Телефон сближает

Последний раз Сигрун звонила маме из Новосибирска. Потом было не до того, не было денег, пропал мобильник. Должно быть, украли на автовокзале в Абакане. Сигрун тогда психовала без меры, но что толку? Нет телефона и ладно. Будем играть с тем, что есть.

После утренней тренировки Сигрун отправилась в деревню, на почту. “Могу не успеть к работе по хозяйству - думала девушка, - а может, даже и к обеду. Будет обидно, но переживу. Может, в деревне куплю какой-нибудь перекус…”

Мысленно она еще раз перечитала свои грошики; их было так мало, что расставаться с ними очень уж не хотелось, а ведь она хотела еще прикупить табака для дареной трубки.

В прошлый раз Сигрун не особенно обратила внимание на саму деревню; а ведь она была невероятно живописна. Проходя воротами, каменными, украшенными резьбой и росписью, с изогнутой балкой, или как там называется эта штука сверху, Сигрун в который раз подумала о фотоаппарате, которого у нее отродясь не было. "Было бы прикольно послать фотки мамуле," - подумала она.

Потом улица, с каменными домами и живописными людьми. Сигрун шла медленно, высматривая почту, улыбалась встречным прохожим, отвечала на их приветствия: “Ни хао”, “Ксао хао”., Пока не увидела заветные иероглифы и зеленый значок. Пройдя по каменной дорожке, она толкнула дверь и вошла внутрь.

- Ни Хао, - поздоровалась она и выдала следующую, давно заготовленную фразу: - можно сделать международный звонок?

Одним словом, мама много говорила о Джеффе, немного о себе и очень много расспрашивала Сигрун о ее жизни.

Девушка отвечала как могла. Изучаю… животных. Да, именно птиц, а ещё точнее - воронов. Как мои кошмары? Отлично. В смысле, сифу Урс ими занимается. Да, и рунами тоже. Да, я осторожна. Да, не переохлаждаюсь и не перегреваюсь. Здесь, кстати, жарко, мам… Нет, денег не нужно, тут все бесплатно. А благословение Богини и Бога не помешает...

Под конец разговора Сигрун пообещала купить мобильник, звонить чаще и написать дяде Мауро. Положив трубку, она пошла расплачиваться за разговор к молодому китайцу, скучающему за стойкой.

- Сколько с меня?
С тяжёлым вздохом отсчитав монетки, Сигрун положила их на стойку. Подумала, добавила ещё монеток и попросила:

- Можно конверт и марок для письма в Италию.
- Вы из Италии, мисс? - удивился служащий. - Никогда бы не подумал!

- Я из Исландии , - вздохнула Сигрун.
- Исландия? Это где?
-На севере. Далеко на севере. Между Англией и Гренландией.

Молодой человек смотрел на нее пустым взглядом.
- Простите, вы можете на карте показать? Любопытно очень. Я географию неплохо знаю, но об Исландии ничего не слышал…

Он достал откуда-то из-за прилавка небольшу карту мира и расстелил ее перед Сигрун. - Вот захотите вы послать домой посылку, а я даже знать не буду…

Сигрун понимала его с пятого на десятое, и некоторая ирония над самим собой от нее ускользнула.
Она ткнула пальцем в карту… Вернее, хотела ткнуть. Там где должна была быть ее родина, было только голубое море.

Девушка подняла брови. Bölva.
- Вот здесь должен быть мой остров, - сказала она сварливо. И когда я пошлю письмо домой, просто отправьте его… - она секунду задумалась: куда там сначал идет вся почта? - в Лхасу, на Главпочтамт. Наверняка там кто-то знает, где Исландия.

Служащий снова улыбнулся, выложил марки и конверт, отсчитал сдачу. Сигрун улыбнулась ему в ответ и вышла.

На почту в деревне Матвей спускается, как на дежурство, примерно раз в месяц, плюс-минус. Чаще плюс, но редко непристойных размеров. С какой-никакой, скачущей и прихрамывающей на обе перебитые ноги, но все же стаблильностью Матвей засылает в родной город письма, дежурные по изначальному своему назначению – дать знать, что он живой-здоровый и в целом, за вычетом редких мелочей, неизменный. Парень и начинает эти письма всегда как повинность: живу, здравствую, все ещё ваш сыночка. Но быстро сбивается и начинает живописать: вчера подруга по творчеству, ядреная, пламенная дура, негодующим перстом пробила сперва мне лобешник, а потом, в запале, ещё и небо. Вызвала дождь. На лбу все заросло как на дикой собаке, небо все ещё не-нет, да и всплакнет из неуютной дыры. Смотрите, чтобы на вашем конце тоже не расползлось.
Ответов, правда, никогда не приходит.
Несмотря на это, Матвей из раза в раз исправно подваливает на почту с очередным письмом, как всегда, начавшимся как лаконичная записка, а потом разроссшимся в трепливого мутанта. И на этот раз на входе сталкивается с Сигрун – девушка вылетает наружу так, словно её внутри пару раз пнули ногами в душу, не смертельно, но чувствительно.
– Тише, Трехкопейная дева! Не усердствуй так! Давай без жертв среди мирного населения, а? – мирно советует Матвей. Его самого обидеть сложно, даже если по уши в землю втоптать, но вот другие люди могут оказаться более ранимыми. – Тебя там ча, били коромыслом и иными способами всячески унижали? Почему такое сложное лицо? – С таким лихим разбегом крепости штурмовать можно, ну ей-Богу.

"Тоже мне, географ, - думала Сигрун, недовольно хмурясь, - да он и собственный... нос не найдет!"
На крыльце девушка сразу, с ходу, воткнулась в тощего лохматого парня - того, что подарил ей трубку на Йоль.

- Не стой на дороге, жертв и не будет... - проворчала Сигрун. - И почему трехкопейная?!

Помолчав пару секунд, она добавила со вздохом:
- Коромыслом не коромыслом, но что-то вроде. Удивляюсь, как этот дебил телефонные номера не пугает! Ты не боишься ему свои письма отдавать?

Она скосила глаз, пытаясь разглядеть адрес на конвертах, но, разумеется, у нее ничего не получилось.
Сигрун хотела , с одной стороны, разразиться длиннющей тирадой по поводу сотрудников почты в глухой тибетской деревне, пройтись по умственным способностям человечества вообще, с другой - выливать бочку негатива на невинного человека, с которым она и не общалась толком, было как-то... несправедливо. Ну да, гораздо справедливее было бы подготовить сначала, а потом - хоба! держи, товарищ и друг...

При этой мысли Сигрун не сдержала улыбки и закончила:
- Я вообще-то собиралась табаку для трубки купить. Может, знаешь, есть тут что-нибудь приличное?

– Потому что, по-моему, похожа, – лаконично объясняет Матвей. Он сам затрудняется объяснить, где он эту "Трехкопейную деву" поддернул, но звучит подходяще. Чем-то напоминает грозных нордических валькирий, но не так заезженно и по-своему более поэтично. С Трехкопейной девой не спорят, поэтому вместо того, чтобы возразить, что в узком дверном проеме особенно не разминешься, соглашается: – Ладно. В следующий раз зароюсь в землю и пойду низом, как лунная акула. Так чем тебя пытали на нашем полоумном почтамте?
Оказывается, стращали неимоверными географическими познаниями. Заметив интерес Сигрун, Матвей поднимает и разворачивает конверт так, чтобы девушка могла прочесть белгородский адрес, – он в этом какой-то лютой тайны не видит, почему бы и не поделиться, если человеку интересно – и пожимает плечами: – Вариантов, понимаешь, немного. Либо этот товарищ, либо почтовые голуби, а голубям вообще веры нет. – Пока что письма доходят, Матвей это знает вопреки отсутствию ответов, чувствует острой и непреклонной уверенностью своей интуиции.
Точно так же, как и уверенно прозревает, что, если они с Сигрун потратят часок-другой, внимательно шарахаясь по деревне, то и табак непременно отыщут, он здесь обязательно где-то прячется.
– Как не быть? Есть! – уверенно заявляет Матвей. И машет конвертом перед тем, как нырнуть за дверь: – Если ты подождешь меня полторы минуты и не более, то мы пойдем и все тебе отыщем. У тебя ведь найдется полторы минуты?

Матвей был человеком оригинальным, это Сигрун поняла ещё на Йоль. И сейчас она слушала его с удовольствием, чувствуя, как ее плохое настроение развеивается, сменяясь чем-то чуть более оптимистичным.

Матвей показал девушке адрес на своем конверте, Сигрун успела почитать:
Russia Belgorod и слегка порозовела, чувствуя себя почтмейстером, так ее возмутившись несколько минут назад.

- Зря я, наверное, так злюсь на этого Хунвейбина, - вздохнула она. - сама-то не лучше. Где Россия, конечно, знаю, да вот о существовании других городов, кроме Москвы и Петербурга узнала только недавно.

- Ладно, подожду. Вдвоем все веселее, - добавила она. - Или отправляй свои письма.

На почте Матвей задерживается не дольше, чем необходимо, чтобы избавиться от своего письма – колготиться в обществе почтмейстера излишне долго ему абсолютно не интересно, он давно уже здесь если не все стены изучил, то очень к тому близок. Вот еще, торчать здесь, как будто тут клад можно обрести. Разделавшись с письмом, Матвей пулей выскакивает обратно на улицу, где Сигрун его еще ждет. И, возможно, даже не успела заскучать.
– Ну что? На поиски лучшего китайского самосада в этой глуши? – бодро предлагает Матвей. И оглядывает улицу, соображая, им с Сигрун направо или налево. Пока сигареты с горем пополам можно купить в небольших незатейливых магазинчиках, поисками табачной лавки парень себя не утруждает, а потому теперь закономерно не имеет понятия, где ее искать и есть ли такая в этой деревне вообще. Но на этот случай в запасе всегда есть остро отточенная интуиция – зря ее себе отращивал, что ли. Матвей прислушивается и присматривается к той части улицы, которая уходит вправо, потом точно так же оценивает, как улица убегает налево, и ему отчетливо кажется, что если пойти направо, то шансов обрести табак у них будет гораздо больше. Парень уверенно начинает шагать в выбранном направлении и приглашает Сигрун: – Пойдем. Элитного табачку не обещаю, но что-нибудь мы точно найдем. На то, чтобы опробовать трубку, наверняка сгодится.

"Что-нибудь точно найдем"? - повторила про себя Сигрун. Похоже, ей попался тот еще проводник. Но, с другой стороны, это могло оказаться весьма занимательным приключением. Например, найти не табак, а... Она оглянулась. Здесь можно было найти что угодно.

Матвей тем временем уже бодро зашагал по улице прочь от почтамта. Сигрун поспешила за ним.

- Эй! - крикнула она ему в спину. - А мы знаешь, куда идти? Или просто вынюхиваешь?

Они шли по улице, мимо чистеньких ярких домиков, из невысокими заборами хорошо были видны такие же аккуратные садики.
"Вот забавно будет завалиться к хозяевам и попросить табачку и пивасика..." - подумала вдруг Сигрун и представила себе эту картину...

- Эй, - снова обратилась она к Матвею. - а тут, в Тибете, нет сухого закона? Или чтобы не курить, например?