Праздник к нам приходит

- Нет, "Крепчает ветер, значит, жить старайся*", - ответил Вэньхуа. - Тогда сделаю выше.

Он был готов последовать совету Мэйлин, потому что у неё было намного больше опыта с татуировками. А руки с их работой он мыл постоянно. Мэйлин никогда не рассказывала о том, что одну из них она когда-то свела, но Вэньхуа решил, что раз она первая об этом заговорила, он мог задать ей об этом вопрос.

- А что это была за татуировка? - спросил он.

Мэйлин была удивительной. Она родилась в Пекине, но долго жила в монастыре на Тибете, где изучала магию. После этого она вернулась в Пекин, получила медицинское образование, получила сложнейшую хирургическую специальность и работала по этой специальности, лишь изредка вспоминая те годы, когда она жила совсем другой жизнью практически в совсем другом мире. Она не так много о себе рассказывала, но Вэньхуа подозревал, что в её жизни до их встречи было немало интересного. Недаром каждый поворотный момент в её судьбе был отмечен рисунком на её теле, а сейчас их уже было три.

*起风了、唯有努力試著生存

- Да ерунда, - она улыбнулась, вспоминая. - Мне семнадцать было, и с подружками решили, что все вместе набьем. Там был одуванчик с тремя птичками, как раз по одной птичке на каждую из нас.

Мэйлин не любила вспоминать, почему она в итоге решила свести эту татуировку. Она всегда ей напоминала об Ульяне, но не прямо уж таки о ней, сколько об ее парне на тот момент, в которого Мэйлин была безнадежно влюблена и от которого не чаяла добиться взаимности, потому что всеми силами старалась свою симпатию скрыть. Конечно же, он знал о ее чувствах - скрыть такое Мэйлин оказалось не под силу, но, как всегда с ней и случалось, всегда выбирают кого-то другого, но не ее.

- Мы больше не общаемся, - закончила Мэйлин. Именно решение уехать в Пекин, чтобы не вставать между подругой и ее молодым человеком и стало началом того, что у нее созрело желание избавить от рисунка, сделанного скорее по глупости. - После этого я уехала поступать в университет.

Она до сих пор не знала, ни где Ульяна, ни что с Оливией, с которыми она хорошо дружила. У нее не осталось ни их контактов, ни каких-либо вещей на память, словно был человек- и нет человека. И вряд ли она когда-нибудь их снова увидит.

- Мне кажется, будет хорошо в стиле синшу, - она взяла руку Вэньхуа и провела пальцами по внутренней стороне его предплечья.

Вэньхуа улыбнулся, слушая эту историю. Он не стал расспрашивать подробнее, была ли какая-то черная кошка, что пробежала между подругами, но именно после этого Мэйлин уехала в Пекин, дав ему возможность с ней встретиться. Вэньхуа проследил взглядом за рукой девушки и кивнул.

- Да, я думаю, в стиле синшу получится хорошо. Подскажешь мастера? - спросил он.

Вэньхуа уже чувствовал, что каменное напряжение в мышцах почти прошло, поэтому просто стал гладить девушку по плечам и спине, а затем обнял её, прижавшись щекой к её виску.

- А когда ты сделала надпись про ветер и ловца снов? - спросил Вэньхуа.

Когда он впервые увидел обнаженную спину Мэйлин, он очень удивился этим татуировкам. Они были красивыми, даже завораживающими, просто он совершенно не ожидал, что вся спина этой скромной девушки, боящейся любого нечаянного прикосновения, будет покрыта искусными рисунками. Но Вэньхуа считал, что это очень красиво, хоть и не знал тех историй, что заставили Мэйлин так украсить свое тело.

- Ветер я набивала в Лхасе, так что лучше делать здесь в Пекине у мастера, который делал мне спину и руку, - первым был огромный татуированный китаец весьма сурового вида, единственный в Лхасе, а вот второго Мэйлин выбирала достаточно долго, присматриваясь к работам различных мастеров, потому что рисунок на спине был большим, и не хотелось получить на выходе что-нибудь ужасное. Но в итоге она все же осталась очень довольна работой, что пришла еще за олной татуировкой в этот де салон.

Мэйлин удобнее устроилась в руках Вэньхуа, поблагодарив его за массаж. Стало намного лучше, уже даже просто от того, что они могли побыть вместе и вот так пообниматься, как раньше, когда их никто не отвлекал друг от друга.

- Уже после того, как вывесили списки поступивших, я сделала надпись про ветер. Я ведь в школе училась только до тринадцати лет, а потом просто сдавала экзамены и готовилась к университету сама, конкурс был большой. А ловец самый свежий, его я сделала после выпуска.

Ей нравилось отмечать эти истории своей жизни татуировками. Мэйлин привыкла быть тихой и незаметной, и украшать свое тело рисунками было неплохим способом проявить свою индивидуальность. Ей даже не нужно было их демонстрировать, ей было достаточно того, что они у нее есть.

Вэньхуа вспомнил тот момент, когда увидел свое имя в списке поступивших. Это действительно было новостью, меняющей жизнь. Он планировал оставаться в Пекине и поступать до тех пор, пока не удастся получить место в университете, пусть даже это будет не в первый год, но до конца не верил, что удалось с первой попытки. К этому времени у Вэньхуа уже был диплом колледжа, и он нашел работу медбратом в одной из пекинских больниц, где вечно не хватало рук. В итоге к тому моменту, когда он закончил институт, он все еще считал чудом, что выжил с таким графиком учебы и работы. Вэньхуа понимал, почему именно эти события стали для Мэйлин решающими. Для сравнения, после свадьбы она татуировку не делала, потому что где свадьба, а где диплом медвуза.

- Я помню, насколько радостно было увидеть свое имя в списке поступивших. Но после вручения дипломов ощущения были совсем другими, - сказал Вэньхуа. - Понимаю, почему ты решила отметить эти события. До сих пор не представляю, как удалось закончить институт.

Нужно было зубрить кучу информации, сдавать очень много дисциплин, посещать все занятия, чтобы не нарываться на отработки, и одновременно работать, чтобы получать практический опыт общения с пациентами и на что-то жить.

Мэйлин немного повернула голову, чтобы прижаться губами к щеке Вэньхуа. Ей давно не было так хорошо, как сейчас. Когда они вот так сидели, тихо и уютно вдвоем, обсуждая хоть что-то, кроме двух вечных тем - работы и ребенка. Сяомими не было еще и года, а Мэйлин уже казалось, что она с ними уже очень давно, и с трудом могла припомнить, как было без нее. Вся жизнь сейчас крутилась вокруг нее, и Мэйлин до сих пор было сложно с этим смириться. Она все еще не теряла надежды когда-нибудь с этим смириться, но пока получалось плохо, если не сказать, что вообще почти не получалось.

- И особенно сдать гистологию, - понимающе усмехнулась Мэйлин. Камень преткновения всех студентов пекинского университета факультета медицины. Профессор Шань, живой кошмар наяву. А его учебником можно смело убивать, вырубает от одного удара.

- Ну а эту ты знаешь, почему я сделала, - сказала Мэйлин, демонстрируя предплечье с выбитым на нем пульсом, переходящим в веру. Сейчас уже было немного проще об этом вспоминать, хотя раньше Мэйлин старалась не ворошить в памяти случившееся в госпитале, так ей было проще. Все-таки, человек привыкает ко всему. Впереди будет еще много событий, которые ей захочется запомнить и отметить рисунками. Не такой уж и плохой способ вести книгу своей жизни.

- Знаю, - кивнул Вэньхуа. - Тут даже я задумался о татуировке.

Он крепче обнял Мэйлин, затем поцеловал её в губы. С ней рядом было спокойно и уютно. В те месяцы, что они провели в Кандагаре, о таком можно было только мечтать, и пусть появление Сяомими сильно изменило привычный распорядок дома, все равно после возвращения из командировки жизнь заметно налаживалась. Выэньхуа замечал, что Мэйлин все равно остается подавлена и не до конца принимает факт рождения ребенка. Он считал, что ей было бы полезно сходить к Мину дайфу, чтобы с этим поработать, но она отказывалась, а он не смел настаивать.

В дверь позвонили. Наверняка это был курьер из Чэнду. Вэньхуа снова поцеловал Мэйлин, и лишь после этого пошел открывать дверь и принимать заказ. Он вернулся в комнату с двумя довольно объемными пакетами, которые поставил на журнальный столик.

- Разберешь их? Я пойду сделаю пока чай, - предложил он.

Мэйлин с сожалением отстранилась, когда в дверь позвонили. Это был курьер, который привез заказанную еду, и Вэньхуа вернулся в комнату с двумя пакетами. Мэйлин и не заметила, как прошел почти час того времени, которое было заявлено как время ожидания заказа. Она, кажется, просидела бы так с Вэньхуа целую вечность, не замечая течения времени. Ей было тепло, уютно и спокойно, и она могла бы дорого дать за эти ощущения.

- Конечно, - согласилась Мэйлин, и, хотя ей и не хотелось вылезать из-под одеяла, она се же отбросила его край в сторону, опуская ноги в пушистых носках на пол. Обычно они не имели привычки есть в гостиной, но сегодня Мэйлин решила, что можно сделать исключение из правил, раз у нее День Рождения, да и вообще вечер томный. Она достала из пакета лотки с горячей едой, которые расставила на журнальном столике так, чтобы до всех лотков можно было дотянуться, не вставая с дивана, достала палочки и предприняла героическую попытку дойти до кухни за тарелками.

- Тебе что-нибудь помочь? - спросила она, доставая две тарелки из ящика. Вряд ли Вэньхуа требовалась помощь при заваривании чая, но Мэйлин не могла не спросить, потому что спрашивала всегда, когда Вэньхуа что-то готовил, а у нее не было никаких дел. В последнее время такое происходило все реже, конечно, но привычку так просто не оторвешь и не выкинешь.

Вэньхуа поставил чайник и, пока вода закипала, отнес в комнату чайные чашки и подставку под горячее. Мэйлин тем временем разобрала пакеты и отнесла в комнату тарелки.

- Нет, спасибо, я сейчас подойду, - ответил он на её вопрос.

Чайник закипел, и Вэньхуа заварил молочный улун, слил первую заварку и снова залил чайные листья кипятком, после чего отнес заварочный чайник в комнату. Они почти всегда ели на кухне, но именно сегодня хотелось поужинать, не поднимаясь с дивана. Потому что так удобнее и уютнее, а некоторые негласные правила можно нарушать. У них дома и так всегда был порядок, для них обоих было очевидным, почему на стеллажах не должно быть пыли, а во время обычной уборки нужно было протирать те же дверные ручки. У них не стоял по несколько дней мусор и тем более не копилась грязная посуда. Это все убиралось на автопилоте.

- Пахнет вкусно, - заметил Вэньхуа, глядя на еще горячие блюда из ресторана. - Приятного аппетита, - сказал он Мэйлин и сел на диван, придвинув журнальный столик чуть ближе.

- Хорошо, - Мэйлин не стала мешаться, а вернулась обратно в комнату, поставила тарелки на столик и залезла обратно под одеяло, потому что все остальное было уже готово и нужно было только дождаться Вэньхуа. Его не было недолго. Мэйлин подвинулась ближе к краю дивана, наложила себе всего понемногу, кроме мясных блюд, и попробовала первый кусочек острого баклажана.

- Кажется, у них сменился повар, - заметила она, гася остроту пресным рисом. - Вкус немного не такой, как раньше, но все равно вкусно. Чуть острее, чем я привыкла.

Мэйлин была северянкой, и, несмотря на любовь к сычуаньской кухне, все же некоторые блюда считала очень острыми, тогда как для южанина Вэньхуа они могли быть лишь немного острыми. Но это было все равно не так вкусно, как готовила Дин тайтай, мама Вэньхуа в Цзинлу.

- Может, откроем бутылку вина? - предложила Мэйлин. Она уже давно не кормила Сяомими, как только вышла работать на постоянный график, и даже то, что завтра на работу, не препятствие для всего лишь пары бокалов. А праздника, пусть даже совсем маленького, все-таки хотелось. Когда еще они так неспешно, в свое удовольствие посидят, просто наслаждаясь вкусной едой, хорошим вином и кампанией друг друга.

Блюда были острее, чем обычно в этом ресторане, но Вэньхуа такой вкус нравился больше, и специи казались ему более удачными.

- Теперь больше похоже на то, к чему привык я, - Вэньхуа улыбнулся. - Может, они просто сменили поставщика специй?

Он встал с дивана, чтобы принести вино и бокалы. Они практически не пили алкоголь, даже по выходным, когда не ожидали, что кто-то позовет их работать. При этом почти всегда в баре было вино и даже более крепкие напитки, которые традиционно дарили пациенты. Видимо, они считали, что работа хирурга несовместима с трезвым образом жизни, и стресс снимается исключительно алкоголем.

Вэньхуа поставил на стол два бокала и налил в них красное полусухое вино, которое пахло довольно приятно. Он не мог судить о том, насколько оно было хорошим или правильным, потому что не считал, что сколько-нибудь разбирается в винах, но плохое им обычно не дарили. Один из бокалов Вэньхуа протянул Мэйлин, другой взял сам, после чего сел на диван.

- С Днем рождения, - сказал он и снова улыбнулся.

- Но это все равно не так, как делает твоя мама, - заметила Мэйлин с улыбкой. Если бы можно было петь дифирамбы ее кулинарии, она бы делала это круглосуточно. Ресторанная еда может быть сколько угодно вкусной и красиво и даже вычурно украшенной, она не может сравниться с домашней стряпней, сделанной с исключительной любовью.

Мэйлин очень ждала отпуска, когда можно бы было уехать в Сычуань а там отдохнуть от работы, загазованного Пекина и вечной мерзлоты и городской серости и сырости. После возвращения из госпиталя, хотя справедливее будет сказать, что после рождения дочери Мэйлин никак не могла восстановиться, быстрее уставала и постоянно чувствовала упадок сил и какое-то угнетенное состояние, с которым ничего не могло справиться. Уже даже операции, проводимые сегодня, радовали не так, как раньше, словно у нее наступило пресыщение. Иногда ей даже не хотелось выходить из дома, если бы не понимание, что так на ней круглосуточно будет заботы о ребенке. Это было еще тяжелее, поэтому Мэйлин все таки поднимала себя из кровати и заставляла идти работать.

- С Днем рождения меня, - подтвердила Мэйлин, затем едва коснулась бокалом бокала Вэньхуа прежде чем сделать глоток. Вино было сладковато-кислым и Мэйлин показалось, что немного отдает гранатом. В общем, было довольно вкусным. - Кажется неплохим, - сказала она, поставив бокал обратно на столик. - Так странно. Я постоянно прислушиваюсь к тишине в доме.

- Я тоже прислушиваюсь, - Вэньхуа кивнул на слова Мэйлин. - Одного дня не достаточно, чтобы избавиться от привычки.

А завтра Сяомими вернется домой, и слушать нужно будет уже её писк. Просто сегодня была возможность немного отдохнуть и выспаться, не просыпаясь среди ночи.

Вэньхуа положил себе в тарелку еще немного мяса с ароматом рыбы, которое было довольно вкусным, хотя, конечно, отличалось от того, что готовили в доме его родителей. Он вообще не готовил дома сложные мясные блюда, потому что Мэйлин их не ела, а на ужин нужно было успеть сделать что-то, чтобы обоим не пришлось голодать. Вэньхуа чаще делал для себя что-то с креветками или курицей, потому что это не отнимало много времени, но мог обходиться и вегетарианскими блюдами.

- Мне кажется, даже в Цзинлу никто не готовит так, как моя мама, - сказал Вэньхуа. - Но вряд ли она согласилась бы переехать в Пекин и работать в Чэнду поваром вместо того, чтобы жить дома. Кстати, она говорит, что может приехать к нам на неделю-две, если нам понадобится помощь с Сяомими, так что скажи, если захочешь.

Это означало, что мама будет жить с ними. То есть готовить и наводить порядок, умудряясь следить за Мэйхуа, но это могло быть не удобно Мэйлин, хоть они никогда и не конфликтовали.

Мэйлин подумала, что не против, не против, если бы так тихо было всегда, но не стала говорить об этом вслух. Вэньхуа не раз говорил, что любит Сяомими и рад, что она у них есть, что не могла сказать про себя Мэйлин, и ей не хотелось в очередной раз про это напоминать. Для нее часы, когда дочь спала, были самыми желанными, потому что они значили, что у нее есть время, которое она может потратить на себя. Еще они значили долгожданную тишину в доме, и Мэйлин всегда с каким-то напряжением и даже страхом ждала минут, когда дочь проснется.

- Я подумаю, - ответила Мэйлин, положив себе на тарелку еще немного острых овощей и сделав еще один глоток вина. - Хотя мне и неудобно ее о таком просить.

Вряд ли для Дин тайтай будет это сложно, но Мэйлин считала, что достаточно уже и того, что к ним приходит няня, по большей части забирая все заботы о ребенке на себя, а Мэйлин нужно только как-то справляться вечерами, да и то не без помощи Вэньхуа. Она все еще чувствовала вину за то, что не испытывает особой радости от общения с дочерью, хотя вроде бы должна, по заветам всех мудроженственных наук. Это сидело настолько глубоко в ее голове, что никак не представлялось возможным это оттуда выковырнуть, чтобы перестать обвинять себя за любое несовершенство в отношении ребенка.