Найди то, не знаю что

Следовать за Кадзунари - одна из легчайших вещей, что только можно себе вообразить. Яркий, как хвост кометы, он непрерывно маячит впереди даже не стаей вертких искр - целым бойким костром, плящущим и зазывно подмигивающим. Захочешь, а все одно мимо себя не пропустишь, если хоть один глаз имеешь.
У Масуми, по счастью, оба глаза на месте от самого рождения и в течение всех двадцати лет непрерывно. Поэтому путешествие для него проходит легче лёгкого. Знай себе следуй по пятам мчащегося впереди, искрящегося энтузиазмом Кадзунари, служи перемычкой между ним и грозовым облаком Джузы, вот и вся задача. С ней Масуми справляется запросто: вообразить себя полой трубкой, через которую течёт, смешиваясь, но не взрываясь, такая полярно разная чужая энергия, это для него не фокус даже. Так, упражнение на полминуты где-то, а потом просто про него не забывать.
И стараться не откликаться на случайно брошенные слова слишком рьяно.
- Улетное? - с глубоким сомнением повторяет Масуми, эхом откликаясь на слова погруженного в телефон Кадзунари. Юноша вопросительно раскидывает руки, словно крылья, словно собираясь взлететь, и оглядывается на Джузу. Нет, этот надёжно заземлен, этот в полет не пойдёт точно. Разве что как на трамплин на него можно положиться - вот это уж гарантированно.

Когда Джуза хватался за друзей, упрашивая взять его с собой куда угодно, хоть к дракону в пасть, он далеко не в полной мере представлял себе, во что ввязывается.
Для него, например, стало открытием, что путешествовать можно не так, как все нормальные люди делают, более-менее четко понимая, куда и что, а так вот, как Кадзунари. Останавливаясь на каждом шагу, чтобы узнать, куда дальше, и при этом никогда не заглядывая дальше следующего шага. Из принципа, что ли. Все попытки Джузы намекнуть на то, что можно как-нибудь просмотреть маршрут целиком, а не спотыкаться через каждые пять минут, (довольно топорные, прямо скажем) прошли незамеченными. То ли Кадзунари их проигнорировал, то ли действительно искренне не услышал - результат в любом случае был одинаковым. И вылился в то, что сейчас вся троица застряла в небольшой деревеньке, терпеливо ожидая, пока их проводник наиграется со своим телефоном и выудит из него какую-нибудь полезную информацию.
- А если просто спросить? У кого-нибудь? Ну, у жителей там? - напрямую предложил Джуза. Однако тут же эту мысль потерял: Масуми раскинул руки так, словно собирался то ли повиснуть на кресте, то ли и впрямь немедленно взлететь. Зная его физические способности - ага, невысоко и ненадолго, но воспарит. И обязательно привлечет к себе кучу ненужного внимания. Джуза поспешил сгрести непутевого товарища за шею, втолковывая ему: - На месте стой, - и тем самым окончательно упустил возможность призвать Кадзунари к здравому смыслу и как-нибудь извлечь его из недр смартфона.

При большом желании, конечно, можно заставить Кадзунари делать все не так, как ему привычно, удобно и ня, а так, как все приличные люди считают основательным и правильным. Если догнать, поймать, накостылять по шее, сломать парочку пальцев – словом, если хорошенько поработать в направлении членовредительства, то да, как-нибудь можно обуздать Кадзунари и направить его в пристойное русло. Но в их маленькой компании ожидать чего-то подобного можно разве только от Джузы. Который пока не спешит распускать руки – точнее, не спешит делать это именно в адрес Кадзунари. Пока страдает и терпит тонкая шея Масуми, Кадзу же в это время сражается с картой, выбивая из неё сведения, которых там в жизни не было. Крутит, вертит и рассматривает, и наконец приходит к какому-никакому выводу.
Хотя – почему это к "никакому"? Очень даже к какому.
– Девочки, не деритесь. Станете некрасивые, – заявляет Кадзунари, пряча телефон. И разъясняет двум парам удивлённо смотрящих на него глаз: – Наш путь ждёт нас! Прямо до упора, а потом направо, и так до самого утра, – до безумия упрощенное описание маршрута, но вместе с тем возмутительно верное. Кадзунари именно этим компактным кирпичиком укладывает предстоящий путь у себя в голове. После чего, подавая живой пример, берет Джузу за рукав и первым начинает шагать сквозь деревню. А Масуми там как-нибудь приложится, он в данные минуты, благодаря захвату на шее, идёт строго обязательным приложением к Джузе.

Судя по исполненному сомнений лицу Джузы, участвовать в полётах он в ближайшее время не собирается вообще. Ни в качестве трамплина, ни тем более в роли летуна.
- Улетное, - нежно напоминает Масуми и ещё раз приглащающе разводит руками вверх. Но тем самым добивается только того, что лишь укрепляет растущие в друге подозрения. И Джуза после недолгих размышлений приходит к тому, что берет и хватает Масуми за шею. Вот так просто.
Хват у него крепкий, поистине медвежий. Масуми под рукой Джузы немедленно пригибается к земле - ива согнется, дуб сломается - и дальше так и существует в прогибе.
Вся эта возня никак не затрагивает Кадзунари, поэтому он успевает знатно вскопать просторы своего смартфона, посадить семена, дождаться всходов, собрать урожай и объявить, что он готов идти дальше. А заодно обоих обозвать "девчонками" - Масуми, положим, такое слышит нередко, но именно от Кадзунари - впервые, поэтому все равно удивлён, а уж что по этому поводу думает Джуза, и вовсе лучше не интересоваться. Явно ничего приличного.
Объявив, что он все выяснил и знает, куда идти, Кадзунари тут же берет на себя роль гида, хватает Джузу за рукав и ведёт за собой, целеустремленно вымеривая улицу шагами. По-прежнему же схваченному Масуми и деваться-то некуда. Он семенит за Джузой мелкими перебежками, все в таком же прогибе, и лишь старается делать это как-нибудь проворнее, чтобы можно было догнать Кадзунари и, в свою очередь, держаться за него. Тогда у них выйдет треугольник - а это, особенно в движении, вещь куда более стильная, чем просто скучная прямая.

По отдельности Кадзунари и Масуми - уже вполне себе невозможные создания. Когда же они объединяются, пытаться ими хоть как-то управлять сразу становится в разы сложнее. Пока воюешь с одним и кое-как его укрощаешь, удерживая в более-менее приличном виде, второй в это время оказывается предоставлен сам себе и беззаботно порхает где хочет, вытворяет что хочет.
Вот и в этот раз - пока Джуза возился с Масуми, пресекая на корню его совершенно не кстати возникшее желание куда-нибудь и как-нибудь взлететь, Кадзунари, за которым совершенно никто не следил, беззаботно копался в своём телефоне сколько и как ему вздумается. Хорошо хоть, вроде бы полезно изучал карту, а не занимался какой-то дичью.
- Кто не ссорьтесь? - напрягся Джуза. У него даже шея одеревенела от попыток осознать, что его только что обозвали девочкой. Кадзунари же в это время уже ухватил Джузу за рукав, и вовсю мчался вперёд, кажется, беззаботно щебеча что-то на бегу. Под боком болтался Масуми, явно делающий на бегу что-то свое, но не отстающий и в другую сторону упряжку не тянущий. И Джузе только и оставалось, что не рушить их пока держащееся вместе построение. И, шагая вместе со всеми, пытаться на ходу выяснить у Кадзунари: - Хоть в этот раз - ты знаешь, куда нам идти? Или опять - только до первого поворота?

– Ну ладно, пусть будут "мальчики", если хочешь, – сразу же уступает Кадзунари. У него нет привычки цепляться за свои слова и отстаивать их до потери пульса. В подавляющем большинстве случаев слова, которые он пихает в свою речь, выбраны чисто для того, чтобы звучать более эмоциально. А в остальном – запросто можно их менять на что-то более или менее нейтральное без потери смысла. – Тебе так легче? И вообще, ты услышал не ту часть фразы! Главное было в другой её половине! При чём тут вообще "девочки"?
Но главное достигнуто: в воздухе перестало пахнуть озоном и сгущающимися подзатыльниками. Вот и славно.
Теперь ещё разобраться с остатками дороги – похоже, постоянная сверка с картами за последние дни пробила в репутации Кадзунари немыслимых размеров брешь, – и проблем не останется совсем.
– Обижаешь, дружище. Я, может, и выгляжу, как исполняющая желания золотая рыбка, но память у меня уж всяко не такая короткая, – самонадеянно заявляет Кадзунари. И, хотя сейчас Джуза и Масуми едва ли могут его видеть, всё равно подмигивает: – Нормуль-нормуль, всюду дойдём, нигде не потеряемся! О, а не наш ли это поворот?
Выглядит как самый что ни на есть "их" поворот, поэтому Кадзунари после секундного размышления тянет в эту сторону всю честную компанию. И продолжает вышагивать впереди гордым флагманом, полный уверенности: ещё немного пройти, и там покажется выход из деревни, а за ним уже и заветная тропа. По которой нужно будет бежать строго вперёд, никуда не сворачиваю, пока искомый монастырь сам не выпрыгнет на усталых путников. Такой план.

Это странно, но чирикающее "нормуль-нормуль" в исполнении Кадзунари звучит как заклинание.
По меньшей мере, на Масуми оно действует именно так. Немедленно стирает все сомнения, оставляя взамен одну только цветущую безмятежность. Звучит как обещание, которому нельзя не поверить, и Масуми охотно верит.
А вот у Джузы далеко не всё с этой жизнью так просто, и его пальцы смыкаются на загривке у Масуми с прежней неумолимой цепкостью, нисколько не ослабляя хватку. Но пока не ломают шею - жить можно, и даже безмятежности это не омрачает.
Масуми всё так же следует за товарищами смешными перебежками, мелко семеня и почти перегнувшись пополам. Его ни на мгновение не озадачивает мысль, что можно потребовать к себе уважения, и стряхнуть пальцы Джузы со своей шеи, и выпрямиться в полный рост. А не бежать копчиком кверху, привлекая к себе некоторое количество удивлённых взглядов. Масуми ограничивается лишь тем, что на повороте всё-таки догоняет Кадзунари и ухитряется за него зацепиться, чтобы наконец выстроить его - неровный, пьяно плавающий во все стороны, но всё же треугольник. Такое построение его душе гораздо ближе и приятнее. Так можно идти долго и куда угодно, и неважно, что для этого приходится терпеть некоторые неудобства. Ерунда же, право.

Джузе приходилось не слишком-то по душе то, что ему нужно было соображать разом за себя и за того парня - а с другой стороны, какая у него была альтернатива. У Масуми голова была устроена как-то категорически не так, как у большинства живых людей, и это, конечно, сильно бросалось в глаза. С Масуми запросто сталось бы всю дорогу так и бежать, задницей кверху, и никаких неудобств в этом не видеть. Поэтому, как только Джуза понял, что их развеселое трио рискует вот-вот закостенеть в своём странном построении, он немедленно принял меры: поспешил разжать пальцы и выпустить загривок Масуми. Так, с одной стороны, он уже не контролировал своего умеренно буйного и не вполне предсказуемого товарища. Но при этом же, с другой стороны, их троица при этом начинала на какое-то время выглядеть менее странно, так что имело смысл попробовать. Может, успеют выйти из деревни - а там, на менее людной местности, уже не будет иметь такое значение, каким именно способом, кто и кого будет держать в узде.
- Под твою ответственность, - пробурчал Джуза. Кадзунари тем временем исполнил свой любимый трюк и следом за ослепительной уверенностью в успехе тут же выдал напоминание о том, что он способен на ровном месте запутаться в двух поворотах и сойти с курса. Джуза мог только понадеяться на то, что нужный курс они в этот раз все же удержали. Напоминать Кадзунари об ответственности было бесполезно: он был способен сконцентрироваться настолько же, насколько это сделала бы перепархивающая с цветка на цветок бестолковая бабочка. То есть никак примерно.

– Не психуй, чудо, – почти напевно просит Кадзунари, когда Масуми вдруг начинает за него хвататься, как будто нашаривает что-то. Свою священную треугольную философию, не иначе. Впрочем, это же Масуми. Для него всегда надо по умолчанию делать поправку на то, что он на любимых своих треугольниках крепко повёрнутый – и Кадзунари предполагает, что их дружба по умолчанию накладывает на него обязательство такую поправку вечно делать. Это не сложно, нужно только к тем треугольникам, звучащим к месту и не к месту, привыкнуть. С Джузой немного сложнее. Джуза начинает волноваться в те моменты, когда чувствует, что твёрдая почва начинает уходить у него из-под ног, и сейчас он явно волнуется. Ему Кадзунари тоже нежно напоминает: – И ты не психуй, друже, – вообще, разве у них хоть что-то не в порядке? Разве что грядущий маршрут самую малость не определён, но Кадзунари, в отличие от своих товарищей, искренне кайфует от этого ощущения, когда идти приходится немножко по краю: в целом всё отлично и в норме, но всегда остаётся некий шанс неиллюзорно накосячить.
И особенный мазохистский кайф – в том, какие резкие и острые уколы интуиции вонзаются под рёбра: здесь важно.
– Сюда, – уверенно заявляет Кадзунари, закладывая лихую дугу поворота и волоча товарищей за собой. А ещё через несколько минут деревня заканчивается, обрывается воротами и уходящей вдаль тропинкой, и Кадзунари прибавляет шагу с радостным возгласом: – Ага! Что я говорил? Почти на месте! Вот она, наша дорога, вся здесь, нам теперь прямо по ней. Кто готов последнему рывку? Никто не собирается признаться в усталости и свалиться замертво прямо здесь? Нет таких желающих, я надеюсь?

На пару секунд Масуми задумывается о том, к кому обращается Кадзунари и кому это здесь надо не психовать; потом решает, что точно не к нему. Он и так не психует. Он мягок и спокоен, как маршмеллоу. Так спокоен, что его можно хоть сейчас в космос отправлять. Вверх, к звездам, к тройной гамме Овна, а там и зазимовать можно.
Насладиться этими мыслями Масуми как следует не дают: стальная хватка пальцев Джузы на его шее размыкается. В первую очередь это значит, что Масуми больше не рискует быть задушенным. Но вместе с тем, и даже в ту же самую неумолимую первую очередь это означает, что разомкнулся их красивый треугольный клин, которым они так замечательно. Да, по вершинам клина парней все еще трое - но много ли в этом смысла, если угол от них теперь остался всего один?
- Вернись, - нежно требует Масуми. И, поскольку Джуза не спешит снова за него схватиться, тянет к ему руку сам. Как раз в это время Кадзунари делает резкий поворот, направляя всю троицу в другую сторону, и на пару секунд Масуми оказывается почти вплотную к Джузе. Что более чем достаточно для того, чтобы клещом вцепиться товарищу в локоть и держаться мертвой хваткой.
Треугольник восстановлен, с ним теперь можно хоть на Джомолунгму - тоже, кстати, в каком-то смысле треугольник.
- К рывкам готов, - заявляет Масуми. Теперь-то, когда он вновь обрел душевное равновесие и полное спокойствие, его можно хоть какими рывками рвать, ничего его не смутит и не огорчит. - Мне пристегнуть ремень безопасности? Страховочный трос? Какое оборудование нам понадобится для рывка? Шучу. Идем. Нас ждет вечер и волшебство. И еще... восторг? - Масуми с некоторым затруднением подбирает третье слово. И оно туда не совсем подходит, но с другой стороны, двух слов недостаточно, это какое-то неполное, половинчатое описание. Даже пусть чуть больше чем половинчатое - все равно неполное.

Джуза как будто был единственным, кого волновало, как их бравая троица выглядела со стороны. Что Кадзунари, что Масуми смотрели на мир через какую-то глубоко свою призму, и в её преломлении их поведение состыковывалось с окружающим миром вообще без проблем. Тогда как для Джузы выкрутасы товарищей явно из окружающего мира выламывались, со вполне себе отчётливым хрустом.
И ведь никак их не сделаешь менее выразительными и громкими. Это всё равно что пытаться стереть их ластиком: можно даже преуспеть, да только какой в этом смысл, если по итогу от двух ярких друзей останутся одни лишь невнятные разводы.
Короче, надо с ними как-то сосуществовать.
- Ты что, совсем одурел? - проворчал Джуза, когда Масуми потребовал обратно схватить его за шею. Не для того они, знаете ли, выкручивались из сомнительной позы, чтобы снова к ней возвращаться. Естественно, ничего подобного Джуза делать не стал. И тогда на ближайшем же повороте Масуми прыгнул почти по-кошачьи, вцепляясь Джузе в руку. Но такое построение, слава богам, уже было менее диким, чем предыдущее, хотя бы за счет того, что в этот раз все трое шли прямо, головами вверх, как положено, и никакой хитровыдуманной акробатикой поражать воображение прохожих не пытались. А потому к этой новой вариации Джуза отнесся более благосклонно. Позволил Масуми продолжать цепляться за дорогую его сердцу треугольную форму и только ещё раз напомнил Кадзунари: - Меньше болтай, больше за дорогой следи. Повороты там не пропускай. Трепло. Я, если что, нас не спасу, я вообще не знаю, куда идти.
И очень зря, с бесконечно запоздалым сожалением подумал Джуза, надо было заранее подстраховаться и тоже карты поизучать. А теперь-то уже чего трепыхаться, теперь уже поздно, смысла на месте пытаться копаться в картах особого нет.

Троих юношей Джасмин заметила во время своего недолгого визита в деревню - и, честно говоря, не заметить молодых людей было сложно. Они почти что врезались в Джаз, двигаясь странным треугольным построением, затем едва не проскакали по голове мужчине, попавшемуся им на пути следом, и вихляющимися зигзагами двинулись дальше. Джасмин неторопливо шла за ними следом, пока ей было с молодыми людьми по дороге, и зрелище, которое она видела перед собой, ее откровенно забавляло. Не каждый день такое увидишь, во-первых, а во-вторых, юноши были очень милы в своих бестолковых телодвижениях.

Посмеивалась над незадачливыми путешественниками Джасмин до тех пор, пока не заметила, что как-то подозрительно долго они идут в одну сторону. Что уже осталось рукой подать до ворот, а значит, велик шанс, что юноши направляются прочь из деревни в поисках Линь Ян Шо. Стоило об этом подумать, и мысль уже не покидала, продолжая вращаться в мозгу с прохладной уверенностью. Своей интуиции Джаз привыкла доверять, потому что предчувствия, сопровождавшиеся пульсированием фиолетовой чакры, имели обыкновение оказываться вопиюще верными. И тем не менее, это все еще не было поводом бросаться к молодым людям и набиваться к ним в сопровождающие. В конце концов, может же она ошибаться? Вдруг они успеют еще заложить решительный поворот и двинуться в совершенно ином направлении? Поэтому Джаз мирно шагала за юношами на расстоянии, которое считала условно-безопасным, и пока что ограничивалась наблюдениями. В случае чего - подойти ближе и сказать "привет, мне тоже в монастырь" она всегда успеет.

С точки зрения Кадзунари, в их маленькой компании пока все стабильно нормально. Масуми тихо и нежно чудит, Джуза негромко и миролюбиво ворчит, напоминая, что из них троих именно он – тот якорь, который надежно держится за эту грешную землю и не позволяет никому потеряться вне пространства и времени, и все это – привычная норма, всегда так было. Кадзунари же, не пресекая ни ворчание, ни чудачества, тащит товарищей за собой вперёд. Туда, где за синими горами, за белым туманом должен их ждать волшебный монастырь, и никакие возражения не принимаются.
Ну, разве что какое-нибудь одно.
С какого-то момента у Кадзунари начинает невыносимо свербеть лопатка. Сперва юноше кажется, что это просто от волнения – тот классический случай, когда в самый неподходящий момент организм пытается изойти на чесотку во всех доступных и недоступных местах сразу, – но, прислушавшись к себе повнимательнее, Кадзунари решает, что с нервным чёсом это не имеет ничего общего.
Хм, тогда как насчет немного призыва обернуться?
И, обернувшись, Кадзунари честно обшаривает взглядом улицу у себя за спиной. Улица как улица, ничего примечательного. Взгляду зацепиться не за что, думает Кадзунари – а потом поправляет сам себя: не за что, но есть за кого. Идущая за ними следом чуть поодаль миловидная рыжая европейка никак не относится к тем людям, которых ожидаешь увидеть в глухой тибетской деревне. Она наверняка что-то знает про монастырь, Кадзунари уверен в этом так, что аж внутри все звенит на грани трещин, как стекло. Поэтому юноша уверенно разворачивает товарищей и тянет их навстречу рыжей европейке – чтобы, поравнявшись с девушкой, с самой приятной улыбкой заявить: – Доброго денечка! Чудесная погода, не правда ли? А нам бы тут в Линь Ян Шо попасть. Не подскажете, как дойти? Мы верной дорогой идем или путаем что?