Возвращение в родные пенаты

Полгода его не было в этом тихом и спокойном месте. За полгода многое изменилось, в том числе и в его жизни. Он обрёл веру. Он обрёл то, что похоронил в себе тогда, 7 лет назад. Он поверил.

Всего лишь неделю назад он вернулся в Китай. Пожил недолго в Пекине, приводя себя в порядок, чтобы вернуться в монастырь хотя бы адекватным. Последний месяц он пролежал в бессознательном состоянии в болнице Чикаго, а потом ему помогли добраться до пекина. Один врач больницы, занимающийся его лечением, помог ему в Пекине, и парень был ему благодарен. Почувствовав себя немного лучше, он поблагодарил доктора и отправился в монастырь.
Его до сих пор мучали кошмары, и он иногда просыпался от стонов или от того, что подушка снова мокрая от слёз. Ему было страшно. Даже и сейчас, когда уже всё закончилось, он не мог освободиться от этого страшного чувства преследования или смерти. Всё то время, пока он был в Африке, смерть настигала всех людей, которые боролись за жизни беженцев, больных, раненых.

Говорят, время лечит всё. Все травмы можно исцелить. К сожалению, ошибаются те, кто так говорит. Душевные раны исцелить трудно, практически невозможно. Потребуется не один десяток лет, чтобы рана зажила. Это тяжело. А справится с теми ранами, которые были нанесены ему, он был просто не в состоянии. Там, в Чикагской больнице, врач что-то ему рассказывал, пытался понять, но вот этого понять невозможно. Болезнь, смерть, пули, которые свистят над головой. Тропический ливень и непроходимые джунгли. И вечные разборки группировки Мэй-Мэй с правительственными войсками. И миссия ООН, которая тоже усугубляет положение. Это понять непросто. Человеку, видевшему боевые действия по телевизору...

Бенедетто добрался до деревушки и стал бездумно бродить, погружённый в свои мысли. Он не знал, куда идёт, но вот голодный желудок напомнил о себе громким урчанием. Молодой человек вздохнул и решил найти какую-нибудь забегаловку, в которой можно перекусить...

Сегодня Тан спустился в деревню с одни желанием - немного отдохнуть от семейных проблем и попрактиковаться в китайских шахматах со знакомыми мужичками на складе одного из магазинов. Собственно сама игра на этот раз прошла достаточно удачно и Тан почти не ушел в минуса. А поскольку играли они исключительно на деньги, то и финансовые потери были небольшими.

Довольный собой, Тан вырулил на центральную улицу, подстчитывая в уме сбережения на обед, и попытался найти ту самую забегаловку, где он прилично и недорого отобедал говядинкой (хотя конечно на самом деле это была самая настоящая жесткая буйволятина) и запил это дело китайским пивком. И вдруг перед ним замаячила знакомая фигура. Ба! Тан даже ускорил шаг.

- Эй, дружище! Бенедетто! Неужто ты, братишка! Где ты столько пропадал?

Тан нагнал своего друга и похлопал его по плечу, внимательно разглядывая. Что-то неуловимо изменилось в этом человеке. Даже не то, что он похудел, не то, что выглядел очень уставшим и задумчивым больше, чем обычно. Что-то внутри него самого необратимо изменилось.

- Как твои дела? У тебя все в порядке? - Тан заглянул в глаза европейцу.

Взрывы, боль, слёзы и плач. Опасный тропический ливень, кажущийся поначалу таким тёплым, но на самом деле ледяной, змеи и какие-то невиданные растения и фрукты. Выстрелы и плен.
Ночь, улица, фонарь, больница.
Месяц лечения, месяц, который он потратил впустую. Ведь он мог... он мог спасти ещё жизни. Он мог попытаться исцелить себя, когда его отпустили. Но он не сделал этого. Ему было больно и страшно. И он не знал, какое чувтсво было сильнее - боли или страха.
Была ещё и ненависть. На представителей ООН. На американцев. Эта война их не касалась. Он не понимал, почему они всегда лезут со своей демократией. Никто не мог дать ему ответ на этот вопрос. Да и, наверное, мистер Обама сам бы не дал чёткий ответ на этот вопрос. Ограничился бы парой-тройкой фраз, что демократия - это круто, что тогда не будет войны. Но ведь и мира тогда тоже не будет..

Чей-то голос, а потом чья-то рука. Голос принадлежал Тану, рука тоже. Он слабо вздрогнул и опустил взгляд, боясь, что таец узнает о нём больше, чем ему этого бы хотелось. Да, он доверял Тану, он мог ему рассказать всё, что произошло за последние недели путешествия в Конго, но он понимал, что это ничего не изменит. Фабиана, и та вряд ли поймёт, каково это быть одной ногой в могиле, но потом оказаться на свободе. Да, им троим пришлось несладко...

Кажется, Тан что-то хотел от него услышать. Подняв голову и, соответственно, глаза, он слабо улыбнулся, но улыбнулся заискивающе и как-то отстранённо. Вздохнул.

- А? привет. Да, это я. Мне пришлось уехать на некоторое время, вот сейчас возвращаюсь в храм, - постаался он сказать честно, но при этом не предоставить ожидаемую информацию, сделав это так, чтобы Тан не обиделся. А потом резко перевёл тему:
- Как Цирилла? Родились у вас уже дети? Что вообще интересного произошло в храме?
Он старался делать свой голос спокойным и нормальным, не показывать боль, тревогу и воспоминания...

- Эээмм..- Тан с довольным видом почесал затылок - Ну да, родилось двое пацанов, хе-хе! Только н спрашивай пока как их зовут, мы все еще в процессе выбора имен. Цири, знаешь ли... Такая бывает невыносимая, нупросто хот головой об стену!

Тан счастливо рассмеялся, припоминая последнюю сцену, когда она уже вроде бы договорились по поводу имени, но в самый послежнийй момент молдая мамочка передумала, разревелась, обвинила Тана в шовинизме и сексизме и закинула в него последней тарелкой в доме.

- Да, а еще я привез сюда маму. Так, что у нас вся семья в сборе! Ну а ты где пропадал? У тебя такой вид будто ты с того света вернулся только что! Ну-ка давай-ка пойдем покушаем где-нибудь, а я послушаю что у тебя да как. Я ж знаю, из тебя все надо клещами тянуть! Пойдем, пойдем! Тут недалеко. К тому же, после еды, жизнь кжется чуточку лучше...

Тан подхватил Бенедетто под локоть и потащил в свою любимую забегаловку, по дороге оглядываясь на друга. Явно, абсолютно стопроцентно, что-то было с ним не так. Нужна помощь? Что происходит в конце концов?

- Так куда ты ездил? Домой возвращался?

Тайцу нетрпелось поскорее выведать все - ведь он так давно не видел своего друга.