Как выглядел зверь?

Оливеру бы и заметить неприятную тенденцию, что любопытство частенько выходит ему боком — да только тогда придётся самому себе в любопытстве отказывать напрочь. Ну кому это надо, скажите на милость. Тем более что любопытство не отстегнёшь и в карман не положишь, когда заблагорассудится. Сидеть внутри и кусаться оно в любом случае будет.
Поэтому именно здесь Оливер с избирательным идиотизмом делает вид, что ничего-то он не видит и не замечает, выводы делать не способен категорически и вообще дурак, потому что уши холодные, не трогайте дурака, пожалуйста.

Про достопримечательность всея монастыря ему в столовой очень быстро напевают болтливые девчонки. Что растёт в Линь Ян Шо такой замечательный дуб, не простой, а почти что золотой. Даже, наверное, заливай девушки Оливеру про "золотой", поверить было бы легче. Тут же юные леди и не очень леди на полном серьёзе утверждают, что выглядит дуб так, будто ему лет триста, а на самом деле нет и трёх, а вырастили его вообще чуть ли не за день, и вот прямо с первого дня он так и выглядит, трёхсотлетним и безнадёжно старым.

Сперва Оливер просит не заливать, потому что магия магией, но с садоводством её мешать не надо. Девчонки начинают спорить и с удвоенной энергией втирать, что магия именно так и работает, и это "гораздо больше чем факт, потому что так оно и было на самом деле", и вообще спор оборачивается какой-то кислой затеей. А заканчивается и вовсе тем, что Оливер загорается мыслью пойти и посмотреть на этот хвалёный дуб. И палочкой потыкать.
Вот и идёт теперь, силясь не заблудиться в малознакомом парке. По дороге Оливер залипает на любой хоть сколько-нибудь примечательный куст, силясь из чего попало сделать ориентир, но получается, откровенно говоря, фигово. Каждый новый куст вытесняет из памяти предыдущий, а в довершение чуда, Оливер пока по-прежнему не может разглядеть за деревьями вожделенный дуб.
Может, всё же стоит допустить мысль, что любопытство в этой жизни имеет тенденцию заканчиваться как-то не радужно?

Со свойственной ему порой бессистемной рассеянностью, расточая внимание всему вокруг и как попало, Оливер постепенно приходит к выводу, что он заблудился. Прочно, надёжно, неизлечимо. Надо было внимательнее топать и меньше хлопать ушами — а то ишь, так расстарался, будто взлететь на тех ушах возжелал, как Дамбо.
С другой стороны, слоновье альтер-эго теперь можно из своего длинного тревожного списка смело вычеркнуть и больше не тревожиться. Эта опасность мальчику явно не угрожает. Теперь бы так же точно вычеркнуть оттуда всех пернатых — Оливера с недавних пор искренне трясёт от мысли о том, что он может в один распрекрасный день взять и превратиться в птицу. Лучше уж сразу сдохнуть, чем так жить. В воображении мальчишки, хуже расклада просто не придумаешь.

И пока Оливер долго, пространно и панически об этом думает, он незаметно для себя самого выходит к пресловутому дубу.
Выходит и тут же застывает в кустах, потому что под дубом уже занято. Там на разложенном пледе сидит человек, явно старательно скорченный в глубокой медитации. Оливер, конечно, в медитациях пока ни в зуб ногой, потому что на полноценную лекцию его наставница всё ещё не расщедрилась. Но по тем обрывкам объяснений, которые удалось урвать, прыгая вокруг Маргариты в непрерывной приставучей пляске, Оливер себе смутно представляет: вот это, наверное, оно и есть.
А ещё, наверное, скрученному медитацией человеку нельзя мешать. В этой мгновенной догадке Оливер уже не уверен, но рисковать и проверять её истинность не желает, а потому застывает в предательски похрустывающих кустах как есть. Покачиваясь на одной ноге, колено второй задрано не пойми куда, как у глупого фламинго, и аккуратно дышать через нос, чтобы чужое просветление не спугнуть ни в коем случае.
И неудобно же так торчать печальным пугалом, чтоб его.