О морали и нравственности.

Мартовские коты только неделю назад отпели свои песни, прекращая все мысли о возможности нормально выспаться, потому что апрель начинался полнолунными ночами. Двер был порядком разбит, как этим обстоятельством, так и другими: драка с Кораевым не принесла добрых впечатлений, с Хизер, пусть что-то и сдвинулось с мертвой точки, тоже отношения были не ахти, так еще настоятель и занятие потребовал.
Отчего-то магические лекции Пэйну проводить пока не доверили: уж больно несдержанно себя проявил. Зато нагрузить первой в истории монастыря беседой о морали с подрастающим поколением волка посчитали нормальным. Наверное, чтобы сам свое поведение переосмыслил и оформил в подобающие рамки. То, о чем должно было пройти занятие, посвящалось борьбе с курением, алкоголизмом, наркотиками и похабщиной – форма изложения строго не регламентировалась. И если первые две части Двер кое-как мог оформить, то о вторых знал мало… ну или говорить стеснялся.
Итак, значит, свою деятельность в качестве мастера он начнет с того, что выставит себя профаном перед подростками. Ничего, ему не привыкать. Главное было для начала – обеспечить себя комфортом, а потому, раз уж в храме Будды об аморальности говорить как-то нехорошо, он решил выбрать для лекции чайный домик. Место безветренное и удобное, особенно для тех, кто больше привык к европейскому стилю. Излюбленные китайцами циновки так и не стали пока комфортными для англичанина: он их не переваривал.
Выбранная комнатка была тесной и рассчитанной на едва ли более чем пятнадцать человек. На столах – заварнички с чаем, свежезалитые и горячие. Душевная беседа, как же: о нравственности. Обстановка располагала на неофициальную беседу скорее, что для оборотня было невыгодно: еще начнут спрашивать, спорить, а ты распинайся, как будто сам школьник, а не взрослый и авторитетный мужчина. Но поначалу Пэйн об этом не подумал, а потому сам же и должен был пожинать плоды своей недальновидности. Впрочем, он надеялся, что в поддержку придет какой понимающий мастер, как минимум – дабы проследить за ходом занятия. И, сев за один из столиков с пиалой, уставился на дверь: кого же принесет нелегкая. По правде, лучше было бы, если бы та так и осталась закрытой.

Лекция о морали и нравственности… Это обещало быть крайне интересным. Такое Лаура не смогла бы пропустить даже если бы очень захотела. Помнится, она попала в Линь Ян Шо именно из-за вопросов морали и нравственности, которые не совпали в представлении ее родителей с ее личными. Однако в монастыре оказалось не так уж и плохо, по крайней мере, уж явно лучше, чем там, где она жила до него. И свободы больше, и друзья интереснее. И было очень сильно интересно, что будут говорить на назначенной лекции, а также – кто на нее придет…

Так что в назначенный день и час девочка вошла в чайный домик, в котором, кстати говоря, до настоящего момента была только один раз и эти воспоминания относились явно к категории малоприятных.
К ее удивлению, она прямо с порога напоролась на крайне мрачный взгляд сегодняшнего лектора, сжимающего в руках пиалу с чаем с таким видом, словно он готов прибить любого зашедшего в дверь. Ирландка даже растерялась на какое-то мгновение.

- Эм… Добрый день, сифу Пэйн.

Придя в себя, девочка привычно сложила ладошки и поклонилась, несмотря на окружающую их почти европейскую обстановку. Затем бочком прошла по комнате, выбирая себе место. Столик в углу понравился ей больше всех – обзор комнаты прекрасный, всех будет видно, а за спиной стена, что не может не радовать, особенно при таком недовольном наставнике.
Лауре почему-то вдруг вспомнился когда-то давно прочитанный фанфик о Северусе Снейпе из Гарри Поттера, которому поручили читать лекцию в старших курсах на тему сексуального воспитания. Наверное, у него было как раз такое же лицо…

Занятие по нравственности.
Не, вообще-то, Раджив Кумар себя считал человеком вроде как высокоморальным... ну вроде бы. В какой-то степени. Но все равно было интересно послушать, что об этом думают здесь, и как местные понятия отличаются от индийских.
Тем более, что, вспоминая последний разговор с гуру, мангуст ловил себя на мысли, что чего-то такое о соблюдении нравственных правил учитель имел в виду. Что именно и почему - Раджив не понял. Наверное, просто еще не дорос до полного осознания мудрых слов наставника.

Но на занятие он, тем не менее, пришел. Перешагнул порог, вежливо произнес:
- Добрый день, гу... сифу Пэйн...
Только уже договаривая фразу, Кумар сообразил, что с мастером он уже в некотором роде знаком. И с огромным трудом удержался от ехиднейшей улыбки: вот это да, вот такому человеку занятие по нарушениям морали и проводить! В конце концов, не зря же мудрые говорят, что нельзя преподавать то, чего сам не познал в полной мере.
А, судя по первой их встрече, гуру Пэйн в этих делах разбирался отменно.

Впрочем, от комментариев Кумар воздержался. А на мрачный взгляд мастера вообще не обратил внимания. Дед и более жутко смотрел - когда устраивал внуку выволочку с фразами вроде "да тебе даже закон Гримма не писан!"
(Чужеземное имя было единственной причиной, по которой Раджив эту фразу запомнил)

Помимо него пришла пока только еще одна симпатичная европейка... а, он ее уже видел, тогда, на врачебном занятии! Ну что ж, приятно, что знакомые лица есть.
Рядом с ней Раджив и сел. А что? Неплохое место, все слышно и видно.

Она научилась более или менее доверять людям, это похвально, правда? Смешно, но на территории небольшого по сути монастыря образовался своего рода детский сад. Рожали все, кому не лень, в большинстве случаев, отчего-то, ее хорошие знакомые или, того интереснее, подруги. Из Академии. Создавалось впечатление, что там их поколение обучили исключительно делать и рожать детей. Это смешно. Хизер оставила сына именно в этом "детском саду", хотя многие, смеясь, говорили "у бабушки Линь Ян Шо", только это помешало англичанке взять Малька на занятие. Это и, собственно, лектор, ведущий это самое занятие. Двер.

Насколько она знала этого мужчину, а Эшфорд, поверьте мне, знала отменно, ему требовалась хоть чья-то поддержка. А доверял он в монастыре, дай Бог, двум-трем людям. А то и вообще только ей. А то и ей не доверял, тем не менее так и не уехал, оставшись опекать. Надеялся на что-то. Хиз смущалась каждый раз, когда он смотрел на нее, потому что прекрасно знала, какова именно причина его задержки в Линь Ян Шо, но пока ничего не могла дать взамен. И он выжидал. А она это знала, искала в нем что-то, в себе постоянно копалась, на других смотреть отчего-то боялась, будто ее поведение, близкое общение с человеком, не являющимся отцом твоего ребенка, нарушало какие-то законы морали, нравственности... Поэтому шла на занятие к Пэйну с улыбкой Мона Лизы. Чайный домик... чай...

- Привет, Двер, - улыбнулась блондинка с порога, уже самим только этим приветствием выдавая, что он ей не сифу, не наставник, не еще кто-то, а близкий человек. Заглянула в темные глаза, хмурые, недовольные, и тут же смущенно отвела взгляд. На людях, при всех... показывать, что она что-то чувствует к нему. Неправильно. Так нельзя. Тем не менее, затолкав эти эмоции куда-то внутрь, Хиз села за столик прямо напротив друга, - да-да! точно, именно друга! - и так же смущенно потянулась к чайничку, чтобы налить себе чаю, и, схватившись уже за ручку, задумалась. - Ммм... - подняла глаза, сверкнула глазами в легкой радости. - А не... поухаживаешь за мной?

Когда Кертеш в столовой утром услышал, что в чайном домике состоится лекция по морали, он аж кашей поперхнулся от восторга. Так бы и помер от удушья, если бы не проходящий мимо Кораев, который, добрая душа, так врезал ему по спине, что чуть легкие не вышиб. Но Кертеш на него даже не обиделся – так ему было весело в тот момент. Сама идея проведения лекции о борьбе с курением, алкоголизмом, наркотиками и прочими радостями жизни была просто великолепна. Прямо как будто приурочили к его приезду.
Конечно, такое Кертеш пропустить никак не мог. В конце концов, вдруг ему расскажут что-то новое о морали? Может, он ещё не все успел в этой жизни. А уж нравственность – это просто святое. Интересно, а там можно будет вопросы задавать? В общем, в назначенный час Кертеш уже был у чайного домика, полный неподдельного энтузиазма.
Войдя, он обнаружил там угрюмого парня, которого уже видел пару раз в столовой, глядящего на весь мир с выражением, свидетельствующим о крайнем этом миром недовольстве. Перед ним сидела красивая блондинка и, кажется, напрашивалась на индивидуальное занятие по нравственности. За одним из столиков сидел ещё молодой парнишка непонятной национальности – не китаец, но и не европеец… индус, что ли? А рядом расположилась Лаура.
Вот уж кому было место на лекции! Девушка, на свой день рождения в качестве презента пожелавшая увидеть поцелуй двух парней, явно горела желанием узнать о морали побольше. Кертеш ей весело подмигнул.
Хорошо бы ещё Оливия пришла. Как он недавно выяснил у пруда, она тоже много чего знала о нравственности. Кертеш такие познания всецело одобрял и уважал. Он и сам мог провести пару лекций….
- Здравствуйте, сифу, - поздоровался Кодряну кратко (имени учителя он не знал) и сел за соседний с Лаурой столик.

Вот говорят они все, говорят (взрослые, я имею в виду) о морали, нравственности, воспитании, всякой прочей ерунде, а вот, спрашивается, где нормальному подростку пятнадцати лет (да, Мэйлин с удивлением признала, что ей, оказывается, уже пятнадцать, совсем немного расти осталось, чтобы стать взрослой) набраться всяких этих страшных слов и вообще, такого ужаса понабраться? Она вообще-то воспитанная девочка и плохими словами не ругается. Ну, кроме некоторых слов, которые можно произносить только шепотом и когда тебя никто не слышит.

Сифу Фэн почему-то отправила девочку на это занятие, сказав что-то о ней и Радживе. При чем, собственно, тут Раджив был - малявка, хотя нет, уже не малявка вовсе - не поняла, но покорно пошла, так как на дворе весна, а, значит земля в огороде уже прогрелась. Впереди маячила угроза быть снова наказанной. А вести занятие должен был странный сифу Пэйн, угрюмый и неразговорчивый мужчина, смотреть на которого Мэйке приходилось, запрокидывая голову далеко назад.

Озаряя окрестности хорошим настроением, девочка появилась в чайном домике, вся такая миленькая, с двумя длинными хвостиками, довольная. Увидела Раджива, помахала ему рукой, впрочем, направляясь к нему самому, подошла ближе, сказала радостное "привет", после чего, не обнаружив свободного места рядом, уселась за соседний столик, ничуть не расстроенная. Вот еще, расстраиваться - это ж наверное какая лекция должна быть интересная, раз ее ведет такой видный мужчина, как сифу Пэйн.

- Раджив, а ты знаешь о чем нам будут рассказывать? - шепотом поинтересовалась девочка, потому что открыто признавать свое незнание как-то стеснялась.

Ух ты! Ах ты! Это что же делается! Новость о том, что никто иной, как сам великий и ужасный плохой мальчик Пэйн будет вести лекцию по морали и этике Кораева сначала вогнала в глубокое шокированное состояние. Что ему было делать, истерически смеяться или проклинать логику и здравый смысл на всем чем свет стоит, он решил не сразу, опередлиться со своими действия ему помог Кертеш, который в этот самый момент решил в прямом смысле помереть от смеха, подавившись кашей. Отвесив ученику хороший хлопок по спине Дамьян сам залился хохотом. Он то понимал, что скорее всего Двера вынудили к такому вот замечательному поступку и естественно болгарин не мог пропустить хмурой морды оборотня, отвечающего на вопросы о любви под кустами и прочей контрацепции с поцелуями. О да, кажется у Пэйна появится еще один повод за что бы отомстить Дамьяну. Тот знатный случай с их дракой, уже давно стал для младшего мастера просто воспоминанием, на Двера он злобы не таим, так как смог излить ее сполна да и тот его тоже не трогал, вывод, все довольны и если и если план мести и вынашивался, то уже слишком долго. Болгарин точно решил, что подобное мероприятие не пропустит. Оставалась только одна проблема, Лив продолжала Двера шарахаться как привидения, ну это можно понять, но ей явно стоило уже начинать перебарывать свои страхи. Поэтому, спустя пол часа убеждений Кораев все таки смог притащить девушку под белы рученьки к заветному чайному домику.

Улыбка никак не хотела сползать с лица парня, что было сложно сказать о его возлюбленной. Ничего, справится, тренировки они же не только физические бывают. И вот заветный момент, дверь открылась и Кораев смог лицезреть своего сегодняшнего мастера. Батюшки, видели ли бы вы эти глаза. тоска, ненависть и вселенское горе смешалось в них. От одного только этого взгляда было достаточно что бы понять, насколько Двер не доволен происходящим, но это только на лапу Кораева. Черноглазый намеревался задать далеко ни один из заготовленных уже вопрос горе учителю и великому блюстителю морали. Да, день явно грозил быть веселы, да и народу собралось вполне себе достаточно, вот Лау, Кертеш, непоседливый Мангуст, о котором разве что уже анекдоты на сочиняют, Мэйлин и даже новенький Тони решил заглянуть на огонек. Весело улыбнувшись и махнув рукой всем свои знакомым Дамьян перевел взгляд на сегодняшнего мученика. Эх, знали бы они, почему так скрепит сейчас зубами Пэйн, и почему это занятие для него сродни удара серпом по причинному место. А если бы знали все бы сейчас коварно пялились на учителя и с нетерпением ожидали его первых слов.

- Учитель, мое почтение. - Фраза была для парня уже заучена и именно так он почти всегда здоровался с мастерами на уроках которых присутствовал. но сейчас важны были не слова. То, с какой кровожадной улыбкой болгарин смотрел на Двера, то как горели его глаза, явно не предвещали оборотню легкого урока. Хотя, Дамьяна можно считать душкой, он даже поклонился. А потом побрел с Лив на свободные места поближе к учителю. что бы можно было в полной мере наслаждаться его мимикой и с упоение слушать как оборотень будет скрипеть зубами.

Занятие о морали и нравственности. Вот уж забавно. Узнав о таком занимательном занятии, британка сейчас же захотела посетить его. Интересно, чему могут научить на этом уроке девушку, которая курила, пила и вела беспорядочную половую жизнь начиная с тринадцати лет... О да, она услышат много нового интересного. Вот только... Узнав о том, кто же ведет данное занятие, пыл девушки утих настолько, что она решила никуда не идти и спокойненько отсидеться в комнате, довольствуясь рассказами, которых, кажется, будет не мало. Ведь идти-то собирались все её ближайшие знакомые.

После долгих и упорных уговоров выяснилось, что на занятие она все-таки пойдет. Перебарывать страхи, тренировать себя не только физически, но и морально и прочее-прочее. Британка лишь грустно вздыхала, пока с явной неохотой плелась сзади Дамьяна в сторону чайного домика. Когда открылась дверь, девушка явно так напряглась и обвела помещение взглядом. Тони, Кертеш, Лау... о да, собрались все самые нравственные. В следующий момент девушка бросила беглый взгляд на Пейна и ощутила острое желание попятиться и отправиться восвояси. Если бы она только могла... Непременно бы ушла. А тут, делать нечего, пришлось идти за болгариным, который, зачем-то, выбрал места поближе. Издевается, чтоли? Здороваться девушка не стала. Понимала, что глупо и унизительно, но хватало и того, что она вообще заставила себя придти и держалась относительно спокойно. На большее её пока не хватало, хотя она и упрекала себя ежеминутно, что вела себя как малолетняя истеричка.

Чтобы как-то занять себя, пока не началось занятие, девушка перевела заинтересованный взгляд на Тони, который уже начал ухаживать, кажется, за сифу Эшфорд. Затем взгляд остановился на Лау и британка дружелюбно улыбнулась подруге. Следующий, мимолетный взгляд был адресован Кертешу. Мимолетный, чтобы не дать собственной активной мимике показать что-то лишнее.

Двер пожирал глазами дверь, а та пожирала глазами его. С абсолютной невозмутимостью, не выражая на лице эмоций, как будто их не могло и быть, эта деревянная доска со стеклянными вставками в узорах, через которую видны лишь силуэты, но никого конкретно, выигрывала в гляделки. Просто потому, что ей не пристало моргать.
Каким бы суровым ты ни был магом, тебе не превзойти природу ни в спокойствии, ни в гневе. Мир и его хаотический порядок – все было относительно. Сегодня ему предстояло рассказывать о порядке таком, как его видели люди. О таком, которому вряд ли кто-либо соответствовал, не говоря уже о самом Пэйне. И он долго сосредотачивался, обдумывая, как говорить об этом, как объяснять это, тем более – детям и тем более, тем, кто видел его НЕПРАВИЛЬНЫМ.
Удивительно, но первые десять минут Двер сидел в одиночестве. Он рано пришел, пропустив обед, - там, наверное, кушали, но все равно оборотень ждал ажиотажа. Это в школах к подобным лекциям относятся как к обузе: мы все знаем. Здесь, в храме, был повод поржать над сифу, а потому придут все, кто не поленится. Направляемые наставниками, вызывая усмешку настоятеля: это ведь он подстроил, заставив мастера позориться. «Ничего, - думал Двер, - ничего. Я вынесу это испытание достойно». И в ту секунду, когда он готов был поднести ко рту остывающую пиалу с чаем, открылась дверь – и руки остались придерживать чашку у стола.
«Добрый день.» - не ответил вошедшей сифу. Он смерил ее взглядом, такую миниатюрную и хрупкую, как фарфоровая кукла, и проводил хмуро из-под бровей, отвлекшись от созерцания плоскости двери. Надуманная уверенность порвалась в клочья, хотя это была всего лишь ученица, всего лишь незнакомая девочка, пусть и знающая его по фамилии. Если бы весь коллектив состоял из таких, - это было бы не так уж и сложно, провести проклятое занятие. Но за девочкой шли другие, и с каждым хлопком двери оборотню становилось все печальнее. Его день был потерян, как и лицо – вот-вот, окончательно и бесповоротно.
Раджив появился через три минуты. Юный мангуст, верткий и подвижный, к которому Пэйн сохранял почти нейтральное отношение, нанес совести первую сосущую царапину. С ним они пили. С ним, и еще с двумя ученицами, но тогда он еще не был мастером. Какую ответственность волк за них нес? Никакую. Но почему-то сейчас, если встанет вопрос, на него покатятся обвинения: это ведь безнравственно чисто по-человечески. Парню сифу кивнул, проглатывая ком, подступивший к горлу. «Ты смолчишь, маленький хищник, иначе познакомишься с моими зубами…» - безвольно процедил он сквозь сомкнутую челюсть, но никто не был способен этого услышать.
Пальцы переместились на пиале, издав кроткую барабанную дробь от постукивания по стеклу ногтем. Волк сосредоточился на прозрачном коричневом цвете, вдыхая аромат вручную собранных кем-то трав и растворяясь в запахе, который ничем не дурманил и не пьянил. Он отвлекался – от двери, в которой появился новый силуэт. Но краем глаз все равно уловил ту, что пришла. Эшфорд. Хизер Эшфорд.
Казалось, он не двинулся, застыв в одной позе и глядя в чашку, но оборотень напрягся. Всем телом напружинился, словно готовился к прыжку или драке, и взгляд, незаметный, исподлобья – оставил на ней, на бедняжке. Не знал, как себя повести.
Та поздоровалась еще с порога, уверенно (или просто так выглядело) пробралась к его столику, присаживаясь напротив. Она улыбалась, она даже в глаза заглядывала, наклоняясь – и тоже намекала на безнравственность мастера. «Ты специально пришла, поиздеваться тоже?» - зыркнул на нее Двер, сердитый, агрессивный, затравленно озлобленный. Ему ее поддержка не была нужна. Он ее игнорировал, хотя на деле: выл, стенал, скулил – хотел в ответ улыбнуться.
Рука сжала свою чашку, даже не дернувшись к чайнику, чтобы «поухаживать». Так это она назвала? Хизер ждала, сдержанно, но наивно. А оборотень всего лишь теплил огонь в ладонях, собирая энергию в пальцы и нагревая пиалу, чай в которой остыл, а он к нему даже не притронулся. Это было лучше, чем пить бездумно большими глотками: могло в туалет захотеться. Чаепитие затянется сегодня.
А дверь снова открылась, пропуская двоих, почти друг за другом: только начала закрываться, как ее снова толкнули. Два молодых парня: Кертеш и Тони, вроде где-то недавно на глаза попадавшиеся, но незнакомые, тоже забавы ради пришли поглазеть на неудачника, которого вынудили вести эту лекцию. Пэйна уже достали эти приветствия, и наконец он вынужденно открыл рот:
- Здравствуйте.
Сухо, черство: поздоровался лишь потому, что на него смотрела Эшфорд, а он не хотел отвечать на ее взгляд. И так бы остался незаинтересованным, бесчувственным, если бы… если бы внутри не кольнуло.
Этот мелкий, улыбчивый, худой и чернявый пацанчик положил глаз на его блондинку. Не кривя душой, смотреть на нее оборотень разрешал. Не имел права запретить подойти, сказать доброе слово, положить на плечо руку. Но всякий раз, когда такое могло произойти, нервничал и делался взвинченным, готовым напасть и перегрызть глотку у самого ее основания, с шумным вдохом вкушая запах пенистой крови под лопнувшим пузыриком. Кем ты себя возомнил, юноша?
Волк смотрел не мигая, и лишь приглушенный рык вырвался, больше похожий на покашливание подавившегося собственной слюной, ведь больше было нечем давиться: чай так и остался в чашке. Тони. Новый враг Тони.
Вместо приветствия, вместо ответа на протянутую для знакомства руку, вместо покачивания головой и демонстрации, что пиала и так заполнена до краев и Пэйн не нуждается в подливании чая, оборотень жрал мальчишку взглядом с потрошками. Очень тихо и очень холодно, он намекнул ученику, что место занято.
- Я сам поухаживаю за ней. Учащиеся – у тех столов.
Юнец, пусть и наглый, не тянул внешне на мастера. А младшие действительно сгруппировались в одном углу комнаты, и пусть бы им там было место. Чем дальше от Двера – тем лучше, иначе могли бы заметить давящие изнутри в щеку клыки: признак несдержанности и неуверенности. Спокойно, у нас урок нравственности.
Но, глядя на Тони, Пэйн вскользь следил и за Хизер. Любая ее реакция, от немого повиновения до сопротивления бесцеремонному выталкиванию парня из новой компании, демонстрации желания получать ухаживания от другого, были для него важны. Он пытался понять, цепляется ли она за любого из-за ребенка. Важен ли для нее сам, как личность, а не удобный отодвигатель стульев и переносчик через лужи. Давай, Эшфорд, вступись, прояви свой характер! Покажи мне, какой я придурок: рядом ведь есть погалантнее, а?
Он не фыркнул, хотя в носу защекотало. Ждал, и поэтому почти не заметил, что дверь впустила кого-то снова.
Мэйлин Юн, наверное, была самой молоденькой из пришедших. Не будь оборотень отвлечен, то спросил бы, пожалуй, есть ли ей 14, чтобы дослушать лекцию до конца. Согласно его мнению, так даже десятилетке следовало бы знать основы: как появляются дети, чем мальчик от девочки отличается. Но в монастыре принято было по-другому, иначе. И рассказывать анатомию мастеру, в общем-то, не хотелось. Он искренне надеялся, что подростки уже с чьих чужих слов все знают. А вот от мелкой следовало ждать подвоха.
Тем не менее, Пэйн не задержал на ней и секундного взгляда. Тони, на котором сифу сосредоточился, не сразу даже позволил уловить явление двух знакомых. «Запах кошки!» -внезапно на выдохе осознал волк и дернул подбородком на голос, оборачиваясь. Кораев. Кораев, и его маленький хвостик, который теперь тушуется при виде Двера и прячется, потому что увидел нечто за гранью морали и нравственности. Напряженным взглядом мастер смерил обоих, кивнув и чертыхнувшись про себя. Все хуже и хуже становилось предчувствие по поводу исхода этого занятия. «Явились, голубки. Не без грешков, как и я. Но чуть что – мне будет, чем ответить».
Слишком много Пэйн мог сказать об этой парочке. Дамьяна он не заставал за курением, но запах мяты изо рта слышал, а догадаться, что парень им перебивал, было не сложно. Лив курила, пила и совращала всех, кого только была способна. Все знают, что эти двое вместе целуются. Что делят постель. Мастер, и некогда – его ученица. «Как тебя удовлетворяют такие отношения, Кораев? - спросил сам себя Двер, не скрывая внутренней неприязни. – Она в любой момент может изменить тебе, потому что ведет себя как шлюха. А ты, весь такой боевой, защищая ее честь, сам способен ли устоять перед другими соблазнами?»
Он не понимал, для чего они пришли. Для демонстрации своего бесчестия, верно. Для взаимных оскорблений, для выяснения отношений, желая сподвигнуть на конфликт. Не будь рядом Хизер – Пэйн непременно бы среагировал. Ему было, что скрывать, и может, кривая усмешка при взгляде на забитую Оливию его выдала. «Образование пришел получать, Кораев? Вам с Лив уже поздно, не думаешь?» - он снова уткнулся в пиалу с чаем, разогревая ее теплом пальцев.

Лаура с улыбкой подвинулась и кивнула подсевшему к ней парню. Она его уже видела и даже знала, как зовут, но они вроде бы как все еще не были знакомы. И девочка решила это исправить:
- Привет, я – Лаура. Мы с тобой виделись на уроке анатомии, ты еще задавал интересные вопросы.
Говорила ирландка в полголоса, пользуясь тем, что занятие еще не началось, и никого не было. Хотя – нет, уже начали подтягиваться другие желающие послушать о нравственности и морали.

Появившаяся блондинка заставила брови девочки взлететь. Она заставила их тут же принять привычное положение, но удивление на миг все же прорвалось. Лау показалось (именно показалось, потому что она не была в этом уверена), что подобное поведение как-то не очень вписывалось в рамки предстоящей лекции.
Миловидная девушка всем своим видом, поведением и словами демонстрировала, что она с сифу в непростых отношениях. Нда… Кажется, будет интересно. Особенно если она будет все занятие себя так вести.

Засмотревшись на девушку, Лаура проворонила, когда пришел Кертеш, зато уловила его подмигивание и с трудом скрыла улыбку – он явно слабо верил в ее желание побольше узнать о морали и нравственности. Что ж, тебе предстоит еще немало сюрпризов...
Ирландка обворожительно улыбнулась парню и переключила внимание на очередного ученика. Его она явно видела впервые, и вот он почему-то мгновенно ей не понравился.
Странное дело, вот тот же Кертеш несмотря на свое нахальное поведение был ей симпатичен, а этот – как там он представился? Тони? – Тони почему-то вызывал антипатию.
Наглый какой-то слишком, что ли.
Тут Лаура поймала крайне недоброе выражение глаз Двера и прочувствовать его крайне холодный тон. Ой ли… Так не говорят, если тебя не трогает ситуация, а значит блондинка ему не безразлична.

Пришедшая Мейлин как всегда произвела впечатление детства и легкомысленности. Лаура даже вздрогнула, передернув плечами, ну как можно быть такой наивной в этом возрасте – она не понимала. А дальше…

Так-так-так… Становилось все интереснее. Пришел крайне довольный собой Дамьян, явно замышляющий какую-то пакость, да еще таща за собой хмурую Оливию. Ну конечно, этим-то блюстителям морали тут самое место. Девочке вторично пришлось скрывать усмешку, правда на этот раз было проще – Лив вела себя странно и это привлекло ее внимание. Почему-то не поздоровалась с преподавателем и явно нервничала. Однако обдумать это ирландка не успела, как перехватила кинутый британкой взгляд на Кертеша и мгновенно вспылила. Хорошо еще, что внутренне – нет, ну куда это годиться?! Вцепилась в Дамьяна и ни на шаг не отпускает, другим даже глянуть не дает в его сторону! Так ей еще и мало – вечно она на других парней заглядывается, что за собственническая манера такая!

Коротко выдохнув, девочка тряхнула головой, тоже улыбнулась подруге и демонстративно уставилась на учителя, ожидая начала занятия.

Ситуация была из рук вон, какая неприятная. Эшфорд проявляла дружелюбие, а мужчина же делал вид, что вообще ее не замечает, и выходило это у него отвратительно. Максимум, что он мог - это просто не смотреть на нее, чем он и занимался. Девушка выжидала, не отнимая руки от чайника, смотрела на Двера, ожидая хотя бы приветствия, пусть хоть грубого, но не этого же! Убрала руку с чайника, погрустнев, сложила их локтями на стол, свесила кисти со столешницы, уткнула взгляд в пустую пиалу и задумалась, особо не замечая открывающейся туда-сюда двери. Хизер игнорировала остальных присутствующих равно так же, как и Пэйн. Только она это делала не наигранно, а по-настоящему. Просто не видела, оттого подлетевший улыбчивый мальчишка был ей не сразу замечен, а лишь когда Двер начал покашливать. Удивленная, блондинка подняла глаза на мальчика, смотря на него практически недоуменно - не понимала причин его услужливости, не воспринимала протянутую руку адекватно. Скорее - как нападение. Какой-то незнакомец лезет в ее личное пространство, совершенно не спросив разрешения. Да, наверное, компанейская Хиз сильно одичала, убегая в монастырь.

Она ощетинилась где-то внутри, напрягаясь и уставившись на юношу, переводя взгляд с его руки на лицо и обратно. Действительно не понимала. Какие-то секунд тридцать, пока губы все же не дернулись в исключительно наигранной вежливой улыбке, которую блондинка из себя выдавила, будто зубную пасту из тюбика. Улыбка вышла несколько нервной и, возможно, кривоватой. Буквально переступая через себя, девушка так же нервно дернула рукой, пожимая ее и, конечно же, от напряжения просто забыв представиться.

- Благодарю, Тони, но мне совсем не... - в этот момент влез Двер, весьма недвусмысленно намекая мальчику, что тот слишком близко подошел к забору под высоким напряжением. - Видите, мне не нужно. Но я все равно Вас благодарю.

В ту секунду, когда в ситуацию вмешался Пэйн, стеклянная маска вежливости блондинки лопнула и рассыпалась, потому что она взглянула на него и расплылась. От того исходила буквально аура агрессии, странно, что он еще не бросился на бедного мальчика, вгрызаясь в горло. Глаза блеснули весельем.

- Двер, - она коснулась ладонью его руки, призывая обратить-таки на нее внимание. После прикосновения он же не сможет делать вид, что Хизер тут нет. - Не напрягайся ты так, все же хорошо, да?

Первоначально из нее чуть не вырвались слова обиды. Самой настоящей женской обиды, но произносить это вслух при совершенно незнакомом мальчугане, который и так висит на волоске от того, как Пэйн сломает ему шею, было бы даже каким-то подстрекательством с ее стороны. Возможно, именно поэтому не вырвавшиеся в спешке слова зажужжали надоедливой мухой в незакрытом от нее сознании.

"Двер, зачем ты в Храме, если избегаешь меня?"

Кертешу становилось все веселее и веселее, прямо в геометрической прогрессии. Как выяснилось, количество любителей морали и нравственности в Линь Ян Шо превышало все допустимые пределы.
Когда козявка с хвостиками, прыгнув за соседний столик, задала свой вопрос, Кертеш не выдержал и, чуть обернувшись, чуть назидательно, пряча улыбку, сказал:
- Сейчас нам будут рассказывать о том, чего нельзя делать. Сиди тихо, а то пропустишь самое интересное…
А интересное уже началось.
В частности, чернявый парнишка, заскочивший вслед за ним, решил с порога брать быка за рога и совершенно нравственно оттяпать у угрюмого хмыря его блондинку. Как большой знаток вопроса, Кертеш даже недовольно поморщился. Ну вот кто так делает? Лезть к чужой женщине в присутствии её мужчины, да ещё и на глазах у всех… (в том что это женщина Двера он не сомневался, увидев, как тот ощерился в ответ не предложение Фейта) Таким образом можно было только крупных неприятностей нажить вплоть до мордобоя, а не добиться толку. Тем более с таким вот напором и апломбом. Нужно мягко, ненавязчиво…
Впрочем, его размышления на эту тему прервало появление Кораева в компании Лив. Судя по тому, как Кораев сегодня хохотал на завтраке над темой лекции, их появление было ожидаемым, но что-то тут было все равно не то, и Кертеш прищурился, разглядывая парочку. Лив выглядела чуть ли не больной, можно было предположить, что у неё один из неудачных для женщин дней, но какая-то чрезмерно злорадная физиономия Дамьяна и яд в его голосе – это у Кораева то! – наводили на мысль, что тут не все так просто. Что-то у них вышло с этим сифу, и что-то не очень хорошее. Ухмылка, исказившая лицо мужчины, только подтверждала его догадки. Он бы мог сделать вывод, что до того, как оказать ему благосклонность, Лив развлеклась ещё и с этим, но ни её вид, ни поведение Кораева не свидетельствовали о том, что речь идет об банальном адюльтере. Тут было что-то другое, и Кертеш смутно чувствовал, чем это пахло. Запах ему не нравился.
Впрочем, он пока что воздержался от вопросов и комментариев и кивнул парочке так, чтобы кивок был адресован им обоим. Не стоило палиться на горячем. Оливия и так не славится сдержанностью, а ему сейчас совершенно невыгодно выяснение отношений с Кораевым. Да и не хочется, если честно. За все косяки Дамьяна он уже получил совсем неплохую компенсацию, так что вполне мог его великодушно простить. Кодряну, в отличие от большинства «порядочных» людей, вообще всегда был великодушен к тем, кому предварительно сделал гадость.
Не успел он додумать свои мысли в отношении Кораева и Оливии, как события пошли развиваться дальше. Верткого молодчика предсказуемо послали к ученикам, но тут пошла отжигать блондинка, и её рейтинг в глазах Кертеша, оценивавшего каждую женщину как потенциальный объект своего внимания, резко упал, как индекс Доу Джонса после 11 сентября. Кодряну перевидал (и не только) много сортов женщин, от железных бизнес-леди, до дешевых шлюшек, и ко всем умел найти подход, но таких вот куриц обходил за километр. Вот этой, например, все равно, что после её слов учительский авторитет бедного преподавателя можно было только в унитаз спустить. «Не волнуйся ты так»? Ну-ну. Вот теперь уже точно поздно волноваться. Вон, все вокруг сидят, как попугайчики на насесте, каждое слово ловят. Это уже не лекция по морали, а наглядное занятие получается… Про то, как действительно не надо делать.

С Тони мастер не поздоровался. Фи, какие невежливые – даже не представились в ответ. И рука, предназначенная парню, повисла в воздухе, спасенная разве что блондинкой, но во избежание долгих неловких пауз ретировалась обнимать кружку. Все такие агрессивные, когда их самобытности что-то угрожает. Но этот – даже чересчур.
Ему не надо было всматриваться в ауру мастера – все чувствовалось, стоило просто сесть с ним рядом. Нестерпимая (и как девушка по доброй воле к нему приближается?) болотная вязкость, всасывающая словно черной дырой и готовящаяся выплюнуть, как дракониха, с горячим лавовым потоком, обугливая. Налипало свинцово тяжелое – дьявол во плоти! – и отчего-то ирландца внутренне передернуло. Злоба из неуверенности – нормально вообще? В нем сильные чакры земли и огня, но с хрена непоколебимая Муладхара так неустойчива?
Фейт поймал волчий взгляд и сглотнул, но был слишком глуп, чтобы испугаться и спрятаться. Пэйн смотрел на него недолго, больше как-то вскользь, лишь первые секунд пять полностью сконцентрировав свою ненависть на улыбчивом личике, а потом ушел в сторону: то ли сосредоточился на своей пассии, то ли, что было довольно необычно в такой ситуации, пожирал глазами только что вошедших.
Тони обернулся – Дамьян и Лив, всего-то. Он не успел оценить их настрой, хотя даже ботинку понятно, что между мастерами возникло напряжение, и забитый взгляд в пол юной особы явственно намекал, кто тому был причиной. Двер что же, имел на девочку виды? Куда ему, он же старпер! Дорогая блондинка, присмотрись к этому человеку получше: уверена, что тебе совсем ничего не надо?
Хмыкнув, Фейт нагловато и криво усмехнулся в лицо сифу: какие нервы, какие интриги… «Я не учащийся!» - оскорбленно кольнуло в сознании, и захотелось объявить о своих правах сидеть где угодно. Мастер, а своих не знает, стыдоба.
Но банальная вежливость и вдруг - а пусть себе путается, - и Тони просто понял бровь, принимая в сведению пожелания женщины. Упускать шанс в лице него очень глупо, но все девушки немного идиотки.
- Как пожелаете, моя леди. – обворожительно ей улыбнувшись, мальчишка поднялся, оставив на столе горячий чай, но уходя, не удержался и обернулся: - Чуть что, я к вашим услугам. – прошептал заговорщицки, впрочем, практически не смотря уже на блондинку.
Его взгляд теперь обшаривал пришедших, и в голове сгрудились одна другую перебивающие мысли: к кому подсесть. Он любил новые знакомства, пускай мимолетно: одни и те же лица быстро прекращают удивлять. Но девушка в углу комнаты, пришедшая до него, уже была плотно окружена, пускай стул вместить еще можно. А маленькая особа, чей забавный смех привлекал ирландца в столовой время от времени, не составляла серьезной конкуренции любопытству: что же там такое с Лив?
Девушка была неестественно грустной. Подавленность, страх – она ни на кого не смотрела и вряд ли даже в Дамьяне видела хорошую поддержку. Он-то развлекался, с ехидцей всматриваясь в рожу сифу: никак что-то задумал. А пантерку присутствие на занятии тяготило.
Сделав всего пару шагов: их столики были близко, Тони отодвинул стул, формальности ради спрашивая:
- Я к вам присяду? – и плюхнулся, крест-накрест подавая знакомцам руки: правую – Кораеву, левую – его печальной спутнице. – Лив, налить чая? – видимо, ему процесс переливания жидкости из одной посудины в другую очень нравился. Что там у барышни стряслось, ирландец пока не спрашивал. Сам отходил от тяжелого взгляда Пэйна, каким-то макаром оставившим отпечаток-метку на горле: словно бы только что шею сломать приноравливался.