Дождь

Темнота, в которой растворялось все, кроме боли. Есть предел, до которого можно терпеть, после этого хочется молиться уже о том, чтобы эта пытка закончилась. Казалось, что воздуха становится все меньше, при этом сердце пыталось биться быстрее, но каждый новый удар будто натягивал все нервы. Ян чувствовал, что у него нет сил бороться дальше. Он был зол на себя и свою беспомощность, ненавидел эту боль, и ничего не мог с ней сделать. Мысли пропадали, где-то вдали мелькало только одно ощущение – Шири верит. Верит, когда нет никаких оснований для этой веры, когда он не может поступить так, как нужно ей. Поэтому Ян не мог принять смерть со смирением, которого требовала религия. Он не мог простить себе, что не оправдает эту веру, и каждый новый мучительный удар сердца отсчитывал мгновения, оставшиеся до того, что Шири может принять как предательство. Он много раз выживал, но никогда смерть не была так близко, не казалась настолько неотвратимой.

Приближалась пустота, казавшаяся легкой и долгожданной. Как будто душа поняла, что не способна что-либо сделать со своей смертной оболочкой и готова её покинуть. В какой-то момент Яну показалось, что он не чувствует уже ничего, что готов со стороны увидеть то, что происходит в этой палате, а дальше – темный лабиринт с множеством закрытых дверей. Некоторые души взлетают куда-то вверх, навстречу свету, но той душе, что сейчас рвалась из тела, было слишком трудно найти верный путь. Ещё один удар сердца, вернувший боль. Сейчас нужно цепляться за тело, дышать, искать выход здесь, тот выход, которого нет в лабиринте. Энергия физического тела не подчинялась, её просто не было. Красные и серые комки ша-ци, будто обгладывающие остатки ауры.

Нужно было найти хоть какую-то нитку, за которую можно зацепиться. Муладхара сгорала, так сворачивается Сушумна-нади. Так умирает физическое тело, заставляя стихии одну за одной поглощать остатки жизни до того момента, как дух обретет свободу. А дальше была Сваттхистхана – чакра родной стихии, и от неё шла нить к эфиру – второму уровню энергии, известному всякому, кто владеет магией. Второе тело соткано из золотых нитей, его энергия мягче, она другого характера, не того, что заставляет биться сердце. Но она была. Зависла золотистой дымкой, готовой рассыпаться в прах, когда Земля поглотит Воду. Ян чувствовал эту энергию, но пока не видел способа её подчинить. Магию ведет воля, которой сложно держаться в теле, доживающем последние минуты. Прорываясь сквозь боль, сознание рассыпалось рваными лоскутами, то, что прежде было бы легким и привычным, сейчас казалось невозможным. Эфир нужно почувствовать – ощущения проваливаются в боль и страх из-за того, что не хватает воздуха, из-за этого золотое свечение кажется недоступным.

Ночь, которая не даст успокоения или сил. Она отнимет последние, тщательно оберегаемые крохи, разворошит память, станет показывать образы и травить душу сомнениями. Раньше она была добрее, а с восходом Луны появлялись новые силы, росла энергия. Злая ночь опустилась на город, в одном из домов которого в маленькой комнатке металась Шири. Не было больше сил на борьбу, да и надежды практически не осталось. И все же, вопреки всем мыслимым и немыслимым законам бытия она верила. Маленький молоточек долбил по сознанию, приводя все новые и новые доводы того, что муж не сможет пережить эту ночь. А она просто верила, отбрасывая одно сомнение за другим. Ему нужна была ее вера, девушка это чувствовала. Она остановилась посреди комнаты и закрыла глаза, опухшие от слез. Подняла вверх лицо и…

Удар сердца. Такой быстрый и такой простой. И такой нужный удар для Яна. Шири прижала руки к груди и прислушивалась к собственному сердцебиению, которое замедляло и замедляло бег. В минуты сильного волнения кровь разгоняется, сердце колотится как сумасшедшее, но это был совершенно другой случай. Девушка вдохнула, преодолевая боль в груди. Она будет дышать вместе с мужем, деля с ним боль. Она верила, что если очень захотеть, то можно разделить страдание пополам, тогда одному станет легче, а второй потерпит. От спазма сжималось горло, не давая вздохнуть свободно, но англичанка преодолевала преграду и продолжала вдыхать в легкие воздух. И держала перед закрытыми глазами образ мужа. Его грудь будет вздыматься в унисон с ее. Она не даст ему уйти, она поделит страдания, она сможет удержать его.

Шири улыбалась образу своего мужа, уверенная в том, что он продолжает бороться. Возможно, как раз в эту секунду он преодолевает кризис. Он будет дышать, его сердце продолжит биться, а к утру ему станет легче. Пусть врачи оценивают шансы, как минимальные. Они просто не знают Яна так, как знает его она. Они не понимают, что для нее значат эти часы. Операция бы убила мужа, а сейчас он еще здесь, с ней и продолжает бороться. И если вдруг случится так, и эти часы истончатся в минуты, а затем и в последние секунды нахождения Лю в этом мире, она будет знать, что сделала для него все. Да, за эти часы он не станет академиком, не напишет роман, и не снимет фильм. Он даже не поговорит с ней. Даже не взглянет. Но он будет дышать с ней одним воздухом. Его аромат будет находить ее ноздри даже через полгорода. Она будет слышать его эфемерное дыхание и знать, что он здесь, рядом. Даже если бы Шири сейчас сказали, что она не увидит Яна больше никогда, но он выживет, она бы согласилась. Отдать все, что только есть, и получить взамен несколько минут жизни любимого человека. Равноценный обмен? Да. Потому что есть вера в то, что он в эти минуты продолжает любить. Еще несколько минут любви. Равноценны вечности? Да.

Сознание вновь пропадало, если сдаться – это конец, потому что времени остается все меньше, и каждый хриплый вдох обжигает вместо того, чтобы приносить жизнь. Где-то рядом Шири, она всегда рядом, она верит. В невозможное. Темнота закружилась, утягивая куда-то на дно, будто пытаясь оторвать от тех мыслей, что все же появлялись. Воля – сила, которая определяет в человеке все остальное, заставляя держать удар в тот момент, когда готов сдаться, позволяющая возненавидеть себя за собственную беспомощность, обратив боль против слабости, собрав остаток сил в комок с одной лишь целью – подчинить нужную энергию, послав к чертовой матери все остальное. Бой с самим собой всегда самый сложный. Ян вцепился за ощущение энергии эфира, понимая, что в этом его единственный шанс.

Как всегда – дыхание, оружие, цель и не замечать ничего другого, особенно боль. Вдох, поверхностный, тут же отозвавшийся в ребрах, но темнота кружилась уже меньше. Воронка Сваттхистханы прорастает через все тонкие тела. Оранжевая нить, становящаяся все шире и ярче, наполненная бесконечным количеством ощущений, главное из которых – бесконечный океан, растворяющий боль в своих водах. Затем он становится ручьем, который ищет путь, когда уперся в скалу, и не хватает сил оказаться выше. И мощь океана оборачивается своей иной стороной – теряя форму, Вода обретает гибкость, позволяющая обмануть кого угодно, даже собственную судьбу. Водяные потоки ощупывают каждый камень, ища путь, и даже тончайшая щель становится выходом. Эфир стал вплетаться в воронку Сваттхистханы.

Когда долгохвостка оказывается в безвыходном положении, для того, чтобы освободиться, она отбрасывает хвост – большую часть себя. Она перестает казаться такой, какой её привыкли видеть. То, что кажется значительным, по факту является лишь удобным подспорьем для лазанья по деревьям. Волны энергии эфира через воронку чакры потянулись на нижний уровень в тот момент, когда следующий вдох казался невозможным. Мгновения, за которые нужно успеть – и золотые нити, которые оплели тело, толком не успели создать дымку, отдаленно похожую на нижний уровень ауры, когда воля заставила их собираться в одной точке.

Собираясь в лотос из двенадцати лепестков, окрашенных в светящийся золотой цвет, нити формировали новую Анахату. Цвета сменялись серыми, и лишь вокруг сердца появлялся ярко-зеленый цвет. Он заполнял лепестки, затем бережно оплетал рассыпавшиеся кровавые ткани, затягивая раны. Эфир обжигал, он казался чужим и колючим, так непохожим на энергию врачевания, обычно состоящую именно из ци нижнего уровня, но Ян был сейчас не в том положении, чтобы привередничать. Анхата пульсировала, наполняясь правильным ритмом, шептавшим сердцу и легким, как работать дальше. Удар сердца, ещё один, вдох. Ян поморщился от новой волны боли, накрывшей все тело. Это ещё не победа, лишь путь, но он уже знал, что сможет его пройти. Шири позволила ему понять, что его сердце способно любить, и ради этого оно способно терпеть любую боль. Чтобы не уйти, потому что она верит, чтобы выжить и ответить на те робкие поцелуи, которые она подарила сегодня. Чтобы быть с ней рядом и не заставлять её страдать. Тонкая желтая нитка оплела сердце и проникла внутрь, разгоняя начинавшую густеть кровь, которая только что должна была остановить жизнь.

Каждый человек во что-то верит. Даже атеист верит в свое неверие. Бог, Будда, Кришна, Абсолют. Какая разница, кому молиться и кого просить, когда на кону жизнь любимого человека? Не просто знакомого или хорошего друга, а судьба твоей половинки. Верить в жизнь и просить оставить ее одному единственному человеку? Или молить о его душе? Шири этого не знала, да и не сильно разбиралась в религиях. Да это и не было ей сейчас важно. Бог должен быть не в каменной церкви или деревянном храме, а под ребрами. Там, где бьется сердце, где находится центр вселенной под названием душа. Бог тождественен любви. Вера в любовь уже есть вера в Бога. Именно он просил всех людей поступать по любви. И девушка любила. Так, как никогда и никого. Страстно желая лишь одного – жизни для любимого. Веря в то, что это произойдет.

Глупые люди думают, что чудес не бывает. Они не замечают радугу после летнего дождя, не слышат шум ветра, не наслаждаются смехом детей. Рождение ребенка – уже маленькое чудо. Зарождение глубокого чувства сродни раскрытию бутона цветка. Нежное, чуть сладковатое, глубокое и сильное. Чистое, как капля росы. Это тоже чудо. Шири верила в чудеса, одним из которых было ее знакомство с Яном. А рождение дочки стало логичным завершением их приключений. Чудеса преследовали их семью постоянно, подсказывая путь вперед. Трудный, ветвистый, но единственно правильный. Сегодняшний день стал следующим шагом на этом пути навстречу счастью. Да, именно в это верила сейчас англичанка, глотая слезы. Это не конец, это всего лишь еще одна маленькая передышка. Новое переосмысление всего, что случилось с ними в такой сжатый срок. У многих даже в течение всей жизни не бывает столько трагедий и комедий, сколько было в семье Лю-Ириарте. А им судьба отсыпала испытаний сполна. Ежедневно проверяя веру Шири в мужа, ежедневно испытывая Яна. Он боролся как мог, стараясь поступать правильно. Но откуда бывший уголовник вообще может знать, что есть правильно? А он стремился это выяснить, пытался всеми силами наладить свою исковерканную жизнь.

Девушка сжала кулаки еще сильнее. Он - ее половинка, как бы банально это не звучало. Он тот, ради кого она дышит, живет и улыбается. Он был всем. И он слишком много ошибался, что и привело к ее колебаниям и обидам. Их нужно было вымести из души поганой метлой, но сил пока не было. Пока все они уходили на веру в жизнь любимого человека. Шири знала, что ради нее Ян проживет больше, чем ему отведено природой. Он обманет эту проклятую Судьбу, которая посылала столько боли и слез им обоим. Он истинная вода, он обойдет преграды и найдет выход. Только для того, чтобы быть счастливым.

- Оставь ему жизнь. Он не хочет приносить людям боль, как раньше. Он изменился. Бог, ты же давал ему шансы даже когда он был Джокером, значит ты видел что-то, что ускользало от простых смертных. Ты мудр, ты велик, ты всемогущ. Оставь ему жизнь. Я не прошу иного. Не прошу простить ему грехи, я сама отмолю их. Я не прошу давать ему поблажек, мы справимся со всем вместе. Я даже не прошу тебя оставить его мне. Если будет знак, я уйду, отступлю в сторону, лишь бы он был счастлив. Просто оставь ему жизнь. Молю тебя. Помоги ему...

Остатки золотых нитей расползлись вдоль Сушумны, энергия закончилась. Тело самое решало, как будет выживать дальше, и сознание уже не контролировало энергию, которая впиталась в кровь. Ян закашлялся, затем открыл глаза. Он не чувствовал свою ауру, там, где прежде была магическая энергия, была серая дымка. Все тело ломило, особенно ребра, а шов на груди начинал зудеть, но лень было даже просто пошевелиться. Сознание вновь ускользало, следуя за какими-то цветными пятнами, но теперь это был уже сон, с которым бесполезно бороться.

И вновь Шири оказалась права в своей вере. Не бывает высокой цены за то, чтобы эту веру оправдать, и жизнь важнее магии. Эфир – слишком тонкая энергия, чтобы полноценно восстановить тело, которое не было способно выжить. Впереди дни, а то и недели беспомощности, но теперь она не была безнадежностью. Ян уже понял, что выжил, теперь нужно было дальше учиться жить. Он хотел, чтобы сейчас рядом оказалась Шири, но понимал, что увидит её уже на следующий день. Он хотел увидеть родителей и сказать им многое из того, что ещё не сказал. Не о Пекине и триаде, а о том, что любит их и благодарен им за то, что ждали и приняли, даже после того, как узнали о его прошлом. О том, что трава на другом берегу не зеленее, просто смелости не хватило вовремя признать, что бегство было глупостью. Он хотел взять на руки дочь, которая, сама того не понимая, его спасла. Которая была маленьким ангелом, будто судьба решила, что одной Шири для этого мира слишком мало, и их должно быть двое. Ян понимал, что надолго стал слабее, и придется доверять врачам и считаться с собственной беспомощностью – ещё одно испытание против гордыни того, кто любил считать себя непобедимым. Но главным сегодня было то, что он смог быть достаточно сильным, чтобы оправдать веру Шири. Хватит ей уже плакать, ей намного больше идет улыбка.

Остатки сознания растворились, отпуская Яна в сон. Глубокий и спокойный, почти без сновидений. В нем не было боли, от которой сегодня так сильно устало тело. Но это был просто сон, необходимый для того, чтобы вернулись силы.

Не правы те, кто искренне верит в то, что сильная вера не меняется с годами, не терпит никаких взлетов и падений, не пытается покинуть непокорный разум своего обладателя. Вера Шири была подобно водной стихии. Вот она вырывается на свет из под земли тонким ледяным ключом, и, журча на солнце, устремляет свой бег дальше, в неизвестность. Вода меняет свой ток, обходя преграды и подтачивая камни, выравнивая свое дно и расчищаю свои границы. Тонкий ручеек разрастается и наливается силой. Но именно в это время в него вливаются воды других ключей, подпитывая и меняя его. Так другие люди пытались поддержать веру девушки, давая свои советы и рассказывая свои истории. Но ключи бывают холодными и теплыми. И вот уже ручей превращается в легкий бег небольшой речушки, которая журчит, шумит и рвется на свободу. Вода в ней не столь хороша, как в первородном ключе. Добавились грязь и не слишком чистые осадки. Животные и люди вносят свою лепту, продолжая уродовать русло и загрязняя стихию. Именно так сейчас и ощущала себя Шири, стоявшая во всей этой грязи и пытающаяся вырваться дальше, в чистый океан своей веры. Она бесконечна и сильна, ее не сможет ничто уже поглотить или забить. Но из-за стольких страданий, вранья и отказов поговорить, вера изменялась, становясь слабой и хрупкой.

Шири ломало, она старалась найти новые источники, которые смогли бы подпитать ее силы, и не находила. Она знала, что если не сможет это сделать, то предаст мужа, который сейчас нуждался в ней сильнее, чем раньше. Девушка искала и не находила выход, продолжая при этом верить в жизнь Яна. Это самое главное, что осталось у нее. Вера в мужа никогда не уйдет, она лишь видоизменится. Англичанка открыла глаза и посмотрела в окно, где вместо нее сейчас плакал дождь. Может быть его услышит Ян и вспомнит слова о том, что во время дождя они всегда рядом? К вере в жизнь прибавилась еще и уверенность в правильности собственных мыслей. Шири понимала, что сегодня не уснет, но она будет впитывать силы дождя, прося его плакать вместо нее и отнести послание любимому. А утром она приедет к нему, и Ян ей улыбнется своей хитрой улыбкой.