Умный в горы не пойдет, пока повод не найдет.

Вот. Ровно это Финн и имел в виду, когда думал, что разглядывать людей вот так, как он сейчас от большого ума разглядывал Беатрис, – крипово и странно. Естественно, девушка это заметила. И у нее немедленно возникли вполне закономерные вопросы, на которые неплохо было бы дать вменяемый ответ. Хоть один. Хоть сколько-нибудь. Чтобы не блеять в духе "да я как-то, короче, вот" и не зарекомендовать себя как подозрительного странного черта с первой же встречи. Да ладно себя – по нему потом Беатрис может какие-то выводы и на других ребят из монастыря распространить. И вот это уже может оказаться лишним. Хотя не обязательно несправедливым, конечно – но все равно, не стоит с порога вываливать все худшее.
– В волосах? Нет, ничего такого нет. Напротив. Красивые у тебя волосы. Я бы даже сказал, шикарные, – честно замечает Финн. Красивых девушек в монастыре немало, каждая на свой лад – но, на памяти юноши, таких густых, да еще и таких длинных волос нет ни у кого. Во всяком случае, Финн с ходу никого не вспоминает. И комплимент делает вполне искренний – впрочем, это все равно не индульгенция на то, чтобы крипово глазеть. Поэтому следом Финн извиняется: – Прости. Не хотел тебя беспокоить. Сейчас, дену свои глаза куда-нибудь, чтобы они тебе не мешали... О, ведро, что ли, кто-то уволок? – В попытках действительно воткнуться взглядом куда-нибудь так, чтобы не тревожить Беатрис, Финн натыкается на ведра у входа и, машинально их пересчитав, замечает, что их на одно меньше, чем обычно. Вот и занятие находится само собой: дальше Финн приглядывается, пытаясь понять, это кто-то очень старательный припрятал еще одно ведро, сдернув его с привычного места, или действительно уперли, чтобы применить где-то в другом месте, и хорошо, если по назначению. Впрочем, это не то чтобы срочный вопрос, это можно будет и потом выяснить, когда он посуду мыть будет. Кстати, об этом: набежав на посуду мыслями, Финн обещает: – Тарелку-чашку я потом сам помою. Не заставлять же тебя дежурства тестировать с порога, верно?

Волосы для Беатрис были предметом особой гордости, равно как и и объектом трепетного ухода, холения и лелеяния. Так что да, грива была и впрямь роскошная, и сицилийка даже не пыталась этого скрывать, а скорее наоборот, нагло выставляла напоказ, особенно когда красилась во что-то ядреное, вроде ярко-синего или чего-то похожего. И пусть комплименты о красоте волос Альбрицци скоро уже, должно быть, начнет воспринимать как должное, менее приятными они от этого не становились.
- Спасибо, - улыбнулась Беатрис, после чего не удержалась и чуть тряхнула шевелюрой, одновременно убирая с плеч длинные локоны, чтобы не мешали за столом. Флиртовать с Финном она, естественно не собиралась, она его и знала-то хорошо если час, но от спонтанного желания чуть-чуть щегольнуть не удержалась. После чего снова улыбнулась, стараясь сдержать смешок и вновь пригубила чаю.
- Ну, я уже привыкла немного, что на мою шевелюру все так или иначе реагируют, но чтобы столь откровенно - впервые, - хмыкнула девушка в ответ на извинения, давая понять, что нет смысла заострять на случившемся избыточное внимание. Ну залит и залип, с кем не бывает. Не с руками же полез, что куда важнее. А Финн уже настолько явно навострился перевести стрелки на другое, что зацепился за, как показалось сицилийке, совсем уж надуманную мелочь. Вот скажите ей, зачем еще он будет в разговоре с девушкой столь усердно пересчитывать.... ведра! Беатрис знала всего три причины. Или парень втюхался и поплыл, или дал заднюю и ищет повод соскочить, или как сейчас, сотворил чушь и ищет как с нее съехать.
- Scialla! Пялиться на девушку - это еще не конец света, - попыталась сицилийка шуткой разрядить обстановку, - просто не надо при этом пытаться просверлить в ней глазами дырку. Вот, в общем-то и весь фокус. А насчет посуды мне и самой не сложно.
Не то, чтобы Беатрис вот прямо в первых рядах рвалась на должности монастырской посудомойки, но и филонить от обязанностей тоже не планировала. Тем более, если есть дежурные, которые, надо думать, уже успели с чистой совестью уйти по своим делам и так перемыв за местным Вилларибо (а может и Виллабаджо, если не повезло) целую гору посуды.

Ну да. Финн откровенно цепляется за первый повод, который находит. Он не слишком силен в тонких застольных беседах – или прогулочных, неважно, после определенной толщины он перестает разбирать нюансы, – поэтому воспринимает все достаточно прямолинейно, возможно, даже с перегибами. Беатрис более чем однозначно дала понять, что устремленный на нее взгляд был для нее некомфортным, поэтому Финн честно этот взгляд убирает, хоть куда, лишь бы да. И потом, в давно знакомой насквозь столовой не так уж много поводов что-нибудь поразглядывать.
Ну и потом, вопрос с ведром все-таки не такой уж и надуманный, как могло показаться. Если завхоз возжелает пересчитать инвентарь и того инвентаря недосчитается – Финн явно окажется в зоне подозрений как один из последних учеников, кто забегал в столовую и чего-то там с посудой тыркался. В общем, лучше этот вопрос как-нибудь провентилировать и решить, пока мастера не начали вопросы задавать. И все-таки без участия Беатрис, желательно. Ни к чему, наверное, втягивать ее в эти мыльно-ведерные разборки с порога. А то еще, чего доброго, и ее посчитают как причастную.
– Спасибо. Буду иметь в виду и постараюсь освоить этот фокус получше, – серьезно кивает Финн. Он правда далек от эталона социальных взаимодействий, и внутренний компас адекватности у него еще заметно сбит из-за того, как много Райан ему прощает.
Вопрос с посудой как-то маячит на повестке дня заметно дольше, чем он того вообще заслуживает. И кто бы в итоге ни взялся ее мыть, а воды для припозднившихся едоков дежурные все равно не оставили. Поэтому Финн подытоживает: – Да в любом случае, вода понадобится. Водопровода у нас тут нет, из ручья таскаем. Я тогда схожу, принесу пока. Надеюсь, ты тут не заскучаешь. Может, кто из местных хвостатых заглянет, развлечет тебя – они сюда периодически заглядывают на предмет чего бы перехватить. Я быстро.
До ручья от столовой всего ничего, да и Финн совсем не пытается надорваться и притащить ведро полным до краев – на мытье посуды всего за одной Беатрис столько не понадобится. Притащив ведро, Финн оставляет его у входа и честно предупреждает: – Вода холодная. Сильно. Может, все-таки лучше я? – Он в водной магии хоть и едва-едва, а все же булькает, чакра на четверть ставки, но работает, ему полоскаться в холодной воде не так неприятно.

На шутку сицилийки парень отреагировал в целом адекватно. Но как-то чересчур серьезно. Обычно когда человеку дают неприличной толщины намек, да что там, почти что прямым текстом говорят, что пора уже выдохнуть и не заморачиваться, он именно так и делает. Но тут, видимо, был особый случай, хотя впечатление нерда парень не производил. Таких Беатрис видела неоднократно еще дома, в Сиракузах. К ним даже подходить то порой бывало боязно, так их колбасить иногда начинало от одной только перспективы разговора с представительницей прекрасной половины человечества. Ну и, естественно, они в таком состоянии едва пару слов связать могли. Тут же все вменяемо, но как-то с перегибом что-ли. Впрочем ладно, мало ли какие там мадагаскарские тараканы у парня в голове могли обитать. На сицилийку с ее "приступами кошкости" тоже не все адекватно реагируют, и ничего, живет себе дальше. Так что чем Финн хуже? Вот и Альбрицци так считает.

- Да мне тут есть чем себя развлечь, - девушка кивнула на початые пиалу и чашку с чаем, - так что не заскучаю.
И как только Финн удалился за водой, сицилийка вернулась к прерванной трапезе. Все же оставлять после себя объедки - это не то, что не вежливо, а натуральное свинство, да и внутренняя кошка требовательно заявляла что "я еще не доела", так что поводов заняться едой было немало. На прощание парень, правда, сильно огорчил Беатрис новостью, что с водопроводом тут напряженка. Хотя, может это только в кухне так, а в жилых корпусах все с этим в порядке. В любом случае, как любая уважающая себя девушка, а к тому же еще и кошка, Альбрицци планировала с дороги принять душ. И было бы вдвойне классно, если бы ей не пришлось вылизываться, беря пример со своей кошачьей ипостаси.

- Сказала же, мне и самой не сложно, - повторила Беатрис, когда Финн вернулся. Внутренняя кошка от такой инициативы Альбрицци была в шоке и всеми лапами была против того, чтобы ее, пусть даже и метафизически, тащили в холодную воду. Но тут сицилийка осталась верной своему слову и на поводу у кошачьего я идти наотрез отказалась. Тем более, что к этому моменту рис был съеден, чай выпит и оставаться в столовой дальше и болтать о пустом смыслов не было никаких. Тем более, что ей еще вещи разбирать. И душ, куда ж без него-то.

Несмотря на расхожую поговорку о том, что третий раз, мол, во всех начинаниях самый счастливый, Финн искренне полагает, что в определенных ситуациях счастливый этот третий раз только для того, чтобы счастливо получить по морде. Вот как раз в таких случаях, как сейчас, например. Первый раз можно предложить свое участие со всей ответственностью, второй раз – из вежливости на всякий случай напомнить о своем участии впрячься, чтобы у человека осталась возможность соскочить, если вдруг он крепко подумал и передумал. Ну, а дальше следует заткнуться и никакого третьего раза уже не продуцировать, не быть дятлом и не бесить людей. Поэтому, когда Беатрис повторяет, что готова сама вымыть за собой посуду, Финн к ней больше со своими бесценными предложениями помощи не лезет. Вместо этого он покладисто кивает: – Как скажешь, – и частично переливает принесенную воду во второе ведро – чтобы в одном можно было собственно мыть, а в другом полоскать.
В теории, можно согреть в чайнике еще воды и долить кипятком, чтобы рукам было поприятнее. По факту же, Финн полагает, что на это уйдет гораздо больше времени, чем заслуживают одна пиала из-под риса и одна чашка из-под чая. Поэтому в сторону чайника он даже не дёргается, а продолжает методично готовить инструментарий – достает припрятанные глубоко на верхнюю полку губку и мыло. Дело не в том, что он не доверяет Беатрис и ее способности сориентироваться на незнакомой кухне. Вопрос опять же банально в том, что быстрее. Просто Финн уже знает не только где что лежит, но и куда что дежурные могли засунуть, знаком с нычками и ухватками других учеников. Ему легче сориентироваться, вот и – как это сказала Беатрис? – весь фокус, ничего такого.
В голове, как назло, крутятся дурацкие шутки вроде "прошу к барьеру" и всякое прочее в таком духе. Финн это все исправно проглатывает. Насчет Беатрис он не уверен, но может с легкостью назвать несколько учениц, которые такой заход не оценят и обидятся, смертельно или не очень. Поэтому Финн предпочитает за лучшее без лишних ляпов подготовить все, что для мытья посуды понадобится.

За тем, как Беатрис отважно плещется руками в холодной воде, Финн наблюдает с глубоким уважением. Потому что вода в монастырском ручье, она вообще неласковая. Можно даже прямо сказать – ледяная до полной оторопи. Неподготовленных людей не то чтобы сбивает с ног, но... изумляет, это уж точно. Беатрис изумляться отказывается. По меньшей мере, внешне. Даже бровью себе толком дрогнуть не позволяет.
Вымытые пиалу и чашку Финн у Беатриче проворно перехватывает и отставляет на столик для чистой посуды, думая, что или он сам потом вернется и наведет тут окончательный порядок, или те, кто явятся в столовую после него, уж как-нибудь разберутся, что посуда, чалящаяся на столике для чистого – чистая, а поюзанная вода в ведрах – поюзанная. Чай, все люди опытные, не первый день имеют дело с дежурствами по столовой.
– В корпусах нам милосердно выдают и горячую воду, и даже немного электричества. А то некоторые от аскетичной жизни пытаются в дзен уйти совсем не тем маршрутом, – замечает Финн. И, чтобы Беатрис не решила ненароком, что в Линь Ян Шо на выпасе есть совсем уж психические, поспешно добавляет: – Шутка. Просто мастера решили в какой-то момент не игнорировать прогресс. Пойдем, отыщем тебе комнату. Против соседки ничего не имеешь?
Финн, со своей стороны, против предпочтений новенькой ученицы ничего не имеет. Поэтому, если Беатрис сообщит, что ей бы комнату в личное распоряжение – ну, это тоже можно организовать, такой вариант тоже доступен. Финн потом, если что, просто хлопнет ушами и сообщит, что полузанятой комнаты не нашел. Парень подхватывает рюкзак Беатрис, который все это время так чинно и стоял у двери, снова закидывает его к себе на плечи и ведет девушку к жилым корпусам.
По жилому корпусу экскурсия тоже есть, но совсем маленькая и простая. Заведя Беатрис внутрь здания, Финн сообщает: – Душевые – это прямо по коридору до самого упора, и придешь куда надо. Стиралки, в целом, там же. Их, правда, немного, на них бывает очередь. Если вопрос срочный, всегда можно выпросить себе таз для ручной стирки, но... короче, какой будет вода, ты себе уже представляешь. – Финн вещает, а сам мысленно отсчитывает двери, мимо которых проходит, чтобы миновать точно занятые комнаты и добраться до потенциально не занятых.

Разумеется, счастье не могло быть бесконечным и ожидать от монастыря комфортабельных пятизвездочных люксов all inclusive было по меньшей мере наивно. Душевые не в комнате, а на этаже, равно как и стиралки - это она уже проходила. Студенческая общага работала по такому же принципу, так что тут ничего нового для себя сицилийка не узнала. Но, хотя бы горячая вода и даже электричество - это уже кое-что. Все ведь могло быть и куда печальнее, если задуматься.
- Плавали-знаем, - прокомментировала шатенка слова Финна, следуя за ним в ученические корпуса и попутно запоминая что тут и где. Ей теперь тут жить, так что чем быстрее освоится, тем проще будет. А вот вопрос про потенциальную соседку по комнате девушку, прямо скажем, удивил. Как-то не вязался общий аскетизм с такой свободой выбора комнат. Даже в студенческих общежитиях ее ставили перед фактом "живи с кем дали или живи на улице", а тут все ровно до наоборот.

- А у меня еще и выбор есть? - хмыкнула Альбрицци в ответ на вопрос парня. Но потом решила, что сейчас не лучшее время и место, чтобы ехидничать.
- Я тут все равно никого не знаю, если тебя не считать, - констатировала сицилийка очевидное, - так что хоть так, хоть сяк, а знакомиться придется. Да и наверное, не подселюсь я, так подселят потом ко мне. Так что от соседки по комнате мне все равно не отвертеться, не так ли?
Дома она прекрасно поладила с девчонкой, с которой делила комнату в студенческой общаге. В частности, именно с подачи Камиллы, оказавшейся еще более безбашенной чем сама Беатрис, шатенка и выкрасилась в toxic-green на выпускную вечеринку. Конечно, шансы нарваться и тут в монастыре на такую же шайтан-девицу были куда меньше, но это еще не значило, что с потенциальной соседкой она вот прямо с порога не поладит и все тут.

– Ну, свободные от жильцов комнаты у нас пока ещё есть. И даже не то чтобы в дефиците. Так что если предпочитаешь одиночество, хотя бы временное, – можем организовать, – пожимает плечами Финн. Сам он не видит ровным счетом ничего криминального в том, чтобы на первое время увернуться от житья с соседкой, если Беатрис так больше нравится. – Ну даже если мастера потом спросят, чего это ты так красиво разместилась одна – кивнешь на меня, а я хлопну ушами и с очень честным лицом скажу, что полузаселенной комнаты нам по дороге не попалось. Да и все на этом. Бить не будут, переселять тоже. Не так нам сейчас в монастыре тесно, чтобы укомплектовываться со всей возможной плотностью.
Но Беатрис так и не признается, что жить без соседки ей хочется гораздо больше, чем с соседкой. А потому и Финн не считает себя обязанным выискивать именно пустую комнату, а решает для себя, что просто остановиться на первой подходящей, где можно разместить еще одного человека, вот и всё.
Ну и, естественно, новичков почти всегда скидывают в ближайшую доступную комнату, поэтому корпус заселен гуще ближе ко входу, а пустые комнаты начинают попадаться уже дальше. Ну и Финн не исключение, он прямой наводкой чешет к комнате, которую его память маркирует как доступную. То ли там пока вообще никого, то ли не так давно заселили одну новенькую девчонку и пока никого подселить к ней не успели – в общем, что-то такое, Беатрис впихнуть можно будет.
Остановившись возле нужной комнаты, Финн приличия ради стучит в дверь – а вдруг он запомнил неправильно, а вдруг там все наглухо занято и его сейчас поприветствуют предложением пройти нафиг, – а потом, не дождавшись ответа, все же сует нос внутрь. Комната встречает его пустой циновкой и вообще девственной чистотой с одной половины – как нераспакованная, – и демонстративным художественным беспорядком со второй.
– Ну вот. Соседка где-то есть, но знакомиться с ней тебе придется как-нибудь потом. Когда объявится, – говорит Финн, сгружая рюкзак Беатрис у свободной циновки. И напоследок поясняет: – Если вдруг понадоблюсь – у меня комната в соседнем корпусе, который справа. Но если что, тут кого угодно можно поймать за хлястик и сказать, что ты новенькая, поэтому тебе нужно срочно разобраться вон в том и вот в этом. Думаю, не откажут. Еще чем-нибудь могу тебе помочь?

За разговором дошли до очередной двери, на первый взгляд ничем не отличимой от всех прочих. Однако у этой Финн остановился, немного помялся на месте, а затем распахнул. Из любопытства заглянув парню через плечо, Беатрис увидела небольшую, но при этом довольно просторную комнату. Аскетичная, как и ожидалось, почти никак не меблированная, если не считать минимальных для проживания ширм, комода и низкого столика. При этом комната в себе практически идеально отражала тот самый символ инь-янь. Одна половина была девственно чиста, словно только что обустроена и потом только пыль смахивали. Вторая же, особенно на контрасте, являла собой воплощенный в материальном мире источник извечного космического хаоса. Брошенная одежда, неприбранная постель и, словно жемчужина, отдельно висящая кожаная куртка, до неприличного подозрительно похожая на ту, какие обычно носили рокеры, панки и прочие сомнительной вменяемости неформальные личности.

- Ох ничего ж себе..., - выдохнула явно впечатленная увиденным сицилийка. Самой соседки в комнате не оказалось, но если бы Альбрицци сейчас увидела разодетую в кожу и цепи девушку с колом стоящим на выбритой голове фиолетовым ирокезом - не удивилась бы. Нет, Трисс и сама далеко не ангел и в кричащие образы тоже любит и умеет, но тут как-то уж слишком много и сразу.
- Т.е. ты даже не знаешь, к кому меня подселил? - запоздало спохватилась Альбрицци, наконец отойдя от первого впечатления и осознав слова парня. Которые в кратком изложении сводились к пожеланию удачного знакомства. Которое Беатрис должна была организовать и провести уже как-нибудь самостоятельно. А оно явно обещало быть запоминающимся, о чем буквально кричала обжитая половина комнаты.
- Mamma mia....
Однако потом Альбрицци все же взяла себя в руки, напомнила себе о патентованной сицилийской гордости и том факте, что перед трудностями пасовать нельзя. Точка. Конец предложения. Поэтому ворохнувшееся было где-то внутри желание ненавязчиво напроситься к другой, менее.... яркой соседке было быстро подавлено и так никогда вслух и не озвучено.