Недалеко от центральной улицы. Дом Шелл.

Как и обещал, Мэтт вышел сегодня к ужину. Стараниями Николь лихорадить его перестало, но он все еще надеялся, что ничего не говорил ни ночью, ни днем, ни в другие времена суток, когда имел счастье валяться в полном отрубе и, возможно, бредить. Хаммеру совершенно не улыбалось, чтобы девушка узнала что-нибудь, чего он не хотел ни вспоминать, ни, тем более, рассказывать. А Никки, к сожалению, стала задавать слишком много вопросов, включая достаточно верные. Убил ли он кого-то в своей Америке? Нет... Конечно, нет! Дома он никого не трогал, скорее - Америка убила его. Все, что он любил и все, что считал единственно ценным - все. Просто он не сразу понял, что виноваты не только, - и не столько! - так называемые террористы.
Несмотря на все свои думы, Мэтт за ужином был предельно вежлив и приветлив, старался соблюдать плохо вспоминающиеся традиции, даже улыбнулся Никки - а это было чрезмерно сложно. Американец старался не казаться задумчивым, поддерживал беседу и, судя по всему, произвел весьма неплохое впечатление на бабулю девочки. Это радовало. Давно он не производил хорошего впечатления.
- Благодарю за прекрасный ужин, - поклонился он хозяйке. - Давно я так вкусно не ел...
Все. На этом можно прощаться. Вещи уже лежали в комнате у кровати, чтобы девушка, вдруг зайдя, не заметила, что он собирается сбежать. Мэтью зашел в комнату и оперся на дверь. Ему все еще не хотелось никуда отсюда уходить, потому что бородатый так и не объявился, но так же жить под одной крышей с Николь у него тоже не было никакого желания. За те несколько дней, что Мэтт здесь провел, он успел осознать, что у девушки не такой уж ангельский характер, как кажется на первый взгляд. К тому же, порой она неумело, но явно его домогалась! Вспомнив пару таких моментов, американец задорно ухмыльнулся и, перекинув сумку через плечо, направился к окну. Выйти через дверь у него, конечно же, не было никакой возможности.

- Господин, я принесла вам ча… - она осеклась, застыв на пороге, и чуть не выронила поднос с фарфоровым сервизом.
Никки давно ожидала этого. Ну, немного не так, не в окно и не без прощаний, но понимала, что это неизбежно. Он шел на поправку, рана практически затянулась, температура спала: их дом сполна отплатил герою. Мэтью незачем было здесь оставаться. Однако, ей стало тоскливо.
- Сбегаешь как пленник? – спросила после полного вдоха. Она отвернулась, как если бы он был раздет: не хотелось смущать или вдруг проявить свои чувства. Предательски дрогнувшим голосом добавила: – Я думала, значу для тебя больше, чем девочка-надзиратель.
И снова принялась покусывать губы – дурацкая привычка, выдававшая ее с головой. Нет, он сейчас прыгнет в окно и растает, как и задумал. Мэтью-себе-на-уме. Никаких больше взглядов, пошлых, дерзких, серьезных и даже сердитых. Уйдет, дикий и одинокий, а она и вовсе забудет, что он появлялся. Ну невозможно же!
Рывком обернувшись, она посмотрела на него совсем по-взрослому, как будто только что увидела, какими глупыми стали ее плюшевые игрушки. Она успокоилась, мгновенно, словно лицо сковала тонкая пленка льда:
- Ты трус, Мэтт.

- Ээээ... - протянул он, уже наполовину занеся ногу в окно, и чуть не ударился от неожиданности затылком о поднятую раму. Некрасиво вышло, да, совсем некрасиво, но...
Господи, что на чушь она несет? Мэтт удивленно выпрямился и обернулся к девушке, поправляя на плече сумку. Трус? Ну, пусть называет его, как считает нужным, все же это ее дело. Не маньяк - и на том спасибо, хоть тут не оплошали. Но говорить о том, что она должна значить для него что-то больше? Мужчине всерьез начало казаться, что он просто не слишком хорошо понимает китайский, и девочка имеет в виду что-то другое.
На улице, проходя мимо, задорно улыбалась какая-то китаяночка. Видимо, сцена ей показалась забавной, хотя даже сам Мэтт назвал бы ее таковой, но просто не был способен сейчас оценить всего юмора, а лишь проводил смеющуюся взглядом, на какое-то время отвлекаясь от Николь с ее "господинами".
- Не господин я тебе, Никки, - в очередной уже раз поправил он, хотя уже даже надеяться перестал на то, что она прекратит его так называть. А она, совершенно неожиданно, назвала его Мэттом. - Я тебе никто. И ты мне никто, договорились? Я благодарен тебе за опеку, но в оплату за нее дать ничего не могу.
Выпрыгивать в окно на ее глазах уже было бы как-то неправильно и странно. Если ситуация обернулась таким образом, значит вполне можно было спокойно покинуть дом через дверь. Американец тоскливо улыбнулся и, закрыв окно, отошел от него.
- Ну ладно тебе, не обижайся, - по отечески протянул он, хотя подобное поведение все больше начало тяготить его.
Не дочь она ему, и даже не великовозрастная племянница. Скорее, быстро взрослеющая дочь лучшего друга, к которой хочется прикоснуться, да нельзя. Именно это и напрягало Мэтта, и хотел убежать через окно он именно поэтому. Сегодня, пока она не зашла со своими вопросами, он долго сидел на кровати и смотрел на фотографию, давно измятую в вечных вылазках, потерявшую цвета, кое-где даже заляпанную его и чужой кровью, но с легко угадывающимися любимыми чертами. И, черт возьми, с каждой новой минутой он понимал, что эта самая Николь действительно имеет много общего... Наверное, именно это стало отправной точкой мыслей о завершении знакомства, а потом еще и ее глупые никому не нужные вопросы. Вот зачем она полезла? А теперь еще стоит и смотрит, будто он обещал любить ее всю жизнь, а теперь в день свадьбы пытается убежать через окно.

Она отставила поднос с чаем на тумбочку от греха подальше. Вздернула кверху детский носик, хлюпнула им же – не смогла улыбнуться. Никто она ему. И он ей никто. На миг ее бросило в ярость, она приготовилась бить посуду, рвать одежду – на себе, на нем, стучать кулаками в стену, разбивая костяшки… Приросла к месту, скованная. Конечно, никто.
А чего ты себе навыдумывала, девочка? Доброго рыцаря, шатающегося по бандитским кафе? Приручила медведя? Ишь, кем себя возомнила! Да не нужна ты ему: проявил сострадание – забудь! Ах больно тебе? Ну и поплачься в подушку, что ты на него вылупилась? Не должен он тебе ничего, не должен. Но как же?
Н-р-а-в-и-ш-ь-с-я. М-э-т-т, т-ы м-н-е н-р-а-в-и-ш-ь-с-я.
Она вздрогнула, когда он оказался рядом. Даже не положил на плечо руку – очень милое утешение, да. Губы дрожали, и пальчики тоже. Хотела дотронуться, хотела, чтобы сказал что-то другое. Застыл, как статуя. Он все уже решил без нее, небось не маленький. Да и не обязан был с ней решать.
- Куда направляешься? – ох этот будничный тон. Ответит, что заждались в криминальной сфере. Катился бы поскорее, не трепал зря нервы – нет, она его удерживала, задавала бессмысленные вопросы. Спросить, заберет ли ее? Ха-ха.
А он был такой хороший… Кажется, тоже печальный, но может, и просто мялся. В конце концов, пусть Ник и не хотела, она на него давила. Демонстрировала обиду, дула губки, грызла что совесть. Не умела еще играть с мужчиной так, чтобы это было незаметно. Ребячилась.
- А ты защитишь меня, если вдруг что? – и подстраховалась, как же. Покончить с собой удумала, что ли? Ну да, будет следить за тобой, соколиным глазом прям. Персональный ангел-хранитель, не иначе.

Это уже ни в какие ворота не лезло - девушка слишком громко думала такие вещи, которые Мэтту совершенно не нравились. Дурочка, ну о чем ты? Какое "нравишься"? Понимать, что у кого-то он может вызывать не просто положительные эмоции, но и более того - такого рода эмоциональную привязанность - Хаммер отказывался. Несмотря на прошедшие после смерти жены и дочери годы, рана оставалась все так же свежа и начинала кровоточить от неудачного движения души. Привязывать кого-то чувствами, а уж тем более привязываться самому он не собирался.
- Ммм... - снова нахмурился американец. - Не знаю.
Честно говоря, он собирался остаться в деревне в доме одного из местных старожил. Слышал краем уха в разговоре проходящих мимо женщин, что старший сын его пропал без вести в горах уже несколько лет, а в хозяйстве нужны крепкие руки. Да и на случай появления байкера, он будет где-то недалеко. Но сообщать об этом девушке было бы верхом безрассудства. Чем меньше у нее будет причин для проявления эмоций, тем будет лучше.
- Ты сама должна уметь защититься. Я не всегда буду рядом.
Мэтт обешел ее, положил широкую ладонь на плечо и посмотрел в глаза. Она уже видела такой взгляд в день их знакомства. Не выражающие ничего глаза. Он будто специально говорил ей: "я не смогу ничего тебе дать, видишь? У меня ничего не осталось", - и вышел из комнаты, оставив ее внутри.