Не так все страшно

- За эти дни с тобой я рассказал о себе больше, чем, наверное, за всю жизнь до этого, - признался Син.

И если в первый вечер в Пекине его откровенность была жестом отчаяния, и ему нужно было напиться, чтобы говорить было легче, то сейчас доверие к Аните казалось ему чем-то самим собой разумеющимся. Его пугало, как они были похожи.

- О том, что я на самом деле думаю и чувствую, - продолжил он. - Это очень непривычно, но я очень благодарен тебе за эту возможность.

Все прочие ситуации, когда он с кем-либо обсуждал отца, мать, Чжэнь, свое положение в семье и прочие сложные темы, это сводилось ровно к той степени откровенности, которая сложилась в его отношениях с мачехой. Он говорил то, что нужно было сказать, тем, кому это нужно было сказать, и так, как это нужно было сказать, чтобы добиться определенного результата или произвести необходимое впечатление. И он смог победить Ветра только потому, что смог скрыть настоящие мысли и эмоции под такой броней цинизма, что ему почти не было больно об этом думать.

Создавалось впечатление, что Чжу Син смертельно устал от своего одиночества, когда и хочется подпустить кого-то ближе, но вместе с тем и страшно довериться не тому человеку. Анита знала это чувство. Только если ее от откровений держал только здравый смысл и нежелание впускать кого-то к себе в душу, то у Сина на плече была ещё и печать с иероглифами "сорок девятый" под нею. Впрочем, в таких семьях, как у них, молчать учили с самого раннего детства, и все тайны должны были быть похоронены настолько глубоко, что их не смог бы выковырнуть оттуда даже опытный палач.

Сину нужен был человек, который его выслушает и не выскажет ни осуждения, ни каких-либо оценочных мнений. И на фоне того, что он уже ее дважды спал за эту неделю, это было самое меньше, что могла для него сделать Анита. Самое меньше из того, что она на самом деле хотела для него сделать, даже если ей самой было столь же трудно начать доверять.

- Я знаю, как бывает тяжело начать говорить, и я ценю твое доверие. И я обещаю, что все, что ты мне готов говорить, я не расскажу кому-то ещё, - пообещала Анита.

Син налил себе и Аните чай, который уже успел достаточно завариться. Он и так был уверен, что Анита не будет никому пересказывать то, что услышит от него. Она была дочерью лунтао, и такие вещи наверняка понимала с тех пор, как сама себя помнила. В стране, где за многое до сих пор существовала смертная казнь, триады всеми силами создавали видимость законности своего бизнеса.

- Я знаю, что не расскажешь, - ответил Син. - И я готов слушать тебя всегда, когда тебе это будет нужно.

Анита рассказывала ему меньше, чем он ей. Но после того, что она вспомнила про Вана, он не хотел лезть к ней в душу с вопросами. Пусть говорит то, что захочет сказать сама, и тогда, когда ей это будет нужно. Син хотел больше узнать об Аните и лучше её понимать, но считал явное любопытство совершенно неуместным. Важнее, чтобы рядом с ним девушка чувствовала себя в безопасности.

- Если ты захочешь у меня что-то спросить - я отвечу на любой твой вопрос, кроме тех, где я ограничен клятвами, - добавил Син.

Анита отвела взгляд. Она понимала, что Чжу Син тоже заслуживал ответной честности, но было непросто переступить через себя и начать говорить. Да и самое главное она уже ему рассказала, обрывками, отдельными фразами, в перерывах между водопадами слез, как и самое странное он уже успел увидеть - как она режет саму себя, находя в этом какое-то извращенное утешение. И если даже после этого он все еще продолжал оставаться рядом и надеялся, что их отношения станут со временем ближе, то все остальное вроде бы было уже и неважно.

- Самое страшное обо мне ты увидел и уже узнал, - сказала Анита и снова посмотрела на Сина, а потом и на чайную чашку. Сегодня ее хотя бы не тошнило ни от еды, ни от самой себя.

- И если я захочу спросить, а ты не захочешь отвечать, ты можешь не отвечать, я пойму, - она привыкла ничего не спрашивать из того, чо могло бы хоть как-то коснуться тех самых клятв, которые ограничивали всех, кто так или иначе касался дел триады. Потому что не на все вопросы можно было овтетить честно, и не на все - правильно. Потому что так было безопасно. С этим нужно было просто смириться.

Син считал, что то, как он увидел Аниту, режущей кожу, и то, что она вспомнила о насилии в школьные годы - было теми тяжелыми тайнами, которые ему стоило узнать. Так он сейчас мог лучше понимать Аниту и быть осторожнее в общении с ней, чтобы снова не затронуть то, что было ей больно и неприятно. И он надеялся, что она достаточно ему доверяла, чтобы не считать, что его это могло смутить, напугать или оттолкнуть. В конце концов он был киллером триады, это секрет пострашнее стремления резать кожу на ногах, когда не удается справиться с гложущей изнутри болью.

- Расскажи что-нибудь не страшное о себе, - предложил Син. - Какая музыка тебе нравится? Какие цветы у тебя любимые? Где тебе нравится отдыхать?

Он знал, что она не пила кофе, и что ей понравилось, как дедушка Вонг готовит баклажаны. Сегодня узнал, что она умела играть на рояле. Он смог познакомиться в парой личных демонов, с которыми Анита долгое время жила, но не знал толком ничего о тех банальных мелочах, с которых обычно наверное у нормальных людей начиналось знакомство.

Что-нибудь не страшное. Анита наморщила нос, изображая бурную мыслительную деятельность. Почему-то всегда самые простые вопросы вызывают больше всего трудностей, потому что обычно ты об этом не задумываешься всерьез.

- Ну, ты уже знаешь, что я не пью кофе и у меня аллергия на арахис. Я люблю триллеры, ужасы и драмы, электронную музыку, рок и старый канто-поп. Закончила музыкальную школу по классу "Фортепиано".

Дома у нее стояло старое пианино, которое она забрала из квартиры родителей, но в последнее время практически не притрагивалась к нему - некогда. Выбирая между тем, чтобы посмотреть, например, фильм за ужином и потренировать партии, Анита выбирала естественно режим ленивого тюленя.

- Я не люблю комнатные растения, потому что постоянно забываю их поливать, а из цветов мне нравятся подсолнухи и герберы. Не люблю розы и орхидеи. После работы я или иду в тренажерный зал или бегаю в парке недалеко от дома. Люблю много и долго бегать. Раньше мне нравилось ходить в клубы, сейчас уже нет. Я ужасно не люблю готовить и лучше закажу доставку, чем добровольно что-то приготовлю.

У нее была самая обычная жизнь почти тридацтилетней незамужней женщины. И даже не было ни одной кошки.

Син внимательно слушал все, что говорила Анита, стараясь запомнить каждое её слово. Он почти мог представить ту жизнь, которую она жила в Гонконге, и из которой оказалась выброшена этой внезапной поездкой в Пекин. И это была жизнь человека, привыкшего отлично справляться со всем в одиночестве, выстроив эту жизнь так, чтобы было удобно. Потому что когда дома от тебя не зависят даже комнатные цветы, ты не обязан там появляться. Возможность бегать или тренироваться не зависела от планов и настроения других людей.

- Я одно время тоже очень любил клубы, особенно когда вернулся в Пекин после учебы, - сказал Син. - Но так как я пропадал там вместо того, чтобы заниматься делами, это было плохой идеей. Это было не поводом, но одной из причин, почему я отказался в Тяньцзине.

Сейчас он бывал только в Ванцзы, и то нечасто. Потому что в свободный вечер предпочитал отдохнуть где-то, где не так громко и накурено, и лучше в одиночестве.

- А бегать не очень люблю, хотя умею. Отец всю жизнь с утра бегал, только сейчас почти перестал, уже после инфаркта. Подростком я одно время с ним бегал, но встать на час раньше перед школой для меня всегда было подвигом, и забил, - признался Син. - Но у меня и так сейчас обычно почти каждый день тренировки.

Син уже второй раз вскользь и расплывчато упоминал, что по какой-то причине нарвался на отца и был сослан из города. Анита чувствовала, что эта история ему тоже не дает покоя все эти годы, но не ощущала в себе морального права и достаточной решительности о ней расспрашивать подробнее. Ее выжидательная позиция до сих пор прекрасно работала, и ни к чему менять что-то, что и так хорошо себя зарекоммендовало. Расскажет, когда посчитает нужным.

- Я начала ходить в клубы, когда переехала от родителей. Поначалу было здорово, эта свобода, возможность тусить всю ночь напролет, но когда утром нужно вставать на работу, и при этом еще там никого желательно не угробить, то все удовольствие от этого ночного кутежа сходит на нет. И спать всю ночь, оказывается, намного приятнее.

Анита подтянула к себе колени, прижав их к груди. Сейчас это было не попыткой укрыться и сжаться в комок, ей просто было так уютнее. Сейчас она чувствовала себя в безопасности.

- Мне кажется, когда бегаешь, получается ни о чем не думать. Это классное чувство, - иногда она выматывала себя специально, когда понимала, что желание резать кожу на ногах становится навязчивым и порезы не приносят ей того успокоения, которого она ожидала. Тогда приходилось очень много бегать, пока она буквально не падала от усталости.

Син посмотрел на то, как Анита села, поджав колени к груди. Сейчас это выглядело очень мило и уютно, она не пыталась от него спрятаться или свернуться в комок от неприятных мыслей.

- Я могу ни о чем не думать, когда отрабатываю удары. В это время мысли только мешают, они отнимают скорость и точность. И в тире, - сказал Син. - Но в тире так не устаешь, и мысли возвращаются.

Усталость от тренировок всегда была одним из самых надежных способов справиться с ненужными мыслями и эмоциями. Пара часов на занятиях с фу шан шу не оставляли никаких шансов на сомнения, тревогу и меланхолию, на смену всему всему этому приходило понимание, что выжил и хорошо.

Син отставил в сторону пустую миску и допил свой чай, он уже был сыт.

- Но если захочешь бегать в Пекине, я составлю тебе компанию, - сказал Син.

Син на месте Гао сяншэна тоже учил бы Аниту стрелять. В её случае из рукопашного боя было достаточно понимать границы своего незнания, а вот умение обращаться с пистолетом лишним не будет никогда. Хотя не нужно рассчитывать на возможность выстрелить, если раньше не приходилось стрелять по людям.

- Я думаю, что, став врачом, ты открыла себе куда больше возможностей, чем если бы пошла в консерваторию, - заметил Син. - Хотя мне всегда казалось, что те, кто идут учиться медицине - это какие-то сверхлюди, которые готовы учиться много лет с утра до ночи.

У Аниты была своя клиника, и это давало ей возможность быть достаточно независимой, даже если что-то случится с Гао сяншэном. У хорошего врача есть благодарные пациенты, которые могут помочь. Есть возможность уехать в другой город или другую страну, чтобы продолжить практику там.

- Если я буду бегать с тобой, у меня не будет причин ненавидеть бег, - Син усмехнулся.

Он встал, чтобы отнести в посудомойку миску и чашку.

- Не более сверхлюди, чем те, которые готовы рисковать жизнью каждый день, работая на триады, - усмехнулась Анита. К тому же, она выбрала одну из самых безопасных и высокооплачиваемых специальностей - риска для здоровья пациента меньше, а конкуренция намного выше. И это тоже было сделано не без умысла, вот такая она меркантильная женщина, что поделать, не хочет работать практически за бесплатно и за большое человеческое спасибо.

- По-моему, ты преувеличиваешь мое влияние, - засмеялась Анита. Она налила себе еще чашку чая, который выпила в несколько глотков, потому что он уже практически остыл, а после острой и пряной пищи хотелось больше пить, и стала собирать со стола пустые лотки и закрывать те, которые еще могли вполне послужить ужином на сегодня. - Обычно я бегаю одна, так не нужно подстраиваться под чужой темп и шаг.

И еще с любимой музыкой. Для Аниты это было еще одним способом разгрузить кишащую мыслями голову и отвлечься на боль физическую, потому что под конец тренировки неизменно забивались мышцы, иногда начинало тянуть сухожилия, отвыкшие от работы, но тем приятнее было после тренировки принять душ и растянуться на кровати, лелея мышечную боль.

- Но с тобой я бы попробовала.

Син подумал, что если они решили быть вместе, им придется учиться тому, как подстраиваться друг под друга не только во время бега. Они были одиночками, привыкшими к такой жизни. И для обоих эти отношения могли стать задачей о том, как понимать друг друга и понимать себя. Син понимал, что это будет долгий и сложный путь. Не как в сказках про принцев и принцесс, где сразу все решают жить долго и счастливо. Но ради того, чтобы быть с Анитой, он был готов меняться и доверять. И учиться слушать, слышать и понимать. Син подошел к Аните и положил руки ей на плечи, затем провел по ним ладонями.

- Что будем делать сегодня? - спросил он у девушки.

Он не хотел никуда выходить из дома. Юйлун можно было отложить до завтра или других лучших времен. Доехать до магазина за удобной для Аниты обувью тоже было не сложно и не далеко, но не обязательно было воплощать эту затею в жизнь до её отъезда из Пекина.

Непривычно. Анита никогда не была особенно тактильной и не привыкла к нежностям. А Чжу Син сейчас держал ладонями ее плечи, и ей впервые не хотелось их с себя стряхнуть. Неужели их отношения тоже сложатся только потому, что каждый изз них устал от одиночества?

- Можем опять что-нибудь посмотреть, - предложила она. Потому что на самом деле Анита знала довольно мало совместных способов провести время. Все ее отношения заканчивались до того, как она готова была принять решение жить вместе с кем-то из своих мужчин. Они встречались на нейтральной территории, могли сходить в клуб, в кино, в ресторан, пройтись по улицам, если не было дождя, потом ехали к нему или к ней, проводили вместе ночь, а утром каждый разбегался по своим делам до следующей встречи. И ее это всегда устраивало, потому что ни с кем ей не хотелось проводить времени больше, чем она и так выделяла. Ей нужно было свободное пространтсво и время, проведенное с самой собой.

И тем удивительнее, что сейчас Анита не испытывала такого уж явного желания уйти куда глаза глядят, лишь бы только больше не видеть Чжу Сина как минимум сегодня, потому что они и так уже намозолили друг другу взгляды.

- Я раньше ни с кем не жила и не знаю, чем обычно занимаются по вечерам, когда еще и вместе живут.