Потому что кошки не любят собак

В последнее время такие дни как сегодня были самой настоящей редкостью. Не было ни дождя, ни ветра, ни слякоти. Лазурное небо поражало своей чистотой, солнышко светило так, будто было лето. Правда было всё ещё прохладно, даже холодно. Поэтому, Лив решила не упускать такую редкую возможность и погулять. Последнее время, она всё чаще и чаще сидела у себя в комнате. Один раз даже попробовала позаниматься, но чуть не подпалила комод. Тренироваться в магии Воздуха в комнате было тоже очень сложно, потому что британка слишком плохо чувствовала стихию в замкнутом пространстве.

Сейчас Лив направлялась в сторону своей любимой беседки на берегу ручья. Шла и сама удивлялась тому, что не кутается в куртку, а счастливо улыбается, подставляя солнечным лучам лицо. Она даже начала чувствовать, что темная куртка начинает греться от продолжительного нахождения не в тени. Дойдя до беседки, девушка зашла её и слегка поежилась. В тени было прохладнее, чем на солнце. Ну, не беда. Разве может маг Огня долго мерзнуть? Нет, не может. Поэтому Лив уселась на скамеечке, облокотившись на заднюю стенку, согнула ноги в коленях, прижала к себе и достала сигарету. Она подожгла её и затянулась, чувствуя, тем временем, как разгорается Манипура, пуская по каналам чакры желтую энергию. Вот это да, вот это кайф. Когда сидишь себе в тишине, слушаешь журчание ручейка, куришь и не чувствуешь холода. Выдыхая сигаретный дым пополам с паром, девушка расслаблено откинула голову и прикрыла глаза. Остановись, мгновенье, ты прекрасно!

В жизни каждого мальчика наступает момент, когда… В жизни каждой девочки тоже наступает этот момент, только позже. И все такие сразу поворачивают голову к той, которая всегда была никем, или всегда была подругой, или даже пацанкой в своем кругу. А у нее, ба! – уже грудь вперед. А она же… Совсем не такая, как раньше. И хотя она даже может краситься не начала или женскую одежду носить, ходит в картонной коробке – у тебя уже что-то трепещет внутри, а ты не понимаешь, почему придя в комнату, тебе хочется снять штаны и делать что-то. Ты не умеешь, ты просто занимаешь руки, а она такая, такая, и потом тебе снится, как вы… Ничего не понятно, но кажется, в Энекене проснулось. Он, кажется, влюбился.
И представьте, не в одногодку. Эти девочки, конечно, милые и более перспективные, да – но такие, как Мэй, глупые. А вот Лив всегда ходила в джинсах и куртке, всегда так себя вела – как настоящая, ну, как парень отчасти, но с длинными волосами. Вокруг вечно вились всякие, и подойти – это трудно, она всегда в центре внимания, в центре событий. Необычайная. И он набирался смелости, следил из-за угла, прятался, зажимал себе рот, чтобы не услышала дыхания, а сердечко тук-тук, тук-тук, такое быстрое, по ходу, все равно выдавало. Это так необычно, это так здорово: он сам не понимал, почему, что и как происходит. Но хотелось быть рядом, почаще, поближе, хотелось потрогать, зацепиться, поговорить, если можно.
Очень кстати выбранная беседка, да не та. Он бы показал ей другую – у обрыва, там отвесная скала, там круче. Он знал, что она любит воздух. И знал, что любит огонь. И знал, что она пантера. И знал, что с ней Кораев. И плевал на две последние части, пантерой даже восхищался в общем, а вот чего бы еще узнать хотел, так это какие она любит цветы. Он бы достал любые, честно-честно, уж постарался бы. А те, что в руках, если не оценит…
Он нарвал много пижмы, еще с вечера – и она прекрасно стояла без воды, потому что не неженка. Даже знал, что сказать: вот, такие же, как ты, - только замялся, подумав, что они недостаточно красивые.
Быстрым шагом, пока смелость не спряталась, Феннерс стал позади перил беседки, прислонился и наблюдал, как колышет ветер ее волосы. Она вздрагивала от прохлады, хотя была ведь хорошо одета. Дать свою куртку? Да без вопросов.
- Эй… П-привет… - отчего-то заикаясь, перекинул ногу через ограждение и влез внутрь. – С тобой м-можно… п-посидеть?

За те месяцы, что Лив жила в Храме, она уже заметила некую закономерность. Если ты сидишь один, не в своей комнате, тебе хорошо и ты не хочешь, чтобы кто-то приходил, этот кто-то обязательно придет. А в случае с Лив, тихо подкрадется и начнет что-то бормотать. Неловко и стеснительно и, самое главное, очень близко. Даже любопытно, как она не услышала его? Паренек, а судя по голосу, это был именно паренек, причем, он был младше её, либо подкрался, либо ей было так хорошо, что она не сумела расслышать шагов. Услышав голос, Лив вздохнула и ещё пару секунд не решалась открыть глаза. В глубине души она надеялась, что ей послышалось и она по-прежнему сидит одна и никто её не трогает. Но нет, следом последовало... разрешение сесть рядом? Британка, наконец, открыла глаза и удивленно приподняв брови, взглянула на паренька. Тут только она вспомнила, что в руке держит сигарету, поэтому медленно, стараясь не привлекать внимание, опустила руку на перила, а затем наклонила кисть так, чтобы её было не видно. Не стоило просто так раскидываться только что начатыми сигаретами. Мало ли, может мальчик не побежит жаловаться, а с пониманием отнесется к её привычке.

Сообразив, что уже довольно долго молчит и пристально разглядывает блондинистого юношу, Лив, наконец, улыбнулась:
- Да, конечно. Привет. Я Лив, - заученно произнесла она. Сколько раз за всё время своего прибывания в Храме она сказала "Привет, я Лив."? Сотню, не меньше. Кстати, стоит заметить, что юноша был довольно симпатичный. Если бы она был лет так на 5-6 старше, она бы, может быть, даже положила на него глаз. Ну а так... Просто ребенок, которому явно нечем заняться и который решил послоняться по Храму и пообщаться с местными жителями. Ну да, она сама этим периодически занималась. Удивленная тем, что поздоровалась с пареньком дружелюбно, а не нарычала из-за того, что он её беспокоил, британка перевела взгляд на перила беседки, из-за которых медленно поднимались струйки сигаретного дыма.

Хм, даже как-то не сложно… Юноша улыбнулся, опасливо и недоверчиво, посмотрел ей в лицо – впервые с такой близи, растерялся, спрятал улыбку и отвел взгляд. Пусть попросил, но так и не сел пока рядом, оставшись стоять столбиком и бледнея от смущения и накатившего страха. В груди – бух-бух вместо тук-тука. У нее были очень большие глаза. Отчасти, наверное, из-за макияжа черным обрамлением вокруг… Так готично, так эксцентрично и, кажется, касаемо внутреннего мира. И хотелось понимать ее, слушать ее, соприкасаться с ней… А вместо этого он мял за спиной красивый веник, который… который лучше бы уронил на пол и прикрыл ботинком.
И он не замети, что она курит. Он только увидел, как она на него посмотрела: а, очередной… И стало не по себе, но вдруг ошибается? Так ведь со всеми происходит, правда?
- Я… принес тебе кое-что. – Феннерс мялся, стоял, ждал, пока среагирует, прежде чем показать. Повел плечами, будто к ним прицепилась какая-то назойливая муха, нахмурился, покусал губу. – Вот.
Он достал цветы, лишь на секунду подняв голову от пола, снова встретившись с ее глазами, - и тут же спрятался. Это неуместно, верно? Так сразу, не завязав знакомство… Ох, он ведь знал ее имя, а она, конечно, нет. К чему девушке как она обращать внимание на детей вроде него? Естественно, не знала, а он и не подумал представиться. Тенью – так безопаснее, что ли. Еще бы дотронуться, только дотронуться. Возьмет?

Из груди вырвался очередной вздох и она вновь перевела взгляд на парня. Странный он какой-то, вроде попросился сесть, а сам стоит, переступает с ноги на ногу, будто стесняется. Не похож он на человека, который просто проходил мимо и решил познакомиться с незнакомой девушкой. В голове мелькнула неприятная мысль, которую девушка тут же отогнала подальше. Намного приятнее было списать его поведение на застенчивость. Да, точно, просто застенчивый мальчик. А она тут расселась в расслабленной позе, высокомерно разглядывает его и вздыхает. Британке даже стало как-то не по себе.
И тут... Букетик цветов? Брови удивленно взметнулись вверх. Что, простите? Он ей дарит цветы? Девушка переводила удивленный взгляд с букета на лицо юноши. А он, тем временем, протягивал ей букетик пижмы, а сам смущенно смотрел в пол, будто бы боялся её. Так вот оно что, не с проста он сюда пришел. И букетик приготовил, выследил, пришёл. Не нужно было быть сильно умной, чтобы понять, что мальчик к ней не равнодушен.

От этой мысли Лив буквально расцвела, расправляя плечи и улыбаясь. Всегда приятно, когда кому-то нравишься. И пусть это был мальчик, на которого она раньше никогда не обращала внимания. Улыбнувшись, она взяла букетик, наградив его одобрительной улыбкой. забавные цветы, желтенькие такие... Ничего общего с тем, что ей дарили раньше, но всё равно приятно. Уже больше не стесняясь, она положила букет рядом с собой на скамеечку, а затем приложила сигарету к губам, затянулась.

- Как тебя зовут?

Он буквально почувствовал касание. Не к его руке, естественно, - просто к цветам, и осторожно разжал пальцы, передавая букетик Оливии. Это было так страшно, так… Но она взяла и улыбнулась по-доброму, на глазах расцветая, так что стало понятно: он на правильном пути. И что еще ей можно дать, чтобы еще больше обрадовать? Она ведь в так себе настроении была, правда? - если он правильно интерпретировал прежние наблюдения. С Кораевым, и в другой любой компании, смеялась и постоянно говорила, много, а сейчас была такая… тихая. Или просто не с кем?
Энекен опять поймал взгляд, и на лице бледной линией мелькнула робкая улыбка. Он очень смущался, хотя понимал, что это неправильно. Все рядом с Лив были такие крутые, уверенные, безропотные. А он… мог ей понравиться такой? Разглядит ли, что он тоже сильный, достойный мужчина? Что способен дать ей все, что она захочет?
- Эн… Энекен. Извини. – мальчик просил прощения лишь за то, что забыл представиться. Как бы… целью поставил подарок сделать, появиться наконец в поле зрения, а что там дальше - не думал, что это «дальше» вообще будет. Но она не была груба или агрессивна, да у него даже больше шансов, чем у многих мужикастых павлинов было, и вот так остался, пока не желая уходить. Помялся еще, переступая с ноги на ногу, и сел поближе, с другой от цветов стороны.
- Т…ты куришь. – констатировал он, нисколько не осуждая и даже не восхищаясь, просто удивлен был немного, да и сам хотел попробовать, что это. – Н…наверное, й… я не должен рассказывать. В… ведь х…холодно? – непонятное умозаключение выдавало бессвязность мыслей. А Феннерс просто расстегивал ветровку, намереваясь накрыть девушку. Он пытался выглядеть таким заботливым – нет, искренне, а не из вычурности. Смотрел на сереющий у кончика сигареты столбик пепла.

Ох уж это больное воображение. Оно уже рисовало в голове картины, будто Лив, это не Лив вовсе, а какой-то змей искуситель, а по совместительству какая-то распрекрасная девушка, покоряющая сердца мужчин одним взглядом. Ну или, хотя бы мальчиков. Девушка наблюдала за Энекеном, за его робкими улыбками, слушала неуверенную, заикающуюся речь. Интересно, он всегда так разговаривает или просто сильно стесняется? Она вдруг почувствовала неограниченную власть над мальчиком. Она ведь могла начать улыбаться, даже заигрывать, давать надежду, окрылять, заставлять его улыбаться, влюблять ещё сильнее. А может отвернуться, не обращать внимание, может рыкнуть и разбить все эти детские наивные мечты и надежды. Какая прелесть. Ну прямо Царь-Бог, не иначе. Но Лив ведь не злая, а потому, совершенно не представляла, как себя вести. Давать ложные надежды, это ведь не очень гуманно, ведь так?

Сдержав смешок, британка, всё ещё улыбаясь, начала внимательно наблюдать за парнем. Ну что она могла поделать, если ей нравилось наблюдать, как смущается блондин. А затем вновь затянулась, выдыхая колечки дыма в сторону.

- Угу, курю. Да, рассказывать не стоит. Курить запрещено, - британка ухмыльнулась. Если бы было не запрещено, она бы уже давно бросила. А так, осознание того, что она нарушает правила, грело душу. Сигарета закончилась удивительно быстро и пантерка ловким движением пальцев запульнула окурок куда-то в сторону ручья. А вот это она зря, заигралась в крутую. Не хорошо, если на территории будут валяться окурки.
- Нет, не холодно. Я же маг Огня, - британка выставила ладонь и из центра, повинуясь её желанию, вырвались пара язычков пламени, словно демонстрируя, что она не врет.
- Оставь ветровку, сам же замерзнешь, - произнесла она. Как-то не ловко получается, он за ней ухаживать начал, а она отказывается. Разумеется, от неё не укрылся внимательный взгляд на сигарету. Повинуясь первой же мысли, которая пришла в голову, британка вытащила пачку и протянула блондину.
- Хочешь попробовать же, да?

По коже побежали мурашки, но не от холода: Энекен мог прогреть заглянувший случайно под расстегнутую куртку ветер. Просто… она ТАК улыбалась. И он не знал, что с ним происходит, потому что не только в груди трепетало, но и где-то внизу, как будто даже специально. Ему было стыдно: он бросил взгляд на свои брюки, понял, что это заметно, если присматриваться (а она же явно все понимает), - и закинул ногу за ногу, делая вид, что это привычная поза.
Угу, конечно, он знал – и кивнул, оставив в покое ветровку, даже застегнув ее обратно. Какой глупый, оскорбил, наверное. Но не был уверен в уместности «извини».
О ужас, она сверлила его глазами, словно он мог заинтересовать ее чем-то, и это было так неудобно, что Энекен не знал, куда деваться. Чертовски, по-дурацки дергано себя вел, заставляя лежать руки по швам, а сам ерзая по скамейке. Что такого смешного? Хэй, я не в личные шуты нанимаюсь! Я же… вполне серьезно.
И как она не понимала? Ну ведь не понимала же, да? Ему хотелось сказать ей, какая она… красивая. Но вот терялся, смущался, из бледного превратился в розового, кровь к щекам прилила. И хорошо, что до щек она еще доходила, а не вся на уровне трусов задерживалась. Феннерс не осознавал того, что чувствовал.
- Я? – поднимая взгляд со скамейки, какой-то уж очень в облаках, отстраненный, он переспросил очевидную вещь. Ну к кому она обращалась еще? Про сигарету ведь, верно? – Я… нельзя, н… наверное, н… но… М-можно?
Какой забавный набор слов, и Эн понял, как бредово все это звучит. Боже, он клял себя за свое заикание, за стеснительность и вечную неразговорчивость… Почему сейчас так тяжело языком ворочать?
- Я х-хочу! – и он часто закивал в подтверждение, скорее даже не потому что всегда мечтал, а потому что это как слияние интересов. Она курит – он тоже будет. Она нарушает – и он хочет. Такая красивая…

Нет, все-таки, может она какая-нибудь странная, но наблюдение за тем, как несчастный парень мучается и стесняется доставляло ей практически эстетическое удовольствие. И нет, она даже и не думала смущать его специально, просто вела себя так, как всегда. Если бы она начала делать что-то специально.... Бедный мальчик. На неё вон взрослые мужчины, не выдерживали, бросались, что уж о Энекене говорить? Всё происходящее начинало искренне забавлять девушку. Лив подперла голову кулачком, чтобы было удобнее сидеть и терпеливо начала дожидаться, пока смысл его слов дойдет до него и он ответит. Мальчик казался ей милым. Цветочки, робость... Кстати, а вот тот же Кораев, сколько раз он ей цветы дарил? Ноль. И ведь не важно, что в Храме вроде как не найти ничего такого сильно красивого. Было бы желание... Вон этот вообще пижмы нарвал и ничего, даже как-то приятно. Умиляет.

Британка удовлетворенно кивнула, она и не сомневалась, что он хочет. Ну где вы видели, чтобы мальчики его возраста отказывались от курева, тем более, если это запрещено и если никогда не пробовали? Правильно, нигде. И с чего она вообще решила, что он никогда не пробовал? Не важно, она в последнее время вообще мало задумывалась о своих действиях. Ну сделала, сделала и ладно. Вынув из пачки одну сигарету, она протянула его блондину. Он взял, но как-то осторожно. А ещё случайно коснулся пальцами её руки, пока забирал. Оливия вздохнула, желая, чтобы он снова не завис от этого. Девушка зажгла на безымянном пальце небольшой огонек, а затем начала руководить. Честно говоря, она сомневалась, что он выкурит всю сигарету или сможет сделать хотя пару затяжек. Скорее, он над ним сжалится и заберет её.
- Смотри, теперь поднеси кончик сигареты к огоньку, а затем затянись чуть-чуть, чтобы она загорелась и точно не потухла.

Опасливо ладошка, размером меньше женской в силу возраста, потянулась к протягиваемой сигарете. Стараясь строго следить за движениями, Энекен будто заново осваивал свое тело, потому что оно выходило из-под контроля. Рука дрожала, сбивая фокус, и касание было настолько неосторожным, что задело ее кожу. Он испугался, стремясь отдернуть пальцы, но увидел на лице Лив смешливую улыбку. Она смеялась над его стеснительностью.
Феннерс поймал взгляд, уставившись на несколько секунд и порываясь в этот миг сказать о том, что думает. У нее очень нежная кожа, теплая и, кажется, он ее любит. Это ведь называется любовь?
Он открыл рот, чувствуя, как сперло в легких воздух и как за мгновение пересохли губы. Скользнул по ним языком, какой-то совсем растерянный: он хотел поцеловать ее, но очень смущался. Поцелуй был бы красноречивее слов. Даже быстрое касание. Сердце забилось часто, выбиваясь из ритма, и Энекену показалось, что мир вдруг перестал вращаться и куда-то проваливается. Свободной рукой он вцепился в скамейку с силой, заставившей побелеть костяшки, выдохнул на нее облаком теплого воздуха и сжал предложенную сигарету, разочарованно соскальзывая пальцами с ее руки. Он должен был держать себя в руках.
Чтобы не искушаться, Феннерс отвернулся. Он понимал, что выглядит смешно: мальчик и взрослая девушка. Неопытный и робкий, наверное, не настолько, как некоторые, красивый, - и она, богиня, совершенство. Тренироваться на кошках? Много же переловить придется…
Изучая сигарету пальцами, оно провел по ее поверхности. Шероховатый лист бумаги, мягкий, с одного конца – поролон, с другого – что-то сильно пахнущее и похожее на древесные опилки, только очень темные. Он видел эти штуки в Шотландии издалека, и во время перелета, потом когда ехал из Лхасы. Это было так давно… Он никуда не выбирался из храма, слепо подчиняясь правилам.
«Затянуться» - это слово было так непонятно. Мальчик поднес к губам сначала неправильную сторону сигареты, но она рассмеялась и поправила, перехватив своей рукой. Очень мягко. Очень его напугав. Ох, а вы слышали про поллюции во сне? Вот у него почти так наяву случилось, и если бы да – он не знал бы, худший или лучший это сон в его жизни. Феннерс только сглотнул и вложил это в губы, наклонившись над крохотным пламенем с пальца.
Если бы не эта дрянь во рту, он мог бы поцеловать ее в руку. Странно конечно желать такого, но ему нравилась она вся, а не только лицо или грудь, как многим. Нравился и ее характер, кажущийся несносным тем, кто ее плохо знает. Он думал, что знал достаточно, но на деле, конечно, идеализировал.
Потянул ртом на себя воздух, ощущая горьковатый привкус кончиком языка и силясь не поморщиться. Все-таки не совсем понятно, что в этом развлечении такого привлекательного, но Энекен бы пробовал, пока не найдет. Он продолжал тянуть внутрь воздух, ощущая какую-то примесь дурмана, пока дым не попал в легкие и не продрал горло.
Приглушенный кашель – Энекен отвернулся, пристыженный, что у него получается не так, как это было у Лив. Он давился дымом, считая неправильным его выпускать. Дело в дыме ведь? Встал, прикрывая рот и отворачиваясь, держа подступающую слюну и пряча слезящиеся и покрасневшие глаза, - и ощутил, как мир плывет, уже с первой затяжки.
Аррр, что за… Феннерс отходил к забору, непроизвольно пошатываясь и делая одну за другой затяжки, такие глубокие, что за раз миллиметров двенадцать сигаретного столбика превращалось в пепел. Ему становилось хреново, и он облокотился на перила, свесившись, но все еще не отпуская. Докурит. Докурит. Он же мужчина.

Черт, кажется, опять завис. Это становилось уже как-то забавно. Любые касания вызывали у мальчика такую бурную реакцию, что Лив непроизвольно начинала улыбаться ещё шире. Как бы он не подумал, что она смеется над ним. Ещё обидится, уйдет. Нет уж, так просто она его не отпустит, потому что такая компания начинала ей нравиться. Может, не сильно плохо, что Энекен пришёл сюда?

Девушка внимательно наблюдала за тем, как опасливо блондин смотрит на сигарету. Даже, наверное, не очень хочет её, но желание казаться крутым взяло верх. Она понимала, что он чувствует. Сама такая была, не такая стеснительная, конечно, но... Сначала попробовала просто чтобы знать, как это и если предложат не опозориться. А потом втянулась. А ещё она помнила, как брат, с выражением глубокого одолжения учил её, как правильно нужно курить. Воображение тут же возвело британку на пьедестал великого сифу, открывающего перед молодым и неопытным Энекеном все прелести жизни. То есть не все конечно, она же Кораева любит и всё такое...

Когда паренек взял сигарету не тем концом, она не удержалась и тихо засмеялась. И тут же укорила себя за это. Не стоило, он вон итак заикается, а она над ним смеется. Играется... Словно кошка, которая нашла забавную интересную игрушку. Предложила сигарету, а теперь смеется на ним. Нет, так дело не пойдет. Она зажгла на пальце огонек, чтобы он мог прикурить, а затем ободряюще улыбнулась. Вот только то, с каким рвением паренек начал затягиваться, откровенно напугало девушку. Прямо как маленький паровозик, вдыхал дым, давился, кашлял. Ей даже стало жалко его. Вскочив, она придержала его за руку и аккуратно, в чем-то даже ласково развернула к себе, улыбнулась.
- Подожди ты, не торопись. Голова же закружится... Смотри. Затяни совсем немного, а затем не выдыхая, сделай ещё один вдох, но уже воздухом, чтобы оно пошло сюда, - девушка приложила руку к груди блондинчика, чтобы ему было лучше понятно.

За удушающим кашлем, плавая по краю сознания каким-то обрубком, Энекен чувствовал ее приближение и в панике качал головой: лучше бы она не подходила. Для него это превращалось в пытку: как бы сдержаться, не опозориться, чтоб не пришлось убегать потом с мокрыми штанами зареванным, это могло бы оказаться ужасным, жестоким, просто издевательством. Но от кашля, да и просто оттого, что не хотелось, и что это было бы неправильным, Феннерс стоял, перевесившись через перила, и не двигался, терпя ее приближение.
Почему его любовь так бессердечна? Почему она вынуждает его показывать слабость, быть смешным, унижаться? Почему делает больно его легким и горлу, в котором как будто содрало кожу и так неприятно чесалось? И почему парнишка вдруг становится таким глупым, что смело лезет к Багире в пещеру, зная, что не выберется из нее невредимым?
Она очень нравилась ему. Безумно. Особенно когда остались тет-а-тет, наедине, и когда она заговорила с ним, улыбнулась, когда пошли эти случайные прикосновения, этот ее смех, ее самодовольство… Лив оставила цветы на скамейке, встала и пошла к нему, нисколько не смущаясь его вялых жестов, показывающих, что все в порядке и что он сам справляется. У него же все было окей. Как у любого сильного мужчины. Все было под контролем, кроме…
- Бхе, кх, бкх! – кроме рвущегося изнутри кашля.
Было поздно, когда она подошла, когда обхватила его руку, поворачивая к себе, и когда сказала… У него уже кружилась голова, и так сильно, что он буквально падал спиной на перила. И кто знает, был ли настолько сильным эффект сигаретного дыма, или это она затмила его рассудок. Просто Энекен обомлел, когда теплая рука, ощущаемая даже через ветровку, прикоснулась к его груди, демонстрируя правильный вдох… и правильный выдох.
Он застрял на ее словах, ничего не услышав, ведь уши – их как ватой заложило. Никогда так не реагировал на прикосновения, а сейчас был довольный, как уличный пес, которого внезапно погладили не смотря на его лохматость. Он хотел быть ее, хотел всем сердцем – только следом за ней, по пятам, делать все, что ни скажет. Прыгать с крыш, разбиваться в лепешку, в ледяную воду нагим, чтоб замерзнуть, и в огонь, и копать для нее – если скажет, пусть самую твердую землю. Он ей лучшие кости достанет, лучшие цветы с клумбы, будет охранять ее покои, не позволит потревожить сон, он в ее ногах будет ковриком валяться, только бы… только бы…
Мальчик заскулил, совсем по-собачьи, вместо выдоха теплого воздуха… Он осознал, насколько ее ниже – дышит ей в грудь, такой крохотный: какой же защитник? Ему стало неловко, обидно, что он такой недостойный… По штанам растекалась лужица, и нахлынуло такое досадное разочарование, в голове прояснилось отчасти и Феннерс стал белым – еще белее чем раньше. Ужас, как стыдно, что если увидит: у него по утрам такое два раза уже случалось, и это так мерзко, противно, фу, а она рядом – и точно, почувствует.
В блаженно прикрытых глазах мелькнуло осознание, мальчик схватился за ее запястье своей ладонью, несильно – но просто от испуга.
- Я сам, я все.. с-сам. – и заикание, пропавшее на первых резких фразах, проявилось другим страхом: он же ее трогает. – П… прости…
Энекен отпустил, дернулся в сторону, не выбрасывая сигареты из пальцев, но она была так близко, что ловкого побега и не получилось. Только бы вниз не смотрела, только бы…

Вот ведь блин, и о чем она только думала, когда предложила мальцу закурить? Впрочем, она же не знала, что он ТАК себя поведет. Обычно дети с осторожностью брали сигарету в рот, осторожно, будто боясь отравиться затягивались, чаще всего слишком сильно. Начинали кашлять и отплевываться и с надеждой смотреть на человека, который курит, чтобы тот объяснил как и что нужно делать. А этот... Побледнел, зашелся кашлем, глаза заслезились, но продолжал затягивать. Не умело, даже не понимая, что делает всё неправильно и сам же доставляет себе все эти неприятные ощущения.

Он облокотился на перила и Лив даже испугалась. Если он упадет в обморок, что ей с ним делать? Ждать, пока придет в себя? Тащить в лазарет и объяснять, почему он отключился? Ох, зря она ему сигарету дала. Она даже подумала о том, что стоит отобрать, но что-то ей подсказывало, что он вцепится в неё и не отдаст. А ещё, он, кажется, опять повис. Британка уже начала привыкать к такой реакции на её прикосновения, но... в какой-то момент она увидела, как глаза темнеют и темная радужка расползается по глазу, практически вытесняя всё белое. Это было странно и девушка точно знала, где такое уже видела. У Дамьяна. У него были почти такие же глаза. Одновременно с этим блондинчик стал превращаться... в брюнета? Оливия испуганно округлила глаза и отступила на шаг. Что это с ним, неужели превращается? Только не это.... Только не превращайся! - мысленно взмолилась девушка и нахмурившись, внимательно оглядела его с ног до головы. Лучше бы она этого не делала... Черт. Девушка смутилась и отвернула голову, пристально уставилась на воду в ручье. В глаза бросились две вещи: удлиненные клыки вместо зубов и... лужица на штанах. Вот уж удивительно, она и не подозревала, что паренек ТАК отреагирует на её прикосновение. Несомненно, это было чуть-чуть забавно. Если бы он был старше... А сейчас Лив ощущала себя какой-то гадко, странно и вообще не знала что говорить и что делать.

Когда она, спустя где-то минуту, вновь перевела взгляд на паренька, глаза уже приобрели нормальный цвет, волосы посветлели и Энекен уже пытался отстраниться, пытаясь показать, что всё в порядке и помощь не требуется. Лив рассеянно кивнула и подошла обратно к своему месту, вытащила из пачки ещё одну сигарету и нервно закурила. Она теперь чувствовала себя не в своей тарелке и не знала как вести себя, чтобы не засмущать его.
- Ты умеешь превращаться в животное? - спросила она первое, что пришло в голову, когда ступор немного спал. На него она по прежнему не смотрела и делала вид, что вид сигареты в руках её очень-очень интересует.

Мягкое шуршание мыслей, от самоистязания как высшего способа проявить любовь до самоопределения: а мне-то плохо. Собачие мысли незаметно делали из Энекена собаку: преданность, восхищение, покорность, доверие, подчинение, - и вот ее руки – высшая награда. Ладонь на груди, теплая, слушает его бьющееся сердце, а оно как чумное. Не было такого до этого: сбилось с ритма, ускорило темп, с каждым ударом бух-бух-бух… Чем объяснять, так много всего за пару секунд: зрение не то, запахи в нос, все как-то не четко, размазано, расплывчато, и только она рядом единственная – та, ради которой готов терпеть непонятное, не чувствовать страха. По коже мурашки вместе с потом – как это сочетается, ну как? Наркотики, проклятые наркотики?
Ее сигареты такие сильные? О, он может понять теперь желание курить: но это же надо привыкнуть. Безумство захлестывает сознание, и кто сказал, что это плохо? Но он к тому же был еще на пике… Детский организм – это гормональная перестройка, это постоянные мыслишки о том, что мать-природа заложила, и вот он рядом с вожделенной красавицей, готовый ей служить и вилять хвостиком, только бы еще раз ощутить эти ласковые руки. Он сам себя боялся, он очень, жутко стыдился, особенно когда напустил, и пока не понял, что она увидела, пока просто оттолкнул, пока пытался переосмыслить…
У Энекена словно туман был в голове. То, что заметила Лив, осталось незамеченным для него: какое там превращение, это же просто ее наркотики и… как после сна, ну почему их этому не учат? Понимать бы, что на тебя находит, так нет – мучайся в догадках. Он очень хотел метнуться и убежать, и был до беспамятства благодарен, что она отошла – его пленительница.
Сердечко все так же стучало, быстро-быстро, но все глуше: как будто сам отпихнул от себя, и стало так тоскливо-разочарованно, грустно, хоть вой. «Не уходи!» - крикнул мысленно, сам не понимая, для чего: не хотел, чтобы она поворачивалась. Ведь треклятое белое пятно на штанах – это стыдно, это чертовски стыдно! И вопрос, который показался не к месту: он едва заметно тряхнул головой, словно засомневался, что ему не послышалось: какое еще животное… А, она же пантера, большая прекрасная кошка.
Феннерс свел ноги, противным холодом ощущая вязкую жидкость по коже, на ткани – и это теперь стирать, как можно скорее, никому на глаза не попасться. Противно-то как, но она не виновата, она богиня, он любит ее, он ей благодарен за эту встречу. Жаль, пара минут разговора всего лишь, - и он убежит, так неловко, оставив ее размышлять, что не так. Нельзя поступать подобным образом с девушками!
Смущаясь, уже наметив себе путь прочь по косой линии, чтоб быстрее добраться до комнаты, Энекен только тряхнул головой отрицательно:
- А? Нет, н…не умею. – дыхание, ставшее громким, зажмурившиеся глаза: приходил в себя все еще. – Лив, я п-потом тебе кое-что скажу. Встретимся здесь же, в…вечером?
И он не стал дожидаться ответа, просто сорвался с места и побежал прочь, так и не выпуская из рук догорающую саму по себе сигарету.