Выбор

После того, как европейку, несмотря на все запреты, пустили к мужу, в кабинете неподалеку состоялся следующий разговор.

- Давление падает, - Ван сел за стол и отодвинул в сторону бумаги, после чего положил перед собой тонкую папку с расшифровкой кардиограммы и недавно написанной историей болезни. – Как бы не новое кровотечение.

- Все возможно, - сказал Син, чуть нахмурив брови, после чего, без спроса, взял папку у коллеги и пролистал вложенные в неё документы, задержавшись на кардиограмме. – Так не живут, - он отложил папку в сторону. – Даже если кровотечение, резать нельзя.

- Если кровотечение, нужна операция, он не дотянет до утра, - сказал Ван, упрямо посмотрев на коллегу, который явно мнил, что раз из Пекина, значит, профессионал.

- Если резать, он не дотянет до конца операции, - уверенно ответил северянин. – Он наркоз не переживет, тебе не на ком в патанатомии практиковаться?

- Без операции у него шансов нет. С кровотечением он не дотянет до утра. Вам учебник по раневым травмам дать перечитать? – язвительно поинтересовался Ван, после чего потер виски. Голова раскалывалась после убийственно тяжелого дня.

- Я не понимаю ваш птичий язык, чтобы на нем учебники читать. Так что как-нибудь обойдусь. С операцией шансов тем более нет, - уверенно сказал Син. – Он несколько лет сидел на кокаине, и это второе ранение в сердце. В принципе, выбирать нам из двух вариантов – убить его действием или бездействием.

- Говорят, у него дочь маленькая, - фуцзянец отложил папку в сторону, затем посмотрел в окно, за которым уже начинало темнеть.

- Для этого много ума не надо, - Син открыл окно и закурил, вновь не спрашивая разрешения. – Вы меня разжалобить хотите? – он обернулся на коллегу. - Я кто, Авалокитешвара, Белая Тара, Мацзу? Вот решу сейчас – нет, не был он ранен, не был он наркоманом, щелкну пальцами и он – бац – и побежит. К жене и дочери, - северянин затянулся, затем стряхнул пепел в окно. – Если не резать, он, возможно, проживет на несколько часов дольше. Вот и вся разница. Если резать – он умрет сразу.

- И Вы предлагаете, сидеть и ждать? – Ван прищурился.

- Если хотите совесть очистить – спросите у его жены и матери, что они думают. Я считаю, его трогать нельзя. Если я скажу, что у меня есть надежда, что он при этом выживет – вы решите, что мне зря дали диплом.

- И на чем может быть основана Ваша надежда?

Син усмехнулся и выбросил сигарету, затем закрыл окно и вернулся за стол.

- У меня нет научного объяснения, но он так уже выживал, - пекинец прямо посмотрел в глаза коллеги. – Если Вам нужно, я беру ответственность на себя.

- Пойдемте, объясним Вашу позицию Лю тайтай и Линь тайтай, - ответил Ван после короткого молчания.

После этого фуцзянец зашел за женой раненого в палату, затем вместе с ней и Сином подошел к Линь тайтай, ждавшей в коридоре.

- Мы хотим объяснить Вам некоторые вещи по тактике лечения, - объявил Ван. – Считаем, что Вы должны об этом знать.

После того, как Шири вывели из палаты, она совершенно растерянно пошла вместе с врачом к Линь тайтай. Девушка еще не оправилась от шока, увиденное слишком сильно выбило ее из колеи. Ей так и не стало понятно, увидел ли ее толком муж, или его взгляд просто случайно натолкнулся на ее лицо. Состояние уже было каким-то апатичным, хотелось, чтобы все это побыстрее закончилось. Хоть как-нибудь прояснилось и закончилось. Англичанка взяла женщину под руку, цепляясь за нее, как за соломинку, что вела ее из мира ужасов в реальность.

Второй врач молчал, а вот первый хирург вдруг начал говорить что-то странное для понимания. Ян же жив, вот-вот очнется от наркоза, а они собираются здесь что-то объяснять. Какая ей разница, чем и как они собираются лечить ее мужа? Главное, чтобы ему стало лучше, чтобы он встал и пошел домой. Да и чем она то может помочь врачам? Кивнет им с важным видом, что мол да, прекрасно понимает их тактику и согласна с ней? Кто-то здесь был явно не в своем уме, и Шири уже начала сомневаться в том, что это именно она. Линь тайтай тоже находилась здесь, но она была врачом, и по идее могла понять, о чем будут говорить хирурги. Девушка перевела на нее озадаченный взгляд, соображая, что возможно мужчина обращался именно к ней.

- Если вы имеете ввиду нас двоих, то говорите, пожалуйста, попроще. - Шири посмотрела на врача и продолжила. - Я совсем ничего не понимаю в медицине.

Вообще начинающийся разговор уже пугал англичанку. С чего бы вдруг врачам начинать разглагольствовать про сферу своей деятельности с посторонними людьми? Да если вспомнить множество других случаев, то обычно из хирургов и слова нельзя вытянуть лишнего. А тут вдруг сами подошли. Неужели Ху приказал держать ее в курсе дела?

Цао взволнованно посмотрела на подошедшую Шири – ей очень хотелось сейчас расспросить невестку, но врачи не дали им времени поговорить. Женщина поджала губы, собираясь с мыслями – если им решили что-то объяснять, значит, речь может идти о серьезном риске. Но нужно держать себя в руках.

- Хорошо, мы вас слушаем, - сказала Цао, мельком взглянув на Шири, которая попросила говорить проще.

Операция уже позади, о чем тогда может идти речь? Возможно, здесь не хватает оборудования или ещё чего-то, и Яну нужно вести в Пекин? В таком состоянии? Взгляд женщины был немного испуганным, но она была готова внимательно выслушать все, что им расскажут. В отличие от невестки она была врачом и могла понять даже сложные термины, был бы только от этого толк. До этого они уже объяснили, что состояние остается нестабильным, что рисков много, Син ещё говорил что-то о наркотиках, хотя Цао с трудом верила этим словам, её больше беспокоила прошлая рана Яна.

Син вышел чуть вперед, мельком взглянув на коллегу. Он понимал, что именно ему предстоит все объяснять. Он умел разговаривать с кем угодно – когда оперируешь боевиков триады, столько всего успеваешь наслушаться, что развивается прочный панцирь цинизма, позволяющего просто выполнять работу. И тогда получается думать, что твой пациент – не отморозок, получивший шальную пулю в перестрелке, а человек, которому нужна помощь. И тебе нет дела до того, кто он и что делал – все пациенты равны перед лицом смерти, и необходимость спасения жизни – вызов для профессиональной чести врача. Каждый должен выполнять свою работу, для того, чтобы судить, есть судьи.

- У нас есть основания считать, что открылось новое кровотечение, что чревато тромбозом. При этом на фоне отягощенного анамнеза повторная операция сейчас противопоказана, - сказал Син, обращаясь к Линь тайтай. – Это означает, что по-хорошему нужна вторая операция, без которой он вряд ли выживет, но, если мы будем оперировать его сейчас, он умрет уже от наркоза, - пояснил пекинец, уже посмотрев на девушку. – Поэтому сейчас мы не будем делать операцию. Если случится чудо, и он доживет до утра, завтра будем решать дальше. Но будьте готовы к любому исходу.

- Вы можете настаивать на том, чтобы мы оперировали сейчас, - сказал Ван. – В таком случае рассчитывать придется тоже на чудо. Во время операции нужно будет восстанавливать перикард по свежим швам. Даже если он переживет наркоз, из-за последствий прошлой раны ткани менее эластичны, чем должны быть. Скорее всего, хирургическое вмешательство лишь сократит его жизнь на несколько часов.

Заговорил кажется врач, о котором говорила Чжэнь. По крайней мере тот, которого она молила во время операции, стоял рядом и молчал. Шири внимательно слушала, но сначала не понимала ни слова из того, что объяснял хирург. Даже чуть улыбнулась и одновременно нахмурила брови, когда медленно начала доходить суть. Казалось, что врачи просто шутят. Девушка слышала про их специфический юмор, и сейчас была готова посмеяться, если они скажут, что это шутка. Но никто больше не улыбался, да и врач стоял с таким лицом, словно ждал ответа. Англичанка мелко затрясла головой, поднимая вверх руки, словно хотела оградить себя от информации. И разом обмякла, когда через мгновение осознала, что это и есть правда. Муж не мог быть всесильным. Он не бессмертный. И сейчас вылезали все накопленные им за всю жизнь проблемы. Как грехи, лезли на свет и заявляли о себе.

Шири понимала, что поднимается очередная истерическая волна. Хотелось заорать, чтобы хирурги решали сами. Пусть мама что-то обдумывает и считает шансы. Зачем они все опять валят всю ответственность на нее? Ян всегда выздоравливал, а ведь это не первая его операция. Ему уже было плохо, и помогал ему вот этот вот пекинский врач. Почему говорит сейчас именно он, а не местный профессионал, который был с мужем с первой минуты ранения? Почему отдал слово чужаку? Неужели их мнения разнятся, но хирург из Пекина смог переубедить коллегу? Что, тот вообще не давал Яну шансов? Девушка тяжелым взглядом всматривалась в лицо мужчины и понимала, что тот наверное что-то знает о ее муже. Такое, что дает мизерную надежду. Почему он заговорил о двух вариантах? Почему вообще заговорил он?

Действие или бездействие? Шири не знала ответа. Более того, у нее даже не было медицинского образования, чтобы просчитать шансы. Была только вера в мужа и знание некоторых его сильных сторон. В прошлый раз он чуть не умер, но как только она вытащила его сознание, как только удалила пули - он вылечил себя сам. Что если это и есть шанс? Дать ему попробовать залатать себя. Девушка заговорила, медленно поглаживая руку Линь тайтай, словно хотела молча передать женщине надежду и пояснить, что она уверена в своих словах.

- Дайте ему время до завтра. - Она смотрела прямо в глаза пекинскому хирургу и добавила. - Пожалуйста, разбудите его. Не дайте ему заснуть. Он справится. Пожалуйста. Я верю.

Цао посмотрела на столичного врача, силясь поверить в тот приговор, который он только что озвучил. За словами обоих хирургов был один смысл – у Яна нет шансов, и из-за этого появлялся ужас от безысходности в ожидании трагедии. Женщина ненадолго зажмурилась и вздохнула, стараясь унять слезы, не зная, кому молиться о невозможном. Шири коснулась её руки и ответила первой, будто что-то знала. Цао пристально посмотрела на невестку, затем на пекинца. Она не могла советовать кардиохирургам, как им стоит поступить - им виднее. И они, кажется, уже приняли решение, сейчас лишь хотели о нем сообщить. Пусть будет так, даже если в результате этого решения Ян проживет лишь на пару часов дольше.

- Вам виднее, Син сяншен, - произнесла женщина, при этом её голос заметно дрогнул. – Но мы будем верить, - уже более уверенно добавила Цао, убеждая себя же в своих словах.

Чудеса случаются, сегодня судьба обязана совершить одно из них. В отличие от Шири, Цао даже не видела Яна после ранения. Она ждала его девятнадцать лет, верила, что он вернется живым, что стоит подождать ещё одну ночь? Пока есть вера, отчаянье не может оказаться слишком сильным, пока раненое сердце сына ещё бьется, надежда будет оставаться в сердце матери, подобно свече, что горит, несмотря на усиливающийся ветер. Она верит, значит он выживет.