Правые и неправые

Сонгцэн крепче обнял Яшви, когда она уткнулась в его плечо. Она хотела быть сильной и самостоятельной, но ей было всего семнадцать лет, и она только училась тому, как постоять за себя. И это была его задача - следить за тем, чтобы его клан её принимал. И это был его промах, что он упустил гарем деда настолько, что Кала перешла в наступление.

- Можешь рассказывать все. Ведь они надеются, что ты будешь терпеть и молчать, - сказал Сонгцэн.

Он коснулся губами виска Яшви и стал гладить её по спине. Ему казалось, что она сейчас была похожа на напуганную кошку, которая собирается оцарапать и готова шипеть и кусаться. Но ей при этом было очень плохо. Это он был дома, она была на территории, где на неё снова и снова нападали кобры из гарема его Величества.

- Они завидуют. Они чувствуют, что могут лишиться привычной власти. Они пытаются тебя запугать. Но их здесь скоро не будет. А ты останешься, - сказал Сонгцэн. - Потому что ты будешь моей женой.

Яшви поняла, что была слишком предсказуемой своим желанием не ввязываться в интриги и держаться от них подальше, именно этого от нее наложницы и ждали. Пытаясь быть незаметной и отстраненной, Яшви добилась того, что ее ни во что не ставили и не считали какой-то серьезной силой, с которой нужно было считаться, а потому позволяли себе так о ней отзываться и всячески портить жизнь, недоумевая, почему принц соблазнился кем-то непонятным вместо яркой и эффектной красавицы.

- Я их не боюсь, - ответила она. - Я устала, что мне постоянно нужно ждать от них какой-нибудь гадости. Как будто я не уезжала из Ривана.

Здесь, конечно, в нее не кидали камнями, но позволяли себе совершенно другие вещи - например, испортить гриву ее коню. Ее не называли бокши, но придумывали другие не менее обидные обзывательства и прозвища. Делали вид, что она пустое место или демонстративно отворачивались. Так что в целом разницы она особенной не чувствовала.

Сейчас она так сильно скучала по клану, что ей было почти больно от этого. Если - когда - лисы приедут, никто не будет к ней задираться. Клан Лис не очень силен, не богат и не влиятелен, но так она не будет чувствовать себя одинокой. У нее есть семья, которая будет рядом.

- Я знаю, что ты устала, - сказал Сонгцэн. - Это закончится. Ты на своем месте. И настанет время, когда никто не будет в этом сомневаться.

Он считал, что Яшви была единственной, кто, будучи его женой, могла оставаться собой. И быть полноценным партнером в том, чтобы менять жизнь в клане. Кто будет прямо ему говорить, когда он неправ. Не говоря уже о том, что именно она была той женщиной, рядом с которой он мечтал засыпать и просыпаться. Он сделал свой выбор, в котором не сомневался, и был готов воевать со всем миром, чтобы его выбор признали и приняли. И избавиться от тех, кто из-за своей ограниченности собирался нарываться на Яшви вместо того, чтобы её принять во дворце как будущую принцессу клана.

- Спасибо, что ты со мной, - сказал Сонгцэн.

Яшви было бы спокойнее, если бы она осталась с Лисами. Или она могла бы задержаться в монастыре, но она была в клане и терпела выходки Калы и остальных.

И что бы ни говорил Сонгцэн, Яшви было сложно представить себе и убедить себя в том, что здесь, во дворце, действительно ее место. Ей намного комфортнее было в какой-нибудь невзрачном гэре, в примитивных условиях жизни без роскоши и каких-либо излишеств, то, к чему она привыкла. Возможность целый вечер лежать в горячей ванне, умасливать себя различными лосьонами и мазями и есть экзотические фрукты не перекрывало того, что Яшви была почти одна в месте, где ей были не рады. Рядом был Сонгцэн, ради него Яшви сюда и приехала, но он не всегда мог быть рядом - он не мог отбросить все свои дела и обязанности, чтобы денно и нощно следить, не цепляется ли кто к ней.

- Мне непросто далось это решение, - призналась Яшви. - Я не хочу о нем жалеть.

Пока она не могла сказать с абсолютной уверенностью, что решение приехать в Покхару было лучшим решением ее жизни, как хотелось бы сказать, потому что так она наконец-то могла быть с принцем. Яшви не нужна была эта свадьба, по крайней мере до тех пор, пока она бы не собралась рожать ребенка, а она сомневалась, что это случится в ближайшее время. Но она уступила здесь, потому что это было важно Сонгцэну, и он не видел иного формата их отношений. Хотя, нужно признаться, он не очень-то сопротивлялся, когда она пришла к нему посередине ночи в одной ночной рубашке, и потом, уже здесь в клане.

- Мне нужно сходить на конюшню. Хочу еще раз оценить степень вреда, нанесенный Калой. Я пообещала ей, что ее волосы послужат Ворону новой гривой.

- Я тоже не хочу, чтобы ты о нем жалела, - сказал Сонгцэн.

Он считал бессмысленным сейчас обещать, что сделает для этого все возможное и не только. Потому что и так сделает, и уже не справился, раз ситуация настолько вышла из-под контроля. И он злился не только на Калу и остальной гарем. Больше он злился на самого себя, что не обратил достаточно внимания, что не смог вовремя приструнить наложниц его Величества, чтобы у них и в мыслях не было портить жизнь Яшви.

- Сходить с тобой? - спросил Сонгцэн.

Он не думал, что волос Калы хватит, чтобы заменить гриву Ворона, но решение Яшви ему все равно нравилось. В этой ситуации оно было достаточно резким, чтобы устроить наложнице хоть какое-то показательное унижение. Раз даже его Величество не сделал пока ничего.

Сонгцэн надеялся на поддержку отца, потому что пока не мог придумать, что сделать в одиночку.

- Да, если у тебя нет других дел, - согласилась Яшви. От отстранилась и поднялась с подушек, чтобы сходить за лентами в спальню, где они лежали в ящике туалетного столика. Это должно было быть довольно красиво - красные ленты на фоне вороного коня. Хотя, можно подумать, Яшви так переживала за его внешний вид и готовила его к свадьбе, будто это Ворон собирался выходить замуж за принца, а не она сама.

- Я надеюсь, что грива хоть немного отрастет, чтобы можно было вплести в нее ленты, потому что сейчас там совсем коротко, - вернувшись с лентами в руке, сказала она. Яшви пока не думала что-то делать, просто хотела прикинуть, как это все будет смотреться вместе.

Волос, конечно, не хватит, чтобы возместить весь ущерб. Но с паршивой овцы хоть шерсти клок, и к тому же, думая о том, как Кала будет наблюдать за своими косами, превращенными в лошадиную гриву, Яшви испытывала мрачное удовлетворение. Она подозревала, что это только сделает еще хуже противостояние между ней и Калой, но Кала должна была понять, что заигралась и переступила черту, через которую ей не стоило бы заходить. Яшви не была изобретательной на выходки, но она была упрямой, и уж если что-то вбила себе в голову, то так просто от этого не отступалась.

- Я могу отложить дела, так что пойдём, - сказал Сонгцэн.

Он не хотел сейчас оставлять Яшви одну. А заодно планировал поговорить с конюхами о том, чтобы думали головой и не попадались на такие провокации. Потому что не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что Яшви не могла сама велеть, чтобы Ворону остригли гриву. И тем более не послала бы с поручением на конюшню никого из девиц. Она сама занималась своим конем, и задача конюхов обычно сводилась к тому, чтобы кормить, поить, менять подстилку и выводить на выгул. Сонгцэн не мог себе вообразить ситуацию, чтобы пришла какая-нибудь Кала, сказала конюху остричь гриву Селене или Аббасу, и тот бы без вопросов согласился. При том, что у Кобр не было характерного для Лис суеверия о том, что у лошади в гриве ее сила.

- Мне кажется, что можно ускорить рост гривы с помощью энергии врачевания, - сказал Сонгцэн. - Я никогда так не делал, но можем попробовать. Ворону это не навредит.

Яшви обрадовалась, что Сонгцэн мог отложить свои дела, чтобы сходить с ней. Они не виделись весь день с того момента, как после завтрака он уехал в клан Тигров, а она занималась учебой. К тому же ей не хотелось идти туда одной и снова переживать неприятные минуты, когда она увидела Ворона без привычной густой гривы. Она не боялась, что, пойди она одна, к ней опять прицепится кто-то из наложниц, чтобы отомстить за опозоренную Калу - у сцены в одной из комнат гарема были свидетели, которые будут пересказывать произошедшее с разнообразными, порой даже самыми фантастическими подробностями, но ей было намного спокойнее в компании принца.

- Я не буду против, если это не навредит тебе или Ворону, - ответила она. Яшви плохо разбиралась во врачевании и в этих вопросах привыкла доверять Сонгцэну, который не раз демонстрировал довольно высокий уровень познаний этой сложной способности. Сама она понимала ее полезность, но пока не стремилась изучать, потому как сначала хотела разобраться с другими своими проблемами. Которые все не заканчивались, а только прибавлялись. - Думаешь, это не сложно?

Она забрала ленты и пучок волос и вышла из своих покоев в коридор, где опять несколько служанок делали вид, что убираются, хотя Яшви точно была уверена, что они убирались здесь и час назад, когда она уходила в конюшню.

- Волосы относятся к коже, за неё отвечает фиолетовая энергия, - сказал Сонгцэн. - Я думаю, что если передать коже больше этой энергии, они будут расти быстрее. Но пока не знаю, насколько это будет заметно.

Фиолетовая энергия могла быстро вылечить какую-нибудь сыпь и другие проблемы с кожей, но остриженная грива не была проблемой, просто избыток ци мог быть направлен на ту работу, которую иначе организм бы проделывать не стал. Примерно так Сонгцэн стал бы восстанавливать ресницы или брови после ожога, но в любом другом случае, если не считать сегодняшний, он считал бы блажью тратить ци на то, чтобы ускорять рост волос.

- Если не справлюсь, и к свадьбы мы не сможем вплести Ворону волосы в гриву, пострижем Аббаса, - сказал Сонгцэн, когда они вышли в коридор. - Будут с одинаковыми прическами, а потом пусть отращивают наперегонки.

В последнее время Аббас стал его основным конем, они почти договорились. Рысак был темпераментным, но не вредным и не пугливым.

- Никогда! - горячо воскликнула Яшви, услышав, что Сонгцэн хочет сделать с Аббасом, если грива Ворона не успеет отрасти. - Хватит и одного остриженного коня, ты же знаешь, какая роскошная грива у Аббаса.

Серебристая, словно река под лунными лучами, длинная-длинная и гладкая, как отрез шелка, и отрезать ее стало бы преступлением. Яшви бы серьезно задумалась, стоит ли ей выходить замуж за человека, который вот так может отстричь такую красоту боевому коню. Это будет самая необдуманная глупость за всю историю существования Непала.

Девушка все же надеялась, что к концу месяца грива отрастет настолько, что в нее можно будет вплести ленты и волосы, ведь нужно было не так уж и много, чтобы просто завязать ленту вокруг короткой прядки, а дальше плести ее уже с волосами Калы. Никто не заметит, что своей гривы у него почти не осталось, если скрыть этот недостаток под сложным плетением. Уж косы-то Яшви плести умела.

Она вдруг остановилась посередине коридора, осененная догадкой, и озадаченно посмотрела на принца.

- Я поняла, что во всех этих свадебных платьях не смогу сесть на Ворона. Там же юбки.

Яшви обычно ничего не имела против юбок и платьев, но предпочитала мужскую одежду, потому что она была намного удобнее, а до красоты надеваемого ей не было никакого дела. И к необходимости менять на церемонии аж несколько нарядом отнеслась довольно спокойно, но лишь до того момента, пока не сообразила, что ни один из этих нарядов не предназначен для верховой езды. А ездить боком по-женски на женском седле она считала извращением и дикостью.

Сонгцэну показалось, что за гриву Аббаса Яшви переживала больше, чем за собственную безопасность. Хотя грива - даже не хвост, отрастет со временем без особых проблем. Сонгцэн не знал, как именно будет проходить церемония, потому что в его роду никто, кроме его отца, не связывал себя официальными узами брака. А там была своя специфика, потому что Тигры придерживались ханьских традиций.

- Если в какой-то из дней нам понадобится ехать верхом, мы придумаем, как тебе будет удобно, - сказал Сонгцэн.

Он подумал, что Яшви не согласится на самый простой для юбки вариант - женское седло. Сам он с трудом представлял, как в таком можно ехать, а в клане женщины в принципе не тяготели к верховой езде.

- Например, удобные тебе брюки и очень широкая юбка, которая не будет мешать. Вряд ли она испугает Ворона, - предположил Сонгцэн.

Он во все дни свадьбы мог быть в военной форме, которая совершенно не мешала тому, чтобы ехать верхом.

Следом за осознанием, что она не сможет сесть на лошадь, не порвав по швам все эти юбки, пришло понимание, что она в принципе плохо себе представляет, как проходят свадьбы принцев, и руководствовалась, в основном монгольскими традициями, когда молодожены приезжали к новому гэру, в котором должны были жить после церемонии, верхом - невеста на белой кобыле, а жених на вороном или гнедом жеребце. Менять Ворона ни на какую другую лошадь даже на время торжества Яшви не собиралась ни при каких обстоятельствах, но, получалось, что и ехать никуда не нужно было.

- Зачем тогда мне вообще юбка нужна будет? - спросила Яшви, хотя и подозревала, что вряд ли принц знает ответ на этот вопрос, потому как у него никогда не возникало необходимости в присутствии юбки. Монгольские кочевники ездили в специальном запашном халате для верховой езды, и под ним всегда были брюки, а мужской и женский халат не очень отличались. Хотя и они не были в прямом смысле юбками или платьями.

- Если можно просто ехать в брюках? Может, мне спросить об этом Прию-джи? - добавила она, чтобы не ставить Сонгцэна в неудобное положение. Она заметила, что женщины в клане Кобр не ездили верхом, а Бо-джи не носила женского костюма.

Сонгцэн задумался. Ему казалось, что было логично, когда невеста на свадьбе в платье. Но после вопроса Яшви он понял, что не может точно понять, почему так. Как не был уверен в роли лошадей во время церемонии. Он усмехнулся.

- Знаешь, я думаю стоит вообще спросить Ашу Прию, что планируется на церемонии. Потому что я толком не знаю, - сказал Сонгцэн. - Знаю, что все это длится три дня. И что будет куча народу.

Для него свадьба была лишь церемонией, которую нужно перетерпеть, чтобы после этого Яшви официально стала его женой. Ему было без разницы, как проходят все обряды и церемонии, кого им предстояло слушать, от кого принимать поздравления и что им будут дарить. Чуть больше он интересовался тем, когда от ни в итоге отстанут, но при этом был готов держать лицо и соглашаться на все, что велят. Если только не потребуют показывать простыню или полотенце, но, насколько знал Сонгцэн, эта часть церемонии зависела от его матери. И она не станет ставить Яшви в неловкое положение.

- Она руководит подготовкой к свадьбе? - очень своевременный вопрос, когда до свадьбы остаётся всего месяц, наряды почти все пошиты, гости наверняка приглашены и дожидаются назначенной даты, а во дворце вовсю идут приготовления. Яшви даже не знала, на какое конкретно число назначена эта знаменательная дата, потому что ей было все равно, в какой день недели выходить замуж, сказала только, что пусть это будет в декабре, и все.

Она покорно мерила все платья, которые ей приносили, стояла перед зеркалом, рассматривая непривычную себя в этих разноцветных (преимущественно красных и зеленых по непальской традиции) нарядах, соглашалась, что здесь надо убрать, тут добавить, а там нашить еще больше золотого бисера и какой-то еще мишуры, и не имела ни малейшего представления о том, какие цветы она хочет видеть в качестве украшений во дворце. Все равно какие, лишь бы было красиво.

- Служанки, которые чаще всего бывают в моих покоях, что-то такое говорили о свадьбе, но я их не слушала, - призналась Яшви. Наверное, стоило чуть больше проявлять заинтересованности в таком-то событии, но Яшви никогда не представляла себе, как она будет или как хочет выйти замуж и какой непременно должна быть ее свадьба, и поэтому не особо об этом думала.