собой, поверх шеста. Единственный недостаток заключался в том, что, отрывая взгляд от бо, Лавиния лишалась возможности контролировать движение оружия так же уверенно, как делала это, пока шест ходил вправо-влево у нее перед лицом, и в основном полагалась на точность движений своих рук. Но до филигранной точности было еще далеко, и конец шеста описывал не вполне трезвые дуги, отказываясь попадать четко в предполагаемую коленную чашечку соперника и соскальзывая то выше, то ниже.
Вот и выбирай, получается, что важнее: попасть точно куда задумывала или озадачить соперника блуждающим взглядом?...