О морали и нравственности.

Кажется, лекция началась… Только не с ее чтения, а с демонстрации. Причем того, что делать не надо.
Девочка пребывала в легком недоумении – они на лекцию пришли к учителю или на личностные разборки? Наверное, можно было бы и подождать. Вон у мастера Лю жена тоже присутствовала на лекции по основам анатомии, но вела себя спокойно, как пришедшая на урок. Что же делала блондинка, для ирландки оставалось загадкой, к тому же становилось неуютно, словно они подсматривали чью-то личную жизнь и отношения.
Лау отвела взгляд от наставника, как раз вовремя, чтобы услышать ехидное замечание Кертеша. Тихо хмыкнув, она проследила взглядом за Тони, устраивающимся рядом Кораевым и Оливией (ну надо же – он и с ними знаком…).

И тут наконец-то лекция соизволила начаться. Двер, а именно так представился мужчина, начал с самого, как видимо он считал безобидного. С курения.
Говорить он умел, правда, по мере повествования, личико девочки постепенно вытягивалось от удивления. Нет, все было верно, но направление мысли ее смущало, а ближе к концу уже появилась твердая уверенность в том, что ей эта мысль явно чужда. На этом фоне она пропустила мимо ушей рекомендацию, простите, предложение сифу только слушать и влезла с вопросом сразу же, как только возникла пауза.

- Простите, сифу Пэйн, согласно одним из последних данных статистики примерно треть взрослого населения Земли курит, не будем брать в расчет детей. Вы хотите сказать, что треть земного населения – просто слабовольные, никчемные люди, не способные еще как-либо выразить чувство собственной значимости? А как же великие люди, обладающие этой пагубной привычной?

Лаура не имела целью съязвить или оспорить слова лектора, просто ей действительно хотелось услышать его аргументированное мнение по этому вопросу. Чисто из академического интереса, поскольку сама девочка не курила и ее личные чувства не были затронуты.

Сказать, что девушка чувствовала себя не в своей тарелке - ничего не сказать. У неё по прежнему было навязчивое желание свалить с этого занятия, благо, оно ещё не началось. Ну а что? Это ведь не так сложно? Отпроситься, якобы, в туалет, а потом просто не придти.
Обдумав собственные мысли, девушка раздасованно закусила губу. Ну что за детский сад, трусы на лямках? Отпросить в туалет... Не придти... Как школьница, ей Богу. Нужно было стараться вести себя иначе: сдержаннее, спокойнее, естественнее. Собрав все остатки воли в кулак, девушка подняла глаза на Двера и совершенно случайно встретилась с ним взглядами, увидела гаденькую ухмылку на его лице. В груди что-то с ужасом ухнуло, а затем, на смену подавленности пришло раздражение. Дежавю. Как тогда, в баре. Только теперь они поменялись местами. А она в роли жертвы... Нет, так не пойдет. Да, ей было жутко и страшно. Но боялась она не его, а того, что ещё хоть одна душа узнает о том досадном случае. Три человека - уже слишком много. Но она правда не боялась его. Теперь хватило бы пары секунд и на месте напуганной заплаканной девушки появилась бы крупная, разъяренная кошка. И вот тогда она бы смогла постоять за себя.

Немного отойдя от своего недавнего состояния, девушка перевела взгляд на блондинку около Двера. Оп-оп, а это ещё кто? Неужто любимая? На британки появилась легкая ухмылка. Пожалуй, если бы это не было так унизительно, было бы не плохо, если бы Эшфорд всё узнала. Это была бы достойная месть, как считала девушка. Но, увы, не в этот раз. Проследила за Тони, который сел рядом с ними. Сделала глубокий вдох, вновь собираясь с мыслями. Естественно... Вести себя так, как всегда. Ну же... Постарайся... Как будто бы пантера вновь начала с ней говорить. Вот только теперь она воспринимала голос как свой собственный.

Протянув руки Тони, девушка пожала её, а затем улыбнулась парню. Какой вежливый...
- Можно, - ответила она. Она как-то забыла о том факте, что они находятся в чайном домике и здесь можно пить чай. Распитие чая... Как это типично для британцев. Вспомнился анекдот про отказ пить чай в Великобритании и про анархию. Надо сказать, настроение улучшалось и об этом ясно говорил тот факт, что долгую тираду Пейна она не слушала, а лишь глазела по сторонам, останавливая взгляд то на Дамьяне, то на Лауре, то на Кертеше, а иногда и на Тони. Вопрос подруги позабавил Оливия и даже, не смотря на то, что Двера она не слушала, заинтересовалась его ответом.

"Эй, милый, ты чего?.." - обиженно колыхнулось во взгляде, пока она следила за Двером, пока выслушивала возмущения, обращенные в забавную форму заботы и недовольства.

- Я решила тебя поддержать, - едва слышным шепотом с долей разочарованности. Оставить Пэйна наедине с местными, казалось Хизер, сродни бросить его на мину, причем явно не противопехотную. Ему нужно родное, как она думала, лицо. Губы тронула улыбка, похожая даже на какой-то намек нежной заботы. Англичанка понимающе кивнула. Конечно же, ему надо начинать занятие, она же все понимает, ради этого же явилась?

Девушка обвела глазами присутствующих, все дети да Кораев, насколько она поняла, сам большой ребенок. Какая-то забитая девушка, тщательно скрывающая свою забитость, смотрящая по сторонам да на соседей, милая девчушка. Двер заговорил. Эшфорд удивленно подняла на него взгляд - совсем ведь забыла, как он умеет говорить, как тогда в академии во время олимпиады. Столь чуждый от общества так легко вещал, настоящий оратор, уверенным голосом. Честно? Хизер любовалась им, положив голову на кулак, слушала скорее вполуха, просто наблюдая за тем, как Двер говорит и как смотрит, как держится перед детьми. Она никогда не курила, даже не баловалась с подружками в школе, академии, в барах презирала запах, но, наверное, если бы курила - обязательно бы задумалась о том, чтобы бросить. Выходит, Двер сумел убедить упертую блондинку. Приятно.

Нехотя, девушка переводила взгляд с близкого человека на практически незнакомых людей, удивляясь тому, как мужчину можно не слушать, как можно не воспринимать его доклад, вертеться по сторонам? Еще более лениво она посмотрела на задавшую вопрос девушку. Не выдержала и хмыкнула. На ее скромный взгляд - да, большая часть этой трети населения действительно слабовольны. А великие... слабости есть у всех, разве нет? Уложив голову на другую руку, Хизер вновь заинтересованно уставилась на Пэйна, ожидая услышать его ответ.

- Какой он груууузный… - протянул Тони, наливая Оливии в кружку чаю. Он в этот момент заметил, что не прихватил свою с покинутого стола, но вставать поленился. Просто нарисовал себе новую, впрочем, из вежливости тут же пододвинув ее к Кораеву. Взял еще одну – третью.
Посидельцы, похоже, были слишком увлечены этим человеком. Дамьян слушал с чуть ли не разинутым ртом, глаза блестели, как у влюбленного. На внешние раздражители, такие, как вот ирландец, парень почти не реагировал. Может, оттого Лив и грустит?
Еще раз всмотревшись в лицо, юноша заметил в нем неуверенную улыбку. Кажется, она тоже только что метнула взгляд на Пэйна, стрельнула ставшими отчего-то жесткими глазами по блондинке подле сифу, и вроде даже вернулась в свою колею. Бойкая, ничем не возмутимая. Ревность играет?
- Вы с ней чего-то не поделили? – отхлебывая горячий чай, спросил Фейт вполголоса. Ему было любопытно, почему все так пялятся на столик мастера. Интерес был как будто не к лекции, а чему-то от глаз спрятанному.
Вместе с тем, тема занятия оказалась нудная. Тут говорили: весело будет, про отношения поговорим, а в итоге… курево. Ладно, будет еще.
Сам Тони к изложению придраться не мог, да и не старался особо. Нить сплошного текста он потерял до того момента, пока учитель не остановился и к нему не обратилась девушка, та самая, окруженная парнями, сидящая в углу. Ирландец ей сразу заинтересовался: смелая, небось. Его вот странная аура человека отпугнула, как будто предчувствовал: тут на кулак напороться легко.
Подмигнув миниатюрной леди, Тони поддержал:
- Вы противник курения? А может, это дискриминация из ряда тех, что по расовому признаку? Или ах, ориентации: это же выбор человека в какой-то степени.
Он был самодоволен. Участвовать в разговоре и спорить всяко веселее, чем просто слушать. Тем более, если на самом деле ты вполне согласен с сифу: просто возникает ощущение своей власти, возможности играться с разными точками зрения, которые тебе не принадлежат, и заодно выделываться перед несколькими девчонками сразу. В том числе и перед блондинкой: она же не оценит, если ее кавалер стушуется.

Как же это грустно, когда читаешь интересную, любимую книгу, а потом понимаешь, что зачитался и что тебе уже давно нужно быть не в своей комнате, под теплым одеялком, а где-то совершенно в другом месте. Так сегодня и произошло с Анной, которая буквально на днях вернулась в Храм и никак не могла привыкнуть ни к совершенно другому климату, ни у изменившемуся часовому поясу, ни к строгому распорядку. Взглянув на часы, девушка схватилась за голову и как угорелая начала носиться по комнате, пытаясь привести себя в порядок.

Уже через пять минут девушка выскочила из своей комнаты и побежала к чайному домику, на бегу она застегивала свой серый кардиган и, то и дело поглядывая на ноги, молилась, чтобы не наступить на развязавшийся шнурок. До пункта назначения она добежала за каких-то пару минут и ещё минута потребовалась ей, чтобы отдышаться, стоя около двери. Мисс Росс стояла, облокотившись на стенку, прижимала руку к боку и хвата ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Когда дыхание восстановилось до такой степени, что можно было разговаривать, девушка распахнула дверь и вошла в помещение, выискивая взглядом сифу. Это было не сложно, потому что он единственный из всех стоял, а не сидел.

- Извините за опоздание, можно войти? - как в школе, выпалила девушка. Попутно она оглядывала помещение и совершенно незнакомых ей людей. Наверное, выглядела она сейчас странно: запыхавшаяся, светлые длинные волосы были растрепаны, глаза блестели, а щеки были красные.
Заметив кивок сифу, девушка села за ближайший столик, за котором уже сидел Кертеш.

Дамьян сидел с довольный обстановкой и компанией, против такой вот армии аморальных личностей, а они тут были, совершенно точно были и много. Одни только Кораев с Кертешем чего стоили, а еще этот новенький, да Пэйну придется не сладко, очень не сладко. Вопрос лишь в том, сорвется Волчара или нет. Ему этого делать категорически нельзя, как минимум потому, что это будет последний срыв Двера в стенах монастыря. Но все, абсолютно все постараются его до этого довести, даже, если не будут понимать что именно делают.Простые вопросы, Оборотень и в них услышит подвох и будет воспринимать их не правильно, не так как есть, он скрипел зубами на учеников только за то, что они пришли, что же будет когда они заговорят, а ребята тут умные собрались, умные и дерзкие. Так что пока что болгарин мог просто наслаждаться сложившейся ситуацией и слушать. Даже подсевший к ним Тони не вызвал у Кораева никакого интереса, да и не нравился он ему, слишком, вульгарный был этот новенький. Болгарин лишь наградил парня мимолетным взглядом и принялся дальше наблюдать за ситуацией, выжидать и соизмерять силы. И положение дел Дамьяну очень нравилось.

Вопросы было не мало - уже хороший повод Пэйну по-беситься. О великий Будда, ему придется думать, причем быстро думать, Думать быстро и четко, а то еще опять зависнет и будет сидеть как истукан и пускать солнечных зайчиков освобожденными от разума мозгами. Давай Пэйн, расхлебывайся, а то огрызаться ты мастер, а вот как будешь выкручиваться сейчас? А я помогу тебе еще немножко сбить мыслишки.

- Уважаемый мастер, позвольте? - Кораев поднял руку и тут же опустил, ему не нужно было разрешения этого горе учителя. Говорить без язвинки получалось плохо, но парень честно старался, очень сильно. Так что возможно Двер ничего и не заметит. Пока. - Если мы коснулись вопроса курения. Не стоит отрицать того факта, что первично, сигареты выписывались врачами как лекарства от некоторых болезней, например, дыхательных путей, да и такое бывало. Да и что там раньше, о ужас, коноплю и сейчас прописывают как лечебное средство, для купирования развития раковых опухолей и лечения узлов щитовидной железы. И не могу не присоединится к вопросу Лисканти. Вы действительно считаете себя ЛУЧШЕ тех людей которые имеют столь пагубную привычку?

Отличненько, первый гвоздик можно считать заколоченным. Сейчас можно посмотреть на реакцию. Все таки полезно иногда читать книги. Медицина стала Дамьяну достаточно не давно. Обучение шло с трудом, объемы материалов, терминов и понятий сбивали с толку. Но подобные забавные факты как лечение наркотиками или чистка крови пиявками, не могли пройти мимо сознания молодого мастера.

Когда за стол Кертеша приземлилась девушка, он понял, что на занятие пришел совсем не зря. Надо же будет потом с кем-то закрепить практические навыки по морали, а Оливия сегодня явно занята. А эта новенькая, которую Кертеш ещё не видел, была очень привлекательной.
- Привет! - шепнул он девушке, улыбнувшись одной из тех искренних улыбок, которые придерживал для таких случаев.
Впрочем, от флирта его отвлекла начавшася после слов Лауры дискуссия. Все это было довольно смешно, и Кертеш переводил взгляд с одного говорившего на другого, не вмешиваясь - его интересовало, до какого градуса могут дойти эти прения. Однако тут вмешался Кораев, и мысли Кодряну потекли по новому руслу.
Вопрос Дамьяна Кертеша позабавил. Оказывается, черноглазый не был таким уж идиотом, когда не разыгрывал из себя Капитана Америку. Во всяком случае, суть вопроса он ухватил и выразил весьма точно. Вся эта болтовня насчет пользы, вреда, рекламы и прочая ахинея не имели ни малейшего отношения к тому, из-за чего этого сифу теперь засыпали вопросами. Какая разница, кто и как себя гробит? Можно вести здоровый образ жизни и окочуриться из-за какой нибудь зловредной инфекции или, скажем, от ножа какого-нибудь укуренного придурка. Никто никому ничего не гарантирует на этой планете, и с сигаретами, или без них - у всех примерно одинаковые шансы сдохнуть весьма некстати для себя и окружающих, если последних это каким-то боком волнует.
А вот почему кто-то, кто не курит, имеет право считать себя хоть в каком-то отношении превосходящим его, Кертеша Кодряну, всего такого единственного и неповторимого, было совершенно непонятно. В том числе если этот умник - вот этот сифу Пейн, у которого может и хватало силы воли не курить, зато явно не было её достаточно, чтобы выставить с занятия свою блондинку и не позориться более на глазах у всех главных моралистов Линь Ян Шо.
- О да, меня тоже очень интересует ответ на этот вопрос, - лениво улыбаясь, Кертеш влез в воцарившуюся паузу, и поймав момент, улыбнулся Оливии.

Замолчать, пусть хотя бы на долю минуты, оказалось плохой идеей. Обучать имбецилов, не желающих усвоить то, что правильно, - сложно. Как сложно и не подавиться чаем, когда отхлебываешь поспешно.
И волк фыркнул, смерив девушку-куколку на месте уничтожающим взглядом. Рассыпался дюжиной капелек чай, в дрогнувшей руке не удержавшийся и плеснувший из кружки; осталось коричневое пятно на рубашке, и лужица – на столе, а тихий звук капающей на пол жидкости в драматичном молчании мерил время, которое Двер терял, соображая, как отвечать на вопрос.
«Молчала бы!» - с досадой подумал Пэйн, осознавая, какой несимпатичной становится для него эта особа лишь потому, что срывает его слаженную речь. Для него дитя стало источником бед, специально или случайно породившим шквал издевательского любопытства, и десятки глаз, в том числе и его любимой Хизер, обратились сейчас к сифу в ожидании.
«Ну, давай! – подтолкнула она. – У тебя все получится…»
«Как же, как же…» – подло улыбнулась Оливия, по-гиеньи спрятав лицо за кружкой.
Вздрогнув, волк ухватил спинку стула позади себя пальцами и сделался таким растерянным. Маска каменная, закаленная, которую лепил целый вечер и целое утро, дала трещину, и тогда бледное лицо пошло красными пятнами.
Тони рыкнул, добавив, и понеслаааа! Прицепился к словам Дамьян, поддакнул незнакомый за столом, - все как один с цепи сорвались. «Хватит, хватит!» - волк бросал взгляд с лица на лицо, но ни разу не скользнул по Хизер. «Лучше бы ты не приходила, дура, не смотрела на это позорище!»
Перекрыть бесноватый гвалт, жалко скрипнув зубами вместо ответа – он был смешон и ничтожен. Не позволил себе сорваться лишь оттого, что рядом была она, и что знал: этого ждут сейчас сопляки – стая пустолаек.
- Не курение делает людей великими. – рявкнул зверь, и в шумном выдохе показалось его раздражение. – Равно как и не отказ от него. Но ваше невежество… - разозленно вещал он, потому что иначе страшился быть раздавленным толпой этих насмешников. – Ваше невежество заставляет заурядных думать, что без травки не было бы книг, открытий и науки, что любой творец – обязательно наркоман, и что сигареты непременно придадут шарма и вдохнут философские начала в образ.
Он понизил тон, как будто выкрикнул – и успокоился, сердитый на всех, но глядящий сугубо на Дамьяна. «Дураки. – стало мерзко и неприятно. – Дураки, правда ведь, Эшфорд?» Он ответил мастеру на вопрос, по-змеиному презрительно выплюнув: знаешь, один из моих учеников тоже курильщик, но в отличие от тебя не уродец.
- Я не лучше других людей, Кораев. Я лишь лучше некоторых поступков.
«Нечестивец! – думал он в ту минуту, вспоминая их потасовку. – Ты набросился с приветственным возгласом: по факту, ударил в спину. И ты бегал от меня, страшась столкнуться лицом к лицу, стараясь бить издалека, твареныш».
И, кивнув двери, Пэйн как будто бы не заметил новенькую, равно как и ее опоздания: для него-то какая теперь разница, одним больше или одним меньше? Все сидящие здесь – не праведники, а какие-то аморальные личности.
Может, не было ничего плохого в вопросах? Может, не все те, кто их задавал, были курильщиками? Двер не знал: какое ему было дело… Никому за неправильный выбор он еще не двинул, пусть от табачного дыма не пребывал в восторге. Равно как и ориентация, когда не афишировалась, была ему побоку.
- Медицина часто заблуждалась, равно как и другие науки. Сейчас курение – просто мода, никто не дымит по врачебным показаниям. И я сказал – это выбор каждого. Другое дело – этика и нормы поведения, с которыми вы этот выбор преподносите.
Прав Раджив, хотя Пэйн облачил бы это в другие слова. На мангуста он покосился так же зло, как на всех: ожидал подвоха, затравленный. Но успокоился, хотя и не выразил за поддержку благодарности.
- Те, кто курит, не должны это делать при других. Дым банально вреден. А считать, что общество обязано терпимо относиться к курильщику, равнозначно как раз-таки ВАШЕМУ неуважению, ясно, Тони, Дамьян?
Он считал дискуссию закрытой. Если станут препираться, чего-то доказывать, Пэйн не стал бы больше держаться: выдал бы с потрохами известных нарушителей. И еще можно было бы посмотреть, у кого авторитет подкосится. Хотя, с нынешней молодежью, чем демонстративнее твой пофигизм и насмешки над общими правилами, тем больше тебе уважения.
А впереди маячили все более праздные темы, в которых сам оборотень мог стать объектом подстрекательств.
- Алкогольные напитки. – продекламировал он, встряхивая мокрую от чая руку и опуская пиалу на стол. Больше говорить было нечего: мангуст и Оливия уже спалили его взглядами, и Пэйн уставился в потолок, попытавшись вообще отстраниться от публики.
- В отличие от сигарет, в данном случае наслаждение получают скорее не от процесса, а от результата. – он думал, как бы так выражаться, чтоб его раскусили не сразу. – Алкоголь разносится по крови, попадает в мозг и влияет на все органы человека сразу. Чаще страдают сердце, печень, ухудшается координация движений и память, пьющий теряет самоконтроль и начинает вести себя так, как будто ему снесло все моральные и этические барьеры…
Тут-то Двер замолчал, потому что для некоторых началось самое веселье.

Лаура весьма сосредоточено наблюдала за наставником, ожидая ответа на свой вопрос – и судя по выражению его лица и смерившему ее взгляду, он думал о том, что ей было бы лучше вообще не появляться на этой лекции. Девочка слегка прищурилась «Ага… Как же, дорогой… Даже и не надейся...».

Она слегка недовольно покосилась на подмигивающего ей Тони – этот парень меньше и меньше вписывался в тот типаж мужчин, который ей нравился. Хотя то, что он не нравился ей, вовсе не означало, что она не может нравиться ему. Да и вообще – вдруг человек окажется интересный… В последнем Лау правда сомневалась, основываясь на анализе его поведения, но чем черт не шутит – вдруг ошиблась? Первый раз же видит.

К диалогу подключился Раджив и ирландка сочла нужным в полголоса ответить ему. При желании и тишине ее можно было услышать, а так – вряд ли слова девочки были услышаны кем-то дальше Кертеша, Раджива и может быть Мейлин:
- Раджив, я не говорю о пользе курения или его власти над людьми. Меня интересует вопрос попытки равнения всех курящих людей под одну гребенку. По-моему, это как раз противоречит принципам нравственности, которая является одной из тем нашей сегодняшней лекции.

Пока она говорила, произошло еще два события – во-первых, активизировался Дамьян, и девочка прикусила губу, чтобы случайно не фыркнуть – ну да, ему только и обсуждать тему вреда курения. А во-вторых, в чайную влетела опоздавшая ученица. Ее Лаура не видела ни разу, а потому проводила до Кертеша крайне изучающим взглядом.
Вот ведь принесла нелегкая очередную блондинку… Что их, клонируют неподалеку, что ли? И чего она тут позабыла? Места что ли другого свободного не нашла?

Впрочем, изучение новенькой не помешало ирландке вникнуть в вопрос, заданный Дамьяном. Весьма, кстати, жесткий вопрос на ее взгляд.
Парень не только поддержал заинтересовавшую ее тему, но и заострил ее, будто бы заточил наконечник копья. Если ее смутило только сравнивание всех курящих, он шагнул дальше и фактически сделал замечание сифу.
И это было удивительно – до сегодняшнего дня Лаура не подозревала о способности молодого мастера столь открыто идти на конфликт. Странно это было…

Ну и конечно… Кертеш тоже не смог промолчать и вылез с поддержкой. Кажется, вопрос заинтересовал всех… Кроме самого наставника…
Девочка сама того не замечая нахмурилась – с Двером явно творилось что-то не то. Он нервничал и сильно. Но от чего?! От лекции, которую обычно читают старшеклассникам в школе? От заданных вопросов? Глупо – сразу видно, что у него хорошо поставлена речь, он явно выступает не в первый раз и просто обязан уметь диспутировать.
Хотя, кажется, лично она рано его пожалела – вон как рявкнул, Лау аж вздрогнула, и озадаченность во взгляде юной язвы сменилась раздражением. В конце концов – не умеешь себя вести – не лезь читать мораль.

Каре-зеленые глаза разозлено вспыхнули и тут же пригасли, когда ее полный язвы голос вновь прорезал тишину, столь неосмотрительно возникшую после очередной паузы мужчины, целенаправленно интонацией делая упор на определенных словах:
- Простите, сифу Пэйн, я позволю себе прервать Вас. Вы говорите о моем невежестве? Увы, пожалуй, это так – я действительно не курю. Но не думаю, что я этим способна подтолкнуть кого-либо к потреблению наркотиков, раз уж Вы перевели речь с сигарет к так называемой "травке". К тому же Вы неверно истолковали мой вопрос, в связи с чем, я готова его перефразировать – почему Вы равняете всех курящих людей под одну гребенку, не разбираясь в причинах, желаниях и поведении людей, к тому же стремитесь внушить эту точку зрения ученикам ? На мой взгляд, это сродни предложениям создать гетто для больных СПИДом, исходя из того, что все им болеющие либо наркоманы, либо… личности ведущие аморальный образ жизни.

На последней фразе девочка ощутимо запнулась, стремительно подбирая цивильное выражение тому грубому слову, которое чуть было не сорвалось с ее губ.

Ох ты ж, держите меня семеро, подумал Кертеш с некоторой оторопью, глядя на Лауру. У него, конечно, была возможность убедиться, что этот нежный цветочек на самом деле не нежный, и даже не цветочек, а вообще кактус дикорастущий и конголезская росянка, но вот такого поворота событий он как-то не ожидал. Девушка перла на "сифу" с мощностью авианосца, нисколько не заморачиваясь возрастными и прочими различиями. Кодряну невольно восхитился. Конечно, были и минусы. Лау явно была неопытна и слишком сильно увлекалась. Пейн, глядящий на всех глазами затравленно животного в клетке, мог начать кусаться и больно. Судя по его виду и поведению, он был не силен в дипломатии и вряд ли был эталоном сдержанности. Вот бы покурил и сразу успокоился, моралист.
Кертеш просто не мог не влезть в начинающуюся свару. Он сильно подозревал, что сама Лаура с готовящимся открыться фонтаном в виде Пейна, глаза которого уже сверкали жаждой убийства, все же не справится. А даже если справится... какой маг огня откажется подбросить дровишек в этот костерок? Определенно, не Кертещ Кодряну.
- Ну-ну, Лаура, - в образовавшейся тишине голос Кертеша лился как мед, но сочился чистым ядом. - не стоит отбирать все лавры себе. Наш уважаемый сифу констатировал невежество не тебя одной, он, кажется, и остальных считает не сильно умнее. Кроме тех, кто с ним соглашается, конечно. Это очень правильный подход, - на этом месте Кертеш сделал предельно сочувственное и понимающее лицо. - Избавляет от необходимости что-то доказывать. Да и вести себя прилично с невежами как-то не обязательно, - негромко и задумчиво закончил он, покачивая головой, как будто соглашаясь с непостижимой мудростью великого сифу Пейна.

На замечание о грузности Пэйна от Тони девушка лишь хмыкнула. В голове возникла внезапная мысль, что лучше он будет вот таким вот грузным, чем безумным, как тогда у сарая. Уж она то, как никто другой знала, что у Двера может срывать крышу. А следующий вопрос её немного удивил, и, честно говоря, напугал. Неужели её мимика настолько её выдает, что даже со стороны понятно, что отношения не гладкие. Вот только, кажется, брюнет прогадал, не совсем верно растолковав, на кого именно смотрит Оливия. А потому она лишь легкомысленно пожала плечами:
- Я только знаю, как её зовут.
Особо распространяться не хотелось. Потому что могли последовать новые вопросы, на которые пришлось бы отвечать. Ну или попытаться выкрутиться, а зная её актерские способности, это было бы не легко.
Дальше все начали много-много говорить и Лив начала не поспевать за стремительно разворачивающимися событиями и лишь бестолково переводила взгляд с одного говорящего на другого. Последней каплей стала улыбка Кертеша, которую британка заметила и тяжело вздохнув прикрыла глаза.
- Боже... Прощай, крыша, здравствуй, дядя Зигмунд. Дай мне ключик от палаты номер шесть, чтобы запереться там от всех психов, - устало пробормотала она. Причем так тихо, что услышать её могли лишь Тони, да Дамьян. А Оливия тем временем опять поймала себя на мысли, что зря сюда пришла и что она явно перегрелась.

Скользнув взглядом по опоздавшей блондинке, девушка перевела взгляд на Пэйна, с интересом разглядывая пятно на рубашке. О нет, кажется, если бы узнала Эшфорд - это было бы уже слишком. Это занятие итак было достойной мстей. Жаль, она была организована не ею. Выслушав его ответ про курение, девушка нахмурилась, но промолчала, решив, что тема себя исчерпала. Впрочем, с Двером она была не согласна. Курение уже давно стало чем-то естественным, так что не возникает сомнений, что люди должны относиться к этому терпимо.

В тот момент, когда сифу заговорил про алкоголь, девушка жадно уставилась на мужчину, в глазах явно читались насмешка пополам с издевкой. Прижав руку ко рту, она вдруг опустила глаза и едва сдержала истерических смешок. Ой-ой, кажется, с ней что-то неладное. Кусая губы, девушка пыталась успокоиться, и, как только ей это удалось, вновь начала прожигать Пэйна взглядом. Она даже не вслушивалась в слова Лауры, тон которой был слишком серьезным и грубым. И говорила она слишком долго, чтобы это могло вызвать уважение в глазах британки. Она всегда считала, что краткость - сестра таланта.

- Вот как, сифу Пэйн, так значит в ТОТ раз Вы были пьяны? - делая ударение на "тот" вдруг спросила девушка. Спросила, и сама не поняла, как смогла такое произнести. Это было... наверное, непроизвольно. И она точно знала, что Двер поймет, о каком разе она говорит. Вот только она уже сама была не рада, что произнесла это. "Зачем я это брякнула? Ну зачем? Придумайте причину!" - подумала она уныло. Однако, растерянность читала на лице лишь пару секунд. Ровно до тех пор, пока Оливия не поняла, что пути назад нет и сказанного не воротишь. Тогда же она натянула ухмылку на лице и внимательно уставилась на Пэйна.

Хизер умела быть всем, кроме, пожалуй, психолога. Хотя нет, конечно, вру. Она считала, что может быть всеми, а на деле это, конечно же , было не так. Зато абсолютно не копающаяся в человеческих душах блондинка была исключительной Матерью Терезой, помогающей ближним своим даже против их воли, против всякой логики и против любого мнения. Наверное, в большинстве своем, они просто не интересовали англичанку.

Она постоянно поворачивала голову в сторону очередного спрашивающего, и с каждым новым вопросом восторженные было глаза сужались, пока, наконец, не задержались на вновь заговорившей девушке. Причем, заговорившей с таким вызовом, что в любой другой ситуации Хиз бы ее, наверняка, поддержала. Но, конечно же, не в этой. В данной комнате ей никто не был знаком, кроме Двера. И, пускай, многие из присутствующих говорили достойные внимания и понимания вещи, сейчас Эшфорд считала их всех поголовно идиотами. Имей глаза огнестрельные возможности, наверняка большинство из сидящих лежали бы бездыханными под собственными столиками, пораженные аккурат между глаз. Зачем они взъелись на Пэйна? Не видят, что ли, ему и без того плохо!

Хизер разве что было обидно, что мужчина никогда не принимал ее защиту. Ей-то было абсолютно начхать на мужские заморочки сродни "если тебя защищает женщина, значит, ты слабак", потому что девушка чуть ли не долгом своим считала все и всегда вытаскивать из неприятностей. Царапая ногтем деревянную поверхность стола, Эшфорд, будто заведенная, переводила взгляд с Двера на остальных, считая секунды до того момента, как мужчина сорвется. В образовавшейся в голове пустоте отчетливо тикала секундная стрелка, пока голос Оливии не вырвал из часов беснующуюся кукушку и не оторвал ей голову. Стрелка замерла. Эшфорд, нахмурившись, нехорошо так повернула голову к вопрошающей, ловя ее растерянный взгляд. Сведенные было брови взметнулись вверх, губы удивленно приоткрылись. Не веря, Хиз метнула взгляд к пошедшему красными пятнами мужчине. "Не может быть..."

Шум, мешавший мыслям правильно складываться в слова, перерос в головную боль. Может, Двер и был психом, но ощутил себя так же, как когда-то – одинокий мальчишка, не знающий куда спрятаться от волка перед полнолунием. Глухой рык, нарастая в горле, комом прокатился внутри и застыл вместе со словами, не позволяя продолжить, но разрешая девочке говорить.
Школота не была удовлетворена ответами. Детки выросли, чтобы их можно было пугать криком, - они получили самосознание. Храм научил их, что любой имеет право задавать вопросы. Но тон… «Что я тебе сделал, дитя?» - Пэйн чувствовал неуверенность и вместе с тем – злобу. Он не умел иначе защищаться, не знал как, и снова готов был перейти на крик, давя не аргументами, нет, - банально массой тела. Что у него было? Ведь только – груда мускул.
Он стоял, давился, закипал, краснел, превращаясь в бьющий паром раскаленный чайник. Вот-вот крышку снесет, - а на него смотрят, и в том числе Кораев, в том числе Лив, в том числе… Хизер. «Я люблю тебя.» - растерянно подумал Двер, отрешаясь от бьющих слов, от язвительных интонаций, от броских заявлений, которых не понимал. «Разве я предлагал создать гетто? Разве я сравнял всех под одну гребенку? Они ничего не понимают, ничего, ни-че-го!» И в мелькнувшем сумбуре он внезапно уловил сладкий голос незнакомца, такой тихий и умиротворяющий, такой соглашающийся, что…
- Да! – рявкнул Пэйн, вскидывая руку и указывая на Кодряну пальцем. – Да, он прав! – волку было невдомек, что парень его хает. Как тупица, услышавший слова, но не разобравший смысл, он повелся на одобрительные кивки и интонации к удовольствию кукловода.
Сложно сказать, были ли смешки. Было удивление с долей восторга: давайте, гоните его, там уже вырыта яма с кольями. Волк отступал, ему казалось, он знает, куда бежит, – но вокруг были расставлены ловушки. Стая псов, не понимающих, не желающих слушать!
- Равноправия хотите? – маг оскалился, в последний момент сделавшись жестким, но не понимая, отчего его больше никто не боится. – Ты сидела бы сейчас за одним столом с курящим, он дышал бы на тебя дымом и смрадом из своих легких, ты дышала бы с ним тем же воздухом и продолжала улыбаться, а твой маленький будущий ребенок уже заходился бы от кашля. Я сказал не про изоляцию всех, я сказал про банальные нормы, требуемые к соблюдению. Сказать к слову, ваше абсолютное зло – так называемые наркоманы, чаще жертвы боли или случайных уродов, ломавших таким образом волю. Не встречал ни одного насильно подсаженного на сигареты курильщика - это слабость и низость, или кто-то силен доказать, что все на деле иначе? – волк окинул их взглядом, всех – одним, под одну гребенку. Все – уроды, все – шавки, и ты, Раджив, даром вступался! Он рыскал взглядом, готовый вцепиться, но кусать можно было кого-то одного, и Пэйн выбрал, по его мнению, самого опасного.
- Дамьян! – голос резкий, сорвавшийся. Волка добили, он перестал сохранять обладание. – Тебе разве не надоело прятаться? Эти… - выплюнул слово, как что-то ничтожное, - эти рады дышать с тобой одним воздухом.
Он погорячился, а зря: Кораев свою привычку держал при себе и не выпячивал. А вот мнение о себе Двер сформировал теперь окончательное: сдаст, дабы прикрыть спину, - таких не жалуют. Таких палят также, устраивают темную и потом долго гнобят, пока не сломают окончательно: ты подонок, Пэйн, ты трус, ты шестерка.
И в повисшем молчании, может, зацикленная на своих размышлениях, а быть может, просто подбитая таким нечестным нападением на любимого, осмелела забитая, тихая черная кошка.
Двер застыл, смялся, как будто ударенный молнией – и замолчал, закусив губу и отшатнувшись. Все, что делал он – было правым, и вовсе не спьяну, а сознательно. Он пугал - не насиловал! В рамках воспитания! Но… Кому вы поверите: девушке, грустной, зашуганной, или… Ведь в таких вещах не бывает правых мужчин, тем более – дуболомов.
Пэйн смотрел. Смотрел на реакцию, с мольбой и угрозой – на саму Лив, как будто спрашивал «за что?» и вместе с тем готов был удавить ради спасения. Потеряв себя в этом пространстве, маг думал только: «Молчи!» - и твердил про себя: - «Не слушай, Хизер».
- Вздор! – рявкнул волк в тишине, и костяшки пальцев побелели, сжавшись в кулаки. – Вздор! Не знаю, о чем она. – Двер отчаянно бросил взгляд на блондинку. «Ты пришла поддержать, так не слушай! Скажи, чтоб заткнулась, а я позже тебе поясню, ну пожалуйста!» - он хотел гнать ее прочь, пока Хамфри еще не продолжила. - «Не было ничего, не было, не могло быть!»
Пэйн осунулся, сделался жалким, затравленным. Он найдет в себе силы и выступит – подождите, дайте только собраться агрессии. Силой, против Дамьяна и Тони – кошачьей свиты, - выбьет из нее если не молчание, то правду.
- Ты сама виновата, Оливия. – прошептал, подписав себе приговор, и вокруг зашумели до этого замолчавшие люди.