Ночь, когда снятся сны

В кромешной темноте всполохи боли кажутся красными вспышками. Пахнет сыростью, а костер потух, и нет сил встать и разжечь его вновь, а от боли хочется кричать, зная, что сейчас никто не услышит…
…пронзительный крик, даже писк, вновь вырывает из тьмы, заставляя подняться…
…глаза, серые как сталь, слепые, как у котенка… тьма, боль, писк, снова тьма… пламя, клан, сифу, время, дни или часы до боя, только подняться на ноги… глаза, серые, как сталь, уже почти взрослые уже полные ненависти…

Шэн перевернулась на спину и распахнула глаза. Сон, которых не было прежде. От него осталось липкое оцепенение, заставлявшее вновь закрыть глаза, проваливаясь в омут образов, скрытых прежде.

Детские руки уверенно держат меч, это не киай, скорее визг, больше вызванный страхом, чем отвагой, шаг с ударом от плеча, резким, как учил сифу, и отточенное лезвие проходит в тело врага, который хрипит, давясь собственной кровью, чтобы в следующее мгновение упасть замертво. Кровь просачивается под цубу, пропитывая оплетку рукояти и пачкая руки. Крик Рё, звон стали, шаг, блок трясущимися руками с трудом спасает от атаки. «Проснись!» - это уже кричит Рё, у неё рассечена бровь, но она отбивается, как затравленный тигр. Шаг, удар, киай, похожий на тигриный рык, лишь руки испачканы в крови, а перед глазами первая отнятая жизнь.

Вернулась ночь, и не верилось, что сон снова отпустил. Шэн дернулась, затем обернулась на спящего рядом Кэйлаша, боясь, что могла его разбудить. Веки слипались, будто налитые свинцовой тяжестью, а тело наполнялось мутной слабостью, и ощущения были странными, будто краски в ауре смешались, затем заняли какие-то другие места. Шэн уже знала, что это означает.

Костры, лица, снова костры, и пламя охватывает ряды носилок, покрытых белыми простынями с эмблемами клана. Громовой грохот барабанов отбивает ритм огненного ката, а вокруг кровь, много липкой крови, в которой испачканы руки и одежда. Липкие шнуры в оплетке меча. Они не распутываются. Нож подцепляет мэкуги, чтобы можно было брезгливо размотать тугую оплетку, которая кажется бесконечной. Один шнур можно заменить другим, чистым, но он не снимается, чем дольше пальцы пытаются размотать плетение, тем длиннее кажется черный липкий шелковый шнур. И даже если разрезать его ножом, из-под фути показывается ещё несколько оборотов, и так до бесконечности. Эти пропитанные кровью шнуры, изрезанные ножом, уже заполонили все вокруг, а им не видно конца. Кровь сохнет на руках и противно пахнет железом, в то время как лезвие клинка – маслом.

Шэн резко села на кровати. Ещё один сон, сколько их может быть за одну ночь? Она прижала колени к груди и обхватила их руками, глядя в одну точку. В теле была непонятная мелкая дрожь, но Шэн не стала тянуться за одеялом, чтобы не тревожить Кэйлаша. Она боялась своих снов, поэтому прежде их не было. Воин ни в чем не может сомневаться, только тогда сны не снятся. А сейчас тигрица сомневалась во всем, кроме одного четкого ощущения, которое она, как врачеватель, не могла не заметить.

Дела в клане были решены, все Ц.У. от его Величества получены, поэтому задерживаться в резиденции не было смысле. Как ни крути, но аспид не мог не заметить, что супругу откровенно нервировали девицы из гарема. Впрочем, неудивительно, но она могла быть спокойна – ему они более не нужны. Ни одна из них не могла дать всего того, что дарила златоглазая хищница.

Несмотря на то, что Принц с рождения привык, что все вокруг в мгновение ока кидаются выполнять его пожелания, окружают мнимой заботой и лаской, сейчас же в Линь Ян Шо ему было почему-то даже комфортнее, чем во дворце. Ну, иногда ему казалось, что чувствует себя тут комфортнее, чем дома. Иногда и сейчас в том числе.

Ночь, как оказалось, выдалась не самой удачной. Даже не открывая глаз, он чувствовал, как неспокойно спит тигрица. В последнее время в ней определенно что-то изменилось, он не мог сказать точно, просто чувствовал это как физически, так и эмоционально. В который раз супруга проснулась и явно не собиралась засыпать снова. Кэйлаш не чувствовал ее тепла рядом, не чувствовал ее тела под своей рукой, но улавливал какие-то странные ощущения. Потому и открыл глаза. Картина, представшая перед ним, пожалуй, была неповторимой. Шэн сидела на постели, поджав ноги к груди, и тряслась, словно ей было очень холодно. Принц сел, пододвинувшись ближе и ласково обняв ее за талию.

- Не спится? – это был вопрос, ответ на который не требовался. Он чувствовал телом, что ей плохо, потому лишь крепче прижал к себе, показывая, что он рядом. – Что случилось, Шэн?

Сквозь оцепенение Шэн почувствовала, как проснулся Кэйлаш. Было легче из-за того, что он рядом, но при этом не хотелось, чтобы он сейчас все это замечал. Было плохо, а в такие моменты проще быть одной до тех пор, пока не станет легче. Она обернулась, чуть испуганно посмотрев на кобру, затем постаралась улыбнуться.

- Просто сон плохой, - сказала Шэн, стараясь убедить даже скорее саму себя. – Прости, что разбудила.

Сейчас не время для серьезных разговоров, хоть подозрения успели смениться уверенностью. Снова нужно заново осознать весь мир, из-за этого и начали сниться сны. Оставалась свинцовая тяжесть прошедшего сна, который никак не хотел отпускать. Шэн была прорицателем, и сейчас чувствовала, что сны не предостерегают, а просто выпускают на волю все, что было спрятано прежде, такова плата за возможность отпускать желания. Озноб становился сильнее, а сердце билось часто и неровно. Кошки гуляют сами по себе. Когда им хорошо, они могут тянуться к людям, когда им плохо – они уходят, боль привычнее переживать в одиночестве. При этом Шэн понимала, что сейчас Кэйлаш её не отпустит, и вряд ли будет спать.

- Я обычно не вижу снов, а сегодня они снились, - честно призналась она кобре, вновь отворачиваясь и глядя в одну точку на стене.

Темнота не скрывала комнату – тигриные глаза приспособлены видеть в темноте, когда есть хотя бы маленький лучик света, а сейчас в окно светила почти полная Луна. В такие моменты зверь становится сильнее, из-за чего намного проще признавать и принимать то, о чем обычно не хочется думать.

Плохие сны – повод для беспокойства. Впрочем, как и их наличие в принципе. Да, не всегда ты проваливаешься в глубокий сон, но одно дело, когда это какие-то размытые образы, которые ни коим образом не остаются в памяти, а другое – когда эти сны беспокоят. Воина клана сны не должны беспокоить для его же душевного равновесия и уверенности как в себе, так и в клане. Принцу показалось, что он понял, что именно имела в виду его супруга. Ее испуганный взгляд говорил сам за себя, но ее состояние беспокоило еще больше.

- Ты вся горишь, - мягким шепотом оповестил он ее. Но что-то подсказывало ему, что спать тигрица сейчас не будет – боится снов. – Тебе надо отдохнуть, Шэн. Ты просто устала. Давай я вытяну ша-ци и ты поспишь.

Его забота была искренней, хоть он и не всегда знал как подобает поступать в той или иной ситуации. Тигрица стала для него самым близким человеком на свете, поэтому он искренне желал для нее самого лучшего. Она достойна только лучшего, а плохое самочувствие и навязчивые сны явно не вписывались в эту картину. Тем не менее, несмотря на желание и готовность помочь, Кэйлаш не спешил выпускать ее из своих объятий, уже одними только прикосновениями к влажной от пота коже, потихоньку перенимая на себя остатки дурного сна. Но без ее разрешения лезть в ее ауру и вытягивать негативную энергию, которая вызвала жар, он не рисковал, помня и уважая свободолюбие супруги.

Пока Кэйлаш не сказал, Шэн не замечала жар. Аура слишком сильно изменилась, чтобы спросонья понимать, что из происходящего в ней нормально, а что – нет. Но предложение кобры сейчас вызвало буквально панику.

- Нет, - уверенно сказала тигрица. – Не нужно, - добавила она чуть мягче и замотала головой, хотя обычно высказывала свое мнение лишь один раз, считая, что этого вполне достаточно.

Очень не хотелось чтобы кто-то, даже Кэйлаш, узнал настоящую причину происходящего. Не из-за недоверия, из-за странного желания пока не делиться этим знанием ни с кем. Сон понемногу отступал, сменяясь просто слабостью.

- Ты когда-нибудь думал о том, что произойдет, если на один миг усомниться в том, что все, что ты делал ради клана, было не так правильно, как тебе казалось? – неожиданно спросила Шэн.

Она откинула с лица разлохмаченные пряди белых волос, которые лезли в глаза и прилипали к мокрому лбу, чувствуя, что руки трясутся. Она задала кобре вопрос, который не посмела бы задать ни Учителю, ни вождю, ни даже семой себе в другой момент, даже завтра утром. Просто сейчас перед глазами ещё стояли кровавые образы приснившегося кошмара, потянувшие за собой цепочку болезненных мыслей, которые она не имела права допускать. Их нужно было разогнать, как наваждение, а вместо этого Шэн произнесла свой вопрос вслух.

Привыкший замечать даже самые мелкие изменения в поведении людей, Принц не мог не заметить, как Шэн с чего-то вдруг дважды отказалась от его помощи. Да, он был не таким искусным врачевателем, как супруга, однако слушать и серьезно воспринимать чужие ответы все же прекрасно умел. Кэйлаш немного взволнованно взглянул на супругу, но ничего не ответил, просто продолжая телом вбирать в себя эту ликую негативную энергию, которую принес ее сон. Что-то также подсказывало кобре, что подобное поведение совершенно ново даже для нее самой. И пусть не сейчас, но он обязательно поймет в чем дело. Конечно, в душе жила надежда, что причина тому – ее бушующие гормоны, ведь они оба хотят ребенка, но с чего ей было бы скрывать подобное? Или, возможно, она сама еще не в курсе? Принц не знал что подумать, но отчетливо понимал, что самое главное – сейчас поддержать супругу, на чем бы ни были основаны ее сны.

- Боюсь, что лучше не знать ответа на этот вопрос, - спокойно ответил аспид, ласково коснувшись губами оголенного плеча супруги. Конечно, Кэйлаш тем и отличался от простых воинов и командиров, что постоянно задавался подобными вопросами. Редко когда вслух, лишь когда отец интересовался, либо когда совсем было невмоготу. Но он научился от этого абстрагироваться. Он – будущий король, предводитель всего клана, он должен уметь не только подчиняться приказам, но и отдавать их, для чего надо уметь принимать верные решения. – Порой, истинно верные решения не сразу ведут к тем последствиям, которые мы ожидаем увидеть… Что тебя беспокоит, милая? – Принц сам замер, поняв, что впервые в жизни назвал супругу подобным образом. Непривычно, странно, но ему понравилось, хоть и прозвучало, по его мнению, довольно дико.

- Правильные решения часто приводят к тяжелым последствиям, - как будто эхом ответила Шэн, чуть вздрогнув, когда кобра коснулся губами её плеча.

Кэйлаш понимал, о чем она сейчас спросила. Это поймет любой воин, умеющий преданно служить своему клану, выполняя любые приказы вождей и безоговорочно доверяя старшим по рангу.

- Я не знаю, что происходит, - сказала Шэн. – Я всю жизнь жила так, чтобы не сомневаться в правильности своих поступков. Ты не хуже меня понимаешь, почему. Моя жизнь всегда принадлежала моему клану, а сейчас я чувствую, что в ней есть важные вещи помимо службы. Сам знаешь, что и ты, и я не вправе распоряжаться своими жизнями иначе, чем нужно клану. И мы с тобой оказались вместе, потому что кланам так было нужно, - в горле копилась горечь, говорить стало труднее. – Неправильно думать о таких вещах, из-за этого и снятся сны. Ты спрашивал меня о том, что я хочу, и что мне нравится. Стоит задуматься, и я понимаю ещё и то, что мне не нравится, и чего я не хочу. Мне кажется, что я только сейчас начинаю жить, - Шэн сильнее сжалась, обхватив колени руками. – Я никогда не предам свой клан, никогда не поставлю свою жизнь выше его блага, я скорее по-другому понимаю, что я готова ради этого отдать. Знаю, что у тебя такой же путь, - по щекам тигрицы текли слезы, которых она, казалось, не замечала. – Кэйлаш, почему все это происходит? Зачем мне это сейчас? Рядом с тобой я живу по-другому, я чувствую вкус жизни, и от этого больно. Почему сейчас?

Дрожь становилась сильнее. Шэн скрестила руки и уткнулась в них лицом, чтобы не поднимать глаз на кобру. Пути назад не могло быть, а принять все то, что происходило, было слишком тяжело, когда вся долгая жизнь, оставшаяся за плечами, прошла иначе и осталась лишь липким следом ночного кошмара, полного боли и крови, от которых нельзя отречься. И в этом прошлом не было ошибок, потому что любой из этих правильных поступков был нужен клану. Клану, добрая половина которого вообще не понимала того, что происходило.

С тигрицей что-то происходило, что-то совершенно ей несвойственное. Кэйлаш откровенно говоря, немного растерялся, потому что не приходилось ему раньше выслушивать женские истерики, даже те, в которых он вроде бы как и не причем, хоть и является непосредственным участником всего происходящего не только в данный момент, но и в ее голове. Что-то ее действительно сильно беспокоило, нечто, чему она не позволяла вылезти наружу до недавнего времени. Естественно, аспид в мгновение ока забыл о своих предположениях, основывающихся на надежде, полностью переключив внимание на супругу. Ей было плохо, не физически, а духовно. Он чувствовал это каждой клеточкой тела, лишь крепче прижимая ее к себе. Ей было плохо и больно, а Принц даже не имел ни малейшего понятия как правильно себя вести в подобной ситуации. Но инстинкты подсказывали, что сейчас ни в коем случае нельзя отталкивать ее и оставлять одну. Правда, он даже не смог бы представить себе человека, который в такой вот момент развернулся бы и ушел от любимой женщины, позволив ей страдать в одиночестве.

- Все хорошо, Шэн, - тихо прошептал он ей на ухо, чуть покачиваясь из стороны в сторону, не то вперед-назад, словно пытался убаюкать маленького ребенка. – Все хорошо, милая, все хорошо. Ты просто привыкла к другому, не мучай себя, привыкай постепенно, день за днем распробывая этот вкус жизни, которого не знала раньше, а я буду рядом, всегда буду рядом, чтобы помочь, если ты только об этом попросишь.

Он продолжал обнимать супругу, вытягивая на себя эту гадкую и противную липкую ша-ци, которая в достаточных количествах скопилась прямо на поверхности. Он был бесконечно благодарен Судьбе за то, что она свела его с лучшей из женщин, потому точно знал, что никому и никогда не позволит причинить ей вред. Ему самому было больно, он чувствовал ее боль, чувствовал смущение и нотки разочарования. И, черт возьми, все что он мог для нее сделать – это лишь быть рядом, одаривая теплом и заботой.

Так странно, непривычно чувствовать, что может быть хорошо уже из-за того, что Кэйлаш рядом. Шэн не понимала саму себя, но верила его словам, который успокаивал её сейчас, как маленького ребенка. Её, боевого командира клана Белых Тигров. Он, наследный принц и боевой командир клана Королевских Кобр. К черту все эти звания и ранги, все происходящее не имеет к ним никакого отношения. Он рядом, и от этого становится легче. Пропадает жар, уходит липкий страх прошедшего кошмара, становится спокойнее, будто вода тушит огонь, набравший непривычную для себя силу.

- Спасибо, - прошептала Шэн.

Она встала на колени и обернулась, благодарно обняв кобру за шею. Так непривычно быть слабой, так странно и страшно чувствовать поддержку, становится не по себе, когда понимаешь, что тебе приятно сейчас не доказывать свою силу, положившись на того, кто рядом. Шэн перевела дыхание, стараясь успокоиться. Она не умела долго говорить о своих эмоциях, и уже сказанное было для неё непривычным исключением из всех возможных правил. Зато привыкла говорить по делу, и теперь считала, что не имеет морального права отмалчиваться, оставляя Кэйлаша в неведении. Шэн чуть отстранилась, чтобы увидеть глаза кобры.

- Кэйлаш, я жду ребенка, - сказала она, чувствуя, как при этом по всему телу пробегает волна дрожи, будто она сознавалась перед всем кланом в каком-то страшном преступлении, и лишь после того, как слова прозвучали, она немного робко улыбнулась, не отводя взгляд от глаз самого близкого человека на свете.

Так странно и непривычно чувствовать, как такой сильной женщине, как Шэн, требуется его поддержка, просто, чтобы он был рядом. Это не было чувством гордости за себя, он не ощущал никакой победы, потому что ее просто не могло быть по определению, но он прекрасно чувствовал, что нужен ей, как воздух для дыхания, как огонь и вода для жизни, как земля для уверенности. Просто быть рядом, быть с ней – такой сильной и одновременно хрупкой в его руках. Словно фея.

- Я с тобой, всегда рядом, - он улыбнулся, ласково обняв ее и вдохнув аромат ее волос. Губы сами коснулись обнаженного плеча, уверенно подтверждая его слова.

То, что произошло дальше, однако, показалось ему чем-то… странным, невероятным и чудесным одновременно. Аспид не привык жить догадками, полагался исключительно на голые факты, но никогда не оставлял надежду на то, во что верил всем сердцем. Слова отозвались эхом в его сознании. Он никак не мог поверить в услышанное, словно долгий сон, из которого пытаешься вырваться, но все тщетно. В какой-то момент он действительно испугался, что сейчас он откроет глаза и это окажется лишь сном. Таким желанным и недоступным одновременно. Но тигрица никуда не исчезала, она все также внимательно смотрела ему в глаза, ожидая реакции, а он… Он не знал как мужчина должен на это реагировать, чтобы его правильно поняли. Конечно же, он был рад, безумно рад, но как донести это до женщины, которая только что его осчастливила этим известием?

- Любимая, - сорвалось с его губ. Он не слышал сам себя, не верил, что, оказывается, вообще способен на подобные слова. Тем не менее, как оказалось, способен. Принц начал сцеловывать остатки слез на ее лице, покрывая каждый миллиметр ее кожи, пока, в конце концом, не коснулся губ в долгом поцелуе. – Спасибо тебе. Спасибо…

Шэн почувствовала замешательство кобры, но сердцем чувствовала, что он рад. Весь их богатый жизненный опыт сейчас оказывался бесполезным, казалось, что два боевых командира, как дети, удивляются простому чуду, на которое пока толком сами не понимают, как реагировать. Сейчас все было правильно, так должно быть, не нужно бежать, прятаться и считать происходящее предательством клана. Не верилось, что такое возможно, что можно верить и не бежать, чувствуя себя женщиной, что беременность не кажется расплатой за безрассудство, что все может быть иначе. Слова Кэйлаша прозвучали просто и неожиданно, но именно так говорить сердце.

- Я люблю тебя, - прошептала Шэн слова, сорвавшиеся с её губ впервые за почти полвека жизни, и, казалось, она испугалась звука собственного голоса, но ответила на поцелуй, крепче прижимаясь к Кэйлашу.

Должно быть кому-то, кто плетет нити судеб, будь то старец Юэлау или скандинавские норны, было слишком скучно, что он решил изобрести столь странное сплетение, но, несмотря на всю странность происходящего, Шэн была по-настоящему счастлива. Глаза все ещё были влажными от слез, но это были слезы радости.

- Неужели это все возможно? – спросила тигрица, вновь ловя взгляд кобры.

Ребенок, которого она ждала, был её и Кэйлаша. Не кланов, не вождей, как бы они ни ждали этого от брака боевых командиров, не долга и необходимости, а двух людей, чьи судьбы были навеки сплетены красной нитью. Шэн знала, что родит этого ребенка человеку, который научил её чувствовать жизнь. Не кланам, не вождю, по приказу которого она могла бы отдать собственную жизнь в любой момент, а Кэйлашу.

Эмоции, которые раньше он так тщательно пытался скрывать, всячески прятать даже от самого себя, буквально распирали его изнутри. Он не знал как надо сейчас с ними справляться, потому что раньше ничего подобного не испытывал, вот и находился в некотором смятении. Но это было, несомненно, прекрасно, самое прекрасное, что когда-либо случалось.

- Я тоже, - также негромко прошептал он, отвечая на столь откровенное и желанное признание. – Я тоже, - вновь прошептал аспид, целуя супругу в губы.

Это были слова и эмоции обычного человека, мужчины, который нашел свое истинное счастье и теперь готовится стать отцом. Волнительно, непривычно, так, что перехватывает дыхание, но, несомненно, прекрасно. Здесь и сейчас не существует кланов, никакой дисциплины, которой надо придерживаться всегда, вне зависимости от того насколько далеко от резиденции находишься. Сейчас они были самыми обыкновенными людьми, семьей, в которой скоро будет пополнение, такое долгожданное и уже невероятно любимое.

- Спасибо тебе, - Кэйлаш все пытался подобрать правильные и нужные слова, но у него никак это не получалось, просто потому что не знал с чего даже начать. Он целовал свою тигрицу, прижимаясь к ней всем телом, стараясь передать свои чувства, а руки так и тянулись к ее животу, где под слоем мышечной массы развивалась маленькая жизнь в будущем большого человека. – Я люблю тебя.

Слов не было, они все уже прозвучали. Все происходящее казалось невероятным чудом, в которое было слишком сложно поверить. Шэн догадывалась, что Кэйлаш сейчас чувствует что-то похожее на то, что испытывает она. Для них начинался новый мир, в котором не было ожидания войны, где на смену ненависти и готовности к бою приходят другие вещи, вечные, ценные, важные, невероятные. Наверное, что-то подобное испытывает человек, достигая Просветления, не иначе.

Шэн никогда не считала свою жизнь чем-то ценным, жизни других людей ценила, как велел Будда, но не могла понять и представить, что возможны такие эмоции. Она не понимала, что на самом деле может означать ценность осуществления собственных желаний, которые могут приносить радость, а не отчаянье. Шэн знала, что не может и не должна меняться, следом за стихией – воли, опыта и знаний хватит для того, чтобы управлять Огнем, а не идти за ним. Просто, дав самой себе чуть больше свободы, она почувствовала, что живет. Не «во имя», а просто живет.

Ещё какое-то время о ребенке будут знать лишь они с Кэйлашем, чтобы не спугнуть это невероятное счастье в первой семье, появившейся после того, как пропала угроза войны. И неизвестно, наградила ли их судьба за то, что они смогли заметить моменты истины, или им просто суждено было оказаться вместе, а мир между кланами – лишь следствие их собственных судеб. Не важно, все не важно кроме того, что он рядом, и что их теперь трое.

- Спасибо, что ты есть, - улыбнулась Шэн, уткнувшись лицом в плечо Кэйлаша. Снова хотелось спать, но уже не было липкой тяжести приснившихся кошмаров.