Охотник и его жертва

Сифу даже не знает... Даже не знает?! Вот тебе и объяснение тому, что в монастыре, где немало мастеров, искусно владеющих этой магией, начинающая осталась без должного внимания. Мария не хотела и представлять, каково было бы ей самой делать первые шаги в превращениях безо всякой помощи и поддержки. Бедная Френки... Ей хотелось воскликнуть что-то вроде: «Да разве так можно! Почему ж ты ничего не рассказала?!» Однако девушка постаралась как можно спокойнее отреагировать на очередное признание рыженькой. Ей и так, видимо, не сладко, не хватало еще и поучений от первой встречной. Она присела на корточки напротив Франциски, подперев ладошкой подбородок.

— Да, Френки, — Марыся вздохнула почти точно так же, как ее собеседница, — лучше бы поговорить...

Какое-то щемящее чувство испытывала она глядя на бледное личико Мышки. Подумалось, что вот ведь и она в свое время никому ничего не рассказывала, но мама, хоть и не была магом, что-то заметила, что-то поняла и даже каким-то образом нашла ей наставницу. Все-таки хорошо, когда рядом есть близкий человек, а Френки, по-видимому, здесь очень одинока.

— Сокол? — полька оживилась, глаза ее заблестели, — Конечно! Очень нравится! И мы с ним неплохо ладим, — она тихонько хихикнула, а потом с деланной серьезностью очень выразительно добавила, — Правда, он бывает таким упрямым. Просто беда! — добродушная улыбка растянула губы Ковальской, — А тебе твоя мышка? По-моему, она очень симпатичная. — Марыся прикусила язык, тут же вспомнив, в каком аспекте она рассматривала эту самую симпатичную мышку. Как бы ее слова не были приняты за издевку. А она ведь говорила искренне и ни в коем случае не хотела обидеть Френки, — Ну, правда, хорошенькая, — смущенно, будто оправдываясь, выдавила она из себя.

Судя по тому, как на несколько мгновений изменилось лицо польки, когда она узнала о том, что Френки превращалась всегда только самостоятельно, девушка была очень удивлена. Должно быть, ей повезло и она, хоть и жила не в монастыре, смогла найти человека, который ей поможет. Френки же знала множество случаев, когда люди были вынуждены самостоятельно разбираться с болью, с провалами в памяти, с изменениями в организме. И ей казалось, что её случай - далеко не самое страшное. Она ведь знала, что превращаться - это нормально, знала, что по всему миру очень большое количество людей может превращаться. И ей было даже страшно подумать, что испытывают люди, когда превращаются, но не знают, что с ними происходит. Должно быть думают, что спятили...
- Не знаю, просто как-то не хотелось беспокоить сифу, - попыталась оправдаться девушка. - Я вообще-то сама не так давно поняла, что превращаюсь, а не просто болею. И подумала, что могу справиться самостоятельно, раз наблюдаю прогресс, - робко поведала она, испытывая жуткое и необъяснимое чувство стыда. Она сегодня же пойдет и расскажет сифу о том, что с ней случилось. Потому что... Если бы её съели, отвечал бы наверняка сифу Ньяо, потому что он ответственный и он не уследил. Не хорошо получилось...

Было интересно, с каким воодушевлением Марыся рассказывает о своем звере. Словно он был ей приятелем или другом, но существом, которого она хорошо знает и пытается с ним поладить. Ничего похожего Френки, к сожалению, не чувствовала.
- Разве милая? Мне кажется, что круто превращаться в сокола, тигра, волка... Они много чего могут, сильные, красивые, особенные, а мышь... Ну это же... мышь, - расстроенно призналась немка. Ей всегда вспоминалось словосочетание "серая мышка", которое обычно употребляли в отношении тихих и невзрачных девушек. Она всегда была такой, но так грустила из-за этого, а теперь её звероформа была самым настоящим приговором.

Эх, все-таки сумела Мария, как ни старалась, скрыть от Френки своего изумления. А иначе чего бы она с таким виноватым видом объясняла отсутствие помощи старших в своих превращениях? Странная девушка эта Френки. Оправдывается перед ней, будто сделала что-то предосудительное. Будто не Марыся недавно, хоть и невольно, но все же покушалась на ее жизнь, а как раз наоборот. И потом это «не хотелось беспокоить»... Ей богу, странно... Мастера ведь и призваны им помогать. И зверем она своим недовольна, смущена его «некрутостью», а ведь это часть ее сущности... Стало быть, она собой недовольна? И все же полька испытывала уже какое-то очень теплое чувство к рыженькой. Ей хотелось лучше узнать, понять эту девушку, а, может быть, и чем-то помочь.

— Да ладно тебе, — протянула Марыся, недоверчиво покосившись на собеседницу, — мышь ведь может проникать в такие места, куда ни соколу, ни тигру в жизни не забраться. И спрятаться ей легче, и из какой-нибудь западни выбраться тоже. Скажешь, не так? — она вновь улыбнулась, пожав плечами, — Мне вот, например, не в любом месте превращаться удобно. Если тесно, могу и крылья переломать, а на лапках сокол далеко не ускачет. У тебя в этом бо-ольшое преимущество! — Ковальская, устав сидеть на корточках, поднялась на ноги, но не выпрямилась полностью, а наклонившись вперед, уперлась ладошками в колени, продолжая смотреть на Френки. И взгляд широко открытых синих глаз и чуть приподнятые брови, все говорило о том, что девушка убеждена в том, что говорит, — Просто ты только начинаешь, не освоилась еще, как следует, вот и все... Ты извини, что-то холодновато, — Мырыся поежилась, — пойду оденусь. Я мигом... — и она, наконец, распрямившись, опрометью бросилась к дереву, в развилке ствола которого торчала оставленная ею куртка.