Урок каллиграфии

Комната на первом этаже храма, расположенная недалеко от задней террасы, предназначенной для тренировок. Здесь разложены циновки, перед ними - небольшие ящики с песком, возле каждого из которых лежат тонкие палочки и лопатки для разравнивания песка. Все готово для проведения первого занятия по каллиграфии, которое могут посетить все ученики Линь Ян Шо.

Начало урока - 26 июля 2010 года. Можно прийти заранее, опаздывать настоятельно не рекомендуется.

Прошло, кажется, два дня с момента прихода мальчика в этот монастырь. Мальчик за это время успел только познакомиться со своей наставницей, а также с настоятелем храма. Больше он ни с кем знаком не был. Нет, он во время общей трапезы видел людей, но ни с кем не общался. Пока, как ему показалось, он был одним маленьким мальчиком. Все остальные были людьми взрослыми, и он был уверен, что им не интересно с ним. Ведь он ещё совсем ребёнок, он много чего не знает, ему надо многому учиться. А взрослые... они знают абсолютно всё, как казалось мальчугану.
За эти пару дней его мозоли потихоньку зажили и уже не причиняли столь сильную боль при ходьбе как в первый день. Да и вообще, он старался больше не жаловаться на боль в коленке, на которую два раза упал, на эти самые мозоли, даже на то, что его сейчас преследуют кошмары. Уже две ночи, или сколько он уже здесь, он не может выспаться. Почему-то назойливые видения из детства его всё преследуют и преследуют. Но он не хотел ничего говорить, стараясь не обременять взрослых и занимая как можно меньше места. Наверное, это называется акклиматизацией, ведь Китай - это тебе не хухры-мухры, к тому же монастырь расположен в горах. Недостаток кислорода, непривычный ритм жизни, непривычный мир. И тяжёлая утрата на сердце.
В общем, он вспомнил об уроке и решил его посетить. Всё-таки, как ему ни было плохо, он чётко осознавал, что должен учиться. Должен постигать законы мира, законы мироздания. Ведь не просто так он пришёл в этот храм. Не просто так его оставили здесь. Пока ему, конечно, приходилось просто привыкать к новым для него условиям жизни, к новым обстоятельствам и событиям.
Он вошёл в помещение и осмотрелся. Было тихо, пустынно, и он, вздохнув, сел на одно из ближних мест. Согнул ноги в коленях и посмотрел на свои шнурки. Они пока ещё были завязаны, и он надеялся, что в ближайшие дни они не развяжутся. Потом он посмотрел на правое колено. Ссадина была замазана зелёнкой, и он, как это обычно присуще детям, стал отковыривать корочку. Непонятно почему, но нравится им это занятие. Он был одет в свои джинсы, в которых прибыл сюда, только чистых, и в футболку. А потом, закончив с занятием, потому как ему надоело, он снял с шеи крестик и стал его рассматривать и о чём-то думать.

Стивен все еще не мог привыкнуть к ранним подъемам. Отчасти из-за того, что десять лет жизни не вставал раньше восьми, а отчасти из-за плохого сна. Ему все реже снились кошмары про родителей, а когда снились, то были смазанными, нечеткими так что просыпаясь, мальчик помнил только не очень приятные ощущения. Но новую напасть мальчику начали приносить совсем другие сны… Четкие, ясные, запоминающиеся досконально. Про странно лысых людей в оранжевых одеждах… Про страшные войны людей в необычных доспехах… И вот пожалуйста, он понятие не имеет о том, что такое каллиграфия, но уже войдя в эту, закрытую раньше, комнату храма, узнал эти ящички с песком. Во сне он видел себя и еще нескольких учеников храма выводящих на песке палочками незнакомые иероглифы. Сифу сказала, что надо прийти, и он пришел. Сифу сказала, что Стивену необходимо это занятие, чтобы научиться контролировать огонь, и он пришел. И еще, когда он снова начал задавать вопросы, наставница сказала, что он все поймет, когда придет сюда. И вот сейчас, сопоставляя свой недавний сон с тем, что он наблюдал в данный момент, в душе Стивена вспыхнуло негодование. Ну вот как?! Как рисование иероглифов поможет ему научиться контролировать огонь? Уму непостижимо!

-Привет… -сердито буркнул мальчик на английском, проходя мимо еще одного ученика, но тут же быстро опомнился и поприветствовал его уже на китайском. Стивен видел его раньше, но всегда издалека и всегда они оба были чем-то заняты. «Потом!» - говорила Шэнбо. И это почему-то заставило мальчика сердиться еще больше. Ему казалось, что вся его жизнь теперь складывается из указаний этой белоголовой. Да, указаний и ожиданий «просветления».

- Отче наш, иже исе на небеси, да святится имя Твое, да придет Царствие Твое, да будет Воля Твоя... - одними губами прошептал мальчик, глядя на крестик. Как ни крути, а всё-таки рождён он был в христианской семье. Приёмные родители его затаскали по всяким разным храмам, даже хотели устроить его в церковный хор, чтобы у мальчика совсем не было времени на отдых. Иногда они считали, что Тэрус слишком много времени проводит с друзхьями. Но с кем ему тогда быть, если родители бывали на работе?
Он помнил, что всё-таки 2 дня он был в хоре. Но потом он сорвал пение, и его выгнали. Но родители не отставали от него. Во всём виноват, как думал мальчик, этот крестик, который на нём был в момент, когда он пришёл к дому новых родителей. Ему приходилось вести двоякий образ жизни: дома, с родителями, он читал молитвы, часто был кротким ребёнком, не ругался и слушался. А как только выходил на улицу, то начинал, как это принято называть, сквернословить. Он не думал о боге, он просто жил и радовался жизни со своими друзьями.
И он хотел познать другие религии.
Он прекрасно понимал, что рано или поздно ему придётся расстаться с этим крестиком. Наверняка, перенять буддизм. И, возможно, остаться в Китае. Хотя об этом он пока не думал.
Его мысли были прерваны внезапным грубым голосом. Он слегка встрепенулся о оторвал свой взгляд от крестика. Посмотрел на вошедшего и моргнул.
Мальчик десяти лет. Значит, он не один ребёнок? значит, ему есть, с кем поиграть?
- Ни хао. - он кивнул парнишке, поздоровавшись с ним на языке поднебесной. - Меня зовут Тэрри, а как твоё имя? Ты давно здесь? - уже по-английски произнёс он.
Он надел свой крестик на шею и снова начал отковыривать корочку на ранке...

Стивен уселся за одну из коробок с песком, что была рядом с Тэрусом и принялся водить по нему пальцем, так что ровная поверхность почти сразу превратилась в поверхность пустыни Гоби… ну или Сахары. Все они волнистые и бугристые. При этом он все размышлял о том, как несчастна его жизнь, все подогревая разгорающийся в груди огонек.

-А меня Стивен… - не сразу отозвался мальчик. А в следующее мгновение вся его злость ушла, сменившись радостью и ликованием. Этот Тэрри говорил по-английски! Еще один человек здесь знает его родной язык, то ли не праздник?!

-Я… Ну да, я здесь появился, когда в храме были только одни мастера… А потом Сифу Бо все время находила мне какие-то дела и занятия, так что мне мало приходилось общаться с новыми учениками. Да и побольшей части они все китайцы… А я еще плохо знаю китайский… А ты хорошо его знаешь? Умеешь так же тарабарски говорить? – теперь тон Стивена изменился на радостный и веселый, а улыбка на его лице расплылась до ушей. И всегда, когда он был в таком радостно-возбужденном настроении слова, если они конечно были на английском, лились из него нескончаемым потоком. Иногда даже так быстро, что собеседник не мог понять что мальчик говорит. Или же он просто сбивался и начинал пытаться выговорить одно предложение в неестественно скором темпе.

- Ай, - воскликнул он, когда вместе с корочкой оторвался край нормальной кожи, а из раневой поверхности пошла кровь, притом достаточно сильно. Он протёр ранку рукой, размазав кровь по коленке, а потом протёр руку о футболку. Решил больше не обращать внимания на царапины и отковырять другую корочку. А бывали ещё и такие извращенцы, которые потом её съедали. Мальчик не понимал этого.
Он посмотрел на сидящего неподалёку мальчишку, но тот пока молчал и водил пальцем по песку. Тэрри был бы тоже непрочь нарушить ровную поверхность песка, но понимал, даже, наверное, неосознанно, что не зря такая ровная у него поверхность. И что если её нарушить, то будет плохо. А ему хотелось научиться рисовать иероглифы.
Но тут Стивен заговорил. Говорил он быстро и много, и Тэрри, как ни прислушивался, не понял многое из того, что тот сказал. Но, когда тот снова замолчал, улыбнулся своей белозубой улыбкой.
- Очень приятно, Стивен. Давай будем дружить? Я по-китайски тоже плохо говорю, но пока добирался сюда, я кое-что слышал и запоминал некоторые слова. - разговаривать ему не очень хотелось. Пока он был погружён в свои мысли и нередко вспоминал о доме... о первом доме...

Часто случается так, что дети не видят чужого плохого настроения, когда они сами счастливы. Вот так получилось и сейчас, Стивен просто не видел, что Тэрус думал о чем-то своем и не был настроен на разговоры. Мальчик был полностью ослеплен счастьем.

-Конечно будем! – неосознанно подражая тону папы, с готовностью ответил Стивен и протянул руку Тэрри, чтобы «закрепить» дружбу.

-Слушай, а ты умеешь играть в ножички? – спросил шотландец, весьма быстро переключаясь на новую идею и уже разравнивая руками песок в коробке. В сущности, ответ Тэрри его не интересовал. Знает – хорошо. Не знает – так игра не сложная, быстро научится.

Иногда бывает так, что человек находится в одном месте, а его мысли бродят где-то далеко. И он даже не слышит, о чём ему говорят и не видит, есть ли рядом с ним кто-нибудь.
За то недолгое время молчания Тэрус унёсся в свои воспоминания. Он помнил ту жуткую перестрелку, в которой погибли его родители. Он помнил лица людей, которые разговаривали с отцом перед этим. И он молил Бога, что тот дал ему уйти. Только вот зачем?
Он вздохнул и прикрыл глаза. Почувствовал, что они мокрые от слёз, и вздохнул. Всё это происходило в нём в те моменты, пока Стивен говорил об игре.
- Ножички? Да, я знаю эту игру, но играть в неё не приходилось. Я больше по картам. Ты хочешь поиграть здесь, на этом песке? - он посмотрел на Стива и улыбнулся, пытаясь скрыть свои страх и грусть в глазах, потом увидел протянутую руку и пожал её в знак знакомства и дружбы. - Но ведь этот песок не для игры. Хотя... давай поиграем. Если я не ошибаюсь, то надо нарисовать круг, разделить его на 2 части и захватывать территорию противника? Правильнно?

Прошло уже несколько дней, с тех пор как он обосновался на новом месте, и, скажем так, неплохо обосновался: особых неудобств режим не доставлял. Вставать приходилось рановато, зато день казался длинным, многое можно сделать, свободное время тоже было распланировано буквально по часам, поэтому пришел Рён перед самым началом. В комнате находились только двое учеников, очень юных, вернее даже сказать маленьких, им было около десяти – одиннадцати лет, не больше. Так Рён определил их для себя. Он слышал, что дети прибыли в Линь Ян Шо, и что не только эти два мальчика. Безусловно, учиться лучше начинать с малых лет, так без труда можно освоить множество дисциплин. Каллиграфия входило в их число. Для них это должно быть интересно: дети любят рисовать, но долго сидеть на одном месте – вряд ли, по определению. А если еще и стихии какие открыли, особенно Огонь, то тем более. Для мага Земли, кем и являлся Рён, прежде всего подобные занятия были не в тягость. Хоть родной японский и наследовал львиную долю с китайского, все же прийти на занятие нужно было обязательно. Он не настолько хорошо знал язык, чтобы пренебрегать подобными уроками, к тем болею его куратора. Шэн была довольно строгой, но ей это только в плюс.

- Здравствуйте, ребята.

Он сел рядом с ними, но отвлекать от разговора не хотел. Друг с другом им было бы легче, ведь разница в возрасте была незаметной.

После своего прибытия в стены монастыря доселе всепоглощающая радость Изабель мгновенно угасла, сменяясь осознанием привычной за последние годы потерянности. После четырнадцати лет жизни в колоссальном городе-мегаполисе ей стоило значительных усилий приспособиться к окружающей обстановке и совершенно незнакомому миру. Однако с каждым новым мгновением юная девушка открывала для себя всё новые и новые особенности этого удивительного места и испытываемые ею неудобства уже не казались столь безнадежными. Напротив, Изабель начинало казаться, что её безвременно ушедшая в мир иной мама была бы очень счастлива стать одной из посвященных в тайну старинного тибетского монастыря и невероятно гордилась бы своей любимой дочерью, которую согласились принять под опеку мудрые мастера Линь Ян Шо.

В этот же погожий весенний день, пронизанный дивной свежестью горного воздуха, юная Изабель отправлялась на свое первое настоящее занятие у наставников Храма Мудрости - о предстоящем обучении Каллиграфии всех желающих послушников ей поведал наставник Ши Ньяо, которому Изабель была лишь недавно представлена. Обладающий могущественной силой Воздуха и за долгие годы тренировок научившийся обуздывать эмоциональность стихии, Ньяо-сяншен советовал ей присоединиться к остальным ученикам во многом из-за того, что искусство каллиграфии приучает к терпеливости и старательности, иногда недостающих у импульсивного Воздуха. Решившись последовать его наставлениям, Изабель в назначенный срок отправилась ко храму, где и должно было состояться занятие под руководством сифу Бо. В просторном помещении, на полу которого близ разложенных циновок стояли ящики с красновато-коричневым песком, находилось всего три человека - двое мальчиков помладше и один совсем взрослый, на несколько лет старше юной девушки.

- Доброе утро, ребята, - с приветливой улыбкой поздоровалась Изабель, мягко опускаясь близ своих новых знакомых и внимательным взглядом следуя за их движениями.

Мастер меча должен владеть каллиграфией. Так говорили многие великие мастера, хотя Чин никогда не понимал, в чем связь между рисованием одинаковых палочек и искусством ведения боя. Но он не мог не пойти на занятие, ведь своим примером он должен показывать пример другим ученикам монастыря. И вдруг действительно в каллиграфии есть что-то, что окажется ему полезным? Недаром это древнее искусство было так популярно во все времена. Чин был одет в черный тренировочный костюм, а его волосы были аккуратно собраны на затылке. Он пришел немного заранее, чтобы лишний раз не нарываться на праведный гнев сифу Бо, с которой магу уже доводилось сталкиваться. На занятие пришли уже четверо учеников, зато не было ни его подопечной француженки, ни болгарина, доставшегося в ученики Даниэле. Проблемы Дамьяна Чина не интересовали, а вот его ученице явно нелишне развивать усидчивость, так что, если она не придет, можно будет состроить из себя строгого наставника и назначить ей внеочередное дежурство.

- Приветствую всех, - произнес Чин, коротко кивнув ученикам. Он прошел к одному из свободных мест в левой части комнаты и сел на колени напротив ящика с песком, начав с умным видом разглядывать палочки. Сегодня главное – не показаться неумехой в глазах младших учеников монастыря, все же для них он – один из мастеров, к тому же ученик самого настоятеля.

Каллиграфия – особенное искусство, которое требует особенной усидчивости и прилежности в исполнении. Прекрасно помогает научиться сдерживать собственные эмоциональные порывы, а также видеть глубокий смысл даже в самых, как казалось бы раньше, простых вещах. И это все помимо развития навыка красивого и искусного письма иероглифов. Даниэла, благодаря отцу, когда-то познала основы данного искусства. Девушка прекрасно понимала, что на этом занятии Сифу Бо скорее всего будет давать самые основы – то, что сама Дани давно успела изучить и в чем прекрасно ориентировалась. Но пошла на это занятие она даже не по тому, что хотела подать пример ученикам, что наставники такие же люди и тоже не все знают (не без этого, конечно), а скорее для того, чтобы поработать над собственной выдержкой – в последнее время что-то слишком часто она стала поддаваться эмоциональным порывам. Может, конечно, виноват во всем и ее ученик, но итальянка старалась думать лишь о том, что с ним просто еще недостаточно много занимаются.

- Всем доброго утра, - поздоровалась итальянка, входя в помещение. Взгляд моментально скользнул по присутствующим – конечно же, Дамьяна где-то носило. Совсем непонятно где. Зато Чин был тут… И тоже без своей ученицы. Странно… Неужели француженка с болгарином спелись и сейчас где-то на пару гуляют по территории монастыря? А ведь им обоим каллиграфия необходима как воздух. Пройдя в левую часть помещения, Даниэла опустилась на соседнее с возлюбленным место, ласково улыбнувшись ему.

Учиться никогда не поздно. Особенно, если ты начал новую для себя жизнь. Это как новая стрижка, кардинально отличающаяся от предыдущей – подобные новые увлечения дают возможность отвлечься от неприятных мыслей, почувствовать, что жизнь только начинается… В любом случае, сегодня Руж была свободна от каких-либо дежурств. Во всяком случае утром у нее ничего не намечалось – Тэрус отправился к Шэн изучать каллиграфию, Кассий крепко спал, наулыбавшись утром своей мамочке. Почему бы самой не попробовать освоить что-то новое? В конце концов, она еще не планирует стареть или превращаться в ворчливую старую бабку, а наоборот.

- Доброе утро, - поздоровалась она со всеми присутствующими, отдельно кивнув своему ученику. Тэрри был очень славным малым и обучать его было интересно. Он понравился Кассию, а это особенно радовало. Кстати о малыше… Он, как и обычно, был при предсказательнице, потому женщина выбрала самое отдаленное ото всех место, чтобы аккуратно положить рядом сына на принесенную с собой подстилочку, да и не мешать, если вдруг он проснется, ведь тогда прийдется покинуть занятие – малыш может отвлекать остальных учеников своими агуканиями, гыками и прочими детскими звуками.

Тенденция к опаздываниям на уроки в школу, кажется, перенеслась и на занятия в монастыре. Болгарин опомнился в последний момент и пулей полетел в сторону храма из своей комнаты. Что такое каллиграфия Дамьян представлял очень смутно, нет, он знал, что это как-то связанно с китайскими иероглифами и правильным их написанием, но вот какую это значимость несло в отношении магии ну никак не представлял.

Преодолев расстояние от комнаты до храма, Кораев влетел внутрь. Народу было много, но парнишка сразу заметил парочку новы лиц. Но самое замечательное было то, что он все-таки не опоздал, причем успел буквально минуту в минуту.

- Ни хао. - На выдохе выдавил из себя болгарин, так как еще не успел отдышаться, после чего медленно начал пробираться внутрь помещения.

Первое, что привлекло внимание парня это - странные коробочки с песком, рядом с которыми лежали парочка не совсем понятных инструментов. Расположившись на одной из свободных циновок, Дамьян поднял длинную прямую палочку и принялся к доскональному изучению неизвестного объекта. Ну вот, и тут какие-то палочки. Мало им их за едой, так еще и в обучении прикрутили. Так и не поняв прямого назначения инструмента, Кораев начал водить палочкой по песку, рисуя странное нечто, отдаленно напоминающее человека, по крайней мере, у этого нечто было две руки и ноги, хоть голова и вышла сомнительно треугольной.