Кто кого пасет

Мэтт держался. Держался, чтобы снова не заржать – у девушки лицо вытянулось. Его несколько напрягало, что она, расслабившись у него на руках, будто в мечты какие-то дальние унеслась, в облака, но потом вдруг кто-то схватил ее за ногу и насильно сдернул обратно на землю. Суровую, твердую, простую и жестокую землю.
Но Никки тут же его сделала, и наступила очередь американца меняться в лице. Опять она со своим господином! Да она издевается, точно вам говорю! Мэтью вздохнул и сдал спектакль.
- Я пошутил, Николь. И я еще раз повторяю – я тебе не господин! Хватит!
Девушка думала о забавном. Ее детские мечты напоминали что-то из старых диснеевских мультиков о вечной любви и непробиваемой романтике. И мужчина, держащий ее сейчас на руках, казался ей практически таким же светлым рыцарем, с которым можно скакать по полям, собирая ромашки, а потом долго целоваться под луной. Хама перекосило. Он смотрел на Николь, кое-как сдерживая нервный тик глаза, и кровожадно улыбался. Неисправимый ребенок… Просто неисправимый! Нежится на руках человека, который этими руками… Не будем о страшном.
- Не разбегутся.
И пошел. Просто взял и пошел, и не к кустам, на которые якобы тонко намекал (что бы там ни думала Никки, ни в какие кусты он ее даже под страхом расстрела не потащил), а направился по тропинке вниз. Молча, зато очень таинственно ухмыляясь.

Она вцепилась в его майку ручкой: показалось на миг, что уронит. Смяла, зато дотянулась до щеки носом. Щетина небритая… Колко.
- Тшшшш. - приложила ему к губам пальчик: грубо одернул, не дал прижаться лицом. Стерпела, послушно обмякла в лапках. Что его так заводит, обычная вежливость… служанки перед господином. Устроилась на груди, слушая его недовольное бурчание и ровный стук сердца. «Ты же мне не снишься, правда?» - заерзала, неуверенная. Большой, теплый, мягкий… Стала разглядывать снизу вверх его лицо, искала подвохи. Однажды брошенные девушки, наверное, потом долго ищут подвохи. «Что ты здесь делаешь, Мэтт? Пришел ли специально? Почему нянчишься со мной? Где ты был все это время? Может, объяснишь, почему при твоем появлении я каждый раз обо что-то долбаюсь и падаю? Скажи, что ты заколдованный. В тебе живет пустота, от которой ты прячешься. Может, ты как мотылек, интуитивно летишь на свет, когда что-то случается? Покалечишься в горах, а я буду рядом. Снова лечить…»
Он опять тряхнул ее полубредовые мысли, наверное, специально. Оглядел сверху вниз, как какую-то больную, ляпнул то, что заставило встрепенуться, и понес прочь. Никки заволновалась не на шутку:
- Ну нельзя же так, Мэтью. Я должна следить за стадом, иначе вдруг чего случится. Ты отпусти, я работать пойду.
А сама грызла себя изнутри: ну дура же, куда твои козы денутся. Сколько лет пасешь, хоть раз мужик приходил, на руки себе закидывал? Ну так наслаждайся же, идиотки кусок.

- На руках пойдешь? - услужливо поинтересовался Мэтт, нисколько не скрывая грубого скепсиса в голосе. Гимнастка? Действительно, подвернула ногу и собирается "идти" работать. Посмотреть, что ли, на определенно любопытные старания раненой? - Да без вопросов.
Он аккуратно поставил девушку на землю, отошел на два шага, скрестил на груди руки и выжидающе уставился. На взгляд ответил просто - кивнул в сторону стада. Мол, что стоишь, на вторую ногу наступать боишься, иди давай, работай, ты же собиралась. На деле, конечно, Мэтью прекрасно знал, за что она себя грызла.
Бедняжка, неужели и правда ни разу мужчина на руках не носил? А отец? Может быть, брат? Да сосед, в конце концов! А то и соседские мальчишки, когда им вовремя построишь глазки. Если у Николь и правда не было никакого другого мужского внимания, кроме того, который он наблюдал в баре, то совершенно неудивительно, что она к нему, к убийце, так тянется.
И отталкивать ее жестоко.
Хам снова скривился. Если бы девушка на него смотрела, он не удивился бы, если она приняла это на свой счет, потому что взгляда он от нее не отводил. На даже тут было объяснение куда более простое. Он уже сломал столько жизней, пускай физически, а не морально, что ломать еще чью-то, совсем свежую и благоухающую, он не хотел. Мэтт просто не мог решить, что вызовет это с большей вероятностью - его присутствие или его отсутствие.

Она сжимала его плечо, пока было можно, а когда он отошел на два шага, тонко забалансировала на одной ноге – танцующий журавлик. С места бросала беспокойные взгляды на Мэтта: далеко ли уходит, поднырнет если что под руку, подхватит ли снова? А он наблюдал, терпеливо и надменно, как не оперившаяся птичка прыгает прочь из гнезда. «Думаешь, не смогу?» - прогнала неуверенность, когда поняла, что он не стремится бежать восвояси. Значит, не только потому, что она якобы раненая стоит, остался.
Никки несмело повела ногой, нагнулась влево, когда шатнуло в обратную сторону, замахала руками, как будто искала опору в воздухе, выровнялась. Искала место на траве помягче, поровней. Больно было только в месте сгиба: ходить на носочках, не наседая на больную конечность, оказалось возможным. Однако, с черепашьей скоростью – поди догони прыгающую на четырех козу!
- Лучше отсюда послежу, господин. - нет, она определенно была неисправима, и он мог тысячу раз ей повторить о том, что не приемлет это обращение – осталась бы при своем.
Николь подобрала под себя платье, оперлась на руку, вытянула ногу и снова села на траве, как если бы он ее и не поднимал. Указала ему на место рядом: садись, мол, здесь не так уж и скверно. И вдруг затараторила, как прорвало, заметив его вдумчивый устремленный вдаль взгляд, будто размышляющий: что я тут делаю.
- Пожалуйста, не уходи, Мэтт! Посиди рядом, хочешь, покажу тебе что-нибудь? Я могу научить тебя, например, двигать землю. Ты же за этим пришел, ты же решил пойти в храм, верно? Ну побудь со мной, я тебя прошу…
Как волнительно, как потерянно она себя ощущала… Почему, почему месяц назад не крикнула вслед? Бог единый, как она все-таки скучала. А он мрачнел, пронзительно глядя в ответ.

Мрачнел, наверное, не то слово. Мэтт с каждым новым словом все больше обрастал какой-то корой, от которой все отскакивало, будто от каучука, вызывая лишь переодическое подрагивание уголков губ в сомнительном подобии улыбки. Какая прелесть, право же! Она научит его двигать землю! Снисходительная улыбка сама собой полезла на лицо, в то время как сам американец отвел от Николь взгляд и перевел его на камни под своими ногами. Будто недоверчиво, он долго смотрел на них, не в силах стерпеть поток слов и мыслей китаянки, и в итоге свыкся с ними. Просто нужно быть осторожным - девушка хочет любви, которой Мэтт дать ей никак не мог, хотя вполне способен был не высказывать ей свою не-любовь. Она ведь не знавала этого мифического терзающего душу и тело чувства, от которого порой сдохнуть хочется, наглатавшись медикаментов, глядишь - и не распознает подвоха. Даже ему, чтобы не загнуться, не сойти с ума от прошлого и воспоминаний, нужен близкий человек. Чем же Никки не подходит?
- А ты еще и с землей управляешься? - любопытствующе вскинул брови Хам, усаживаясь на предложенное место на земле. - Покажи!

Ей казалось, что она уже не остановит рвавшийся изнутри словесный поток, что будет говорить ему в спину, когда он развернется и направится прочь вдоль тропинки, что будет кричать, когда он скроется из виду, пока не осипнет, а потом перейдет на шепот. Но все оборвалось, когда он, выдохнув, вдруг просто подошел и сел рядом.
Мэтт пару секунд помолчал, давая ей отдышаться, демонстрируя: ну тут я, тут, будет, - затем как-то улыбнулся ехидно, словно подавил смешок. Чурбан! Вот пойми по нему, о чем думает: собой ли горд, что почти девку в кусты затащил, или… Нет, она не могла однозначно понять, хотел он ее по-мужски и нравилась ли ему такая наивная дура, приятно ли было с ней рядом, или принуждал себя вести по-джентельменски. Ей, конечно, важно было узнать, но как, когда она в глаза ему смотреть вдруг бояться стала. Потупилась, уставившись в твердую почву под рукой.
- Ну… - нерешительно начала, почему-то сбившись, вспыхнула, рявкнула мысленно на себя. В этот момент ей было легче спалить на нем одежду, не задевая кожи, чем поднять в воздух пару песчинок: такая она была растерянная. А земля не очень любит тех, кто в себе не уверен. – Знаешь, я на самом деле не многое могу. – стала играть пальцем со складкой на платье, разминая руки. Невольно потянулась к Мэтту, тронула коленку, вздрогнула сама и отдернулась. Пыталась сосредоточиться, чтобы продемонстрировать, долго собиралась с мыслями. Даже глаза закрыла, пытаясь себя успокаивать.
Земля очень твердая. Земля крайне самоуверенная. Земля простая, но в глубине ее недр трудно что-то увидеть. А оно всегда есть. Мэтью точно понравится Земля – он такой, на нее похожий. Обязательно понравится.
Мелкие песчинки запрыгали над наполняющейся красной силой ладошкой. Почва под ней становилась мягкой, сыпучей, зыбкой, словно плавилась как металл. Рука потонула внутри, покрываясь рассыпчатой пленкой, наращивая слои, твердея. Никки это давалось с трудом, и по ней было видно: дрожала. Вынула из песка кулак, и несколько крупинок осыпалось. Кожа как будто покрылась сухой глиной, пальцы едва двигались.
Выдохнула. Резко до конца раскрыла ладонь. Земля посыпалась, китаянка стряхнула ее, помогая себе пальцами, но серая пленка еще осталась на коже. Вот так дети приходят домой с грязными ручками.
- Нравится? – тихо спросила, подстрекательски. - Мне кажется, ты научишься, нужно просто немного времени. Ну давай попробуем?

Скромница.
Немногое она умеет! Да она бы знала, как то немногое, что она уже умеет, увеличивает шансы выжить в ситуациях, в которых меньше всего хотелось бы видеть такую хрупкую и беззащитную, в общем-то, девушку. И без того загнанный и хмурый Мэтт, глядя на то, как ссыпается земля с маленькой женской ладошки, вдруг помрачнел еще больше.
Представил.
Воочию представил, что бы она делала, как бы она чувствовала, и какой бы она стала. И испугался. Да, она умеет действительно мало, слишком мало для того, чтобы быть уверенным в ее способности себя защищать без чьей либо помощи. Он мог сейчас встать, посмотреть на нее строго, попросить выпрямиться и почувствовать, как твердо она стоит на земле. Да он много чего мог! Но ведь не зря считается, что лучший способ чему-то выучиться - это учить кого-то этому же.
Хам сделал восторженное выражение лица. Буквально соскреб это выражение откуда-то со скул и налепил на фас, собираясь обмануть девушку. Оправдывал себя тем, что не из праздной забавы, а ради благого, так сказать, дела. Заодно и сам отвлечется...
Американец вытянул руку перед собой. Поводил ей по земле, но ничего не делал. Он и без того прекрасно чувствовал ее, просто не нужно было ничего предпринимать для показательности.
- Попробуем. Что делать?

Николь едва улыбалась. Она видела восторг на его лице, сомневалась: казалось, неужели такой хмурый и серьезный Мэтью способен по-настоящему впечатляться, как маленький ребенок, и даже не подозревала, что это он неискренне. Она ощутила, как к щекам приливает кровь, разгоняя румянец, подумала, что никто в Храме не оценил бы ее так, как сделал он одной своей оттянувшейся челюстью, что максимум, что встретила бы – легкое ободрение и скепсис: не дурно, не дурно, но мы все тут не лыком шиты. Ей захотелось, чтобы он ее обнял, хотя бы за плечи, подержал, тряхнул… Скала. Массивная добрая глыба. Вышел бы из него вулкан? А она ведь сможет научить, точно, всему, что сама знает! И тогда они будут плавать в воде – две рыбки кои, обсыхать у огня и воздвигать себе крепости у реки. Но… у нее было не так много сил, как она себе представляла.
- Знаешь… то, что я показала – это не в первый день дается. Мне самой непросто. Там про чакры надо послушать… про течение энергии. Почувствовать землю под ногами. Ну… - как же признаться, что деревенщина совсем не умеет учить? Никки занервничала, стала скрести песок пальцами, загоняя под ногти больше грязи. Ей-то что? Не принцесса, поди, не белоручка. – Ты… разуться можешь? – спросила несмело. Это же почти как раздевание, наверное. А ей… хотелось чтобы он разделся.
Еще когда он болел... Она касалась его спины, не потому, что требовалось втирать масло. Она ощупывала его шрамики, постигала его тело. Он спал и не знает. Никогда не узнает. Она смотрела на него не как маленькая девочка. Вдруг стало страшно, что он поймет, и она вспыхнула и побелела тут же, но не отвела взгляда. Он потянулся к ботинкам, а она резко перехватила руку. Хотела пояснить, открыла рот – и замерла, сжала пальцами ладонь. Хороший… хороший. Не разувайся - иначе наброшусь.