Предел возможного

Ли нюйши была рада вернуться к работе. Несколько месяцев Дин Мэйхуа провела в Сычуани и только недавно вернулась в Пекин с родителями, но уже через пару дней Ли нюйши согласовала график работы и пришла к семи утра, чтобы присмотреть за малышкой. Дин Мэйхуа загорела, заметно прибавила в росте и весе, уверенно ходила и начала повторять простые слова. Было видно, что месяцы на свежем воздухе пошли ей на пользу.

В один из дней в первой половине дня Ли нюйши отвезла Мэйхуа в парк на детскую площадку. Девочка вдоволь наигралась в песке и начала подавать первые признаки усталости, так что нужно было возвращаться, чтобы накормить ее обедом и уложить спать. Ли нюйши уже почти перевезла прогулочную коляску через дорогу, когда одно из задних колес провалилось в решетку слива и отломилось, а выскочившая на перекрестке машина не успела затормозить.
----
В середине дня в одну из клиник в центре Пекина в тяжелом состоянии с многочисленными ушибами поступила годовалая девочка. Врачи сделали все возможное, чтобы ее стабилизировать, и пытались дозвониться до родителей, чтобы сообщить им новости. Мать девочки не брала трубку, поэтому после нескольких безуспешных попыток. Заканчивающихся гудками, Инь нюйши набрала номер отца Дин Мэйхуа.

Вэньхуа закончил плановые операции и перепроверял протоколы, которые заполнила Цао. Она обычно очень дисциплинированно вела документы, но за любую ошибку влетит ему, как старшему, поэтому Вэньхуа привык перепроверять все и за всеми. Он не так давно вернулся к работе после обучения, и сейчас заново привыкал к привычным процедурам.

От этой работы его отвлек телефонный звонок. Вэньхуа не сразу понял, что речь шла не о делах Хусин и его личных пациентах, но затем вместе с ледяным страхом настигло понимание того, что случилось. Мэйхуа попала в аварию и находилась в больнице. По телефону ничего внятного сказать не могли, только то, что она в отделении интенсивной терапии. Вэньхуа позвонил Мэйлин, но она не брала трубку.

Он отпросился у Ши дайфу и перед тем, как уехать из Хусин, снова не смог дозвониться до Мэйлин - у неё могла затянуться операция, и телефон она увидит только когда освободится. Он отправил в вичат сообщение "Сяомими попала в аварию, состояние тяжелое, я уехал к ней" и указал адрес больницы. Это была большая недорогая клиника, куда часто попадали по скорой помощи. Вэньхуа с ходу не мог вспомнить, кто там работал из его знакомых, проще было разбираться на месте.

После внеплановой срочной операции, когда нужно было ликвидировать массивное кровотечение из разорвавшейся аневризмы брюшной аорты, Мэйлин приняла душ и потом еще несколько раз помыла руки, будучи в крайней задумчивости. Казалось, способность трезво и здраво мыслить приходила к ней только в операционной, все остальное время Мэйлин самой себе напоминала снулую рыбу, выброшенную на берег. Она не реагировала на саркастические замечания Ланя дайфу, с отстраненным видом кивала на все, что он ей говорил, и продолжала заниматься своей работой. Он подсунул ей неудобный график работы, но Мэйлин даже на это не обратила внимания. Она так и не попросила поменять ей препараты, все же боялась, что ее отстранят.

Она увидела кучу пропущенных только когда спустилась в ординаторскую, первые несколько звонков были с незнакомого номера, потом Вэньхуа, и в конце – сообщение в вичат от него же. Мэйлин несколько раз прочитала одно и то же, прежде чем до нее дошел страшный смысл написанного. Сяомими попала в аварию, и ее состояние тяжелое.

Как будто кто-то огромный вдруг сжал большую и сильную руку у нее на горле, так что стало нечем дышать. Через полчаса она приехала по указанному в сообщении адресу, но почему-то вдруг растерялась, не зная, куда ей дальше идти.

У Вэньхуа ушло минут сорок на то, чтобы добраться до больницы по пробкам. Ему больше не перезванивали, и это уже можно было считать хорошей новостью. В больнице он долго дожидался в очереди у информационной стойки, чтобы узнать имя врача и как пройти в отделение, после этого остался ждать в фойе, пока врач сможет с ним переговорить. Вэньхуа нервничал, но он понимал, что в такой ситуации лучшее, что мог сделать лично он - не отвлекать тех, кто сейчас помогал Сяомими. Ему было бы намного спокойнее, если бы её можно было перевезти в Хусин, где он всех знал, и где было более современное оборудование, но состояние Мэйхуа сейчас вряд ли это позволяло. Сейчас не он должен был принимать решения, хотя бы до того момента, как будет понятно, каковы травмы и прогнозы. В ОРИТ в принципе не любили прогнозы.

Лечащим врачом оказался Чжун дайфу - немолодой усталый реаниматолог, который явно работал не меньше суток. Он сказал, что Мэйхуа в коме, состояние стабильно тяжелое, минут через тридцать к ней можно будет зайти. Её осматривал нейрохирург, который решил, что нужно ждать и смотреть за динамикой. На уточняющие вопросы Вэньхуа по неврологическому статусу врач ничего отвечать не стал - сказал ждать до вечера, когда освободится нейрохирург. Чжун дайфу ушел, Вэньхуа написал Мэйлин, где он находится, и остался ждать, когда его пустят к дочери.

За то время, пока Мэйлин ехала в такси, она успела передумать тысячу разных мыслей, но все они в итоге сводились к тому, что она винила себя в произошедшем. Поэтому и в клинику она вошла не сразу, а лишь спустя минут пять, как приехала, пока окончательно не довела себя до отчаяния. Она боялась показываться Вэньхуа на глаза. Боялась, что он тоже будет ее обвинять в произошедшем, ведь она никогда не скрывала перед ним то, что не хотела этой беременности и этого ребенка. Она не раз думала, как бы сложилась ее жизнь, если бы Сяомими никогда не рождалась, и приходила к выводу, что ей было бы намного лучше. Ей было стыдно за эти мысли, но она не могла от них избавиться.

Ей снова пришло сообщение от Вэньхуа, и Мэйлин, вздрогнув, все же вошла в клинику. Она не так часто заходила в клиники в качестве пациента, а не врача, но здесь он была всего лишь родственником пациента, и это ее нервировало. От нее ничего не зависело.

- Вэньхуа…- в нерешительности позвала она, остановившись в паре шагов от него.

Она не знала, что ей сказать. Она не знала, что с Мэйхуа, насколько тяжелое ее состояние и чего можно ожидать. И ей было страшно, что и правда есть ее вина в том, что произошло с дочерью. Она не хотела чего-то такого.

Мэйлин скоро пришла. Вэньхуа обернулся к ней, заметив, что она перепугана и смущена. Он подошел к ней сам, но не стал касаться - ей это сейчас не нравилось, да и не совсем прилично. В коридоре они были не одни.

- Пока ничего не понятно, - сказал Вэньхуа. - Я говорил с лечащим врачом, он сказал, что состояние стабильно тяжелое, кома. Больше сможет рассказать нейрохирург, но он освободится к вечеру.

Можно было не уточнять, что в ОРИТе лечащий врач - реаниматолог. Даже если там находился пациент, которого вел специалист из другого отделения, его мнение переставало быть главным до тех пор, пока больного не переведут в профильное отделение. Вэньхуа взглянул на экран телефона, чтобы увидеть время.

- Нас к ней пустят минут через тридцать, - добавил он.

Он считал, что должен как минимум казаться уверенным, и обычно Вэньхуа без проблем справлялся с этой задачей. Но сейчас он боялся того, что мог узнать, и тех последствий, которые могли быть после этой аварии. Ему хотелось хотя бы самому увидеть Сяомими и её историю болезни, чтобы знать, к чему готовиться.

Кома. Мэйлин снова вздрогнула, даже дернулась, словно ее ударило током. За что ей это? Неужели это она, неужели из-за нее все это случилось, и кто-то сверху – Мэйлин не верила в высшие силы, но как тут не верить и дальше? – решил ее таким образом наказать? Она вдруг вспомнила роковой день в Кандагаре, нет, не тот, когда она узнала о беременности, а последний день в госпитале, когда вход в бункер завалило, и ее трехмесячная дочь осталась внутри, а сама Мэйлин – снаружи, не имея возможности добраться до Сяомими. Тот ужас, который она испытала, не шел ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала сейчас.

- Мне так страшно, - отчаянно прошептала она, потому что не могла сказать это вслух – горло перехватывали рыдания, а голос сжимался до тонкого невразумительного писка. Мэйлин вцепилась взглядом в Вэньхуа, но черты лица его расплывались от тех слез, что выступили на ее глаза. Она сморгнула и вытерла лицо тыльной стороной кулака, словно ребенок.

- Я никогда не хотела, чтобы все так вышло, - все стало вдруг таким неважным. Ее истерики перед сном, капризы и непослушание. То, как она выкидывает кашу из тарелки на пол, или разливает воду из поильника, потому что ей весело, а Мэйлин злится, ведь все это нужно убирать. И даже то, что теперь ее жизнь ей не принадлежит – это не важно. Лишь бы Мэйхуа была здорова и дома, а не в чужой клинике в коме, наверняка опутанная трубками и проводами.

- Мне тоже страшно, - честно ответил Вэньхуа.

Он все-таки подошел к Мэйлин и обнял её, потому что она расплакалась. - Я знаю, что не хотела. То, что случилось, от тебя никак не зависело.

Даже зная наизусть все когнитивные искажения, очень сложно рефлексировать их в тот момент, когда не до рассуждений. Когда больно, страшно и теряешься в неизвестности. В этой ситуации люди часто становятся религиозными или верят в приметы. Окружающие винят жертв, якобы те неправильные. С правильными не случается, кто в белом пальто, того не коснется. Или ищут свою вину. Считают, что до всего довели мысли, зависть, обиды, ретроградный Меркурий или фаза Луны.

Вэньхуа прекрасно знал, что это - ерунда. Что умирают не те, кто не верил в излечение, а выживают не те, за кого больше молились. Людей спасали навыки врачей, возможности организма и удача, не связанная абсолютно ни с чем. А убивали их очевидные ошибки и роковые случайности.

Мэйлин не отстранилась, но не стала прижиматься еще сильнее, все же помня о том, что они не наедине, и ей все еще было неловко проявлять симпатию даже к мужу на глазах у других. Даже в коридоре у реанимации, в которой лежала их единственная дочь. И на этот раз прикосновения Вэньхуа не вызвали у нее такого сильного отторжения, как раньше. Она боялась, что то, что случилось с Мэйхуа, окончательно поставит между ними точку. Все это время после возвращения из Германии Мэйлин больше склонялась к мысли, что уехать ей и оставить Вэньхуа и дочь в покое будет лучшим решением, что бы там ни говорил Вэньхуа. Чтобы бороться за отношения, нужны силы – у нее этих сил не было. Но в той картине мира с Мэйхуа все было хорошо. О том, чтобы уезжать, сейчас не могло быть и речи.

Она пока не могла связно думать, все мысли проносились у нее в голове, не задерживаясь, или превращались в вязкий невразумительный кисель, в котором сложно было разобраться. Мэйлин понимала, что не должна поддаваться страху, потому что пока ничего не ясно, нет никаких окончательных диагнозов и прогнозов, но неизвестность пугала ее сильнее всего. И большее, что она могла сейчас сделать, это просто дождаться, пока их пустят к Сяомими, а потом дождаться нейрохирурга, чтобы обсудить с ним возможность перевести Сяомими в детское отделение в Хусин, где она будет рядом и под тщательным присмотром.

- Она жива, и это - главное, - сказал Вэньхуа и погладил Мэйлин по спине.

Сколько раз он слушал типичную историю, когда опытный врач терялся, когда на месте пациента оказывался кто-то из близких. Сейчас он понимал, как это происходило. Ты не можешь разделиться надвое. Даже первый пациент - это пациент, в котором ищешь причину и симптомы болезни, которые бы соответствовали учебника и конспектам. А на своего ребенка так смотреть невозможно. На место объективности приходит надежда на то, что все обойдется, которая пытается побороть страх за жизнь близкого человека.

- Что бы ни было, пока она жива, есть способ ей помочь, - добавил Вэньхуа. - Даже если мы этот способ не знаем. Я видел Тео после аварии. И видел его на днях. Если Сяомими жива, остальное решаемо.

Ему было сложно надеяться на то, что он не понимал. Вэньхуа знал, как с помощью врачевания восстанавливались другие ткани. Ничего принципиально сложного в этом не было - все те же фибробласты и прочие кератиноциты. Заживи хоть половину кожи с помощью энергии, восстанови хоть целую мышцу, человек останется собой. Но с нервной тканью могло быть иначе. И главным, что удивляло Вэньхуа, было то, что Тео оставался собой, не считая небольшой ретроградной амнезии, касавшейся времени перед аварией.

Ей было сложно мыслить адекватно, и если Вэньхуа мог как-то логически рассуждать, думать о том, что еще можно сделать, главное узнать, как Сяомими и что конкретно говорят врачи, Мэйлин чувствовала себя тупой курицей, что только суетится в испуге. Не хватало еще впасть в истерику. Она снова вытерла глаза и отстранилась. Нужно было взять себя в руки, даже если это было практически невозможно.

От ее веры в чудеса не осталось и следа. Мэйлин слишком многое пришлось увидеть и осмыслить, чтобы сохранять свою детскую веру в то, что все будет хорошо. И, сколько бы ей ни казалось, что это ее мысли могли повлиять на то, что в итоге случилось с Мэйхуа, Мэйлин старалась их отталкивать подальше от себя. Если и были какие-то надежды, то не на чудо, а на врачей и врачевателей. Но это вовсе не чудо, это – кропотливая и тяжелая работа.

Она по-прежнему молчала, все, что она могла бы сказать, было бессмысленным. Эти надежды, сожаления…От них не было никакого толку. Помогают вовсе не молитвы.

Мэйлин посмотрела на двери ОРИТ. Конечно, она ждала врача, и было не по себе от того, что ей сейчас нет хода в реанимацию, потому что сейчас она не врач. И оттого было только непривычнее, понимать, что жизнь твоего ребенка зависит не от тебя, а от кого-то еще. От компетентности и умений реаниматолога и нейрохирурга, от того, хорошо ли за Сяомими смотрят медсестры, хорошее ли здесь оборудование. Удобно ли ей. Может, ей станет лучше, если привезти ей ее любимую плюшевую панду.

Через некоторое время из отделения вышел Чжун дайфу. Он предложил зайти к Мэйхуа, но предупредил, что ничего нельзя трогать, будто Вэньхуа и Мэйлин это не понимали без напоминания. Отделение реанимации было огромным, на первый взгляд оно существенно уступало по оснащенности условиям Хусин, хотя в целом было неплохим. Это Веньхуа отметил мимоходом, потому что его внимание стало приковано к Сяомими как только он её увидел.

На лице и виске были ссадины, дыхание поддерживалось ИВЛ, и было страшно видеть руки с катетерами, понимая, что Мэйхуа не фиксировали, потому что не считали, что она будет вырываться.

- Ей делали КТ, что показал снимок? - спросил Вэньхуа.

- Спросите у нейрохирурга, когда он освободится. Там была гематома, - ответил Чжун дайфу.

- Он уверен, что нет причин проводить декомпрессию? - уточнил Вэньхуа.

- Видимо, да. Вы хотите поучить его работать? - язвительно уточнил реаниматолог.

- Нет, но я - нейрохирург, и хочу понять, что с моей дочерью. Я боюсь, что мы можем упустить время.

По косвенным признакам Вэньхуа понимал, что причина состояния - травма головы. При этом не было следов открытого повреждения, но кровотечение могло продолжаться, ухудшая прогноз.

- Мы стараемся сделать все возможное. Но сейчас никто не будет делать оптимистичные прогнозы, - сказал Чжун дайфу.

Вскоре немолодой реаниматолог, представившийся как Чжун дайфу, разрешил зайти к Сяомими. Мэйлин одновременно и ждала этого и бесконечно боялась увиденного. Поначалу у нее возникло ощущение, как будто ее с силой ударили камнем по голове, и теперь ей сложно удержать равновесие. Мэйлин вцепилась в ремешок своей сумки так, что аж побелели костяшки пальцев.

Сяомими лежала такая крохотная на этой детской функциональной кровати, вся опутанная трубками и проводами, в маске ИВЛ, закрывающей половину личика, с множеством датчиков, окруженная экранами и аппаратами. На ее лице были ссадины, не прикрытые длинной и густой, совсем как у самой Мэйлин, челкой, потому что волосы разметались по подушке. А ведь с утра ей завязывали два хвостика.

Мэйлин редко когда испытывала действительно привязанность к дочери, она не могла себя заставить лишний раз прикоснуться к ней, обнять или просто посидеть рядом без цели, просто так, потому что это приятно. Ей было непонятно это бесцельное сидение, когда на самом деле можно заняться чем-то полезным. Но сейчас ей хотелось оставаться рядом с Сяомими как можно дольше, держать ее за руку, хотя это было запрещено, прижимать к себе, стараясь укрыть от всего на свете. Может быть…если бы она делала так раньше, то этого бы не произошло? Ничего бы не случилось?

- Спасибо, Чжун дайфу, - сказала Мэйлин, она почти не слышала, о чем Вэньхуа говорил с врачом. – Что сейчас требуется от нас? Мы можем находиться здесь до того, как освободится нейрохирург?

- Нам нужно работать, - ответил Чжун дайфу.

- Я понимаю, - сказал Вэньхуа. - Но разрешите нам побыть здесь. Мы оба работаем в клинике и каждый день бываем в ОРИТе, от нас не будет проблем.

Реаниматолог изучающе посмотрел на него и на Мэйлин, затем взглянул на Мэйхуа и кивнул. Вэньхуа понимал, насколько сложным было такое решение: крайним окажется врач, а не родственники с их обещаниями, а в интенсивной терапии было чем заняться и без того, чтобы следить за посетителями. И он не стал бы настаивать на возможности остаться, если бы не хотел присмотреться к ауре Мэйхуа и попробовать лучше понять, в каком она была состоянии. Возможно, они с Мэйлин могли что-то сделать. Но тут не Хусин, и возможностей для магии вне Хогвартса особо не было.

- Не больше получаса. Если нейрохирург не освободится - дальше в коридоре, - ответил реаниматолог.

- Спасибо, Чжун дайфу, - Вэньхуа ему поклонился, тот кивнул в ответ и отошел.