Рим. Дом семейства Конг.

Даниэла и ахнуть не успела, как оказалась прижала к собственной же двери своим сильным мужчиной. Его прикосновения к нежной влажной коже, пахнущей цитрусовыми, обжигали, зарождая в низу живота томное чувство. Итальянка, сходив в душ и остудившись, даже не думала о подобном, она просто избавилась от этой навязчивой мысли. Но нет, Чину было необходимо ее раззадорить. Вот же мужчины – какие же они твари. В хорошем смысле, конечно же. Итальянка, наверное, именно подобные вещи и ценила в отношениях. Она любила Чина, чувствовала как его, так и собственную страсть, их определенно тянуло друг к другу как магнит, несмотря на разные полюса. Совершенно противоположные стихийные навыки, совершенно разные культуры, но их тянет так, будто они действительно были двумя магнитами: два противоположных заряда в результате дают нуль, но весьма плодотворный и страстный. А сейчас ей казалось, что Чин просто играется с ней – вот распалил этим своим мимолетным поцелуем, в котором он показал кто из них действительно хозяин ситуации, а теперь сел на кровать и просит его не дразнить? Да он же первый начал, а чего теперь возмущается? Да, а еще говорят, что женская логика не поддается какому-либо адекватному анализу.

- Родителей дома уже нет, - Дани с хищным взглядом медленно подошла к кровати, где так удобно расположился ее возлюбленный. – Ты же понимаешь, что абсолютно сам виноват… - голос итальянки слегка подсел от возбуждения, а в мыслях было только одно. А ведь еще какие-то пару минут назад она вообще об этом не думала. Девушка чуть склонилась над возлюбленным, касаясь его влажными волосами, с которых до сих пор стекали струйки воды. Взгляд был прикован к его глазам, а губы растянулись в какую-то хищную улыбку. В голове не было никаких мыслей – были только желания. Правая рука сама нащупала край белоснежного полотенца, благодаря которому (краю) полотенце держалось на теле итальянки. Во всяком случае до этого момента.

Вечер того же дня. Гостиная.

Настал черед того разговора, которого Чин опасался больше всего – Даниэла и её мать тактично оставили его наедине с Фэном Конгом. Пока речь шла все больше о жизни в Линь Ян Шо, как оказалось, Дани много писала отцу о том, что происходит в её жизни. Конг сяншен уехал из Китая много лет назад, и явно начал привыкать к традициям Запада, но он хотя бы понимал поведение Чина. Разговор перешел к почти нейтральной теме о временах, нравах и Поднебесной. Любой китаец может рассуждать на эти темы часами, в то время как беседа становится все более спокойной и непринужденной. Если не затрагивать темы государственного устройства и внешней политики.

- В Поднебесной все по-прежнему. Я родом из Лхасы, где принято хранить традиции веками. Наверное, из-за этого к нам приезжает так много туристов, - Чин улыбнулся, всем своим видом стараясь показать, что не волнуется. – Крупные монастыри забиты европейцами, ищущими Просветления, Шаолинь уже давно стал подобием багдадского базара. Даже у нас в Линь Ян Шо всего пятеро китайцев, остальные ученики и мастера собрались со всего света, многие из Европы и даже из Америки, не все знают язык.

Чин уважал своего Учителя за то, что он приучает всех обитателей монастыря к традициям Китая, не подстраиваясь под нравы и обычаи других стран. Так Линь Ян Шо мог сохранить свою душу, ведь его строили не европейцы и не американцы.

Вечером, как и планировалось, вся семья собралась вместе. Только на радость Фэна Конга семья была в самом, что ни на есть, полном составе – его маленькая Даниэла была с ними, да еще и не одна, а с молодым человеком, который достойно держался все это время и был прекрасно воспитан в лучших традициях Китая. Наверное, комичнее всего выглядела картина, когда Даниэла, вся из себя безумно красивая, в вечернем шелковом платье с подобающим разрезом и на подобающей шпильке (как она на них не разучилась ходить – вопрос из вопросов, но, видимо, это чисто женское…) кинулась с разбегу по лестнице на шеи к своим братьям. Ужин прошел довольно шумно – Даниэлу засыпали вопросами о жизни в Поднебесной, нравится ли ей, чем она там занимается, кто там еще живет, а потом тема медленно перешла к Чину. Все присутствующие прекрасно понимали, что кого угодно из Китая Дани не притащит, но знать-то хочется абсолютно все. Но Фэн Конг быстро прервал подобные вопросы, сказав, что смущать гостя вопросами о знакомстве с его дочерью и их отношениях – верх неприличия. Дальше разговор перетек в обсуждение последних новостей, которые Даниэла с превеликим удовольствием слушала и даже умудрялась комментировать. После десерта, когда сыновья со своими семьями разъехались по домам, Фэн Конг остался с Чином наедине в гостиной. Дани с матерью удалились поболтать на свои женские темы, которые закончились минут через 10-15 и каждая удалилась к себе в комнату.

- Чин, - наконец перешел от нейтральных тем глава семейства, - не буду скрывать – Даниэла для меня так всегда и останется маленькой девочкой и единственной дочерью. Ты производишь впечатление очень достойного молодого человека, но у нее такой характер… Сможешь ли ты ее удержать? Нет, я не о том, что она может увлечься кем-то еще. Она в принципе, очень сильно изменилась за это время. Просто раньше она никогда не могла сидеть на месте, тем более дома – ее это угнетало. Я приятно удивлен, что она так предана монастырю. Видимо, она действительно нашла тот путь, что искала, но... Просто я хочу, чтобы ты был в курсе – я желаю дочери всего самого лучшего, поэтому отнесись с пониманием к ее возможным порывам.

А ведь было ещё много нейтральных тем… Погода, например. Чин прямо посмотрел на отца Даниэлы, внимательно слушая его слова. В принципе, он мог ожидать его угодно, от прямых угроз до великодушных разрешений в жестких рамках строгих правил. Но слова Фэна Конга звучали скорее как просьба, будто он предупреждал, что от Дани стоит ожидать чего-то, что может сильно не понравиться Чину. Ученик ирбиса воспринимал многое в поведении возлюбленной с терпением – она – европейка, привыкшая к другой культуре и другому образу жизни. До тех пор, пока она – его, и он ей доверяет, все остальное второстепенно, даже если за это ирбис будет спрашивать с него. От услышанного одобрения, на щеках Чина проступил едва заметный румянец.

- Конг сяншен, я люблю Вашу дочь и хочу сделать её счастливой, - говорить было тяжело, хотя решительность мага Огня порой выручала в подобных ситуациях. – Я не смогу удержать её против её воли, но постараюсь сделать так, чтобы ей было хорошо со мной.

Чин не понимал, о каких порывах говорит отец Даниэлы. Об этой её манере, поругавшись с учеником, уйти подальше от ворот, чтобы успокоиться? О резких сменах её настроения? О том, что порой её вспыльчивость мешает соблюдать традиции? Чин не считал все это серьезными проблемами, ведь в этом тоже была его Дани, которую он безумно любил. Неужели Фэн Конг считает, что Чин опустится до того, чтобы реагировать на обычную женскую вспыльчивость? Или в словах отца Дани было что-то ещё, что он не понял?

Этот китаец определенно нравился главе семейства. Не каждый способен вот так вот открыто заявить о своих чувствах. Да и подвоха Фэн Конг нигде не видел и не чувствовал. Но чувствовал, что юноша все же не до конца его понимает. Мужчина на пару секунд закрыл глаза, задумчиво массируя вески.

- Пойми… Она как ветер, что подгоняет волну. Ей тяжело оставаться на одном месте. Дома она не может сидеть без дела. Да и любые дела ее быстро утомляют и раздражают. – Глава семейства взглянул на часы, на которых секундная стрелка отмеряла секунды, что разделяли их от начала нового дня. – Вот смотри. Следи за секундной стрелкой. Я удивлюсь, если ровно в полночь ничего не произойдет, - мужчина улыбнулся, сняв часы с запястья и протянув их Чину. И действительно, ровно в полночь послышался цокот каблуков и звук захлопывающейся двери. – Несмотря ни на что, привычка осталась – не может она быть дома. Она вернется ближе к утру, не волнуйся.

Фэн Конг как-то странно улыбнулся. Конечно, ему не нравился этот стиль жизни его единственной принцессы, но она так был рад снова услышать цокот ее каблуков и звук захлопнувшейся двери… Она снова была дома, пусть и ненадолго. Вместе с тем, он искренне надеялся, что его маленькая девочка не натворит глупостей и не упустит такого порядочного и внимательного молодого человека.

Ветер, что подгоняет волну… Скорее вихрь, что в любой момент становится причиной шторма, а потом исчезает, так и не позволив понять, а был ли в воздухе запах глициний, или все лишь померещилось. Чин боялся потерять Дани, этот страх был, пожалуй, единственным, который он позволял себе осознать. Он не хотел отпускать её от себя ни на шаг, ему нужно было знать, где она, что с ней происходит, быть уверенным, что с ней не случится ничего страшного. И, да, Чин был ревнив. Он посмотрел на часы, и ровно в полночь услышал, как из дома вышла Дани. Маг вздрогнул, посмотрев на дверь, затем, вопросительно, на Фэна Конга. Что значит, что она вернется под утро? Воспитание не позволяло Чину прокричать это вслух, но он был в смятении. Как отец Дани может отпускать её одну незнамо куда на ночь глядя? Если бы она отправилась в сопровождении кого-нибудь из братьев, Чин мог бы уговорить себя, что ничего страшного не происходит. Неужели та Дани, которую он знал в Линь Ян Шо, которую любил больше жизни и так боялся потерять здесь, в Италии, совсем другая?

- Простите, но Вы уверены, что…, - от праведного возмущения Чин не мог сразу подобрать слова, - что с ней все будет в порядке? Она будет где-то вне дома до утра, одна?

Ученик ирбиса просто не мог этого понять. Да, он был воспитан в других традициях и был магом противоположных стихий, но, даже пытаясь сделать скидку на все эти различия, он не мог понять, как Дани могла уйти куда-то среди ночи. Чин нервно закусил губу.

Фэн Конг как-то неоднозначно улыбнулся словам юноши. Он прекрасно понимал, что Чин, мягко говоря, в полнейшей растерянности от произошедшего. Конечно, утверждать о том, что дом покинула именно его дочь, а не кто-то из персонала, он не мог, но слишком хорошо знал свою девочку, да и развитая интуиция не обманывала. Глава семейства прожил в этой стране половину своей жизни, даже чуть больше. А это, определенно, срок, который дал возможность не только привыкнуть и изучить местную культуру, но и приноровиться к ней и относиться уже спокойнее, чем в юности.

- Полагаю, мой племянник за ней присмотрит, - мужчина взглянул на часы, висевшие на стене, - не волнуйся, одна она не будет – у нее много подружек и друзей, которые ее не дадут в обиду. Правда, она сама кого хочешь может обидеть, - с некой долей неодобрения проговорил китаец. – Но не волнуйся, Джеки за ней всегда присматривает. Да и она сильно повзрослела, честно говоря, поэтому не думаю, что что-то может случиться.

Слова Фэна Конга не сильно успокоили Чина, который продолжал нервно кусать губу, глядя на часы. В родительском доме за Дани отвечает её отец, «эээ… близкий друг» Чин тут как бы присутствует, но права голоса не имеет. Оставалось ждать возвращения Дани, надеясь, что с ней действительно все будет в порядке. Хотя ученик ирбиса весьма смутно себе представлял, чем может заниматься девушка в компании друзей в то время, когда людям полагается спать. Зато понятно, почему в монастыре Дани, если и поднималась с кровати с колоколом, то не просыпалась как минимум до полудня.

- Конг сяншен, я надеюсь, что Даниэла достаточно разумна, чтобы отвечать за подобные поступки, - произнес Чин, посмотрев на Фэна Конга. – Я постараюсь понять подобное поведение.

Чин начал понимать, о чем его предупреждал отец Даниэлы. Ветер, ей не сидится на месте и тянет на приключения. Злило то, что она могла хотя бы предупредить, чтобы он не волновался. Если, конечно, радость от встречи с родными и друзьями не заставила ветреную Дани забыть о том, что приехала она не одна. Неужели она не понимает, что хоть Чин и несет ответственность за обоих перед ирбисом, друг перед другом они несут ответственность оба? Почему нельзя было просто поговорить и все объяснить, вместо того, чтобы все эти неприятные известия говорил её отец? Или она действительно считает, что все нормально и ничего странного не произошло? Чин облокотился о стол, оперев подбородок о сцепленные в замок пальцы, и опустил взгляд.

Фэн понимал, что вся эта ситуация совершенно не нравится Чину. Да он и сам не одобрял этого. Если раньше она просто уходила и возвращалась домой, чтобы просто поспать, то сейчас… Она же приехала с молодым человеком, к которому испытывала очень нежные чувства и большую привязанность. Нехорошо с ее стороны так поступать, но лезть в отношения молодежи мудрый глава семейства не собирался. Он слишком хорошо знал свою дочь и совершенно не знал ее избранника, лишь только начал его изучать. К слову, чего греха таить, он ему определенно нравился – сразу видно, что этот юноша очень ответственный, чего порой совершенно нельзя сказать о Даниэле.

- Я очень рад, что моя дочь нашла то, за чем отправилась в Поднебесную. Она сама устала от той жизни, что вела, она интуитивно потянулась на землю своих предков. Если бы она не нашла свой Путь, то, вероятно, сейчас тебя бы тут не было, да и она бы в монастыре не задержалась бы, если бы вообще до него дошла бы. Лучше расскажи о Линь Ян Шо. Ну, можно и о том, как вообще ты туда попал…

Сложно было думать о чем-то, кроме внезапного исчезновения Дани. Но, кажется, Фэна Конга это не сильно беспокоило. Пока Чина все это наводило лишь на неприятные мысли о том, что гулять где-то по ночам – вполне себе нормальная привычка Даниэлы.

- У нас считается, что в Линь Ян Шо может привести только Провидение, - задумчиво сказал Чин, тем самым отвечая сразу на все, сказанное отцом Дани. – В то время я искал Учителя, который согласился бы передать мне свое мастерство. В одной из деревень возле Лхасы я встретил Шэ Бао, а через несколько минут к нам подошла Даниэла, - ученик ирбиса чуть улыбнулся. – Втроем мы пришли к заброшенному монастырю, и там, в храме, нашли слова древнего пророчества, которому было суждено сбыться. Сначала монастырь восстанавливали мы втроем с Учителем. Потом появились другие – сифу Бо, сифу Флер, первые ученики, новые мастера. Теперь Линь Ян Шо восстановлен. Я надеюсь, что на долгие годы. Учитель стал настоятелем монастыря. Он довольно строг, но очень мудр. Нам с Даниэлой повезло, что он согласился стать нашим наставником.

Чин замолчал, вновь задумавшись. Казалось, все, о чем он сейчас говорил, было Вечность назад, хотя прошло не больше года. Сначала от усталости опускались руки, не верилось, что можно втроем восстановить огромный древний монастырь. Но постепенно все задачи были выполнены, и в Линь Ян Шо вернулась жизнь.

Фэн улыбнулся. Да, этот молодой человек определенно сильно отличался от тех, с кем ему раньше удавалось видеть свою малышку: он был прекрасно воспитан, умел четко отвечать на поставленные вопросы, не размениваясь на лишние слова и разглагольствования, не кичился тем какой он весь из себя самый умный и самый стильный. В общем – мечта, а не супруг для его маленькой Дани. Но все равно, Даниэла слишком любила свободу и это настораживало, ведь юноша ее искренне любил…

- Я искренне рад, что есть хоть кто-то, кто оказывает такое положительное влияние на мою неукротимую дочь. С ней надо быть строгим, но в то же время ни в коем случае не ругаться и не ущемлять ее в правах. Во всяком случае сильно – этого она не терпит. Она горда как не знаю кто… Гордая и безумно упрямая. Интересно в кого? – вопрос был явно риторическим, потому как он прекрасно понимал, что это его корни.

Поговорив еще по поводу системы обучения в монастыре и магии, мужчины разошлись по своим комнатам. Чина в комнате ждала записка от Даниэлы, в которой говорилось, чтобы он не беспокоился. Девушка обещала вернуться пораньше и всенепременно забежать к нему, чтобы поцеловать на ночь. При этом не забыла написать, что безумно его любит и уже соскучилась по его объятиям и поцелуям.

Чин был в ярости. Он метался по комнате, как только что пойманный тигр мечется по клетке цирка, в которой он мог оказаться по воле жестокой судьбы. Все родные Дани спокойно разошлись спать, будто никого не удивляло, что девушка где-то ошивается среди ночи. Маг сжал в руке записку, вглядываясь в огни ночного Рима. Так страшно сказать честно? Нужно тихо сбежать, оставив записку? Пообещав вернуться и попросив не волноваться? В ледяную воду горного озера Чин лез сам, а не записки настоятелю писал. И с отцом Дани он говорил лично. Маг искусал губы до крови, а за окном не было ни малейшего намека на то, что любимая рядом, в безопасности и скоро будет дома. Неужели его Дани могла так поступить? Просто убежала, даже не поговорив, не посмотрев в глаза, тихо закрыв за собой дверь.

Сидеть в комнате было невыносимо, о сне не могло быть и речи. Чин даже не раздевался. Он вышел в коридор и некоторое время смотрел на дверь комнаты Дани. Все было иначе лишь несколько часов назад. Ученик ирбиса спустился в гостиную, откуда он должен был услышать, как придет Дани. Он сел в кресло, сцепив руки в замок и опустив голову. Мысли материальны. Он запрещал себе думать о том, что могло случиться с Дани, и чем она занята. Чин просто тихо злился. Он все же считал, что все слова о любви, которые так легко говорила Дани, не были ложью, что ей не все равно, что он чувствует в этот момент. Ревность, ярость и рвущая душу любовь – взрывоопасная смесь эмоций, которые могут привести к верному сумасшествию. Не хотелось даже думать о том, что все, что происходило между ними, на самом деле не означало ничего. Ветер улетел, оставив в воздухе лишь воспоминание о запахе глициний. Чин положил скомканную записку на журнальный столик.

Сколько прошло времени? Да фиг его знает, ведь все как-то так быстро закрутилось-завертелось, что итальянка и глазом моргнуть не успела, как оказалась окружена толпой старых друзей и знакомых, с которыми не виделась больше полутора лет. Все были на столько рады ее возвращению… Да, а еще она от кузена прознала о теме вечеринки в своем некогда любимом клубе. Дикий запад. Ага, а вот это мы умеем, особенно после Поднебесной. В общем, они с Джеки не успели войти, как началооось: вау, как ты круто выглядишь, где пропадала все это время, почему не звонила и не писала, почему твоя страничка на фейсбуке давно не обновлялась и прочее… Естественно, что сразу в ее руках оказался бокал с шампанским. По правде говоря, она и пить-то не планировала – бокал вина за ужином показал, что надо быть аккуратнее – она давно не употребляла алкоголь ни в каких количествах… Но шампанское в принципе коварный напиток – пузырьки всегда коварны. А она уже и забыла. В итоге, к концу первого бокала щеки магессы раскраснелись и она взапой рассказывала каким-то подружкам о своей большой любви. А после второго ей стало очень дурно. Естественно, все это время она не стояла на месте, а танцевала. В итоге, уже через пару часов, Джеки, который в отличие от кузины был трезв как стекло и не пил ничего крепче безалкогольных напитков, срочно вызывал такси – Даниэлу надо было везти домой и укладывать спать, иначе намечался погром. Особенно после того, как она хорошенько заехала какому-то пареньку, что попытался за ней поухаживать и пригласить на танец.

- Нинада, Жеки, я сама в состоянии идти. Просто шампанское. Тыж знаишь, что я не пью. Оно коваррррна… - в общем, придерживаемая кузеном Джеки, Даниэла вошла в дом. Благо что короткая джинсовая юбка не задиралась и белая рубашка оставалась белой. Дани в какой-то момент посмотрела на обстановку чуть более трезвым взглядом, пытаясь поправить одежду, но ковбойская шляпа никак не хотела нормально одеваться на голову. Про сапоги она не думала – она их не замечала. – Так, мне надо почистить зубки и к Чину – я обещала пожелать ему сладких снов… Джеки, ты не представляешь как я его люблю... Он такой хароооший...

Услышав, как открылась входная дверь, Чин вскочил с кресла, направляясь к прихожей. Сердце пропустило удар. Он был уверен, что это – Дани. Он услышал до боли знакомый голос, кажется, на итальянском. Говорила Дани как-то странно, а, подходя к прихожей, маг четко почувствовал резкий запах алкоголя. Чин молча встал в дверном проеме, в то время как Дани пыталась надеть на себя шляпу, будто во всем остальном она была одета, и лишь этот предмет гардероба был необходим для довершения целомудренного облика. Джеки, заметив Чина, коротко кивнул, куда-то тактично скрывшись. Ученик ирбиса по-прежнему молчал, нервно кусая губы. Действительно, о таком лучше предупредить запиской, потому что сказать, глядя в глаза, смелости не хватит. Особенно если показаться в таком виде, заявив, что она пойдет погулять среди ночи. Слов не было, на смену волнению и ярости пришла злость. Дани, которая была для него пределом мечтаний, затем его Дани, та, ради которой он был готов на все, стояла перед ним, пьяная и полуголая. Даже почти не стояла. Так боги падают на землю. Говоря с ирбисом об ответственности, Чин говорил о другой Даниэле Конг, той, которую он встретил в Линь Ян Шо, а не той, что сейчас стояла перед ним. Ему уже было не интересно, где она была и что она делала, он сейчас видел достаточно. Вольный ветер сделал свой выбор, видимо, ей это важнее. На что он рассчитывал, веря, что сможет понять женщину другой культуры, что она будет такой, какой он её хочет видеть? Чин не был знаком с книгами Ницше, но сейчас был как никогда близок к пониманию той истины, что сначала мы создаем своего бога, а затем ненавидим своего дьявола.

- Тебе нужно проспаться, - сухо сказал Чин, прищурившись. Он был уверен, что в таком состоянии девушке будет сложно подниматься по лестнице. Маг подхватил Дани на руки, удивившись, что ни прикосновение к её обнаженной коже, ни её запах, который сейчас был испорчен запахом алкоголя, не возбуждают в нем привычного трепета, что возникал в те моменты, когда в монастыре доводилось украдкой коснуться руки возлюбленной. Возлюбленной… Тот образ, что соответствовал в сердце Чина этому громкому слову, не имел ничего общего с Дани, которая сейчас была у него на руках.

Чин поднял девушку в её комнату, положив её на кровать. Стараясь не смотреть на итальянку, он помог ей снять сапоги с какими-то невероятными каблуками. Все это он делал молча, не глядя на Дани. Он невольно подумал о том, сколько таких, как он, бывало в этой комнате прежде, раз родители Дани так спокойно воспринимают её ночные прогулки, и она без стеснения расхаживает перед «близкими друзьями» в родительском доме в одном полотенце. Возможно, Дани пыталась что-то говорить, или даже говорила. Чин не слышал. Не хотел слышать. Он отошел от кровати, направляясь к двери. Перед тем, как выйти, он посмотрел на Дани, прямо, чуть прищурившись.

- Ты принадлежишь другому миру. Будь же счастлива в нем, - кажется, в этот момент глаза ученика ирбиса предательски заблестели.

Маг вышел, закрыв за собой дверь. Этой ночью он уедет из Рима и вернется в Линь Ян Шо. Неизвестно, что будет дальше. Забыть он не сможет. Никогда. Просто зря он поверил, что способен поймать ветер, назвав его своим. В душе оставалась лишь пустота, похожая на пепелище от выгоревшего леса, на котором, среди дотлевающих углей, гуляет едкий дым.