Мастер-класс по офуда: основы магии слова

Стояло солнечное весеннее утро. Ньяо ждал учеников в учебной комнате в здании храма Будды. На полу были расстелены циновки, перед ними - низкие столики, на которых лежали листы рисовой бумаги, кисти из волчьей шерсти и тушечницы с заранее разведенной черной тушью. Дождавшись, когда соберутся все желающие, мастер приветствовал их полупоклоном.

- Доброе утро. Сегодня я хочу, чтобы вы поняли основы мастерства и искусства офуда, - начал мастер. - Как многие из вас знают, офуда - это возможность создания заклинаний с помощью слов и текстов. Но многим это мастерство кажется сложным и не понятным. Поэтому сегодня вы создадите ваше собственное первое заклинание, не изучая никаких готовых формул и не выслушивая разнообразные правила. Возьмите лист бумаги, подумайте о человеке, который для вас дорог, а затем напишите ему пожелание. Короткое, в виде одного предложения, но вложите в него все эмоции, мысли, чувства, и всю силу вашего желания, чтобы то, что вы для этого человека хотите, сбылось. Когда вы его напишете, сложите лист в несколько раз и, когда выйдете из храма, сожгите во дворе. И никому не говорите о том, что и для кого вы написали. Можете приступать к работе.

Солнце куда-то пропало. Судя по сероватой, дымчатой пелене облаков, сделало оно это надолго.
Но Ингвар был рад. Величественные и тяжелые тушки облаков напоминали родное небо, еще больше – его отражение в свинцовой воде моря и городских каналов. Не хватало только фьордов, но горы, обступившие монастырь со всех сторон и служившие хорошей защитой от ветра и суеты, успешно могли их заменить.
Парень дошел до перекрестка возле Храма и замер в раздумьях. После своего первого и пока единственного мастер-класса он решил взять за правило обязательное посещение хотя бы одного из предлагаемых. Искренне надеясь на что-то по-настоящему для него важное, утром он оказался перед выбором между двух туго затянутых мешков. Коты в каждом виделись облезлыми, серыми и не шибко привлекательными, но лучше уж быть оцарапанным подобной зверюгой, чем отступить от своего слова.
Ингвар вздохнул и побрел к Храму, скорбно ссутулившись и погрузившись в свои мысли. Кинжалы – точно не его. Парень недолюбливал сталь и драки, а по сему выходило – прямая ему дорога к иероглифам и заговорам чуждой, полной мудрости и утонченности магии востока.
- День добрый, сифу-Ньяо, - с ужасающим для любого приличного китайца акцентом пробормотал норвежец и уселся за выбранный наугад столик на окраине. Позориться – так не при всех.
Объяснение задания показалось долгим и до невозможности непонятным. Смутно уловив что-то вроде «иероглифы, желать, родной, огонь», северянин тупил несколько минут, уставившись на пустой лист бумаги перед собой. Он точно оказался дураком, умудрившись забыть потрепанный разговорник на своей циновке, остальное, в принципе, поправимо.
Смущенно улыбаясь, он осторожно коснулся плеча соседа явно европейской внешности дабы уточнить задание. Новости было две, плохая и хорошая. Общий смысл он уловил почти верно, чему наверняка стоило радоваться.
А вот предстоящая работа несла за собой не то что провал – катастрофу местного масштаба длиной в несколько часов самого настоящего даунизма на примере отдельно взятой личности.
Ингвар поблагодарил соседа и уныло уставился на лист перед собой. О дорогом человеке можно было почти не думать – отец, кто же еще. Парень мысленно потянулся к оставленной в комнате стеклянной сфере с бутафорским снегом, наличие под которым улиц Осло превращало вату и блестки в холодное касание льдинок.
Но язык… Он повернулся к окну, чтобы спрятать полный беспомощности и отчаяния взгляд. Может, притвориться, что он болен, и свалить подальше?
Вокруг деловито шуршали бумагой люди, раздавалось увлеченное сопение и шорохи циновок. Уйти вот так? Сдавшись?
Ингвар потянулся к когтю на шнурке, царапнут привычные изгибы родной руны на амулете. Чего бояться? Неудачи? Ну, подумаешь. Оценки здесь не ставят и не ругают, что он как маленький?
И начинать не впервой. Когда-то закорючки рун казались такими же неведомыми письменами, и пусть их легко писать ручкой и кистью, зато не все умеют ровно процарапывать камни и выжигать древесину ради помощи близким.
Парень тряхнул головой и, сосредоточенно прикусив губу, потянулся за кистью. Крепко зажмурился, пытаясь вызволить из памяти хоть что-то знакомое: он наловчился разбираться с письменными источниками, обложившись по макушку словарями, так неужели ни одной закорючки в голове не осталось?
Спешно ухватившись за первый же образ, Ингвар торопливо прошелся кистью по бумаге, на краю листа обозначив все, что смог вспомнить по теме.
«Любовь», «Счастье» и относительно полезное «Постижение». Отец – ученый, ему точно не повредит. Жаль, что не вспомнить хитрых изгибов «Здоровья» и «Богатства», но начинать надо с малого.
Итак…
Ингвар глубоко вздохнул и нерешительно опустил кисть в тушь. Поболтал, вываляв почти по черенок в чернилах, словно свинью в грязи, подождал, пока стекут лишние капли, и, задержав дыхание, вывел первую линию «Любви». В напряженной до побелевши костяшек руке кисть дрожала, оставляя на бумаге неровную полосу, точнее – лужицу туши. Парень перевел дыхание, сосредоточившись на пожелании, сделал еще несколько взмахов кистью, практически дорисовав первый иероглиф.
Все просто замечательно, все получится. Надо просто верить и не терять концентрацию…
В горле встал комок от волнения и грусти. Папа. Он же их, черт возьми, бросил, выбрав между семьей и терзавшей жаждой знаний последнее. Правильно, нет – гадать поздно, но, пожалуйста, пусть у родителей все будет хорошо!
Рука дрогнул больше обычного, и жирный штрих перекрыл уже почти наполовину законченную работу.
Ингвар раздраженно положил кисть на отведенное ей место, скомкал испорченный лист и бросил на край стола.
Хватит с него. Ну вот зачем лезть не в свое дело, выворачиваться на изнанку ради того, что никому не нужно?
Он уже собирался встать. Встать, громко заявить, что ему стало плохо, и быстро, почти бегом выйти из зала. Добрести до пруда, упасть в траву, наблюдать, как ленивые рыбки шевелят роскошными хвостами, глотать свою боль и улыбаться встречным, вспоминая снега и изрезанные берега заливов.
А потом в голове стукнуло – как это никому не надо? Если он и оставил семью далеко, он же не бросил их навсегда, и должен продолжать заботиться о них. Пусть и таким странным способом – рисуя закорючки и надеясь, что неведомые северному небу Боги помогут его родителям.
Ингвар несколько раз глубоко вздохнул, выравнивая дыхание. Снова взял кисть, почти не глядя, макнул в чернила, сосредотачиваясь не на линиях рисунка, а на своих мыслях.
Он вспомнил, как учился рунам – было трудно выжигать дерево, но ведь главное было не в рисунке, а в мыслях! В том благоговении и спокойствии, в аромате свежей листвы и мыслях о древнем, вечном и невообразимо важном для него.
Надо попробовать сделать так же. Думать только об отце, едва успевая сдледить за свободолюбивой кистью в своих пальцах.
И Ингвар думал, от волнения прикусив кончик языка и старательно выводя кривоватые линии на полупрозрачной бумаге. Он неправильно держал кисть, да и сидел как попало, но мысли его были далеко.
Дома, там, где у камина, качаясь в любимом кресле, папа перебирает полные непонятных формул журналы. Огненные блики отражаются в седине на его висках, зато делают улыбку ярче и теплее. Он всегда пьет черный чай без сахара, но с молоком. Он любит зиму, не терпит жары и водит маму в ее обожаемый ресторан каждую среду. А на выходных он рыбачит, притаскивая домой форель всех цветов и размеров, оттесняет жену от плиты и сам творит чудеса среди дымного чада и облачков перца.
Образы перед глазами парня были яркими и почти реальными. Он выводил похожий на стрелу элемент «Постижения», искренне веря, что однажды успех отца ошеломит всех его знакомых. И нижняя петля «Любви» напоминала, как отец завязывает галстук перед каждым свиданием с женой, и как глаза у него горят радостью и счастьем. И решетка в правой части «Счастья», словно объединявшая все стихии, казалась, покорно следуя мысленному заговору Ингвара, уже готова помочь всей своей силой.
Работа была закончена. Парень потер затылок, с удивлением обнаружив мокрые от поа виски. Пальцы дрожали, пока он смывал тушь с кисти и клал ее на место; но удовольствие от проделанной работы было много больше.
Ингвар осторожно взял лист на руки, словно бумажную птицу счастья. Пока он шел до двора, чернила высохли окончательно, открыв кривоватые, но с искренней любовью выведенные линии.
Тучи так и не растворились в синеве, зато стало теплее. Оно и правильно – что же, кроме полных свинцовой дроби дождя облаков, донесет дым от послания до дома, на другой конец мира? Ингвар с усталой улыбкой наблюдал, как корчится, обращаясь черным с золотистыми искрами пеплом, лист бумаги, как жирный дым кольцом вьется над землей и постепенно исчезает, сливаясь с сероватой дымкой воздуха.
Парень, ссутулившись, постоял еще немного над кучкой пепла. Потом собрал его в ладонь, крутанулся вокруг своей оси, развеяв остатки послания вокруг, и не оборачиваясь быстрым шагом направился обратно в комнату занятий, на уже почти родное за несколько часов стараний место.
Оставалось дождаться общего конца мастер-класса – вряд ли объявят какие-то результаты, если все старательно прятали работы в дальние уголки сердца – и все же, уходить раньше времени не стоило.

Уже весна на дворе, а эти странные занятия всё ещё не вышли из моды. Что не могло не радовать Курука. В последний раз, правда, он наверняка оставил негативный отпечаток после своей выходки на занятии у Мэй Фэн. Ну а какого Хулио она задала вытворять какие-то глупости, а? Совести на неё нет! Она что, решила заменить отсутствующую Лив? Ей до неё ещё идти и идти...

Офуда... Сложное, но тем не менее интересное искусство, не менее таинственное, чем рунная магия. Курук пока встречался только с каллиграфией, до офуда руки не доходили пока. Может, потому, что её преподавал только сифу Ньяо, а ввиду его занятости уроков в последнее время совсем не было. А жаль, Курук давно мечтал овладеть этим таинственным магическим искусством. Когда-то он хотел удивить им того же Николая, но сейчас его запросы немного поменялись. Он... просто хотел научиться чему-нибудь необычному. Всё то, что он умел с рождения или научился в Храме, наскучило ему, даже любимая магия воды. Всё-таки, время шло, скоро у него будет юбилей, пойдет четвертый десяток... А он даже на половину не так могущ, как Цири. И вообще, зациклился на своей ментальной магии и воде. Много ли мастеров офуда? Нет! Экзотика, эксклюзив! Самое время научиться тому, что не знает никто или почти никто! Редкая магия никогда не была ущербной, скорее наоборот - сложной для понимания, в чем-то превосходящей остальные магические дисциплины, оттого не пользовалась популярностью. Блин, одного такого занятия с сифу явно было недостаточно, чтобы стать великим магом офуда. Курук вспомнил занятие по дзё с японкой. Та выкобеливалась, тоже что-то говорила про магию на листках бумаги. Кажется, даже что-то такоКуе использовала в быту. Но тогда она его ничем не удивила. Блин, а ведь у неё, наверное, можно было бы взять урок или парочку...

Курук в первый раз за время отъезда Николая порадовался, что тот ещё не вернулся. Ибо он мог спокойно заявиться на это занятие по офуда и тоже изучить таинства "бумажной" магии! А Куруку это было ни разу не выгодно. Он держался за офуда обеими руками и зубами, как утопающий за тростиночку, вдруг в будущем, благодаря заклинанию на бумажке, он обретёт и любовь, и дружбу, и богатство? То трио, над которым мечтает каждый уважающий себя человек. А Курук мечтал вдвойне. Особая потребность, так сказать... А потребности любят быть удовлетворенными...

Курук пришёл в здание храма Будды. Зашел в учебную комнату. Как по старинке - только раньше сифу Ньяо здесь преподавал каллиграфию. А сейчас офуда, но, в принципе, одно вытекает из другого... Хотя, Курук надеялся, что колдовать они будут не на китайском, ибо китайских иероглифов он не знал. Да, за эти годы он выучил только разговорный китайский! Читать умел, но не всё. Писать - вообще не умел. И не рвался на курсы каллиграфического письма. Тем более, этим, кажись, тоже заведовал только сифу Ньяо. В комнате уже был какой-то парень. Курук, конечно же, не поздоровался с ним, даже в свои годы он не переселил дурацкий многолетней давности комплекс неполноценности. Молчун Петрович, чего с него возьмешь... Он от этого не страдал. Точнее, думал, что не страдал, безусловно обманывая себя самым наглым образом. Глубоко в душе он хотел быть открытым парнем, как Николай, наверное, хотя тот вроде тоже не блистал открытостью... Жить постоянно в своих мыслях - полнейшее зло, иногда так хочется окунуться в чужую жизнь, проживая с другим человеком его эмоции, разделяя с ним его судьбу, проблемы... А парень, к тому же, ещё и рунами увлекался. Это было видно на медвежьем когте, там ясно отсвечивала руна... Но Курук не мог сказать наверняка, к сожалению, он так и не выучил весь Старший Футарк. То ли лень, то ли ещё что... Может, это и вовсе не руна никакая, а знак... Мистический знак.

А теперь, собственно, и сама практика. Куруку предстояло предаться размышлениям о дорогом ему человеке, но в каком смысле дорогом? О любимом человеке или же о кумире? То есть о Рыженькой или о Николае? Может, и вовсе о любимой наставнице Шири? Кто - что - о ком думать? Нет, ну кому он хотел пожелать чего-нибудь хорошего? Да в эту троицу спокойно Цири вписывалась. С натяжкой даже её сын Тай. Но... Кхм. Если желание обязательно сбудется, пусть оно будет адресовано... Николаю! Ведь на Риту надо было писать нечто вроде любовного наговора, а с таким офуда вряд ли справится. Шири... Цири... У них и так всё есть, чего им пожелаешь, ясной погоды? Дожди и так редки, куда ещё реже-то. А Николаю, в принципе, могла понадобиться помощь, ну, скажем... А, пусть хотя бы в сотворении личной жизни! Курук даже прослезился от счастья. Раз у него пока не складывалось на личном фронте, какое счастье видеть, что твой кумир завёл семью! Конечно, что-то подсказывало ему - не так просто подступиться к Юэ, но у Николая должно получиться. Он же, ну, крутой, да! И девушка у него должна быть отменная!..

Курук взял кисточку, обмакнул её в тушь. Стряхнул. Всё же, пару уроков каллиграфии ему преподали, и он хотя бы знал, как обращаться с тушью. Он подумал о том, что писать. Надо было ограничиться в одном предложении, но ему хватит и одного слова. Он сначала вспомнил Николая, его походку, его улыбку, его одежду, всё в мельчайших подробностях. Он искренне желал счастья этому человеку и даже был готов пожертвовать своим временем, деньгами, другими средствами для скорейшего достижения его целей. Какая с этого польза ему? Да всё один хрен - парень добивался с его стороны признания, уважения, дружбы. Зачем? А зачем углубляться так глубоко в философию? Давайте каждый будет спрашивать - зачем дружить? И тогда, в ходе размышлений, окажется - вовсе дружба и не нужна. Каждый может существовать сам по себе.

Теперь он написал слово на бумаге. Аккуратно, тщательно выводя каждую буковку. На русском, конечно же. Николай, кстати, тоже вроде знал русский - раз родом с Украины. "Семья". Поместилось. Всё это время он прикрывал лист рукой, чтобы никто не видел, даже мастер Ньяо. Теперь он облокотил кисточку об чернильницу, сложил вчетверо листок. Поблагодарил мастера. Сердечно поблагодарил, будто тот ему задаром несколько лет жизни подарил. Вышел их храма. Сжечь листок... Чем? Курук пошёл в столовку за спичками. Одолжил на пять минут. И сжёг. Дело было сделано.

Надо ещё отдельно сказать, как он выписывал каждую буковку своего желания. Он отчетливо представлял в своём воображении картину - на букве "С" Николай флиртовал с Юэ и та тихонько смеялась, как мышь. На букве "е" они венчались в местном храме. Курук присутствовал на свадьбе, конечно же. На букве "м" у них родился сын, как того хотел Николай. Как его назвали... Хм, сложный вопрос, пусть пока походит безымянным. На букве "ь" этот сын уже вырос и обзавёлся собственными детьми. А на букве "я" он хотел было нарисовать счастливую старость, но немного замедлил временную ленту. Представил себе такую картину - огромный стол, за ним сидят Николай и Юэ, уже в возрасте. У них два сын, дочь, и много-много внуков. Большая дружная семья! Курук втайне ото всех мечтал о такой же. Разумно было желать другу то, чего хочешь сам. Это даже в какой-то пословице говорилось. Хотя, Николай, может, хотел больше или меньше детей, как знать... И вообще, хватит его так называть, он Колян, а не Николай! Они должны быть на равных, Курук не должен его ставить на уровень бога. Только на равных. Только тогда они смогут нормально общаться.

С каждым днем становилось все теплее и теплее, и приближался то день когда Камико, впервые оказалась в храме. Поначалу ей все было незнакомым, и она с опаской ходила в неизвестные для нее места. Но спустя почти год она уже с такой ловкостью изучила практически все окрестности территории храма, что могла бы, наверное, показать сама мастер-класс с рассказом о том, что где находиться и рассказать какое здание, для чего построено и прочее, прочее, прочее.
В последнее время мастера стали проводить занятия в некоторой необычной форме. Этот вид занятия назывался мастер-класс. Камико уже побывала на занятии по магии воздуха вместе со своей подружкой и соседкой по комнате Макто, затем побывала на мастер-классе по камням; травам; магии земли. В одиночестве, без подруги было скучно, но так сложились обстоятельства, что не всегда у них получалось быть вместе на занятиях, потому как иногда было, так что их занятия были в одно и то же время, а быть в двух местах сразу еще не удавалось никому, это невозможно.
Искать нужную информацию о камнях и собирать травы и узнавать обо всем из книг в библиотеке, и основываться на собственные наблюдения и знания писать доклады, рассказывающие о том, что требовалось по заданию мастер-классов, которые давали мастера храма.
Новый мастер-класс заинтересовал девочку, и она решила сходить ради любопытства. Это занятие предвещало что-то более новое и загадочное. С другими мастер-классами было все легко, на этом же еще почти не совсем ясно, что делать. Знания китайского языка постепенно расширялись. Камико узнала множество новых слов помимо тех, которые уже знала. Она даже нашла в библиотеке некий словарь и пыталась по нему самостоятельно изучать слова и прописывать их, в надежде, что когда-нибудь будет готова к тому, что бы подойти к мастеру и попросить с ней позаниматься китайским языком и выучить его.
Утро было солнечное. Камико вошла в учебное помещение для занятий храма.
Девочка осматривала его внимательно, в это части храма ей еще не доводилось бывать, и поэтому она рассматривала его с таким интересом, словно попала в музейно-выставочную комнату. Камико произнесла:
- Доброе утро, мастер Ши Ньяо.
Вскоре занятие началось. Уже известный ей мастер Ши Ньяо по мастер-классу по магии воздуха, поклонился собравшимся ученикам и обитателям храма и рассказал, что нужно сделать.
Камико сев поудобнее за свободный стол, на котором уже лежали кисти и листы бумаги и чернила.
Девочка подвинула к себе несколько листов бумаги взяла кисточку и задумалась, что же ей хочется.
Вначале она подумала о родителях, затем ее внимание переключилось на не саму. Камико задумчиво почесала за ухом обратным концом кисточки за ухом, как это делают животные правда задними лапами. Мысли вновь вернулись к родителям.
Японка поняла, что она все же хочет, чтобы ее желание было связано с ними.
Девочка понимала, что возможно она некоторое время не сможет вернуться домой пока не овладеет достаточными знаниями для дальнейшей взрослой жизни, а кто в ее отсутствие, будет помогать им дома по хозяйству, не в прямом конечно смысле, но это так к слову, кому они будут читать сказки на ночь...
Камико подумав так решила, что пожелает для них, чтобы в их семье появился еще один малыш, девочка или мальчик, а у нее сестренка или братик.
У нее всегда будет надежда, что она, когда сможет приехать домой будет с кем повозиться и поиграть. На праздники отправить подарок братику или сестренке с любовью и нежность, по возможности сделанный своими руками.
Теперь осталось вспомнить все то, чему она научилась из книг и все то, чему учил отец.
Камико старательно вывела первое слово иероглиф обозначающий «желание», затем «мама», затем «папа». Следом на бумаге появился иероглиф обозначающий глагол «хочу», далее последовали слова – « чтобы», «у», «нас», «в» «семье», «появился», «малыш - дочка или сын». Все это вошло на один листок. Камико взяла следующий листок и дописала, «а», «у», «меня», «братик» или «сестренка».
Написание иероглифов было делом не сложным на своем родном языке, а вот на другом языке это задачка посложнее. Пыхтя, сопя, спустя довольно долгое время японка закончила писать последний иероглиф. Положила кисточку на место. Камико очень волновалась, что ошиблась в написании иероглифов, потому как считала, что если она ошиблась, то желание не сбудется. Подождала, пока чернила окончательно высохнут, сложила свои листки бумаги с желанием аккуратно в несколько раз и положила в карман куртки в которой ходили все ученики в храме. Вышла из-за стола и подошла к мастеру Ши Ньяо спросила его, очень смущаясь своей просьбы:
- Мастер Ши Ньяо, а вы не могли бы мне помочь в изучении китайского языка? Простите, если моя просьба не уместна. Но все же я очень хочу знать язык, а не просто пытаться говорить, не осознавая того, что говорю, понимать людей, о чем они говорят…
Просьба, наверное, была слишком неуместной. Так показалось Камико. Камико постоянно держала руку в кармане, словно не хотела упустить сложенные листы с желанием из виду, будто думая, что у него есть ноги и оно сбежит от нее.
Девочка отошла в сторону и села за стол, что был самым ближайшим к мастеру. И задумчиво ожидала окончания занятия. Она решила, что когда закончится занятие, возможно мастер ей сможет помочь в ее просьбе, а когда все разойдутся, она спокойно пойдет в и найдет, у кого бы попросить поджечь ее листки бумаги с желанием и возможно в скором времени она узнает, сбылось ли оно или нет.

Только стало лучше, голова уже перестала кружиться и болеть, что же
это было? Проснувшись, Лаура сразу коснулась этого вопроса. Из-за
этого головокружения она провалила прошлый мастер класс. Девочка
оскалила зубы - Черт!, а ведь так я ни когда не обгоню его. И снова
она начала прокручивать того мальчишку у себя в голове. Черные
волосы до плеч, завязынные в низкий хвостик. Длинная челка,
прекрывающая левый глаз и самое главное что запомнилось в нем больше всего, взгляд. Взгляд безразличный, грустный, будто тот мальчик
испытал невероятное мучение, после которого остались лишь
одиночество и пустота. Именно после этого девочка заставила себя задуматься, а зачем он тогда живет?. - Вот бы еще раз тебя увидеть.

Узнав о новом мастер классе, на всякий случай взяла переводчик, а
точнее словарь, что купила по пути к храму. Каиргельды вошла в помещение
и осмотрела всех присутствующих таким же взглядом, поклонилась
мастеру и села возле столика. Наконец все собрались. Мастер начал
задание. Перерыв все слова в разговорникое, Лаура поняла в чем дело,
что удивило ее сильно. Дорогому человеку!!? подумала она. А
ведь девочка никогда не думала об этом. Кто может быть дорогим
человеком? Родители, что бросили ее, когда она была малюткой? Нет уж.
Дяде и тете? Хоть они и заботились о ней, девочка неиспытывала к ним никаких чувств, от чего сердце немного сжалось. Я такая бессердечная.
И все таки они меня не понимают. Может себе? Как то неловко было бы Каиргельды, ну кто бы себе что нибудь пожелал? Это как-то не ......
невежливо, хотя бы.

Она долго думала, выражение лица не чем не менялось, в отличии
от остальных, все пыхтели, о чем-то писали. А она, у нее ведь
даже такого человека нет. От чего девочка растроилась, конечно
внешне не показывая этого. Нужно проанализировать. Кто
вообще дорогой человек? Вспомнила, в аниме такого куча всего. Дорогой человек это тот о ком ты часто думаешь, хочешь его защищать,
делаешь все чтобы он был счастлив. Я одинока, как не суди. Стоп! Ведь он может тоже одинок. Лаура заметно покраснела, поняв кому она хочет
посвятить пожелание. Она же часто о нем думает, ну тоже вариант.
Девочка начала думать о мальчишке. И так пожелание закончено.
Она сложила все в цепочку, первое надежда, на то что ты когда
нибудь найдешь счастье и,...когда Каиргельды писала об этом, то от смущения стала красной как помидор, весьма необычно писать сопернику такое...любовь. Поскорее бы тебя встретить- подумала девочка.
На чертив все японские иероглифы, она сложила листок, взяла в
столовой спички и сожгла заклянание. Сбудется ведь?

Если бы Яшими вдруг не посетила мастер-класс по офуда, то это был прекрасный повод выглянуть на улицу, чтобы удостовериться – не наступил ли часом конец света, так как иной, менее уважительной причины тут просто быть не могло. Ну а раз конца света за окном не наблюдалось, то счастливая как весенний птах, Яшими, соответственно, на мастер-классе присутствовала. С собой она захватила свой набор для каллиграфии, не то чтобы девушка сомневалась в том, что им дадут все необходимое, но пользоваться своей собственной кистью ей было намного удобнее.
Файр неторопливо раскладывала все принадлежности, размачивала кисть и растирала в тушечнице чернила. Все это помогало настроиться на нужный лад и совершенно не мешало обдумыванию того, что она собиралась написать. Если бы задание звучало просто как «написать пожелание», девушка не стала бы изобретать велосипед, а изобразила так полюбившуюся ей пару иероглифов «Бейдоу». К Большой Медведице она с некоторых пор испытывала какое-то благоговейное уважение, а призвать к кому-то ее покровительство выглядело достаточно хорошим пожеланием. Но сифу Ньяо сказал свое, значит надо было придумывать свое.

Это тоже было по-своему интересно, не копировать изобретенное кем-то до нее, а искать свое, подбирать символы и пропитывать их собственным смыслом и пониманием. Чем-то похоже на руны. Яшими уже отмечала для себя изрядное сходство этих дисциплин. Но офуда пока были для нее понятнее и роднее.
Думать и выбирать кому адресовать свое пожелание Файр было не нужно – не так уж много у нее было родных и близких людей, чтобы метаться от одного к другому. Да и выбирать, пожелать что-то хорошее отцу или бабушке было как минимум глупо. Они были ее семьей, а семья в представлении Яшими являла собой цельный и неделимый организм, который каждый должен был по мере сил оберегать. Хотя бы для того, чтобы ему было куда возвращаться. Так что вопрос, чего именно желать тоже не стоял. Оставалось только подумать, как это реализовать на практике.

Яшими задумчиво водила кистью по бумаге, вспоминая известные ей иероглифы, подбирая и компонуя их друг с другом так, чтобы они смотрелись наиболее красиво и гармонично. Времени им дали более чем достаточно, так что бояться не успеть доделать все к окончанию мастер-класса не стоило. Определившись, что именно она будет писать, Файр несколько раз изобразила выбранную пару иероглифов на бумаге, она считала, что правильное должно быть красивым, а красоты вот так просто с наскоку было не добиться. Стоило чуть-чуть потренироваться, чтобы потом уже не отвлекаться на технику, целиком и полностью сосредоточившись на мыслях и эмоциях.
Набив немного руку, Яшими взяла новый лист и теперь уже принялась за дело всерьез. Закрыла глаза, сосредотачиваясь на собственных ощущениях, на том, что она хотела передать через кисть бумаге, а от нее вместе с дымом костра куда-то далеко, туда, где это было так необходимо.

Она не могла быть рядом физически, не могла никак разорваться на два мира, но она могла быть рядом мысленно. Да прибудет дом там, где сердце твое. Что такое дом и что такое семья? Место, где тебя всегда ждут и любят, какими бы дорогами ты не шел в этом мире. Это храм, в который не страшно вступить в пыльных и грязных одеждах внешних дорог, потому что никто не осудит за заляпанный пылью паркет и не упрекнет бедностью одежд. Это защитный круг сплетенных рук, который сможет выдержать самую свирепую бурю, потому что не может быть обороны крепче. Это тепло, что держит тебя в воздухе и не дает упасть. Сейчас этот круг был разделен сотнями километров и единственное, что она могла сделать – это протянуть свою руку-пожелание через половину мира, веря в том, ветры донесут его до адресатов и не потеряют в пути. Кисть шевельнулась в руке, выводя на бумаге первые линии иероглифа 侐. Тот мир, за пределами монастыря такой шумный и суетливый, в нем так не хватает покоя и возможности обернуться и посмотреть назад, остановиться, отбросить все и просто посидеть у костра, наслаждаясь живым теплом огня. И Яшими очень хотелось поделиться этим волшебным ощущением покоя, из которого рождаются силы для нового дня. Отступить немного вниз и под первым медленно появляется второй символ - 護. А вместе с ним – ощущение защищенности, величественная громада Храма Будды, и соединенные в молитвенном жесте ладони. Пусть беду отведут слова и простое пожелание. Как хочется верить в то, что этого достаточно. Но если сейчас все, что она может делать – это верить, Яшими будет верить. Верить в каждую из выписываемых линий, верить в их значение и то, что их силы хватит для того, чтобы дотянуться до далекого Пейнтона.

Когда мастер Ши Ньао зовет их всех во двор, девушка аккуратно собирает принадлежности в футляр, берет в руку листок с офуда и выходит на монастырский двор. Горящий листок практически обжигает пальцы, но Яшими держит его до конца, пристально, почти до слез вглядываясь в полупрозрачный дым и желая ему обязательно долететь. Давай ветер, неси мое пожелание на другую сторону Земли. Только обязательно донеси. Говорят, один и тот же ветер может поднять песок в Сахаре и взбаламутить воду в где-нибудь в пруду в Японии. Так почему бы ему, унося пепел сгоревшей бумаги с Тибетского плата, не доставить его к берегам Туманного Альбиона?

Маргарита очень любила храм Будды, только вот заходила туда крайне редко. Девушке казалось, что его ни с чем не сравнимая атмосфера чего-то непостижимого и, одновременно, такого близкого для человека исчезнет, если сделать посещение храма рядовым и регулярным событием. Поэтому только в те минуты, когда сердце замирало от осознания своей сопричастности к чему-то настоящему и значимому, Эрнандес следовала за его зовом в сторону величественного здания. Конечно, это не касалось тех дней, когда в храм приходилось отправляться для уборки, чтения священных текстов или для участия в очередном занятии. Но тогда для рыжей это было уже совсем другое место, не менее привлекательное, но более простое и лишенное ореола тайны.

Сегодняшний мастер-класс, представляемый мастером Ши Ньяо, как раз должен был проходить в учебной комнате храма Будды, что, как казалось Рите, идеально подходило для такой загадочной дисциплины, как офуда. Хотя само присутствие рыжей на подобном занятии по праву могло считаться один из самых неожиданных событий за последний месяц. Девушка никогда не дружила с искусством каллиграфии, без которой добиться каких-то заметных успехов в офуда было невозможно. Даже скорее наоборот, необходимость держать в руке кисть и выводить ей на бумаге замысловатые значки своей дрожащий рукой всегда вызывала у Маргариты ужас. Но, как оказалось, любопытство и хорошая пропаганда (дружба с Яшими сыграла здесь не последнюю роль) – прекрасное лекарство от страха. И вот, после долгих сомнений сеньорита Эрнандес приняла ответственное решение и отправилась на мастер-класс к Ши Ньяо, надеясь в тайне, что задание им дадут теоретическое, которое можно выполнить, как следует покопавшись в книгах.

Но этим надеждам Риты сегодня не суждено было сбыться. Мастер предложил всем присутствующим попробовать составить собственное заклинание, а это предполагало необходимость так нелюбимой рыжей работы с кистью и тушью. Правда если бы девушка получила бы подобное задание пару лет назад, то это вообще могло вызвать у нее панику, поскольку достаточно быстро освоив разговорный китайский, она очень долго не могла постичь искусство чтения и написания иероглифов. Сейчас же дела обстояли не столь плачевно, ей удалось достичь небольших успехов в этом направлении, что давало некоторую надежду на успешное выполнение полученного задания.

Взяв в руку листок бумаги, Маргарита крепко задумалась. Ей предстояла нелегкая задача выбрать одного человека из списка самых дорогих и близких и придумать подходящее для него пожелание. Перед глазами рыжей стройными рядами проходили те, кто в свое время умудрился как-то тронуть ее сердце. На удивление, таких людей оказалось немало. Но нужно было остановиться на ком-то конкретном. Маргарита подняла голову от листка и с нежностью посмотрела на окружающих ее обитателей монастыря. Да, здесь она встретила немало прекрасных людей, каждый из которых достоин самых теплых пожеланий. Но выбрать кого-то одного… Мысли девушки переметнулись в сторону тех, кого она оставила в Испании. Приемные родители, приятели-разгильдяи, ее добрый друг старик Сантьяго? Или… Последнее «или» отозвалось тревожным стуком сердца, и рыжая осознала, что пришло время расставаться с прошлым, которое тяжелым грузом лежало на ней все последние годы.

Смуглое лицо, темные, практически черные глаза, искривленный после очередного перелома нос, густые каштановые волосы, подернутые первой сединой, рука, покрытая шрамами и неизменно держащая сигарету или бокал вина – все это надолго отпечаталось в памяти, и теперь должно было, наконец, уйти. Над самим заклинанием Маргарите думать не пришлось. Эрнандес просто хотела, чтобы он жил, что, учитывая его наклонности, уже являлось достижением. Если она, конечно, уже не опоздала с этим своим пожеланием. Подготовив к работе кисть, Рита старательно начала выводить на бумаге иероглиф «жизнь», единственный, который могла вспомнить по данной теме. Изображение получалось достаточно кривым, собственно, как и сама жизнь того, кому заклинание было адресовано. Поэтому первый листок был скомкан и отброшен в сторону. Второй и третий постигла та же участь, и это продолжалось до тех пор, пока Маргарита, не успокоилась и не решилась признать тот факт, что выше головы прыгнуть нельзя.

Наконец, удовлетворившись результатом, рыжая расслабилась и стала ждать сигнала от мастера, разрешающего выйти во двор. Он, в свою очередь, не заставил себя долго ждать. Оставалось последнее - сжечь сложенный в несколько раз листок, а уж это было как раз по ее части. Рите хотелось, чтобы он сгорел именно от ее пламени. Поскольку все свои основные проблемы с магией огня девушке удалось решить, она не сомневалась в успехе подобного предприятия. Выведение энергии от желтой чакры через левую руку оказалось минутным делом, и вот над ладонью появился небольшой сгусток пламени, контроль размеров которого не составил особого труда. Правой рукой Маргарита поднесла к нему листок и, глядя на то, как пламя пожирает бумагу, повторяла про себя снова и снова:
-Живи, живи, живи…

Нет, ну это просто беспредел. Сколько же этих мастер - классов? Десять? Сто? Тысяча? Мда... этих мастер - классов довольно много. Но они приносили свои результаты. Анатолий был уже на половине пути к овладеванию магии Воздуха, был неплох в врачевании и излечил Лауру, которая в том мастер - классе упала на землю из-за головокружения, да и меткости ему не помешало. Но офуда...
Офуда для Анатолия - это самая сложная способность, так как это письменный китайский язык.
Придя на место проведения мастер - класса, Анатолий впервые видел его. Это был Храм - главное здание на территории монастыря. Анатолий не раз видел этого мастера. Он был ещё в том мастер - классе, когда Анатолий произносил странные заклинания и тем самым расмешил Ямамото.
Выслушив задание, Анатолий взял листок бумаги и кисть и стал думать: кому и что пожелать. Первая мысль в голову пришла насчет Лауры, чтобы у неё не было этих дурацких головокружений. С другой стороны - родители, чтобы они были счастливы. Нет, они и без меня счастливы. Лучше пожелать Лауре.
- И как же пишутся эти дурацкие иерогливы... Нет, не то чтобы дурацкие... Вообще, как они пишутся? ?А, точно. Вроде бы так: ローラ.
Анатолий сам посмеялся над своей писаниной, так как он не понимал, что он вообще пишет.
- Ладно. Дальше... - Анатолий черпнул кисточку в чернила и написал следующее: чтобы она была здорова: それが健康だったために、. Вроде бы так...
Мда... ничего не понять...
После того, как Мастер позвал их во двор, Анатолий взял зажигалку и со словами: " чтобы больше ничего не случилось " , повторив три раза эти слова, сжег бумагу. Остается дожидаться одного: чтобы Лаура была здорова. Оглянувшись назад, он увидел её - Лауру. Подмигнув ей, Анатолий стал медленно уходить. Лаура, это подмигивание, вроде заметила, и помахала в сторону Анатолия.
Анатолию не верилось, что он смог сотворить СВОЕ заклинание в благодарственных целях...
Оставалось сказать лишь одно: " Выздоравливай, Лаура " . После этого Анатолий стал уходить до тех пор, пока не вернулся к себе в комнату.

Честно говоря, когда Дафна шла на мастер-класс по офуда, что такое офуда, она не знала. Ей просто название интересным показалось. Рядом с ней бежала ее двухмесячная белая шотландская овчарка, Ниалла, что-то радостно гавкая. С трудом успокоив собаку, шатенка принялась выслушивать задание. И тут началось самое неприятное - китайского языка она не знала. Точнее, в словарный запас ее входили лишь несколько фраз: "здравствуйте", "меня зовут Дафна", "как дела" и "до свидания", а потому из всего объяснения она поняла только приветствие.
Смущенно позвав своего соседа, она поинтересовалась, в чем суть задания. Получив ответ, она беспомощно уставилась на белый лист бумаги. Как написать по-китайски слова "счастье", "здоровье" и "любовь", она знала и вполне могла пожелать кому-то именно это, но... Кому? Дафна стала прокручивать в голове людей, которых знала. Ее учитель умерла, а с родителями и братом и так все хорошо, она ведь ушла из дома и больше под ногами не мешалась.
И тут вспомнилась ее бывшая одноклассница, Джейн, которая общалась с шатенкой, несмотря на все ее замашки. Та, пожалуй, была одним из немногих светлых моментов в ее жизни. Жаль, что она переехала в другую страну и общаться друг с другом они больше почти не могли.
Остановившись на Джейн, Дафна взяла кисточку и принялась как можно аккуратнее вырисовывать иероглиф "здоровье", вспомнив, как часто девочка болела. Следом пошли "любовь" и "счастье". Шатенке неожиданно вспомнились еще и иероглифы "богатство" и "надежда", которые она тут же внесла в пожелание.
Отложив в сторону кисточку, Дафна глубоко вздохнула и только сейчас заметила, что ладони у нее мелко подрагивали т напряжения. Нет, больше она на мастер-класс по офуда вряд ли пойдет. Хотя, мало ли что в жизни понадобится.
Мунглоу, дождавшись, пока чернила высохнут, сложила листок с пожеланием несколько раз и подожгла. "Надеюсь, у тебя все будет хорошо", - подумала шатенка, смотря на догорающую бумагу, после чего подхватила Ниаллу на руки и, попрощавшись с мастером, предпочла удалиться в свою комнату.