Праздник середины осени

- Ли доверчива, слишком привыкла видеть в людях только хорошее, - сказал Чин. – Она же младшая, её родители всегда держали, как Сиддхартху Гаутаму – чтобы все вокруг казалось хорошим и дружелюбным, но из дома чтобы лишний раз не выходила.

Сейчас он говорил не в оправдание своих опасений, а просто потому, что слова эти были справедливы в отношении Ли. Жизнь не заставила её пройти через сотни испытаний, которые привили бы ей хитрость и жизненный опыт, закалив её характер и воспитав волю, и, по мнению Чина, это было хорошо. И все, что теперь нужно было для счастья его сестре – надежный муж, который будет о ней заботиться так, как она заслуживает.

Но от этих мыслей Чина отвлекло то, что Дани заказала на десерт. Сначала ему показалось, что он ослышался, потому ученик ирбиса с непросветленным недоверчивым видом посмотрел на супругу, прищурившись, затем перевел взгляд на официанта, который усмехнулся и кивнул, подтверждая, что Чин не ослышался.

- Ты теперь – настоящая китаянка? – спросил он, рассмеявшись. – Все-таки поняла, что помидоры – это фрукты?

Талантливому лаоваю нужно всего четыре года, чтобы стать нормальным человеком. Там, глядишь, она ещё и скорпионов в масле есть начнет. Чин почувствовал, что Дани пересела ближе, и провел кончиками пальцев по её спине вверх, забираясь под волосы, затем обернулся на подошедшего официанта, который принес заказ. Ученик ирбиса с самым невинным видом взял чистые палочки и стал разлеплять залитые карамелью фрукты, раскладывая их на тарелке, чтобы они не ссохлись, когда остынут.

Итальянке только и оставалось, что закатить глаза и мирно кивать, мол, да-да, конечно, потому как хоть Чин и был прав, Ли все равно не была такой простой, как можно было подумать. Но зачем разочаровывать супруга? Мы же не в каменном веке живем, чтобы девушки искренне верили в то, что все именно так, как говорят добрые маменька и папенька. Современные технологии дают массу возможностей, в том числе в плане познания мира. Впрочем, Ли действительно видела в людях лишь хорошее – с этим не поспоришь, но она интуитивно отстранялась от негатива, что очень и очень хорошо.

- Из меня такая же настоящая китаянка, как из тебя махровый лаовей, - наигранно фыркнула девушка, хотя в глазах нескрываемо плясали озорные огоньки. Тем не менее, это не помешало ей нахмуриться, чтобы выразить свое недовольство поведением супруга. Хам, да и только! – Какая, к черту, разница, если они вкусные как соленые, так и сладкие?

Даниэла даже никак не отреагировала на прикосновение его пальцев. Ну как не отреагировала, честно постаралась этого не сделать. Вот же хамло трамвайное – она его, значит, порадовать и удивить хотела, а он вот так вот… Иногда ооочень сильно хочется его придушить, честное слово. Но не стоит заводиться из-за разных глупостей, поэтому итальянка вновь переключила свое внимание на еду, в данном случае, на помидоры, которые так старательно разлеплял Чин. Дани взяла чистые палочки и без каких-либо видимых внешних эмоций подцепила помидорку. Карамельная глазурь еще была горячей, поэтому девушка сначала принялась остужать ее, а уже после аккуратно откусила помидоринку, подставив руку, чтобы случайно не ляпнуть на себя. На вкус это было… не дико, нет, немного непривычно, но вкусно.

Чин рассмеялся над праведным гневом Дани, не забывая с интересом следить за тем, как она будет есть один из традиционных китайских десертов. Он довольно прохладно относился к сладкому, при этом яблоки, виноград и помидоры в карамели казались ему примерно одинаковыми на вкус: приторно-сладкими. Если яблоки ещё бывали немного с кислотой, что делало их более приятными, остальные фрукты в жженом сахаре можно было есть сильно под настроение, запивая их большим количеством чая.

- Вот смотрю я на тебя и вижу: красивая женщина с внешностью, что заставила бы завидовать Сяо Цао, в ципао, которое идет ей так, будто было создано специально для её фигуры, ест помидоры в карамели, умело обращаясь с палочками, и утверждает, что лаовай из меня – как из неё китаянка, - задумчиво произнес Чин. – По-моему, тут я должен обидеться, - добавил он, хитро прищурившись.

Справедливости ради, он все же не считал Дани китаянкой. Он видел в ней европейку, хорошо освоившуюся с местными традициями. И Чин все ещё был благодарен супруге за то, что она покинула свою родину ради того, чтобы жить с ним на Тибете. Он помнил их первую поездку в Рим, в мир, который на тот момент был для Дани более понятным и привычным, от которого она отказалась, вернувшись в Линь Ян Шо. Чин прекрасно знал, лучше, чем могла представить себе Дани, что ему лично не хватило бы смелости искать её после того, как он уехал из Рима один. И в тот момент ему бы казалось, что так велит гордость, а не глупость. Хорошо, что путь умнее идущего.

Нет, вы только посмотрите на него, а?! Он сидит и смеется. Над ней смеется, между прочим! Ууууух, сейчас бы отвесить подзатыльник, чтобы знал как нельзя обижать жену! Но нет, Даниэла решила-таки показать, что настоящие лаовеи, или лаоваи – за столько лет она так и не поняла как правильнее будет, - воспитаны, грациозны и вообще… не обращают ни малейшего внимания на подобного рода провокации. Вот пусть только скажет ей еще что-нибудь… Но, черт возьми, Чин умеет говорить комплименты, зная слабости супруги, потому злиться на него не просто нету сил, это совершенно невозможно. Ну вот скажите мне, разве может нормальная здоровая женщина, глядя на любящего мужчину, слыша то, как он ее восхваляет, злиться? То-то же…

- И что такого в этих помидорах? – все же не могла не фыркнуть девушка, - до нашего с тобой знакомства, замечу, я по Поднебесной путешествовала чуть меньше двух лет… Думаешь, за это время я их не успела попробовать? – блеф… блеф и еще раз: блеф! Но надо же как-то перетянуть одеяло на себя, верно? – И вообще, Тебе осталось только выучить хотя бы несколько фраз на другом языке, чтобы стать абсолютным лаовеем, честное слово.

Последние слова были сказаны самым милейшим тоном, на который только была способна итальянка, более того, она ему даже очень-очень ласково улыбнулась, умудрилась послать воздушный поцелуй, после чего закинула в рот еще одну помидорку, запивая ее чаем – слишком уж сладкая эта глазурь.

- А скорпионов ты тоже успела попробовать? – с неподдельным интересом спросил Чин, продолжая хитро улыбаться. Он чувствовал, что сейчас Дани лукавила, и помидоры в карамели она ела в первый раз. Это было видно по её выражению лица, в котором читалась смесь любопытства и опасения. – Кстати, если ты все-таки ешь помидоры в карамели впервые, загадай желание, - подсказал Чин, ухмыльнувшись.

Он сделал глоток чая и задумался над тем, что его только что назвали лаоваем. Его, матерого ханьца, чистокровного дальше некуда, гордящегося тем, что он – китаец, хоть и родившийся на Тибете. Лаоваем. Западным Дьяволом, как нежно называют ханьцы всех не-азиатов. Во времена опиумных войн это понятие было оскорбительным. Сейчас стало едвали не уменьшительно-ласкательным, причем многие европейцы знали его задолго до того, как приезжали в Китай. Но факт оставался фактом: Чина Ху назвали лаоваем. Если бы это была не Дани, Чин бы всерьез обиделся, но, как мы помним, на свою жену он злиться и обижаться не умел, и она об этом наверняка знала, да ещё и нагло пользовалась.

И снова она заговорила об иностранных языках. Либо так начинается паранойя, либо все окружающие сговорились уговаривать его выучить английский или итальянский. Особенно Дани и родители. Чин планировал прожить всю жизнь на Тибете, и он был уверен, что все, кому есть что ему сказать, могут ради этого выучить путунхуа или, на крайний случай, тибетский диалект. Чин даже ради разнообразия понимал пару-тройку обиходных фраз на кантонском, а все эти языки значительно сложнее английского или итальянского (как казалось Чину, который никогда даже не пытался их учить). В итоге он ничего не сказал на слова Дани об иностранных языках, лишь на мгновение чуть заметно нахмурился, давая понять, что не намерен обсуждать эту тему.

- Я что, похожа на любителя жирной пищи, получающего удовольствие от тяжести в желудке или болях в поджелудочной? – Даниэла скривилась, вспомнив, как в Пекине ей предлагали попробовать сию гадость, которая блестела так, словно это не скорпион, а жирнющий кусок сала. Гадость, одним словом. – Зато я ела лягушек и змей, - не без гордости выпалила девушка, понимая, что не обязательно уточнять то, что ела она это дело во Франции, - и ничего в этом особенного нет.

Тем не менее, кажется, на это разговор можно было считать законченным. Чин всегда очень нервно реагировал, когда речь заходила об иностранных языках, или когда Дин случайно начинал болтать с мамочкой на итальянском, когда папа оказывался рядом. Тем не менее, то воодушевленное романтическое настроение, с которым они вошли в Лунван, кажется, начало улетучиваться, причем довольно быстро. Она совершенно не хотела обидеть мужа, более того, вовсе не думала заставлять его что-либо учить, а так, это даже больше просто к слову пришлось, а он вот так вот отреагировал. Даниэля тяжело вздохнула, обеими руками держа свою чашку с практически остывшим чаем. Иногда ее откровенно пугала подобная реакция мужа: ей становилось очень не по себе и хотелось куда-нибудь испариться, чтобы быстро и почти безболезненно привести мысли в порядок. Нет, она искренне хотела, чтобы Чин хоть что-то выучил, но не такой же ценой?

- Я сейчас вернусь, - спокойно проговорила девушка, поднимаясь с места и направившись в дамскую комнату, вход в которую располагался в десяти метрах от их столика. Надо просто сделать пару глубоких вдохов и сбрызнуть лицо холодной водой – тогда будет лучше.

Говорят, китаец может съесть все, что бегает на четырех ногах, а китайский повар приготовить все, кроме Луны, потому слова Дани о лягушках и змеях Чина ничуть не удивили. Зато он заметил, что девушка смутилась. И, разумеется, замолчала в свойственной ей манере. Причем не просто решила сбежать от разговора, но ещё и сбежала от него так, что мужская гордость не позволяла сейчас её догонять и устраивать разборки. Оставалось лишь проводить Дани взглядом, затем сидеть и терпеливо ждать, когда она вернется.

Настало время вновь вспомнить о тиграх и их особенностях. Они предпочитают караулить, а не бегать. И так понятно, что Дани долго там не просидит, незаметно не сбежит, следовательно, рано или поздно вернется в зал. Непонятное другое – что ей не понравилось на этот раз? Несмотря на уже довольно приличный опыт семейной жизни, Чин по-прежнему не всегда понимал, но что Дани обижается. Что он не учит английский или итальянский? Тема вечная, как вращение колеса Сансары, но с этим нужно что-то делать. Например, вот сейчас, пока приходится сидеть и ждать, провести время с пользой, пытаясь вспомнить, что именно Дани говорит на родном языке. Некоторые фразы звучали громко и обозлено, явно носили негативный характер. А некоторые она произносила нежно, обычно и те, и другие большим разнообразием не отличались, просто никогда прежде Чину не приходила в голову здравая идея их запоминать.

Он сделал глоток чая и крепко задумался. Вот, например, вечером, свернувшись клубочком в его объятьях, Дани иногда говорит одну фразу. Её же она иногда говорит Дину, следовательно, фраза цензурная и эмоционально положительная. Если кто-то ещё считает, что сложно расшифровать фетский диск, попробуйте постичь итальянский за считанные минуты. Чин чуть заметно улыбнулся, поняв, что минимум одну фразу все же вспомнил. Теперь нужно просто дождаться Дани.

Итальянка неспеша направилась в дамскую комнату, чувствуя на себе испытывающий взгляд Чина, отчего хотелось побыстрее скрыться из его поля зрения. Поэтому, как только дверь за ней закрылась, Дани прижалась к ней спиной, тяжело вздохнув и чуть запрокинув назад голову. Она чувствовала, как щеки чуть покраснели, а дыхание стало тяжелее – девушка чувствовала себя очень некомфортно из-за всего произошедшего, точнее говоря, из-за этого глупого разговора. Ну вот какого черта у нее это вырвалось-то, а? Даниэла подошла к раковине, над которой висело небольшое зеркало. В карих глазах читалось смятение, от которого надо было срочно избавиться, поэтому девушка открыла холодную воду и, намочив руки, охладила лицо, коснувшись разгоряченных щек и лба.

Мысли довольно быстро начали приходить в порядок. Во-первых, всегда можно оставить раздумья на потом, когда на них будет время, во-вторых, в действительности, ничего страшного или ужасного не произошло, просто они затронули не самую приятную тему в разговоре, она затронула, хоть и не специально. В общем, надо перевести разговор в более нейтральное русло. О Ли и ее женихе они уже успели побеседовать, хотя… Вот, точно, надо будет сейчас пожаловаться ему на то, как несправедлива судьба – ее-то мучили на свадьбе по всем традициям Поднебесной, а Ли не будут. Вселенская несправедливость! И от одной мысли о намечающемся празднике, пусть его еще надо полгода ждать, на лице итальянки вновь появилась безмятежная улыбка. Она аккуратно промокнула салфеткой влажную кожу, после чего поправила свой кардиган, убедилась, что выглядит идеально, а уже потом вышла, быстрым шагом пересекая зал и нырнув почти в объятия мужа. Хандры как не бывало.

- Кстати, я не говорила тебе, что твои сестры – редкостные изверги?

Да уж, кажется, она говорила Чину о том, как ее затиранили на ее же собственной свадьбе тысячу раз. Но, несмотря на все это, тот день был действительно особенным, но не потому что ей во всей красе показали особенности китайской культуры, а потому что в тот день они перед всем миром дали клятву быть друг для друга единственными. Несмотря на то, что у обоих за плечами осталась очень бурная молодость, они искренне любили друг друга, а понятие измены для Даниэлы не существовало в принципе, потому что ты, в первую очередь, предаешь себя.

- Ли в очередной раз проболталась по поводу того, что они специально надо мной так издевались на свадьбе, чтобы удивить вашими традициями, - фыркнула итальянка, состроив возмущенную рожицу, только вот дальше сказать ничего не успела, потому что лицо Чина как-то слишком сильно переменилось, словно она снова завела разговор об иностранных языках, но ведь она же ничего такого не сказала. Вроде бы. О… он сам заговорил об этом. Сначала итальянка искренне испугалась, что сейчас он будет ругаться, потом в полнейшем непонимании смотрела на любимого мужа, а потом… Да, именно такое состояние, пожалуй, и называют «выпасть в дзен». Да, именно выпасть. Вот уж чего она совершенно не ожидала, так это услышать от Чина признание в любви на ее родном языке. На, внимание, ИТАЛЬЯНСКОМ!!! Даниэла, кажется, была близка к этому пресловутому Просветлению, к которому так стремились все буддисты, поэтому некоторое время она просто не могла контролировать свои эмоции, старательно пытаясь понять послышалось ли ей, или нет? Она даже не сразу поняла, что он сказал это не на китайском – настолько оба языка были родными, но осознание – страшная, но довольно забавная штука. Некоторое врем итальянка чувствовала себя рыбкой, потому что не могла сказать ни слова.

- Что, прости? – только и сумела выдавить из себя девушка, все еще не веря в то, что Чин Ху, этот упертый ханец, принципиально не изучавший никакие языки, вдруг признался в любви на итальянском! И пусть это были всего два простых слова, но они так много значили для нее, что это невозможно передать никакими словами.

Реакция Дани была очень красноречивой, но, услышав её вопрос, Чин первым делом подумал, что она не поняла того, что он попытался сказать. Или что он сказал что-то не то, потому что о переводе фразы догадывался интуитивно. Она удивилась, но не разозлилась. Сейчас по взгляду, интонациям и выражению лица супруги Чин пытался угадать, насколько правильно он сказал то, что сказал, и не ошибся ли, пытаясь угадать значение. Не должен был, пусть его некоторые из старших мастеров считали идиотом, он все же был учеником настоятеля и привык уважительно относиться к собственным способностям.

- Я сказал неправильно? – переспросил Чин, и сейчас на лице гордого собой ханьца было какое-то детское выражение не то надежды, не то смущения, с которым дети смотрят на родителей, когда те учат их чему-то важному.

Удивительные эмоции. Вроде бы, ерунда – выучить всего два слова на чужом языке, когда Дани выучила китайский, будучи итальянкой, но столько гордости и волнения в понимании того, что он мог хоть что-то запомнить, даже не пытаясь заучивать. Если он, конечно, сказал все правильно. И ведь что интересно, сейчас Чин интуитивно чувствовал, что слова на итальянском значили что-то типа «я тебя люблю», но такого волнения он не чувствовал, когда говорил об этом Дани впервые, четыре с лишним года назад, когда чуть не бросился на неё в зверином облике. Тогда он ставил на кон все, позволяя итальянке принять решение о том, стоит ли ему оставаться в Линь Ян Шо, сейчас он всего лишь старался сделать жене приятное, сказав пару слов на её родном языке. И при этом с замиранием сердца ждал её ответа.

Должно быть, мир сошел с ума. Или она. Или она рехнулась вместе с миром, потому что даже во сне ей не могло, на самом деле, присниться, что Чин, редкостный противник изучения языков, вдруг скажет ей два простых, но таких значимых слова. Ti amo. Я тебя люблю. Итальянка так и сидела, разве что начала часто моргать, старательно пытаясь понять это у нее поехала крыша, или мир перевернулся. Впрочем, у нее голова была точно на месте, да и Чин не выглядел как-то иначе, ведь не мог же он за те несколько минут, что она провела в дамской комнате вдруг удариться. Итальянка в какой-то момент даже поймала себя на том, что очень внимательно всматривается в его ауру, но все было в порядке даже когда ее привлек его голос.

- А? – немного удивленно переспросила итальянка, все еще находясь в этом страшном состоянии дзена. Только сейчас она увидела как на нее смотрит муж: как маленький ребенок, как Дин, который ждет от мамочки очень важного ответа: можно пойти поиграть с близнецами-Тосавангами, Таем и Тео, или уже взрослым Кассием. – Все правильно, но… Чин, это же был итальянский, - неуверенно пролепетала девушка, словно боялась спугнуть маленькое чудо. Нет, не так: Чудо. И, честно говоря, она откровенно боялась что-либо говорить, да и не знала. Маленьких детей за такие вещи хвалят, но Чин-то далеко не ребенок, чтобы предлагать ему вкусняшку за такое. А если сказать что-то не так, то, глядишь, еще и обидится, что нет должной реакции. – Но когда ты успел?

Чин рассмеялся, глядя на замешательство Дани. Он понял, что сказал все правильно, а её реакция была связана лишь с тем, что она от него не ожидала способности говорить на итальянском. Что бы о нем ни думали настоятель и сифу Бо, ученик ирбиса был несколько умнее, чем казался со стороны, и, услышав одну фразу несколько раз в похожих ситуациях, был способен её запомнить, даже не придавая этому особого значения.

- Дело в том, что я уже не первый год женат на итальянке, - Чин хитро улыбнулся, пытаясь поймать взгляд карих глаз супруги. – Было бы странно, если бы за это время я ничего не запомнил из её слов. У тебя сейчас такой вид, как будто ты увидела пришествие Майтрейи, - он вновь рассмеялся, глядя на лицо Дани. – Ты так в меня не верила? – Чин попытался нахмуриться, делая вид, что почти обижен, но получилось не очень правдоподобно.

Ради того, чтобы сейчас видеть это выражение на лице Дани, можно было выучить и больше слов на итальянском, но вот из того, что сейчас мог вспомнить Чин, он не был уверен в значении ни одной фразы кроме той, что уже сказал. Так что теперь можно просто довольствоваться тем результатом, к которому привела уже произнесенная фраза. Чин пытался вспомнить, когда он в прошлый раз видел похожее выражение лица Дани, и понял, что, пожалуй, лишь в тот день, когда среди осенних глициний сказал, что хочет представить её родителям как свою невесту.

Это было состояние недопросветленного человека, честное слово. А вы когда-нибудь видели нечто подобное? Нет? Ну, тогда и не пытайтесь спорить, потому что это совершенно бесполезно. И Чин, прекрасно понимая, что попал в яблочко, еще и начал откровенно смеяться над ней и ее реакцией. Ну воооот же нахал какой! Управы на него ну вообще никакой нет, жуть!

- На итальянке, говоришь, женат? – почти даже сердито сумела выдать девушка, чуть придя в себя, - Бедненький, как же тебе не повезло… - а для пущего эффекта даже головой покачала, - Она же, жена твоя, наверняка настоящая тиранша и деспотша. Вон какой ты расстроенный весь сидишь… На правах твоей любовницы спешу тебя заверить: это было неожиданно. Очень.

Последнее слово она сказала уже совсем спокойно, даже тише обычного. Просто сейчас она откровенно пожалела, что они далеко от дома, иначе бы она ему рассказала бы как она в него верит и в каких… ммм… неважно, в общем, все бы показала и рассказала, а этот нахал уже вон сколько времени даже не удосужился ее поцеловать, а она же даже почти просила.

- Так вы, господин Ху, значит, решили изучать итальянский язык, верно я вас понимаю? – и снова карие глаза недобро блеснули в полумраке помещения, а рука ее ненавязчиво так легла на ногу ханьца, так, что пальчики легко порхали по внутренней поверхности бедра, - возможно, я могу вам чем-то помочь? – вкрадчиво промурлыкала Даниэла ему на ушко, едва касаясь губами его уха.