Без стука не входить. Просьба не стучать

Паулине не доставляет никакого удовольствия быть главной и ответственной, когда речь идёт о близняшке. Нет. Совсем. Этот камень она с радостью променяла бы на десяток других.
Но в глазах родителей из двух сестёр она главная и ответственная. И потому Паулина надевает своё самое терпеливое и вежливое лицо — и тащит, тащит и снова тащит. Тащит сестру туда, где её магию наконец должны укротить — хоть как-то, пожалуйста, потому что выносить это уже невозможно.

Всю дорогу Паулина только и делает, что нервно следит за сестрой. За Франц и её беспокойными глазами — чтобы она никого ими не зацепила, ни в кого их не вонзила, не натворила ничего. Её же совсем нельзя оставлять одну. Стоит Паулине ненадолго дать слабину, отлучиться в аэропорту всего на пару минут — и Франц уже оказывается возле какого-то паренька, вклинивается в зону его внимания и продолжает погружаться, как игла, по мере того, как всё дольше видит обращённый к ней взгляд. Конечно, она что-то в нём читает; конечно, видит что-то, что другие не могут, не должны. Паулина оттаскивает сестру, суёт ей в лицо газету, купленную в первом попавшемся магазине, и строго-настрого велит читать и не выделываться. Франц усмехается так, что сразу становится понятно: слушаться она не собирается. Ну так и Паулина не собирается от неё отходить.

Более-менее расслабиться у Паулины получается только уже на тропинке, ведущей из деревни непосредственно в Линь Ян Шо. Эта тропинка безлюдная, на ней никого не видно от горизонта до горизонта, вцепиться Франц не в кого — ну, а за себя Паулина особенно не переживает. Она про трюки сестры уже давно всё знает.
Снова встряхивается Паулина только тогда, когда перед ними с сестрой показываются ворота монастыря. Так, а здесь уже пора собраться и снова начать следить. Скороговоркой Паулина предупреждает: — Если вздумаешь с порога рыться у людей в головах, я тебя прибью, — а потом звонит в колокол и предупредительно делает вежливое-вежливое лицо.
Нельзя, чтобы их сразу же отсюда выставили. Никак нельзя.

Сперва, когда родители объявляют Франц, что отсылают её переучиваться в далёкий тибетский монастырь, девушка брыкается и пытается вывернуться и уклониться. Потом, вторым темпом её догоняет маленькое озарение: возможно, это не ловушка, не ограничения, а совсем наоборот, небольшая чудесная возможность. Кто знает, чему её на самом деле научат в монастыре. Ведь вероятнее всего, родители знают о далёком Линь Ян Шо столько же, сколько и сама Франц. Так чьи ожидания скорее могут сбыться? Франц предпочитает ставить на свои.

Но виду она, конечно же, не подаёт: если она уже возлагает некоторые надежды на этот план, то не нужно подавать окружающим поводы от него отказываться. Поэтому Франц исправно играет в обиженную молчанку и не менее исправно чередует их с попытками устроить такой же обиженный скандал — а сама втайне рассчитывает на лучшее и интересное. В аэропорту она продолжает эту игру: улучив момент, когда сестра отлучается, перехватывает взгляд сидящего рядом паренька и раскручивает его, цепляясь за промелькнувшие во взгляде отзвуки мыслей — одним поддакивает, другие наоборот, осторожно оспаривает, стремится развернуть в другом, более удобном для неё направлении. Ей нравится видеть, как взгляд, сперва брошенный на неё мельком и узкий, как угольное ушко, фиксируется на ней, становится более широким и открытым, и мысли в нём уже не всплёскивают отдельными брызгами, а начинают катиться волнами, становятся длинными и полными, и разбирать их гораздо легче. Франц готова купаться в этих волнах, как в тёплой морской воде, и ей даже жаль, что сестра так быстро возвращается и всё обрывает.

Дальше большую часть путешествия Франц демонстративно читает и перечитывает газету, которую ей купила Паулина, а уже потом, на горной тропке, ведущей в монастырь, так же демонстративно изучает каждый свой шаг. Оживляется она уже вблизи от ворот, одновременно с сестрой. И в ответ на претензию пренебрежительно кривит губы: — Ой, ты что, будешь придираться к тому, с достаточным ли уважением я смотрю? Как мелочно.

Работой с учениками Ярина сейчас была загружена, наверное, меньше всех - во всяком случае, уж точно не входила в число тех славных мастеров, которые тянули на себе основную загрузку. Поэтому она охотно согласилась помочь и встретить новеньких учениц, которые должны были прийти в Линь Ян Шо и при необходимости побыть их куратором первое время - хотя с кураторством сейчас, конечно, тема была максимально шаткая и размытая. У Ярины было отчетливое ощущение, что кураторство как таковое сейчас и не работает вовсе, что мастера просто растянули на всех одеяло ответственности за учеников да так и работают, не разделяя на "своих" и "чужих" подшефных. Все около того "свои", но в то же время и не "свои", и в этом бульоне мутного статуса обучение нынче и варилось.
Возле ворот уже ждали две девушки. Две абсолютно одинаковые на лицо девушки-близняшки. Ладно, это будет сложнее обычного - но не невыполнимо, Ярина не думала, что близняшки окажутся идентичны настолько, что их будет невозможно различить. Надо просто как следует приглядеться и привыкнуть.
- Добрый день! Добро пожаловать в Линь Ян Шо, - дружелюбно сказала Ярина и легонько обозначила вежливый поклон. С одной стороны, ей хотелось быть кругом вежливой, а с другой, где-то в голове сидело, что мастер- это все-таки определенный статус, мастера не мельтешат и всем подряд челом не бьют, и, в общем-то, эту дилемму она для себя еще до конца не решила. - Меня зовут Ярина, я младший мастер монастыря. Прошу, проходите, я помогу вам устроиться и расскажу о распорядке.
Пока Ярина говорила, у нее едва заметно зачесалась интуиция и обозначила легкие различия между близняшками: одна из них казалась как будто более светлой, а другая - более темной, словно от нее скорее стоило ожидать каких-то проблем. Своей интуиции Ярина привыкла доверять, но сейчас она отложила это в памяти чисто как маркер, который поможет различить учениц, и не восприняла пока как сигнал, что проблем следует ожидать вот прямо с порога.

— Я буду придираться ко всему, даже к тому, на сколько миллиметров ты бровь поднимаешь. Не вздумай сейчас всё испортить, слышишь? — шипит Паулина, полная решимости любой ценой упаковать близняшку в монастырь для исправления. Даже если придётся её узлом завязать и бантиком сверху перевязать. Мысль о том, чтобы просто применить к сестре физическую силу, прямую и грубую, в отдельные моменты кажется очень соблазнительной. Особенно если знать, что на эту грубую силу Франц до сих пор не в состоянии дать немедленного ответа. Да, она обязательно даст ответ отложенный, вернёт грубость десятком отравленных шпилек, но сиюсекундно? сиюсекундно не противопоставит ничего, и тянет пользоваться этой лазейкой, пока она ещё открыта. Сейчас момент как раз такой — соблазнительный. Но Паулина делает глубокий вдох и заставляет себя успокоиться и не делать ничего опрометчивого. Нет уж, драки на пороге монастыря она не устроит, постарается обойтись без этого.

И пока Паулина думает обо всём этом и занимается дыхательными упражнениями — точнее, их бледным подобием, — их с близняшкой уже выходят встречать.
Встречающая... странная. Это маленькая рыжая женщина с совсем европейским лицом, и на тибетскую монашку она вовсе не похожа. Равно как и на кого-то, кто способен представлять собой авторитет, достаточный для того, чтобы заткнуть и перевоспитать Франц. Но Паулина быстро давит эти мысли, и с надеждой думает, что это только начало, наверное, такое, а все по-настоящему серьёзные и авторитетные люди появятся дальше. Зарядившись на это, девушка натягивает на лицо свою самую вежливую улыбку и рассказывает в ответ: — Здравствуйте! Я Паулина, а это моя сестра, Франц. Мы к вам на обучение — вернее, вот она на обучение, я больше сопровождаю, чтобы проверить, что всё идёт по плану. Будем рады, если вы поможете нам здесь освоиться, спасибо большое! — Дальше уже и идти бы за сопровождающей, которая как раз приглашает, но Франц, как назло, не двигается с места. А потому Паулина без затей хватает сестру за руку и дёргает к воротам.
Она уже знает, что увещеваниями в такие моменты почти ничего не добиться. Не стоит и начинать.

Сестра закипает, как большой чайник, это видно невооружённым взглядом. Но взгляд Франц по-своему вооружён, ей доступно больше. И, глядя в светлые глаза Паулины, готовые сейчас метать молнии, Франц сперва отчётливо слышит обрывки мысленного монолога о том, как чудесно было бы сейчас всё решить рукоприкладством, но как сейчас всё это нельзя, — а потом и практически видит саму себя с заломанными за спину руками. Прямой картинки перед глазами не всплывает, но она должна здесь быть, она зажала внутри Паулины, мечется в бессильной ярости. И Фоанц, защищённая сейчас шлагбаумом приличий, продолжает дразнить. Она нарочито высоко вскидывает брови и замечает: — Ух ты, смотри-ка, сколько миллиметров сейчас! Много, да? Ну, и что ты планируешь с этим делать?

Но потом у ворот появляется новое действующее лицо, и Франц немедленно бросает сестру — с Паулиной давно всё понятно, всё предсказуемо и скучно, — и переключается на Ярину.
— Что вы, что вы! Она вас путает, шутит. Наоборот, это она Франц, а Паулина — это я, — нараспев замечает Франц, вклиниваясь в разговор и привлекая к себе внимание. И почти жадно перехватывает серый взгляд Ярины, чтобы сразу же понять: о чём она думает? О чём с ней поговорить, за что зацепить, куда завести?
Но взгляд рыжей женщины неожиданно не несёт с собой ничего.
Непривычная тишина оглушает. Франц на мгновение чувствует себя так, словно у неё уходит почва из-под ног. Нет, но не может же эта женщина совсем ни о чём не думать! Таких людей не бывает! Каждый, у кого в черепе есть мозг, хоть о чём-то да думает, пусть даже о сущей ерунде! Франц озадаченно щурится, пытаясь понять, в чём дело, и слегка подвисает из-за этого, и даёт Паулине повод влезть с руками. Рывок приводит её в чувство: Франц оступается, едва не клюёт носом в землю и сама уже огрызается на сестру: — Не смей так делать! — Синяки будут. Да и без синяков приятного ничего.

Вот и хорошо, что Ярина была сразу насторожена и готова внимательно следить за новыми ученицами. Потому что ученицы принялись путать ее сразу с порога, расходясь даже в показаниях о том, как кого зовут. Но интонации первой девушки сразу показались Ярине более искренними - а мельком взглянув на ауры, она в этом только убедилась. Если аура первой ученицы плескала разными красками, от чистого волнения до незамутненной ярости, то вот по ауре другой расползались пятна зеленоватой синевы, явно говорящие о том, что кто-то здесь врет.
- Нет, все же я думаю, все наоборот. Ты - Франц, а Паулина рядом с тобой, - возразила Ярина второй ученице. И примерно в эти же мгновения почувствовала легкое прикосновение к ментальному щиту - но совсем слабое, не атакующее, а любопытствующее. Оно даже было похоже на случайное, какое бывает у новичка, который еще плохо контролирует чакру. И потому Ярина посчитала, что прямо сейчас можно на это касание не обращать внимания. Потом - да, потом надо будет взять Франц в оборот, провести ей полноценную лекцию по ментальной магии и обратить внимание на проблемы с контролем, причем желательно поскорее - но все же, не настолько срочно, чтобы ради этого все бросать и затевать урок прямо на пороге.
- Я помогу, не переживайте, - заверила Ярина. И деликатно проигнорировала сестринскую возню - в ее понимании, это была плюс-минус норма, и разнимать там было особенно нечего. Поэтому Ярина без лишних предисловий повела девушек вглубь территории монастыря. На ходу она пообещала: - Я помогу вам найти жилую комнату, расскажу о местном распорядке и обучении. Если будут вопросы, не стесняйтесь задавать их сразу, не откладывая. Если есть предпочтения в обучении, тоже говорите сразу. Я буду вашим временным куратором, пока вам не назначат постоянного, так что со всеми организационными вопросами можете первое время обращаться ко мне. - Надо же было для начала хоть какую-то иерархию перед ученицами обозначить. Ярина, к слову, не была уверена, что ей доверят эту парочку на постоянной основе. Может быть, переназначат к кому-нибудь более строгому и опытному.

Паулина свирепо смотрит на сестру, когда та с порога принимается юлить и всё перевирать, и даже имена их нарочито смешивает перед встречающей. Их с Франц и так путают из-за одинаковых лиц, а близняшка упорно делает всё, чтобы путали ещё сильнее. Паулина всерьёз подумывает над тем, чтобы пнуть её, чтобы просьба прекратить звучала весомее, и удерживает её только нежелание показаться перед Яриной невоспитанной дикаркой. Потому что рыжая женщина держит себя так, как будто она в Линь Ян Шо — кто-то весомый. Явно не главный, но всё же, кто-то, кого не стоит игнорировать.

А потом Ярина легко, почти небрежно отмахивается от всей путаницы, которую пытается создать Франц, не обманывается ею, кажется, ни на секунду, и Паулина немедленно очаровывается. И даже сразу как-то проникается доверием к Ярине. Ей очень хочется так — доверять кому-то, кто различает их с Франц с первой секунды, кто обязательно не обманется и не спутает. Кто, возможно, поймёт, в чём проблема со "злым близнецом", и поможет её решить. Да вот и Ярина как раз говорит о помощи. Обнадёженно встрепенувшись, Паулина кивает. И следует за Яриной по пятам, и близняшку снова тянет за собой, потому что Франц пробуксовывает так, словно в последний момент решила, что никуда идти не хочет.

— Мы будем очень рады, если вы останетесь нашим постоянным куратором, — заверяет Паулина за обеих — вернее, за себя, а к мнению Франц вообще прислушиваться не стоит, она назло выберет как хуже. Неизвестно ещё, как им повезёт с другим куратором, а с Яриной как будто некоторое везение уже сложилось. И Паулина думает, что лучше будет придерживаться этого везения и не рисковать с заменами. — Видите ли, у моей сестры есть проблема. Вернее, она думает, что это не проблема — но согласитесь, когда она не может удержаться от того, чтобы не покопаться в чужой голове, от нормы это далековато?

Франц чувствует себя слегка оглушённой и потому даже не очень реагирует на то, что мелет сестра, позволяет ей вести беседу куда заблагорассудится. У неё сейчас другая проблема, перед которой меркнет даже перспектива быть запертой в непонятном монастыре.
Что с её способностями? Почему сухая тишина там, где должен пульсировать родник чужих доверчиво приоткрытых мыслей? На несколько мгновений Франц чувствует себя так, будто лишилась руки или ноги, и панически полагает, что дело в ней. Не сразу у неё получается успокоиться и начать рассуждать. Нет, должно быть по-другому. Если везде всё было в порядке, и только в этом странном монастыре начались сбои — куда как вероятнее, что дело в монастыре. Или, может быть, даже не в нём самом, а конкретно в непонятной рыжей женщине.

Что ж, это можно проверить и отобрать одно от другого. У Франц для этого как раз рядом есть двое чудесных подопытных. Девушка снова сосредотачивается на беседе, выгадывает момент, чтобы вклиниться в неё и привлечь внимание. Найти такой момент оказывается легко. Паулина начинает жаловаться незамедлительно. На её обвинения очень просто среагировать, и Франц реагирует. Она презрительно фыркает: — Если ты завидуешь, имей смелость сказать об этом прямо. Не прикрывайся своими "нормами", — и тут же ловит метнувшийся к ней взгляд, проверить, всё ли в порядке.
О, всё в порядке. От Паулины привычно брызжет раздражением, и проскальзывает осколок недовольно-оскорбительного, и Франц, привычно чуть порезавшись об этот осколок, успокаивается. С ней всё как было. И монастырь тут ни при чём. Дело в женщине, объявившей себя их куратором. Франц оборачивается к Ярине и ловит уже её взгляд, готовится вцепиться снова. Возле неё всё сбоит и ломается, как будто Ярина окружена глухой стеной, но... почему?

- По поводу кураторства - это решаю не я, - сразу честно сказала Ярина, чтобы не создавать у девушек лишних ожиданий. Как будто ее можно хорошенько поумолять, и все выйдет так, как им хочется. Потому что не выйдет: Ярина в иерархии мастеров до сих пор была глубоко на младших позициях и уж точно решала такие организационные вопросы в последнюю очередь. Она была скорее так, последней линией обороны, на случай, если ни у кого из более опытных мастеров не найдется ни времени, ни сил, ни желания.
А уж когда Паулина заговорила о проблемах ее сестры, Ярина и вовсе напряглась. По описанию было похоже на базовую ментальную магию, отягощенную полным отсутствием желания ее контролировать. И потенциально - на всю грязь, которую из начинающих ментальных магов вообще-то надо было стараться выбивать. На отсутствие границ, пренебрежение банальной этикой и все такое прочее. И, обернувшись к Франц, чтобы уточнить, сколько в утверждении ее сестры процентов правды, а на сколько Паулина преувеличивает или искажает факты, Ярина немедленно ощутила на себе это "все прочее". Ментальная атака - причем неприятная, царапнувшая щит очень уверенно - тут же ударила ее почти что в лоб, ощутилась как бур, который пытается просверлить сквозь череп до мозга, добраться до скрытых в нем мыслей. Ярина поморщилась, встряхнула головой, сбрасывая зрительный контакт, и предупредила: - Франц, отвыкай так делать. Если ты не умеешь - или не хочешь - контролировать свой дар, тогда за тебя это сделают мастера, пока ты никому не навредила. - Такие случаи в монастыре были очень редки, но тем не менее, Ярина о них все же слышала, а потому посчитала возможным пригрозить этим ученице. Вот во второй угрозе она была куда как более уверена: - К тому же, если ты не хочешь понять границ понимания магии, никто не возьмется обучать тебя более серьезным вещам. Неужели ты так и хочешь навечно застрять на уровне интуитивного колдовства? Чтобы тебя с легкостью опрокидывал любой более-менее обученный маг? - В этом месте немножко прихрамывала логика, но Ярина посчитала возможным пока через нее перешагнуть. Вот когда Франц выделят наставника, который возьмется за нее всерьез, вот там уже и будет серьезный разговор с полными логическими выкладками. А Ярина пока так, слегка готовила почву.

Ярина стоит на том, что по поводу кураторства она ничего не решает, но вместе с тем — от её отказа не остаётся ощущения, что она категорически не хочет брать девушек под своё крыло и будет ло конца отпихиваться от них руками и ногами. Во всяком случае, Паулине кажется, что ничего подобного не происходит. И потому она рискует настоять на своём ещё немножечко.
— Да, но может быть, вы сможете за нас попросить? Сказать, что вы нам очень понравились и что мы хотели бы учиться у вас? — просит Паулина, стараясь сделать для этой просьбы самое милое и вежливое лицо. Хотя сложно, конечно, хлопать вежливым лицом, когда под боком фыркает и швыряется презрительными фразами Франц. Паулина метает в близняшку раздражённый взгляд, следом, улучив момент, наступает ей на ногу, пытаясь выключить ей очень мешающий сейчас звук, – и снова с вежливой надеждой оборачивается к Ярине.
Ну пожалуйста.

От Ярины звучит не совсем то, чего ожидала Паулина. Вернее, совсем не то. Неожиданное. Но Паулине это кажется таким приятным, что она сбивается с шага и едва не замирает в приступе восторга.
Франц отчитывают! У Франц, кажется, вообще ничего не выходит из её привычных трюков!
Это некрасивое злорадство, но Паулина полагает, что может его себе ненадолго позволить. У неё, в конце концов, такая история долготерпения за плечами. Поэтому сейчас Паулина откровенно наслаждается растерянностью на лице близняшки и поддакивает: — Вот-вот, скажите ей! Никакой это не дар, это сплошная заноза в... везде, она везде его суёт! Ну должны же быть какие-то рамки, правила какие-то!

Чем дольше Ярина смотрела на близняшек, тем настойчивее ей казалось, что тут будет непросто. Даже с Паулиной, будто бы миролюбивой и вежливой, тоже не обещалось, что проблем не будет. То, как она бросилась едва ли не с торжеством топить сестру, ничем здоровым не пахло. И Ярина не была готова поручиться за то, как Паулина отреагирует, когда узнает, что в монастыре много ментальных магов, а просто магов самых разных направленностей и того больше. То, что она не возмутилась сейчас, еще ничего не значило. Возможно, до нее пока просто не дошло. С Франц же сразу было зримо тяжелее. На словах она немедленно признала свою неправоту. Но Ярина, усомнившись в искренности этого легкого согласия, на всякий случай кинула беглый взгляд на ауру девушки - и увидела, как по ней расползаются синие пятна с ядовитым зеленоватым оттенком, однозначно указывающие на неискренность.
Ну да. Логично. Слишком легко отступила от того, к чему, по словам Паулины, привыкла прибегать всю жизнь.
- Нет, ты не готова. И не надо пытаться меня обмануть, пожалуйста, - возразила Ярина. - Услышь меня, пожалуйста. Вопрос не в том, что говоришь, а в том, как думаешь, как относишься к своему дару. Пока будешь считать, что его бесцеремонное применение - это норма, никто не возьмется тебя учить, чтобы не сделать хуже ни тебе, ни окружающим. - Мысленно она сразу поставила себе пометку: предупредить других мастеров. К ментальной магии Франц в таком виде точно подпускать нельзя. Да и по остальной магии как будто было лучше лишний раз подумать.
На просьбу Паулины Ярина, не рискнув давать ни обещаний, ни надежд, повторила: - Принимать решение буду не я, это от меня не зависит, - и мрачно подумала, что если бы от нее действительно что-то зависело, она бы всеми руками и ногами рекомендовала передать близняшек - уж по меньшей мере, Франц - под опеку кого-нибудь с рукой и характером потверже. Например, направить к мастеру Флетчеру, там и по части ментальной магии, и по части твердого характера все будет куда надежнее.
Но если ей скажут, что обе девушки теперь под ее ответственностью, то придется разбираться самой, не сбегать же.
- Жить будете вместе. Идемте, покажу вашу комнату, - сказала Ярина и повела девушек к жилому корпусу. Расселять близняшек по отдельности показалось ей неуместной идеей - Паулина хотя бы знает, чего от Франц ожидать, а если подложить эту мину замедленного действия неподготовленным ученикам, так едва ли выйдет что-то хорошее.

Надежды Паулины оправдываются не полностью. Ярина всё-таки продолжает называть выкрутасы Франц "даром". Это заставляет Паулину озадаченно подвиснуть: как, разве?.. Что, вот это бесцеремонное, лезущее в голову ко всем подряд жадными щипцами — и может называться таким светлым словом?
Да что вы. Немыслимо.

Впрочем, у Паулины уже есть некоторое доверие к Ярине — и сейчас оно только подтверждается тем, как Ярина продолжает ловко срезать Франц на поворотах, не позволяет ей привычно вывернуть все по-своему и всех под себя прогнуть, — поэтому девушка взвешивает её странные слова как что-то, к чему всё же стоит прислушаться, ищет им оправдание.
Ну... это, наверное, как с молотком? Можно забить им гвоздь, чтобы построить дом, а можно — тут Паулина колеблется, отгоняя чёрные сравнения, как назло, приходящие на ум одно за другим, — ну, скажем... о, вот, разбить вазу. Молоток один, а эффект совсем разный. И если получается, что Франц "бьёт вазы", то Ярина... а можно вообще таким способом делать что-то, близкое к тому, чтобы "строить дома"? Паулине сложно представить себе такое, но... может быть, всё-таки действительно возможно? Если Ярина говорит, что делать так, как Франц, нельзя, но при этом говорит об обучении — значит, есть и способ делать по-другому, правильно?

Обучение. Паулина обращает внимание на это слово только сейчас, и у неё в мозгу запоздалыми всполохами взрываются обнадёживающие догадки.
— А меня вы научите? — спрашивает она и спешит за Яриной, пытается не отстать ни на шаг. — Вы же как-то защищаетесь от неё, верно? И других защитить можете? Мне тоже так нужно. Она же себя не контролирует вообще! Так я буду делать это вместо неё, я всегда рядом. — Вот же оно. Решение, которого так долго не хватало. Просто чудесно. Как раз то, что надо.

Франц близка к тому, чтобы взбеситься — то ли от своей внезапной беспомощности, то ли от негодования, то ли от всего сразу.
Она не привыкла оказываться в ситуации, когда всё идёт не так, как надо. Обычно у неё всегда есть способ обогнуть углы, согнуть обстоятельства в свою пользу, выйти из ситуации если не победительницей, то хотя бы не полностью проигравшей. С Яриной же это категорически не работает. Она не позволяет коснуться ее мыслей, отказывается верить словам — хотя Франц полагает, что произносит примерно то, что от неё должны сейчас хотеть, — и даже коснуться её, чтобы понять, что она чувствует, подстроиться под неё, не получается, при попытке сделать это Франц упирается во всё ту же глухую стену, гладкую и прохладную, словно вымороженную.

Так. Так. Спокойно. Если беситься, это вряд ли поможет. Бывают случаи, когда швырнуть на стол полную карту эмоций уместно, но сейчас? Франц сомневается, что это чем-то поможет. Она кусает губы и соображает, старается всё же как-нибудь вывернуть дело в свою пользу. Глупо отрицать перед собой, что слова про обучение её не заинтересовали. Напротив, за ними мерещится какая-то особенная глубина, целый парад особенно острых умений, которые отлично бы ей послужили. Надо до них дотянуться. Но спорить с Яриной — явно не та тактика. Чутьё подсказывает, что она немедленно и всем другим преподавателям передаст, кого здесь учить не стоит.
И пока Франц думает, в брешь в диалоге уже лезет Паулина и требует обучать её.
— У тебя ничего не выйдет. У тебя же нет дара, ты без-дарная, — колко возражает Франц. И осторожно прощупывает границы следующего заявления Ярины: — Нам с Паулиной обязательно жить вместе? Я бы не хотела.
Но здесь, возможно, придётся всё же уступить. Чтобы её не записали в совсем необучаемую.