Лестницы в небе

Дара вечно слегка отстает от жизни - даже для размеренного ритма жизни в монастыре она оказывается медлительней, чем надо бы, когда хромает от события к событию, изо дня в день. В Цитадели же Птиц, когда все ученики и даже не только ученики и сидят как на иголках, и бегают так, словно вот-вот всюду опоздают, неспешность младшей Лебо становится особенно заметной, особенно режущей глаз. И если на обучение Дара все же успевает без особенных проблем и неприятностей, то вот в бытовых мелочах она нередко оказывается крайней.
Обед в столовой - самая что ни на есть бытовая мелочь, но и с ним возникают проблемы. Три стола, выставленные на веранде, наверняка с лихвой обслуживают монахинь, но на наплыв туристов попросту не рассчитаны, а ученики помчались "туристами" из Линь Ян Шо много и охотно. К тому моменту, когда в столовой появляется Дара, все столы уже заняты под завязку, и отдельные дерзкие молодые люди даже обедают на голом полу. Не готовая к таким кульбитам девушка спускается по лестнице на вторую веранду. С посудой в руках это превращается в настоящий акробатический трюк, да и тот потрачен впустую, потому что и на втором уровне все так же некуда деться, и Даре приходится спускаться на третью веранду.
С непривычки это неудобно и даже почти больно. Лестницы в Цитадели Птиц заметно уже, чем в Линь Ян Шо, на них не получается развернуться с хромой ногой так ловко, как Дара уже навострилась это делать на широких ступенях храма. Посуда занимает собой руки, мешая опираться на перила, иначе жизнь была бы куда проще. Дара кое-как опирается на перила локтями, но это совершенно не то, в локтях нет той цепкости, и спуск понемногу начинает казаться тяжело соскальзывающей вниз по ступенькам девушке бесконечным.

Хоть Джун и являлся представителем достаточно обеспеченной семьи и за свою жизнь никогда ни в чем не нуждался, благодаря системе воспитания, принятой у Мотидзуки, он сильно отличался от избалованных богатых мальчиков, с которыми его иногда сводила судьба. И, в первую очередь, это касалось умения приспосабливаться практически к любым условиям, которое ему сильно пригодилось, когда он попал сначала в Линь Ян Шо, а затем и в Цитадель Птиц.

Одним из мест, где он мог продемонстрировать свои способности к быстрой адаптации, стала столовая, в которой непросто было найти свободное место, если ты умудрялся замешкаться или оказаться достаточно далеко от нее, когда подходило долгожданное время принятия пищи. Но Джун практически всегда оказывался там одним из первых, поэтому к моменту, когда в столовую подтягивались последние голодные рты, он уже успевал не только поесть, но и отнести посуду.

Сегодняшний день не стал исключением, и он, расправившись с едой в какие-то поразительно короткие сроки, решил использовать оставшееся свободное время для получения новых ярких впечатлений, добравшись до смотровой площадки и полюбовавшись местными видами. На вторую веранду он спустился быстро и уже собирался продолжить спуск и дальше, сохраняя тот же юношеский задор, как заметил девушку, которую он уже видел раньше мельком в группе прибывших из Линь Ян Шо и для которой спуск явно не был столь же приятным, как для него самого.

- Вам помочь? – поинтересовался Джун, нагоняя незнакомку. Он бы сразу забрал у нее из рук посуду, но подобное поведение казалось ему невежливым, если не сказать нахальным, поэтому он решил дождаться официального разрешения и уже только после этого предпринять какие-то действия, чтобы, как минимум, забрать у девушки с ее ношу.

Помощь приходит как раз тогда, когда Дара начинает запоздало думать, что можно было не пытаться вести себя как сильная и независимая женщина, а вежливо попросить кого-нибудь донести ей посуду. Но теперь уже в этих мыслях никакого смысла, разве что обкатывать их в мозгу как стратегию на будущее, потому что обратно по ступенькам нагруженная посудой Дара уже не поднимется. Или поднимется, но это будет ещё сложнее, чем спускаться.
Чёрт, точно, ещё же после всей этой эскапады обратно возвращаться, спохватывается Дара. И молодого человека, так своевременно предлагающего ей свою помощь, блондинка готова просто расцеловать.
- Большое спасибо! Вы меня очень обяжете, если поможете мне, - благодарно восклицает Дара. И протягивает молодому человеку миску, палочки и чашку - ноша небольшая, но совершенно не умеющая быть компактной. - Вот, подержите, пожалуйста.
После этого дело идёт не в пример проворнее. Получив наконец возможность как следует опираться на перила, Дара довольно быстро преодолевает узкую лестницу и спускается на смотровую площадку. Правда, подъём обратно пока по-прежнему рисуется ей чем-то немыслимым.
- Огромное спасибо, - ещё раз благодарит Дара, принимая обратно посуду из рук молодого человека. Просить опекать её и дальше очень неловко. Лебо прикидывает, что она, наверное, сможет, бросить чашку и палочки в пустую миску, и тогда на обратном пути у неё будет свободна одна рука - но это выглядит решением шатким, и а вдруг одной руки не хватит, и что тогда делать, зимовать, что ли, на этой лестнице. Поэтому Дара, хоть и смущается, и чувствует себя неловко, но всё же спрашивает: - Скажите, вы не очень торопитесь? Если бы вы смогли ещё и наверх меня проводить, вы бы меня просто спасли. Сможете? Пожалуйста?

Джун не так много общался с европейками и, с учетом различных странных рассказов, ходящих о них в Японии, не был уверен, что девушка так легко примет его помощь. Но, к счастью, незнакомка отреагировала на его предложение более чем благосклонно и незамедлительно протянула ему свою нехитрую ношу, которая его практически и не обременила, поскольку он мог совершенно спокойно спускаться и без помощи рук. В другой ситуации Джун не стал бы снижать выбранного темпа, но бежать вперед девушки, хромоту которой он заметил сразу, было некрасиво, поэтому он неторопливо шел следом, следя за тем, чтобы та случайно не оступилась.

- Пожалуйста, - Джун улыбнулся, демонстрируя, что оказать помощь ему было совсем нетрудно. - Конечно, я провожу вас обратно. - По выражению лица девушки он понял, что является причиной ее колебаний, поэтому ответил сразу, как только она высказала просьбу.

Он и так не стал бы бросать ее одну, когда еще предстояло непростое восхождение обратно, и поскольку у него все равно оставалось свободное время, то он вполне мог потратить его на доброе дело и знакомство с новым человеком. Тем более в том же Линь Ян Шо он пока в основном общался с дядей и его женой, не успев завязать дружеских контактов с другими обитателями монастыря, что, по его мнению, стоило исправить в течение пары-тройки недель.

- Меня зовут Мотидзуки Джун, - молодой человек посчитал уместным представиться, раз ему предстояло провести ближайшее время в компании пока незнакомой девушки. - Вы решили совместить приятное с полезным - пообедать и насладиться видом?

Джуна немного удивило желание девушки спускаться без посторонней помощи с посудой в руках, учитывая очевидное наличие проблем с ногой, но он посчитал, что это не его дело, поскольку каждый человек имел право заниматься чем хочет и когда хочет, если это не вредит окружающим.

Молодой человек от свалившейся ему на голову хромоножки отказываться не спешит, соглашаясь помочь ей ещё раз, и Дара расцветает благодарной улыбкой. Хотя ей, конечно, по-прежнему несколько неловко. Так уж складывается, что ей, с её больной ногой, помощь получить должно быть легче, чем иной девушке. Отказы младшая Лебо если и встречает, то крайне редко, и у неё невольно складывается впечатление, что большинство людей при взгляде на охватывающий её ногу ортез попросту теряют способность сказать "нет". Ставить же людей в положение, когда они просто вынуждены быть безотказными, девушке неуютно, и она каждый раз надеется, что это действительно добровольный жест помощи, а не всё вот то, что она себе раз за разом придумывает.
- Я - Дара, - незатейливо представляется девушка. И виновато пожимает узкими плечами: - Скорее, я просто перемудрила с выбором места для обеда. Переоценила собственные силы - и ещё явно недооценила лестницы в Цитадели. В Линь Ян Шо они совсем не такие, и их гораздо меньше. - Дара теперь, как человек, опробовавший и то, и другое, может на основании своих ощущений и выводов смело ставить знак неравенства, и в этом сравнении Цитадель Птиц оказывается в проигрыше.
На веранда Дара практически сразу понимает, где она хочет сесть, каким бы диким ни казался этот вариант. Девушка хромает к краю смотровой площадки, туда, где есть небольшая брешь в ограждении, и там ловко подламывает под себя здоровую ногу, а больную свешивает с края. Высоты Дара не боится и даже находит это увлекательным - такая пропасть под ногами, такая невыразимая высота, а надо всем этим маячит её чёрный ортез, и это даже в чем-то выглядит как вызов. Бережно расставляя посуду у себя на коленях, Дара оглядывается на Джуна. И мягко уточняет: - Вы давно в Линь Ян Шо? Простите за вопрос, если да. Я иногда бываю... не слишком наблюдательна, - честнее сказать, иногда Дара попросту не смотрит по сторонам, уходя глубоко в себя. И это, конечно, её большой человеческий минус.

Девушка представилась, и Джун кивнул в ответ и снова улыбнулся, показывая, что рад новому знакомству. Ее рассказ о переоцененных силах и недооцененных лестницах многие вещи расставил на свои места. Ему и самому случалось допускать подобные ошибки, приводившие в итоге к необходимости разгребать кучу проблем, но обычно ему везло, и он успешно справлялся с наваливающимися на него трудностями. Если не брать в расчет историю с его просыпающимися способностями. Там он чувствовал себя абсолютно беспомощным и был очень благодарен людям, вытащившим его из того плачевного состояния, в котором он находился.

Желание девушки посидеть на краю смотровой площадки застало Джуна врасплох. Он даже вздрогнул, когда увидел, как Дара садится, подгибая под себя здоровую ногу и выставляя вперед больную. Но мешать ей не стал, предпочтя просто встать рядом в надежде, что успеет что-то сделать, если девушка из-за какого-то неловкого движения попробует перевалиться за край.

- Нет, я в Линь Ян Шо недавно. Если честно, меня туда привезли дядя и его жена, которые там и познакомились, посчитав, что в монастыре мне могут помочь. И оказались правы.

Первые улучшения наступили после той ужасной болезни, которой он успел напугать всю округу. А когда ему удалось поговорить с настоящими опытными шаманами, то и вовсе многие вещи для него встали на свои места. По крайней мере спать он теперь начал вполне прилично и возникающих в голове голосов больше не боялся, хоть и сомневался в том, что стал бы кого-то слушать, будь на то его воля.

Переваливаться через край Дара пока совершенно не планирует - она не Джулия Робертс в "Красотке", у нее нет нужды бравировать тем, как она не боится высоты, поэтому слишком близко к краю она не придвигается и ногу тоже далеко не вывешивает, и в целом этого достаточно для того, чтобы уверенно и твердо держать равновесие, не добавляя Джуну лишних поводов волноваться.
За прозвучавшее слово "помочь" Дара цепляется слухом немедленно, но деликатно не переспрашивает, только вопросительно глядит на молодого человека. В теории, ей не составит труда, взявшись за эту ниточку судьбы, раскрутить ее в прошлое до определенного момента, но Лебо этой возможностью почти никогда не пользуется. Это как читать чужой личный дневник без спроса - чертовски невежливо. Дара лишь чувствует, что в воздухе смутно витает образ розового цветка, но не докапывается дальше. Отводит глаза, чтобы ненароком не уловить ничего лишнего, для нее не предназначенного, и, поддерживая разговор, спрашивает: - И как вы находите Линь Ян Шо? Впечатляет или не слишком? - У всех впечатления разные. Кто-то исходит на восторг, а кто-то, наоборот, уверяет, что "ну и подумаешь, ничего такого", и Даре интересно, к какой категории относит себя Джун.
А еще ей определенно нужно поменьше болтать и почаще работать палочками, чтобы ее обед не затянулся на час и Джун не был вынужден весь час торчать возле нее.

Поняв, что Дара не планирует в ближайшее время применять на себя роль летящего вниз камня, Джун немного расслабился и позволил себе переключиться на занимательную беседу, поскольку долгих разговоров с другими обитателями Линь Ян Шо, не являющихся его родственниками, у него пока в активе имелось немного, в отличие от накопившихся вопросов. Поэтому появившуюся у него возможность наладить связи, Джун собирался использовать по максимуму.

- Конечно, впечатляет. – Молодой человек снова улыбнулся. – Я же вырос в самой обычной семье, где о магии ничего и не слышали, до двадцати одного года пребывая в абсолютной уверенности, что в мире возможно только то, о чем нам успела поведать наука. Но то, что я увидел…

Джун даже не нашел подходящих слов, чтобы описать все свои эмоции. Вокруг него происходила масса вещей, о которых он раньше думал, как о невероятных, и ему приходилось постепенно ко всему этому привыкать, примиряясь с мыслью, что он и сам теперь является частью этого мира.

- А вы, наверное, в Линь Ян Шо уже давно?

Что-то ему подсказывало, что Дара немало знала о магии и могла рассказать ему что-нибудь интересное, но он считал невежливым сразу заваливать ее многочисленными вопросами, словно любопытный ребенок, предпочитая вести беседу в неспешном темпе, вроде того, в котором они спускались сюда по лестнице.

- То есть, нравится, - подытоживает Дара, с лёгкостью улавливает в повисшем в воздухе многоточии немое восхищение. Даже не надо быть прорицателем, чтобы его заметить - оно там, живое и трепещущее, пульсирующее яркими красками. Дара же, ко всему прочему, ещё и прорицатель, и потому чувствует подобные вещи отчётливо вдвойне. - Это прекрасно; значит, визит уже был не зря.
И за разговором Дара опять напрочь забывает, что ей вообще-то нужно есть. Она только крутит палочками в миске, ворочает, тормошит и прочими способами тревожит остывающий рис. Едок из неё всю жизнь никакой, она вечно клюёт кое-как и не иначе как чудом до сих пор не превратилась в привидение, а до сих пор осязаемая, облеченная в плоть и кровь.
- Я-то? Я, наверное, в Линь Ян Шо уже лет пять как, - задумывается Дара, вдруг понимая, что воспоминания о том, когда же она приехала в монастырь, у неё ужасно нечеткие и возмутительно размытые. Словно извиняясь, что даже на такой простой вопрос ответить не может, Дара виновато говорит: - Здесь время совсем по-другому течёт, вообще не так ощущается. Даже не течёт, а как будто сам плывешь сквозь густую реку. А потом выходишь из монастыря и видишь: у всех уже годы прошли, а ты ещё до сих пор из прошлой недели не выбрался. - У самой Дары именно так: её время не желает течь. Возможно, и у Реми так же - никогда ведь не было повода спросить.

За тем, как Дара крутит палочками в миске, Джун следил с неподдельным интересом. Последнее время он много общался с европейцами, поэтому начал привыкать к культурным различиям, касающимся даже таких простых вещей, как принятие пищи. Если в Японии палочками было принято только есть, а не "играть" с едой, что могло показаться неприличным, то его новые знакомые от подобных представлений не страдали, помогая и ему самому ко всему относиться немного проще.

- Пять лет - немалый срок, - задумчиво покачал он головой, выслушав рассказ Дары. - Но, мне кажется, я постепенно начинаю понимать, что вы имеете в виду. В монастыре действительно особая атмосфера и свое течение времени, и я не удивлюсь, однажды проснувшись и обнаружив у себя наличие длинной седой бороды.

Конечно, имея исключительно азиатские корни Джун не мог рассчитывать на густую окладистую бороду, какие ему доводилось видеть у европейцев, но даже возникшего у него в голове образа самого себя с заросшим подбородком вполне хватало, чтобы с трудом сдержать подступающие приступы смеха. Уж больно диким ему казался подобный вид, который, наверное, больше подходил полусумасшедшему шаману, коим он себя чувствовал, не так давно пересекая линию ворот Линь Ян Шо.

- Ну нет, седой бороды вам не видать как своих ушей. Монастырь не позволит, - задорно возражает Дара. Ей сложно объяснить это словами, но она четко знает: волшебный тибетский монастырь замедляет не только время вокруг людей, но точно так же останавливает и самих людей внутри этого времени, ловит, как мотыльков янтарь, и мчащиеся мимо годы скользят над головой, проходят над тобой, лежащим на самом дне, текучей зеленой водой и никак тебя не касаются, и силы не имеют. - Здесь стареют редко. Я бы даже рискнула сказать, что это какое-то место особой силы. Центросплетение жизненной энергии... или еще что-то такое, не знаю! - путается Дара.
Это очевидно: когда у нее рот свободен, она мелет им всякую чушь, пусть порой поэтически красивую, но все равно чушь. С этим надо что-то делать, и делать желательно немедленно, пока Джун еще не успел окончательно записать ее в умалишенные. Поэтому Дара очень вовремя вспоминает, что у нее на коленях все еще ютится полная миска теперь уже совсем холодного риса, и начинает усердно набивать рисом рот. Даже, пожалуй, с излишним рвением - очень быстро Лебо становится похожей на хомяка. Пусть не на такого оголтело жадного, который набил и раздул щеки поперек себя шире, и вот-вот лопнет от усердной жадности, но все равно, сравнение не слишком-то лестное и приятного в нем не сказать чтобы очень много.

- Ну вот, - огорченно протянул Джун. - А я так рассчитывал на длинную роскошную бороду. И как теперь жить с такой несолидной внешностью. Никто же всерьез воспринимать не будет.

Рассуждения Дары о необычайной силе монастыря, не дающей людям спокойно стареть, заставляли задуматься. Сам Джун никогда не стремился к вечной молодости, но, наверное, подобное отношение было обусловлено тем, что ему только недавно перевалило за двадцать, и лет так в сорок он стал бы рассуждать немного иначе. Хотя пока он сильно сомневался своей способности задержаться в Линь Ян Шо на столь долгий срок или даже, как это делали некоторые обитатели, завести семью и обосноваться там окончательно.

- Ну вот, наконец-то. А то я уже начал переживать, что всю еду придется выкидывать - Джун не удержался от комментария, глядя с каким усердием его новая знакомая принялась уплетать свою порцию. Зрелище было более чем милым и заставляющим губы непроизвольно разъезжаться в улыбке, поэтому, чтобы лишний раз не смущать девушку, он предпочел отвернуться и, в очередной раз насладиться удивительным видом, открывающимся с того места, где они сейчас находились. Пожалуй, сейчас он ни о чем не жалел, пусть еще недавно и дорого бы отдал, чтобы никогда не слышать разрывающих его голову голосов.

У Дары на языке вертится некоторое количество бессмысленной чуши, что-то вроде "маленькая собака - до старости щенок"; что существуют люди, которые всегда и для всех выглядят несолидно, отрасти они себе седую бороду хоть в три слоя, потому что дело то ли в особенно нежных чертах лица, то ли в совершенно особом, вечно юном выражении глаз, то ли секрет заключен в чем-то еще другом. Но, по счастью, у девушки полный рот риса, а потому вывалить все свои бестолковые мысли вслух она не может, а может только усердно жевать. И к тому моменту, как рот у нее становится свободен настолько, что она снова может прилично разговаривать, тема уже безнадежно упущена, а девушку занимает несколько иная проблема.
- Ну нет, какое-то количество еды все же выкинуть придется, - виновато бормочет Дара, разглядывая миску, еще наполовину заполненную рассыпчатым рисом, который в худенькую девушку уже совершенно не лезет. - Здесь довольно крупные порции, они совершенно не рассчитаны на слабую и немощную меня. - Дара, наверное, одна такая ничегонеежка на весь монастырь, и дежурные в Линь Ян Шо наверняка уже давно знают, кто тот единственный слабосильный едок с воробьиным желудком, что вечно возвращает им полуполные миски. Лебо с этим поделать ничего не может; даже если она, прислушиваясь к голосу совести, начнет насильно пихать в себя еду, толку от этого все равно не будет. Дара пытается хоть немножко облегчить дело, прикладываясь к чашке с чаем, но вообще-то она твердо уверена: протолкнуть в себя остаток порции ей и это не поможет.