Половина двуручного меча

У Рокэ была своя небольшая примета, гласившая, что если начинают по одной подходить красивые девушки – можно, конечно, обобщить и сказать "ученики", только вот пока они почти неизменно оказываются красивыми девушками, - и ненавязчиво интересоваться, нельзя ли им минут сорок подержать в руках рапиру, значит, пришло самое собирать их воедино на тренировочной площадке и объявлять общий сбор и групповое занятие. Групповые занятия Придд как-то по жизни жаловал больше, чем индивидуальные, объединяя учеников в мобильные двойки и тройки по поводу и без. Другое дело, что шотландец вообще в последний раз впрягался проводить занятие лет сто назад, не меньше.

Ну вот как раз и проверит, крепка ли склерозом мастерская голова и сколько всего за эти сто лет из неё успело выпасть.

Занятие Рокэ назначил утром, достаточно поздно для того, чтобы ученики успели окончательно пробудиться и не рисковали спросонья повыбивать друг другу рапирой глаза, но и не настолько поздно, чтобы потенциальные фехтовальщики успели утратить энтузиазм, начать лениться или отыскать себе иное дело, поинтереснее. Мысленно Придд уже заготовил речь, которая на девяносто из возможных ста процентов была введением в азы. Людей, которые вообще раньше держали в руках рапиру, в монастыре было не сказать чтоб очень много; из них половину можно смело откинуть, потому что свидание с оружием состоялось один раз, очень бегло и так давно, что это уже почти неправда. Вот и выходило, что работать с группой почти наверняка придётся с нуля. Впрочем, нельзя сказать, чтобы это было пугающим или удручающим ожиданием.

Лавиния не слишком-то любила зиму, но зима каждый раз начиналась вне зависимости от предпочтений испанки. И где-то три месяца Касерес двигалась по улице мелкими перебежками, заматывалась в безразмерные куртки в три слоя, утопала в огромных капюшонах и отчаянно жаждала тепла. В любом виде. Хоть под пуховое одеяло забраться, хоть у костра посидеть, хоть на физкультуре погарцевать, чтобы кровь разогрелась.
Рапира со всей очевидностью попадала под понятие "физкультура". И тут уж было даже неважно, что Лавиния, по сути, не только никогда это оружие в руках не держала, но даже и по телевизору или на картинках ни разу отчётливо не видела. То есть, знакомиться придётся настолько с нуля, насколько это вообще возможно, знания будут накладываться на девственно чистый мозг. Если только уже более-менее привычный рукам кинжал не смутит и не спутает - но не должен бы, полагала Ортега, очень уж мало у них с рапирой общего. По идее.
На тренировочную площадку Лавиния, никогда не отличавшаяся пунктуальностью или хотя бы просто собранностью, ухитрилась заявиться первой. Скомканно поздоровалась с мастером и принялась смешно, по-воробьиному подпрыгивать у плетня, пытаясь кое-как согреться до начала занятия. Формой для кунг-фу - которая ведь вполне могла быть и зимней, и тёплой, и вообще надо было её брать, а не выпендриваться, - Лавиния с не привычки пренебрегла и теперь куталась в очередную безразмерную шерстяную размахайку. Хорошо хоть, зима ещё не глубокая и суровая, а лайтовая пока, едва проклюнувшаяся из осени. Выжить можно.

Рапира была оружием глубоко европейским, даже очень чужеродным, и потому вызывала в Ксифенг безграничное удивление. Девушка как-то раз забрела в мастерскую, где хранилось оружие, взяла в руки рапиру и из любопытства помахала ею в воздухе - но так и не поняла, как с её помощью можно было убивать людей. Нельзя же. Разве что здесь есть какой-то особенный секрет, слабо заметный неопытному глазу. Про такие вещи надо спрашивать у знающих людей, в идеале, у мастеров - и случай как раз представился довольно быстро, пока в девушке не успел остыть интерес. Правда, Ксифенг сомневалась в том, что групповое занятие так уж идеально подходит для того, чтобы садиться мастеру на шею со своим любопытством вместе и терзать человека вопросами разной степени тупости.
А с другой стороны, вдруг другого случая не представится. Вдруг это единственный в жизни шанс - звучит драматично донельзя, но мало ли.
Как положено правильно одеваться для занятий фехтованием, Ксифенг понятия не имела. Может, и есть какой-то специальный дресс-код, отличный от того, что принят на других тренировках, да только где ж о нём сведения добыть. Поэтому девушка, попросту не имея других вариантов, надела на занятие обычную тренировочную форму, принятую в монастыре, справедливо рассудив, что в случае чего она сошлется на устав, да и дело с концом. А вот импровизация может кончиться худо, это дело рискованное. Ксифенг самым мудрым образом от импровизации отказалась. И на площадке, то и дело поглядывая на ученицу в невнятной шерстяной шмоточке, думала, что вот как раз они опытным путём и проверят, кто оказался прав, а кто - не очень-то.

Розмари планировала пойти на групповое занятие по рапире. Лавиния делала то же самое. И как-то так вышло, что девушки это запланировали совершенно отдельно друг от друга и даже осуществить попытались точно так же, по отдельности. В итоге Лавиния умчалась из комнаты первой, а Розмари и не удосужилась у неё спросить, куда это подруга так мчится, словно на пожар. Потом на площадке пришлось хлопать глазами и изумляться – потому что соседка там внезапно обнаружилась, прыгающей вдоль плетня, то ли от нетерпения, то ли от холода.

– Доброе утро, сифу, – вежливо сказала Розмари, в любой ситуации, вне зависимости от того, что ей хотелось выпалить в первую очередь, начинавшая с приветствия. Только после этого британка подошла к Лавинии, коротко ткнула подругу пальцем под рёбра и укоризненно сказала: – Так вот ты куда. А что ж молчала? Вместе бы пошли. Торопыга ты. Не прыгай у меня на ногах, – Лавиния, несмотря на то, что Розмари с ней серьёзно разговаривала, продолжала подскакивать на месте. И это: а) нервировало, б) создавало для ног некоторую опасность.

Розмари вообще-то твёрдо помнила, что лично она подходила к мастеру с просьбой об индивидуальном занятии. Но мастер то ли услышал британку как-то по-своему, то ли у него таких просительниц был целый легион, – в любом случае, уж получилось то, что получилось. Розмари настраивалась на то, что и из группового занятия нужно будет выжать максимальную пользу. Но с глазу на глаз это было бы заметно легче сделать.

Анна-Лиза рапиру в руках держала всего один раз, так давно, что это было уже почти что в прошлой жизни, и уже практически ничего не помнит из того, что успела надержать в прошлый раз, но девушку это не останавливает ни на секунду, не задерживает ни на миллиметр. Саволайнен знает четко: вот цель, это, кажется, интересно, надо туда сходить и там задержаться. Выполняет эти действия Анна-Лиза с недюжинным энтузиазмом: явиться, так громче всех, задержаться, так дольше всех.
- Здравствуйте, сифу! - нараспев тянет Анна-Лиза, и вроде бы произносит тот же текст, что и прибежавшая перед ней блондинка, но делает это куда ярче и эффектнее, так, что два простых слова вкладываются в стоящий следом за ними восклицательный знак с максимальной отдачей и с максимальной же громкостью. Усиливая произведенный эффект, Анна-Лиза красиво кланяется. И игриво интересуется: - Сифу, вас не смущает, что вашу боевую науку желают учить одни девушки? Или точно напротив, вас это радует?
На языке у Саволайнен вертится еще одно замечание - о том, что лица вот все никак не меняются, к одним и тем же лицам ученики ходят за рапирой. Но это замечание Анна-Лиза оставляет при себе, находя ненужным и неуместным подчеркивать, что в монастыре всего один мастер умеет владеть рапирой так, чтобы и учеников учить. Это же даже не предмет для разговора, это попросту грустно.

Ингрид так давно бросила надеяться на то, что занятия по фехтованию в монастыре когда-нибудь начнут проходить, что даже успела и совершенно забросить ожидание. Перестала вежливо интересоваться у мастеров, есть ли шансы, и ежеутренне внимательно вычитывать объявления на доске. С так глубоко и низко опущенными руками - было даже удивительно, что в этот-то раз Расмуссен ухитрилась уловить, что занятие наконец проходит, а не пропустила его мимо себя, не дрогнув ни единым ухом.
На тренировочную площадку датчанка рванула со своей рапирой, даже не задумавшись о том, насколько это будет уместно. Своя рапира у Ингрид была, на ее взгляд, правильная - не боевая, с аккуратно сточенным тупым острием, чтобы никого нельзя было ненароком на нее насадить, разве что человек будет усердно надеваться на нее сам. Но таких найтись, наверное, все же не должно.
Сперва датчанке почему-то показалось, что на площадке собралось целое столпотворение блондинок. И лишь пару секунд спустя, всмотревшись в учениц пристальнее, Ингрид разобралась: вовсе нет, блондинок с брюнетками поровну, две на две. Просто одна девушка со светлыми волосами такая яркая и громкая, что создает эффект присутствия за десятерых. Не любившая таких шумных и надоедливо-вездесущих людей Ингрид неодобрительно покосилась в сторону разговорчивой блондинки, затем поклонилась мастеру и вежливой, невозмутимой статуэткой замерла у плетня, держа в руках свою рапиру, на всякий случай - острием вниз. Мало ли, кому-то все-таки вдруг вздумается с разбегу насадиться на оружие. Там даже и нарочито затупленный конец лезвия не слишком спасет, при должном-то рвении. В лучшем случае - рапира сломается, в худшем - выдержит, и тогда сломается кто-нибудь другой.

Узнав про фехтование на рапирах, Октавия немедленно сделала два жёстко противоречащих друг друга комментария: "звучит по-нашему" и "да у меня же с этим ничего общего". Расчёт был на то, что сестра всколыхнется, замашет руками и бросится оспаривать - и расчёт этот жестоко обломался, потому что Альда в этом месте взяла, молча пожала плечами и попросту ушла. Это было так не в её духе и так неожиданно, что ещё какое-то время Октавия обалдело пялилась сестре вслед и пыталась от опустевшего, но ещё хранившего следы Альды пространства требовать ответа на вопрос "и чего это, блин, такое, было?". Ответа, что характерно, не последовало - и где-то в этом месте старшая Дженнаро поняла, что а вот она возьмёт и пойдёт на занятие. Потому что она вам не какая-нибудь ленивая туша, а вовсе даже наоборот, ловкая и умелая красавица. Да эта рапира у неё в руках будет плясать твист, канкан и даже порочный кентачис, дайте только срок.

На тренировочной площадке был один мастер и вокруг него - куча баб, scuzi*, девиц. Октавия моргнула раз, другой, надеясь, что наваждение пропадет - ни фига подобного. Безудержная женская тусовка на выгуле, как бы не начали спорить, кто из них с рапирой в руках красивее смотрится, а кого надо немедленно гнать как корову кривоногую и жабу неграциозную. Октавия с сомнением закряхтела, понимая, что по таким параметрам её бы выперли вон первую, а потом нагло смешалась с рядами стройных длинноногих девочек, готовых изящно, нежно и трепетно обнимать рапиру. Ничего, уж переживут как-нибудь наличие среди себя жабы неграциозной. Не заразятся, поди, пупырками не покроются.

У Эрики дела с фехтованием обстояли крайне печально. Ориентировалась в собственных руках и ногах, несмотря на вполне приличную танцевальную подготовку, Ривер довольно слабо. И почти наверняка одной из причин тому было то, что на танцах правая рука обычно не становилась раза в полтора длиннее и на добрый килограмм тяжелее. Руки на танцах были, как правило, одинаковой длины, одинакового же веса и ими можно было довольно свободно поводить во все стороны, стремясь себя выразить руками. А тут - изволь, пожалуйста, одну руку все время держать впереди, а другую - все время позади, и ходи непременно полубоком. Тяжко к таким ограничениям привыкать.

Маленькая мексиканка, однако же, время от времени с переменным успехом пыталась все же и к таким правилам движения привыкнуть. Правда, на то, чтобы попросить индивидуальное занятие, где все подробно покажут и расскажут, смелости не хватало никогда. А вот примазаться к групповому занятию и, возможно, где-нибудь ближе к концу тоненьким от стеснительности голосом что-нибудь спросить - на этот трюк Эрика как раз была способна, это у нее получалось довольно легко.

Начало трюка, во всяком случае, Ривер исполнила на "отлично". Подошла к тренировочной площадке, критически оглядела дамское сборище и ловко с ним смешалась. Попробуй-ка разгляди буйную прическу в целом море таких же точно, а местами и еще более примечательных причесок. Не получится. Так что до определенного момента мексиканки, считайте, тут и нет - а уж к тому-то самому "определенному моменту" какая-никакая смелость уже должна будет накопиться.

К тому, что на занятии собрались одни только девушки, в основной своей массе рапирой владеющие еле-еле или не владеющие вообще, Рокэ отнесся спокойно и даже философски: похоже, это становится традицией, с этим можно только смириться и забыть начисто о словах "гендерные признаки". Тем более, среди учениц была уже и почти состоявшаяся фехтовальщица - жаль, что всего одна, и значительно оторвавшаяся от своих коллег по уровню подготовки. Придд до последнего момента надеялся, что подтянется еще кто-нибудь более опытный, но такого счастья не случилось. И со всей очевидностью получалось, что персонально для Ингрид всю дорогу придется придумывать отдельные, усложненные задания.

- Доброе утро, дамы, - вежливо сказал Рокэ, когда посчитал, что группа уже набралась достаточно большая и опоздавшие больше не принимаются. Шотландец кивнул в сторону скамейки, на которой был разложен инвентарь и представил: - Для тех, кто еще не знаком вблизи: это рапира, длинный гибкий клинок. Ключевое слово "гибкий" - нанести им рубящий удар, конечно, можно, но толку от этого будет немного. Поэтому вашей основной и главной атакой будет укол; запоминайте, это принципиальный момент. Пожалуйста, берите оружие, будем с ним сегодня тесно работать. И постарайтесь разойтись пошире, чтобы друг друга не колоть. Ингрид, если тебе так удобнее, можешь заниматься со своей рапирой, - разрешил шотландец. Для него это был глубоко не принципиальный момент.

Рокэ сделал небольшую паузу, чтобы все девушки успели вооружиться рапирами и разойтись по площадке. После чего продиктовал: - Рапиру держите за рукоять одной рукой, всей ладонью. Начинаем с боевой стойки: правая нога впереди, ноги на ширине плеч. Носок правой стопы смотрит вперед, левой - влево, ноги чуть согнуты, упор на правую ногу больше, чем на левую. Полусогнутую правую руку с оружием выносите вперед, левую, наоборот, отводите назад и вверх. Острие клинка должно быть на уровне глаз, правая рука, правая нога, туловище и левая пятка должны находиться примерно в одной плоскости. - Чтобы девушкам было легче, Придд сопроводил свои слова демонстрацией приняв боевую стойку. И попросил: - Ингрид, я так понимаю, у тебя с этим этапом проблем нет. Поэтому ты, пожалуйста, покажи мне для начала любую, на твой выбор, связку из нескольких ударов, которые у тебя хорошо получаются. - Опыт опытом, а все же оценить уровень ученицы нужно было попытаться как можно точнее.

Выслушав вступительную речь мастера, Октавия немедленно пришла к выводу, что кто-то тут удобно устроился, даже несмотря на цветник вокруг. Говорить "дамы", несомненно, короче и ловчее, чем "дамы и джентльмены", или как там это вообще должно звучать. В общем, мастер Придд себя в этом цветастом обществе явно не терял, волноваться за него было нечего. Стоило прийти к этому выводу, и Октавия немедленно бросила раздумывать, что теперь, да как, да что и как бы она на месте мастера в такой ситуации делала. Вопрос явно не актуален и не имеет смысла. Мастер не теряется, у него все отлично.

Дорвавшись до рапиры, Октавия первым делом помахала ею из стороны в сторону, рискуя заехать кому-нибудь из бегущих мимо девиц по лицу и выбить глаз, - и убедилась в том, что мастер Придд сказал истинную правду. Лезвие рапиры, кажется, даже встречаясь с воздухом, опасно гнулось в сторону. Где уж этой штукой рубить. Разве только высечь кого-нибудь можно попробовать, как хворостиной. Дженнаро выбрала себе место на площадке так, чтобы ни с кем ни тереться локтями, и попыталась принять боевую стойку. Это оказалось неожиданно тяжко - Октавия не слишком понимала, как ей в таком раскоряченном виде удерживать равновесие. Стремясь это самое равновесие поймать, итальянка левой рукой выписывала позади себя чуткие вензеля, то и дело покачивалась на сторону и растопыривала колени. Последнее почему-то очень помогало не завалиться набок окончательно. А ещё Октавия не сомневалась в том, что так делать вообще-то нельзя.

Ингрид очень и очень рассчитывала на снисходительность мастера по отношению к инвентарю - и не прогадала. Все-таки в своей рапире, которой датчанка воевала уже довольно давно, было что-то свое, очень родное и личное, даже сложно объяснить, что именно. Возможно, магическая сила привычки, отрицать значение которой порой просто нельзя. Так или иначе, разрешение работать со своим оружием Ингрид получила более чем легко, даже не успев о нем собственно попросить.
Теперь оставалось только надеяться, что будет над чем работать. Расмуссен давно знала, что в монастыре почти никто не фехтует, и потому сильно подозревала, что ученицы сегодня на площадке собрались как раз такие, из тех, что не фехтуют. Судя по тому, что мастер начал с самых что ни на есть основ, объясняя, как правильно расположиться в боевой стойке, так оно и было, одни зеленые новички кучкуются. Ингрид скучающе закатила глаза - и немедленно изобразила боевую стойку, не дожидаясь даже, пока мастер закончит объяснения. Фехтованием датчанка занималась так давно, что уже в боевую стойку вставала строго автоматически, не думая о том, куда отвести руку и по какой линии подровнять ногу, не проверяя себя, а четко зная: раз ее не качает и не штормит в разные стороны, что стоя, что в движении, - значит, стойка правильная.
Мастер, к счастью, не стал и Ингрид вместе со всеми гонять по основам основ, а выписал датчанке отдельное задание. Расмуссен немедленно изобразила прямой укол в четвертый сектор с шагом вперед, затем сделала полушаг назад, изобразила, что обводит своей рапирой оружие воображаемого соперника, и обозначила укол с переводом во второй сектор. Под финал Ингрид сделала глубокий выпад, нанося еще один укол во второй сектор, а затем ловко поднялась из выпада обратно в боевую стойку. И вопросительно взглянула на мастера - как, хороша ли была демонстрация? Зачтено ли?

Беглые наблюдения показали, что или никакой особой формы одежды для фехтования не требуется, или просто мастера подобные детали совершенно не трогают. Ученицы явились на занятие одетые чуть ли не во что попало, всех перекосило в разные стороны. И ничего, никаких замечаний, никаких воспитательных нотаций. Удивительно даже.
Разглядывая подтягивающихся на площадку девушек, Ксифенг успела разглядеть ещё и блондинку, явившуюся уже с рапирой, как будто всем своим видом кричавшую: "я могу, а вы не можете, я почти равна мастеру, а вы никто". Ксифенг со своей стороны никак не могла это оспорить, она до сих пор не понимала, как воюют рапирой, и намеревалась не понимать этого до упора. Но все равно, то и дело ловить исполненный превосходства взгляд блондинки было неприятно. Ксифенг то и дело неосознанно хмурилась - и думала, что если занятие немедленно не начнется и блондинка чем-нибудь сразу же не подтвердит свои так явно, хоть и молча, заявляемые умение, то ее обязательно кто-нибудь придушит. Не Ксифенг, так кто-нибудь другой, ревнивые девушки здесь наверняка есть.
Впрочем, блондинка (которую мастер стал называть "Ингрид") немедленно это доказала, начав выполнять свое, особое упражнение, пока все остальные бестолково крутились с рапирами, пытаясь их правильно взять и удержать. Тут-то Ксифенг и восхищенно подвисла, глядя на Ингрид. И немедленно осознала, как убивают рапирой - протыкают молниеносно порхающим клинком в десяти местах, прежде чем соперник успеет сказать "мама", вот как. Во всяком случае, в исполнении Ингрид это примерно так и выглядело.
У самой же Ксифенг дела пока шли туго. Однобокая стойка с выведенным далеко выведенным вперед плечом не была похожа хоть на что-нибудь, что было бы девушке знакомо, и потому пока что шла туго. Ксифенг начала с того, что поставила ноги как велел мастер, потом вся развернулась боком, выводя рапиру вперед, а вторую руку сгибая и отводя назад, и только после этого попыталась аккуратно согнуть ноги и присесть. Присесть получилось не сразу, сперва девушка опасно качнулась, едва не завалившись назад. Быстро выровнялась, замерла в боевой стойке и попыталась осознать, как же в ней люди двигаются - а такие как Ингрид, так еще и бойко прыгают - и вот почему-то не теряют равновесия.

Анна-Лиза принуждена быстро сделать неутешительный вывод: на групповых занятиях мастера начисто игнорируют ее попытки завести светскую беседу. Это вроде как нехорошая закономерность такая. То ли мастера строго себя блюдут и на посторонние разговоры не отвлекаются, то ли на самой Анне-Лизе лежит какое-то проклятие неразличимости. Оба варианта, на самом деле, такой себе приятности, но первый неприятный уж совсем. Пусть уж лучше будут строгие мастера, чем проклятие.
Подходя взять себе оружие, Анна-Лиза едва не получает рапирой в глаз от какой-то высветленной до белизны ученицы, уже увлеченно машущей клинком во все стороны. Размахивать оружием в толпе - это, конечно, да, признак высокого и мощного интеллекта. Анна-Лиза уничтожающим взглядом растаптывает белесую ученицу и перемалывает ее в труху. Знала, конечно, что про блондинок ходят нехорошие анекдоты, а вот теперь еще и точно знает, из-за кого именно.
Со своей рапирой Саволайнен немедленно изображает показанную мастером боевую стойку, радуясь, что уж хоть вот это ей удастся. Отчасти Анне-Лизе помогает то, что рапиру она хоть и давно, но когда-то держала в руках, даже пыталась ею колоть, и потому примерно представляет себе, как это оружие ведет себя в руках и как его держать. А в остальном - очень может быть, что это и природный талант. Анна-Лиза старательно копирует стойку в каждой мелочи, вплоть до того, что красиво отводит назад левую руку. Уверяется, что она в этой красивой позе стоит, никуда упасть не пытается и вообще похожа на статуэтку, и ждет дальнейших указаний.