О морали и нравственности.

События развивались слишком стремительно. И только слова Кодряну заставили болгарина взвесить все происходящее и полностью оценить ситуацию. Нет, тут все было явно не так гладко, как хотелось. У Дамьяна были явные причины насолить Пэйну, но вот все остальные решили вцепиться в горло преподавателю просто из веселья. Силу почувствовали, или решили конкретно над Двером поглумиться, не понятно, но и не правильно в корне. Они ученики, и подобное поведение не должно было спускаться с рук никому. Дамьян был перевоспитан именно тут, и уважение к старшим было первое, что вбили в его несносную голову. И то что сейчас происходило, слишком сильно противоречило мировоззрению молодого мастера. Хоть у Кораева и был личный зуб на Пэйна, но терпеть такое вот отношение к Волку он не хотел. Именно поэтому младший мастер сидел молча и ничего не ответил на выпад загнанного в ловушку зверя. И не важно, что Дамьян уже неделю как не курил.

Болгарин до последнего сдерживался, слушал очередные высказывания Лау и Кертеша. Сложенные на груди руки, хмурый взгляд, парень внимательно наблюдал за каждым движением оборотня, следил, высматривал изменение лица, мимики. Было видно, что они все его бесят, и вот был тот самый момент, который уже предвещал срыв. Катализатором оказался Кертешь, что было не удивительно. Пэйн конечно сам загнал себя в ловушку и повелся на мурлычущий голосок Кодряну, но учитель видимо не привык вести беседы на минном поле. Дамьян уже хотел было встрять в происходящий разгул морали и нравственности, но его опередила Оливия. Неожиданно, Кораев думал, что девушка постарается просидеть на занятии как можно более незаметно, но видимо он ошибся, и уже успел пожалеть, что притащил ее сюда.

«Дура!» Единственное слово, которые засветилось огромными неоновыми буквами в сознании Дамьяна, когда Лив выговорилась. Она вообще поняла, что сделала. Кораев лишь безвольно скрипнул зубами, слова были сказаны, и каждый поймет их по-своему. Но наверняка все додумают основную мысль, что между Лив и Пэйном что-то было, а Дамьян - знатный представитель редкого рода рогатых медведей. Отлично Оливия, выставила себя потаскухой, а болгарина идиотом. Супер, приз за лучшую женскую роль. А на реакцию Двера можно уже было не смотреть, не хватало какого-то лишь мельчайшего импульса, что бы тут разгорелась драка. И что самое печальное, Кораеву придется в ней участвовать, как не крути. Но поднимающееся изнутри бешенство уже начинало одобрять мысль о кровопролитии. Кажется, взбесились сразу все, огонь требовал отмщение за позор, зверь рвался наружу дабы тоже выразить свое нежелание носить рога, даже в умах окружающих. Дамьян четко ощущал как клыки начинают удлиняться, а по телу пробежала знакомая дрожь, нет, стоп, не тут, надо держать себя в руках, Оливия сглупила, но не повод так сильно бесится, но в любом случае, теперь об их маленьком секрете узнают все. В этот момент начал о чем то голосить Раджив, по делу, но парня кажется почти никто не слушал, все были заняты только что полученными данными, которые явно требовали обсуждения. Хотелось очень сильно, очень громко и грубо наорать на Лив, что бы в следующий раз думала о чем говорить. Но решил действовать немного иначе, разум пока еще оставался частично на месте. А с инстинктами получалось сладить. Парень наклонился немного поближе к Лив, что бы иметь возможность прошептать ей на ухо. Однако голос был слишком злой, слишком много металла и силы, но по-другому не получалось, никак.

- Ты что несешь? Сейчас же, уходи отсюда. А если нет, то уйду я, и посмотрим, кто защитит тебя от этого психа, выбирай! И не вздумай провоцировать. – Молчать успокаиваться, стараться не думать и следить за Двером, его срыв может быть слишком опасным, маги огня вообще очень опасны, когда не контролируют своих действий. В какой-то момент Дамьян заметил на себе взгляд Хизер, может он не знал ее хорошо, но в глазах у нее был испуг, причем больше видимо, она переживала за Пэйна. Ну теперь она по крайней мере не одна такая. Болгарин постарался сосредоточится и отправить Сифу Эшфорд небольшое мысленное послание. Только бы глаза не отводила, только бы задержала их еще на пару тройку секунд, сообщение то маленькое, локаничное, всего несколько слов - "Если что, я помогу!".

Девушка переводила взгляд с Двера на Хизер и, честно говоря, уже жалела, что так неосторожно вякнула. Она не должна была... Это должно было остаться тайной. Слишком унизительно, чтобы у кого-то могли появиться хотя бы догадки о том, что тогда произошло. Однако Оливия продолжала нагло ухмыляться, наблюдая, как взгляд затравленного волка мечется от одного лица к другому. Ей было жаль его, но улыбку с лица не смогла бы стереть, наверное, даже наждачная бумага. В этот момент она вновь почувствовала превосходство, разглядывая побелевшие костяшки пальцев, испуганный и умоляющий взгляд, который он послал своей обожаемой Эшфорд. Как смешно и нелепо. Ей было грустно от того, что он сам себе противоречил, выглядел слабым и буквально заставлял её вести себя ещё более вызывающе. Она в очередной раз поняла, что является рабой собственной гордости. Даже нет, не гордости... Гордыни. Иначе что ещё может заставить её делать то, что она не хочет? Только она сама. Скорый поезд "Оливия" разгонялся и, кажется, даже не думал тормозить.

- О, как мило. Ты то говоришь, что не понимаешь, о чем я, а то сообщаешь, что я сама виновата, - наигранно умилилась девушка, барабаня пальцами по столу. Забыв обо всем на свете, она даже перешла на ты. Невольно. Сказала и ужаснулась. Раздраженный взгляд устремился на Раджива. Нашелся, блин, праведник.
- Не смеши меня, Раджив. Ты знаешь об этом не меньше, чем он сам, - фыркнула девушка и закусила губу. Словесный понос - штука просто отвратительная. Когда тебя несет на всех парах и говоришь лишь то, что вертится на языке. И даже не важно, что потом будешь жалеть. Всё это было неспроста. Не нужно было приходить сюда, об этом говорили и нежелание, и притихшее настроение вначале, и истерические смешки, то и дело рвавшиеся наружу. Девушка чувствовала себя как минимум нездоровой в этот момент.

В этот момент заговорил Дамьян. Боже... А он то чего влез? Что ему опять не нравится? Оливия вновь фыркнула, гордо задирая подбородок. Она то думала, что он должен был быть на её стороне. Ан нет же, возмущается, причем, совершенно непонятно почему. Защищать не хочет. Может струсил?
- Ну тогда проваливай, - так же тихо рыкнула она, сама не понимая, что на неё нашло. Катастрофа. Просто какое-то полниссимо дибилиссимо. Испугалась собственного голоса, будто кто-то злой вселился в неё и управлял её телом, совершая немыслимые поступки. Ей захотелось вдруг убежать, заплакать, или, на крайний случай, зарыдать и попытаться объяснить, что она не хотела говорить этого. Вот только слово не воробей. Да и она не позволила даже мускулу на лице дрогнуть и продолжала, гордо задрав подбородок, сверлить Дамьяна взглядом.

Она выбешивала Двера – сейчас девочка видела это предельно ясно. Ирландка настолько пристально следила за реакцией мужчины на свои слова, что не видела больше ничего вокруг. Хотя… Один голос пробился в сознание и заставил ее отвлечься. Не столько смыслом слов, сколько до боли знакомой интонацией профессиональной стервы. Если бы, конечно, говорила женщина…
Ирландка метнула взгляд на едва ли не мурлыкающего Кертеша и подавила усмешку – господи, вот на кого надо как на врага смотреть-то. А ей вообще еще учиться и учиться, искусству капать на нервы и говорить гадости…

Мысль резко оборвалась от очередного рявкания сифу, который кажется настолько оказался в шоке от нее вмешательства в его лекцию, что даже не уловил о чем говорил Кодряну. Поскольку если он согласился с ним осознанно…
Ой-ей-ей, ей даже думать не хотелось в этом ключе, ибо эмоции начинали нестись впереди логики. Но не успели эти самые эмоции долететь до конечной станции, чтобы превратиться в слова и вновь атаковать наставника, как врезалась в бетонную стену слов, выпаленных Оливией. Если бы можно было видеть мысленные действия – Лаура была уверена, что британка сама себе в испуге зажимает рот. Потому что то, что она ляпнула - одномоментно поставило все на свои места. И изначально пришибленный вид Лив, и непривычную язвительность Дамьяна, и яростные взгляды их сегодняшнего наставника. По морали и нравственности, между прочим. Девочка второй раз подавила усмешку – ну что ж, эту информацию можно использовать с пользой. Да еще какой…

На фоне услышанного Лаура даже пропустила мимо ушей все, что сказал ей в ответ Пейн, быстро потеряв интерес и к теме вреда курения, и к вполне справедливому, но на ее взгляд весьма неуместному, вмешательству Раджива. Будь девочка сейчас сосредоточена – она обязательно бы ответила мангусту, да так, что они могли бы поругаться, но ей просто было не до того…

Перед ней разворачивалась сцена достойная пера любого известного голливудского сценариста. Пока Двер шел пятнами, испепеляя собравшихся яростными взглядами, Дамьян с Оливией явно начали ссориться – слов ирландка не расслышала, но мимика… Если бы люди хотя бы подозревали о том, сколько можно считать с мимики – они бы давно ввели в моду маски.

Где-то внутри глаз Лау вспыхнул немного злорадный огонек – она пришла на интересую лекцию, а получила нечто намного более ценное – если, конечно, уметь этим пользоваться. Так что пока британка изощрялась с язвительности, Раджив пытался отвлечь всеобщее внимание на тему урока, а Двер путался в словах и показаниях, девочка со всей своей очаровательностью улыбнулась Кертешу и негромко заметила:
- Как скажешь, дорогой… Как скажешь.

Пэйн бесился, бесился все больше, и казалось, то было достаточно всего одной искры и тут начнется спектакль. Для Кораева это было очень плохо, никакой защиты, земли нет рядом, а если к ней и тянутся то ломать сооружение, огнем в относительно небольшом помещении особо не поманипулируешь . Это грустно, он почти безоружен, ментальная магия тут сильно не поможет. А превращение протекает еще слишком медленно . Вывод, до драки доводить нельзя никак, совершенно никак. Иначе будут большие проблемы, особенно учитывая тот факт, что Пэйн обладал тем же набором способностей, что и Кораев, значит, примерно можно было представить ход его действий. Продумать действия у Дамьяна не получилось, Над ним склонилась Лив и злостно прошипела свое ответное предложение. Стерва…

Но эта фраза возымела совершенно неожиданный для самого парня эффект, он даже не повернулся к девушке лицом, просто расплылся в широкой улыбке. Внутри что-то треснуло, сломалось и осыпалось вниз, рухнуло, погребло под собой всякое желание обсуждать причины и поводы. Оливия доигралась, доигралась фатально. Она может еще не поняла, но только что, не шевельнувшись даже пальцем ноги, Кораев свалил, бесповоротно свалил из ее жизни. Но насладится странным чувством ему не дали. Началось продолжение банкета, да что же это такое, даже подумать нормально не могут дать. Все орут, пытаются вогнать Пэйну иголки под ногти и все еще сильнее припереть в расстрельной стенке. Какого черта, что они вообще о себе думают. Вид растерянного и встревоженного Двера начинал бесить Дамьяна все сильнее. Это непостижимо, Двер был хорошим воином, а теперь пасовал, показывал слабость перед сворой подростков, которые как гиены налетели на жертву, лишь учуяв намек на слабость. Нет уж, такого Кораев позволить не мог.

Оборотень не был красноречив, не умел парировать выходки, но это хорошо умел делать Дамьян и кажется, ему сейчас придется сменить свою сторону и встать на защиту Двера. Неожиданно, и в придачу слишком опасно, Волк мог, не подумав, зашибить Кораев только тот откроет рот и попытается что-то сделать, навряд ли учитель так же просчитывает силы, как это делает болгарин, но теперь уже выхода не было, надо было рисковать, иначе будет хуже, пусть уж достанется ему одному, нежели чем пострадает половина находящихся тут учеников. Двер слабаком не был и мог вполне себе неплохо бабахнуть.

- Эй! Стая! Я не понял, вы слабину почувствовали, набросились на преподавателя?! - Говорить приходилось громко, четко и с оттенком злобы. С последним проблем точно не было, уж чего, а злости в Дамьяне сейчас было хоть отбавляй. – Вы какого хрена творите, я не понял!? - Дамьян поднялся на ноги, решительный момент, сейчас он либо схватит от Пэйна, либо спасет тому шкуру. Повезло, Пэйн опять завис над происходящим и не мог понят что творится. Смотрел на Кораева неотрывным взглядом, испепелял, это хорошо, это на благо, давай поговорим. «Я на твоей стороне!» , отправил Дамьян короткое мысленное сообщение оборотню и опять осмотрел класс. Давайте, зверье, теперь я ваш враг, набрасывайтесь. – Нравится издеваться над Двером? Попробуйте тоже самое со мной, вперед! Но для начала, пару фактов, которые помогут вам развязать язык! Я пью, куря, прелюбодействую и и знаю о почти о каждом из вас очень многое, как вам такой расклад карт? Ваши вопросы, ученички?

Оффтоп: Пост выложен с одобрения Двера. Просьба, ждать его реакции и не начинать новый круг.

Заскрипел отодвигающийся стул, Хизер уперлась руками в деревянную столешницу и с упорством зомби пялилась на Двера, будто решая, через какое ухо стоит высосать ему такой аппетитный мозг. Взгляд снова переместился на Оливию, выплевывающую яд с такой агрессивной насмешкой, будто именно ее мнение тут имело первоначальное значение. Нарастающий гвалт голосов казался психоделической музыкой к первоклассному триллеру, в голове кувалдой бухнул голос Дамьяна. "Поможешь в чем?" - как-то даже диковато усмехнулась про себя англичанка, не сводя раздраженного взора с подружки болгарина.

Перед глазами замельтешили картинки, будто в быстрой покадровой перемотке, не ее мысли, чужие, но очень яркие и сейчас пропитанные ядом. Два силуэта, откровенная картина домогательства... Двер. Еще несколько секунд постояв тихо, будто собираясь с мыслями, Эшфорд тихо рыкнула. Кораев прав, стая гиен... бросились, почуяв слабину. Несдержанная Эшфорд, конечно же, не понимала, что получит от настоятеля. Она дернула прямой ладонью по воздуху, рассекая его ребром, подавая импульс полукругом, ускоряя движение частиц. Послышался свист, будто от удара кнутом, и нарастая в диаметре, а, значит, и теряя в силе удара, по комнатке прошелся узкий направленный поток ветра, пребольно хлестнув находившихся, куда пришлось. Меньше всех досталось сидящим позади, Кораева хлестко, но совсем немного, зацепило по щеке ровно тогда, когда он замолчал, Двера не тронуло вовсе.

- Падальщики... - прошипела девушка в образовавшейся тишине, многозначительно оглядывая каждого презирающим взглядом. - Вам нужен дискус? Хотите отстоять свою точку зрения? Способны ее аргументировать или будете кидаться ничтожными фактами? - англичанка снова уставилась на Лив. - А ты, Оливия, идиотка. Продолжишь вести себя, как проститутка, будешь жить так же, как и я. Хотите побеседовать о морали? Можете сегодня же вечером зайти ко мне, я вам ее в живом воплощении продемонстрирую.

Она потеряла интерес к происходящему. Перед глазами до сих пор стояли воспоминания Оливии, она видела Двера, его оскал, его поведение, его действия... она видела все глазами этой испуганной девчонки. Вздохнув, англичанка вытянулась в струнку, разочарованно глянула на Двера и, не долго думая, звонко впечатала ему пощечину, разряжая воздух под направленной ладошкой, чтобы удар получился сильнее. После чего развернулась и направилась к выходу. Лучше бы и правда с ребенком сидела.

Офф: ребят, если непонятно описала, сила удара эквивалентна силе удара хлыста. Да и в общем прием являет собой воздушный кнут.

Обидно было осознавать, но Тони оказался не единственным оригиналом. Вопросы с подковырками сыпались на грузного сифу один за другим, и его оказался едва ли заметным в этом шквале язвительных фраз. Поэтому Фейт стал спорить с мальчиком, бойко выступившим против его ляпа:
- Праведник нашелся? А по-моему сила в терпимости, и не важно, к какому ближнему. Да, курение вредно, а от однополых браков детей не бывает. Но это разве плохо? Главное, что люди тепло общаются и обстановка им нравится, да и не бывает людей без пороков. А воины – пережитки прошлого. Сейчас время такое, что пролетел самолет, свистнула в воздухе бомба, и курил ты или не курил не важно. Так что вредно разве девушкам беременным.
Кажется, Тони никто кроме индуса и не слушал, если вообще Раджив не просто черными глазками на него смотрел. У учеников и Двера были свои какие-то разборки, агрессивные, но все в поддержку одной и той же темы – нетерпимости. Да, это чмо – безнравственное. То, как он вел себя со своей девушкой, Фейту не нравилось нисколько. Он, конечно, и сам не всегда был галантен, но тут спасибо мамочке, которая всячески ограничивала в общении и из-за которой у парня взгляд на людей высокомерный немного сложился. И то, он ведь пытался как надо. А этот – хамло, хотя вроде взрослый мужик, а уважения не вызывал никакого. И спорить не умел.
Еще раз случайно бросив взгляд на Пэйна, ирландец кривовато усмехнулся и попытался въехать, чего этот невежда так орет. Кажется, эта симпатяжка в углу опять ему что-то добавила, наступив на хвост или на самые… шарики, но сильно увлеченная ответом учителя, на Тони она больше не обращала внимания.
- Эх… - вздохнув вслух, мальчишка переключился… оооо, на блондинку! Вот честно – это был шик, это по его части. В смысле, она ему сразу понравилась больше Лив, больше той старушки с Двером, больше этой спорщицы и больше Дамьяна с Кертешем, на которых также глаз положить успел. Блин, почему он не сел за свободный столик? Было бы всяко веселее, а то Хамфри ничего толком не рассказывает.
Он же видел, какими взглядами обменялись девушки друг с дружкой. Да и вообще что британка не в себе немного. Но вот хрен. «Только знаю, как зовут».
- Понятно. – ответил ей Фейт, поскучнев и прекратив задавать вопросы. Он же не дурак докапываться, тем более что на занятии его внимания и так не на все хватало: была масса разных интересностей. Например, например…
Он искал взглядом, за кого бы зацепиться. Крошка-китаянка забавно улыбалась, и парень помахал ей ладошкой. «Поулыбайся мне» - попросил он мысленно, видя, что та больше косится на индуса, и абсолютно не понимая, как на него вообще смотреть можно. Он же некрасивый, убогий какой-то. Еще ирландец состроил рожицу Кертешу, увидев его заинтересованность той же блондинкой, что запала ему самому в сердце и селезенку. Ну, правда, состроил, когда тот стал заговорщицки подкалывать Пэйна с Лаурой: изобразил быстрые движения кончиком языка вверх вниз – поди пойми, что имел ввиду. Эх, откуда в монастыре такая конкуренция ему-красивому?
А потом, а потом… когда вроде как со всеми позабиячил, Тони услышал внезапную тишину. «Что за?» - спросил себя и развернулся к сифу, пытаясь вникнуть в остатки услышанных фраз и осознав, что последнее нечто ляпнула Оливия. Он посмотрел на нее, на Дамьяна, на всех остальных, опять на нее и на Пэйна, явно немного расстроенный, что какую-то веселуху пропустил, дернул девушку за плечо, но та не ответила. Ей, кажись, на всех было по-барабану.
Совершенно невольно, Тони подался вперед, чтобы подслушать ее с болгариным короткий разговор, сопоставил обрывки услышанных фраз со взглядами и притихшей публикой. Уловил реплику Двера. Мысли мчались со скоростью, которой позавидовали световые фотоны, и кажетя, складывались в нехорошую картину. Это что же получается… Кораев, как ты можешь заставлять ее молчать!
Тони встал, агрессивно вперившись в сифу. Ох, не любил он драки, никогда не хотел в них вступать, но сейчас был готов как никогда – естественно, если бугай полезет. В голос, громко, но в шуме не шибко разборчиво, он спросил Оливию:
- Этот тебя домогался? Изнасиловал? Ты… - у него слов не было, он от возмущения заходился. – Не волнуйся, я тебя защищу, если что. Чего ж ты заявление не написала?
Поведение Двера говорило за себя настолько красноречиво, что не было сомнения – Фейт не ошибся. Лицемер! Как можно еще и лекцию вести. Ему казалось ужасно несправедливым покрывательство сифу со стороны Кораева: это ли не высшее преступление? Почему он готов предать свою девушку?
Атмосфера накалялась, воздух стал хлестким, и в какой-то момент как будто ударил по лицу. А Тони хотел, хотел послушать, что скажет этот урод моральный.
- Я буду свидетельствовать в суде! – сказал он громко, пусть и не понимая, как работает схема. – Слышишь, Лив, если ты напишешь… Народ, мы же все будем свидетельствовать в суде?

Нет, занятие определенно превращалось в какой-то... в какой-то разрыв преподавателя. Раджив понятия не имел, что там было между Пэйном и Оливией. Оценить по всему сказанному было можно - но категорически не хотелось, потому что... ну потому что опять же - не для урока это! На кой они сюда пришли? Орать друг на друга и в коридорах можно.
Поэтому реплику Лив Кумар практически пропустил мимо ушей, только подумав, что она не права - не так уж сильно он в алкоголе разбирался. Другие вообще на его слова не отозвались... вот разве что другой Огненный - Дамьян, да? - выступил. Вот правильно выступил, в защиту учителя.

А потом высказался незнакомый парень. И еще как - мангуст даже поперхнулся. Нет, не от "терпимости", хотя он искренне считал, что терпимость хороша только в меру, и если всем позволять все - то Калиюга покатится та-аким полным ходом, что никакая Троица не спасет. Останется только мир снести и новый построить...
Но вот фраза касательно воинов вогнала Раджива в полное ошеломление.
Каким образом он на "пережиток прошлого" не отозвался огненным выплеском - честно говоря, Кумар сам не понял. То ли привычка к контролю стихии сыграла свою роль, то ли тот факт, что он все же на уроке (хотя только он сам, похоже, об этом и помнит), то ли рефлексы обадели в той же степени, что и сознательное мышление...
Но последовала пауза, и стихия лишь нагрела сжавшиеся кулаки. За это время незнакомец уже успел перейти на те самые отношения, потребовать суда... но все же говорить бесконечно он не мог. И мангуст вклинился прямо в паузу - когда в грудь толкнул ветер, прямо-таки подхлестнувший высказаться.

- Пережитки прошлого, да? - в голосе мангуста сейчас слышалось почему-то прямо змеиное шипение, черные глаза полыхнули внутренним пламенем. - Кто тут только что про терпимость болтал, а? Разгильдяи, у которых язык длиной с царя нагов, жажды учиться - под ноль, а яда на зубах - как рук у Кали... вот таких бы я с радостью в прошлое загнал! Только ж почему-то они ходят. И на других ядом брызгают, благо сами воинами быть не могут, не могли и никогда не смогут. Души не хватает. Да и...
Кумар сделал паузу.
- Мужества.

Он постарался вложить в последнее слово побольше двусмысленности - намеренно. В конце концов, всем известно, что мужчина гарантированно не может быть воином, если стал евнухом...

Кажется Анна, сама того не подозревая попала на какое-то ужасно интересное и пышущее событиями занятиями. Сразу же стало любопытно: все тут занятия такие? Она не знала, что такого сказал сифу, сто все на него так набросились... Но происходящее ей не нравилось. С чего черноглазый решил, что сифу Пэйн пытается сказать о том, что он лучше кого-то ещё. При всем желании как-нибудь опустить мастера, Анна не смогла бы даже предположить, что он может сказать нечто подобное. Она нахмурилась, недобро косясь на Дамьяна, но её вдруг отвлек шепот где-то сбоку. Анна перевела рассеянный взгляд на своего соседа по столику и складка между бровями тут же разгладилась.
- Привет, - поздоровалась она в ответ, то, как он улыбнулся ей понравилось и она не смогла удержать ответную улыбку.
Вот только возможности сказать ещё что-либо не было, потому что девушка перевела взгляд на сифу Пэйна и вновь нахмурилась. Сифу выглядел жалко... затравленный, будто бы испуганный. Ей вдруг стало его жалко и появилось желание... вот было бы замечательно, если бы существовали какие-нибудь заклинания. Типа... взмахнул волшебной палочкой и БАЦ, все молчат.

Алкогольные напитки - тема интересная. Честно говоря, из алкоголя девушка пила лишь шампанское и вино. Всего пару раз, по праздникам. Она было хотела поднять руку и что-то спросить, но её опередила шатенка, сидевшая впереди. Тон, которым она говорила ужасно не понравился Анне. Они что тут все, с ума посходили? Им вообще кто-нибудь объяснял, что такое уважение к старшим? Видимо нет. Вот только встрять и сказать что-то Анна не успевала, то тут, то там раздавались голоса и было сложно уследить за всем происходящим. Перебивать - не в её правилах.

Внезапно заговорила девушка, на которую блондинка не сразу обратила внимание. Лишь повисшая в воздухе тишина заставила прокрутить в голове её слова и от удивления приподнять глаза. Слова были не совсем понятны... Точнее, не понятен был смысл, которые они несли. Анна чувствовала, что только что услышала то, что слышать не должна была. Узнавать чужие тайны и секреты не было занятием, которое привлекало бы американку. И этот испуганный взгляд сифу Пэйна, который явно понимал, о чем говорит Оливия. Блондинка даже пожалела, что присутствовала здесь. Ей вдруг почему-то захотелось удалиться и не присутствовать в столь... деликатный момент.

Вдруг встал юноша и попытался навести порядок. Анна лишь согласно закивала, мол, да, действительно, пора бы уже прекратить этот балаган. Вот только он не был услышан, потому что его заглушили слова брюнетки... Какая-то она странная. Откуда ей знать, что Раджив знает, а что нет? Она проверяла, чтоли?

Когда поднялся темноглазый парень, Анна взглянула на него с укором. Кто это называет всех стаей? Это же он сам буквально пять минут назад с ехидной ухмылкой дерзил сифу и пытался "вывести его на чистую воду". Ей показалось, что тон, которым разговаривал молодой мастер не был достоен мастера вообще. Какие-то странные события.
- Санта барбара прям, - тихо шепнула она своему соседу по столику. Слишком много слов и событий. Они утомляли и Анна все больше ощущала себя не в своей тарелке. Она задумалась о том, как бы ей аккуратно смыться с занятия. Но от этого её отвлек удар по груди. Девушка охнула от удивления и боли и приложила ладонь к ключице - именно туда пришелся удар. Вот это было совсем не понятно. Вдруг поднялся ещё один парень и заговорил про... изнасилование и суд. Здрасте, приехали. Это монастырь вообще или что? Анна была так удивлена, что даже потеряла дар речи, переводя взгляд с одного незнакомого лица на другое.

А Двера уже не трясло от негодования. Как будто… все пошло на самотек, и внутри стало горько и до безразличного пусто. Он злился, и от этого горячели ладони, а тело наливалось тяжестью, однако… наплевать. Что кричит эта выскочка – наплевать. Что встают и готовы наброситься другие. День уже не задался с самого его начала, когда только открылась злосчастная дверь и в чайную пришла первая ученица. Здесь была свора, свора, которую он почувствовал себя сильным порвать, если б кто-то шагнул чуть-чуть ближе. На шаг – от своей трусости, от своих предрассудков, от мыслей, для которых достаточно было пары фраз, чтобы появиться. Они все – идиоты, хромые, слепые, уроды.
Вот Кораев. Пэйн метнул на мастера взгляд, а затем перевел его на Тони. «Ты радовался больше всех, когда увидел меня у этого стола и начал подтравливать, поддерживая недомерков. На моей стороне, хах? Ты считаешь меня дураком, считаешь, куплюсь на спектакль, который устроил? Да ты тварь, Дамьян, двуличная мерзость». И он был готов ударить, но стоял, все еще отрешенный.
Тони… Дурак - он и есть дурак, и что с него возьмешь? Недоносок, ишь, встал и смеет тыкать пальцем, призывая других на войну. «Эй, так страшно подойти и врезать, если ты все понял? Так страшно, что проще агитировать других, что проще молоть языком про суды и бумажки?»
Пэйн сжимал кулаки, втихаря лишь надеясь, что кто-нибудь вызовется ударить первым. Не трусливо – словами, а так, как умеет он сам.
Он действительно сам напортачил. Он не знал и не мог подумать, во что выльется легкий урок для кошки. Только Лив не задумалась ни на секунду, для чего он набросился в тот вечер.
«Недоросль. - волк брезгливо фыркнул, и на зубах зудом встало это слово. Разве мог он подумать, что недоросли захочется афишировать? – Что ж ты правду никому не рассказываешь? Я набросился? А сама, моя хорошая?» Ага, не такая уж ты и хорошая.
- Вздор. – еще раз выплюнул в вязкий воздух, ощущая клыки губами. Очень больно, но впились, - и солоноватая кровь рассосалась железной влажностью в пересохшем горле.
Двер стал каменный. Он уже и себя не контролировал, чего говорить о толпе взбеленившихся подростков. Как голем, молча шуршал шестеренками, пережевывая ненависть пополам с отвращением. А внутри… знаете, о ком он думал внутри? Вы, конечно, знаете.
«Я люблю тебя, Хизер. – настолько неслышно, что она, свирепея, совсем этого не почувствовала. – Я люблю тебя, разве не помнишь? – а она что-то делала, встревая в общую перепалку. – Посмотри же ты на меня, ПРОЧИТАЙ. – а ей было настолько противно, что она теперь брезговала. – Я не делал, я только… воспитывал!»
Пэйн ударил ногой о стол, подорвавшись навстречу к ней с места. Подорвавшись как раз в тот момент, когда глянула – и когда прочитала, но, пожалуй, не в той голове. И горячей волной приливающей к щеке крови, он почувствовал удар – но не вздрогнул, не скривился, не моргнул и не отшатнулся. «Я люблю тебя, Хизер.» - в этом было, пожалуй, нечто отчаянное.
Эта дура… Оливия. Она отомстила ему. Отомстила не так, как Дамьян, а гораздо, гораздо сильнее. Она мелкая, она ничего не смыслила ни в любви, ни вообще – в отношениях. Она металась от одного к другому, готовая менять парней как настроение, за комплимент способная показать грудь, а за томный вдох – поднять юбку. Идиотка! Как Хизер – такая же идиотка.
Пэйн сдавил кулаки, пропуская перед собой Эшфорд, уже плюнул – забил, пусть идет, все равно ее не заставить слушать. Он привык: их поставили на весы и качали чаши, почему-то забрав равновесие. Может, снизу лежал магнит, может, лишними были звенья в одной из цепочек, - просто слаженный механизм был сломан или оказался бракованным изначально.
«Ну, иди! - рявкнул вслед, сцепив зубы и пальцами вгрызся в столешницу, чтобы не повернуться. – Вот такая твоя поддержка и доверие».
А потом – твою мать! – он буквально зашелся, развернувшись и хлынув лавиной, все, что думал, чего никогда не говорил и казалось, похоронил в тот день, когда Хизер махнула рукой и пошла переспала с дебилом, когда грустно вздохнула – но попрощалась с Двером и родила своего зародыша, когда он пил таблетки и примерял нож к руке, читая про последствия передоза, и когда его в больнице держали год из-за дурацкой неудачной любви, которую переживал любой школьник, а взрослый мужик все не мог.
- Знаешь, Эшфорд, не смей уходить. Я терплю твою псевдо верность, я готов полюбить твоего китайского болванчика, я плюю на свою же гордость, забиваю на жизнь и еду в этот помойник, я тут мучаюсь изо дня в день, честно стараясь понять тебя новую и наладить хоть что-то, я по-прежнему бьюсь за дуру, которая строит из себя героиню мать-одиночку, я готов спустить с рук тебе эту пощечину и публичное оскорбление, ну а ты! – он фактически потянул стол с собой, позабыв расцепить пальцы, оказался от нее в метре, тыча в лицо рукой. – А ты веришь какой-то идиотке и готова зарыть в песок все мои старания, стоит сделать один неверный шажочек в сторону! – он приблизился плотнее, грубо дергая девушку за руку и совсем не заботясь, как это выглядит. – Знаешь, милая, это не чувства. Я все понял – нету никакой любви, с твоей стороны ее не было и не будет. Ты дура, Эшфорд. – он толкнул ее в плечо ладонью с силой, что если бы не держал мертвой хваткой – непременно бы упала. – Вы все, - отпуская к хренам собачьим любимую, позволил ей удариться о другой стол. – Дураки!
И мастер остался стоять, обозленный, болезненный, уязвленный, и знала бы, о чем сейчас думал, чернея внутри и умирая темным, ссохшимся листиком.
- Я люблю тебя. – сказал глухо, сипло. – Она не расскажет, как было. – на горящей щеке все отчетливее проступал след от ладони. – Так позволь мне хотя бы уйти первым, Хизер.

Казалось, что время остановилась, пока она, вздернув подбородок, наблюдала за Дамьяном. Наблюдала и проклинала всё на свете: себя, огонь внутри себя, этот Храм, людей вокруг и даже Двера. Чувствовала, как гордая улыбочка прилипшая к её лицу вот-вот сползет и, казалось, цеплялась в неё. Правда, в тот момент, когда он улыбнулся... Что-то произошло. Что-то очень странное, что она никогда не чувствовала и не испытывала. Мгновенная злость на него: он что рад чтоли? Почему ничего ей не скажет? Стиснув зубы опустила глаза в пол, чувствуя, как в груди ни на шутку разбушевался огонь. Ей даже показалось, что этот огонь не столько в её теле, сколько в душе. Он пожирал и захватывал всё на своем пути, оставляя пустые выжженые участки, заставляя что-то в груди болезненно ныть.

Она устремила раздраженный взгляд на Кертеша и ей вдруг захотелось, чтобы у него на голове вспыхнули волосы. Насмехается, продолжает насмехаться, хотя это всё давно перестало быть шуткой. Ситуация выходила из под контроля и Лив казалось, что она перегрызет шею каждому, кто попробует улыбнуться или ухмыльнуться. Она нашарила взглядом собственную чашку и увидела, как от одного только взгляда стенки посуды нагреваются, а и гладь и без того горячего чая начинает искажаться от множества пузыриков , поднимавшихся изнутри. Вода кипела. Точно так же, как казалось, кипит её кровь. Девушка запоздало обвела всех взглядом и поймала парочку насмешливых, осуждающих взглядов в свою сторону. Запоздало до неё дошло, что её тайна раскрыта. Позор и унижение... Сифу Хамфри в очередной раз опозорилась.

Заговорил Дамьян и одновременно с этим уровень раздражения в британке повысился на пару пунктиков. Ещё один... Решил заступиться за Двера, хотя только недавно с ним дрался. Девушка слегка поморщилась, чувствуя, что не одобряет ни его тон, ни его слова. Даже то, что он наехал на неё, а теперь вступается за Пэйна. Оливия испытала ощущение сродни тому, если бы её предали.
Вскочил Тони, начал вслух разглагольствовать про изнасилование и суд. Боже... Ну за что ей всё это? Не разбираясь особо в причинах: хотел помочь или издевается? Она с ужасом смотрела на него и качала головой. До сих пор не понимала, как ей удается держать себя в руках, потому что ей хотелось зареветь белугой и убежать отсюда. Даже желание броситься Кораеву на шею и попытаться извиниться и объяснить пропало. Словно сквозь туман она услышала голос Раджива, но больше не вслушивалась в его слова. Пустой вздор... Несет какой-то бред. А вот слова Хизер откровенно говоря заинтересовали. Девушка даже подняла на неё глаза, а в тот момент, когда по лицу пришелся удар, она схватилась рукой за щеку, а затем и вовсе рассвирепела.

- Сама призналась, что вела себя так же как я? Как проститутка, да? Сама не идиотка ли? - громко, чтобы эта блондинистая истеричка услышала, заговорила девушка, а затем обратилась к Дверу: - Теперь понятно, какой тип женщин интересует сифу Пэйна.

А затем тихо фыркнула и отвернулась. В голове что-то шевельнулось. Что-то отдаленно напоминающее инстинкт самосохранения, а потому она не стала лезть и попытаться дать сдачи за удар. Что-то подсказывало, что у Хизер способности явно круче, да и... она наверняка не чувствуется себя так, словно её только что раскаленный самосвал переехал. А британка чувствовала себя именно так. Она отвернулась ото всех, обняла сама себя за плечи, сжавшись в комочек и замолчала, странный взглядом уставившись в пол.

В какой-то момент Кертеш почувствовал, что происходящее начинает его раздражать. Комната была битком набита придурками и пустоголовыми девицами, и возникало такое впечатление, что все немного не понимают что делают, да что там – совсем не понимают. Не шутка и не запланированный и срежиссированный скандал – просто куча мала, где каждый старается перекричать другого и высказаться не по теме. Театр абсурда. На его слова никто не реагировал, да никто ни на чьи слова уже не реагировал даже из вредности: каждый говорил исключительно сам с собой.
Кодряну с наблюдал за этим с брезгливым любопытством. С ним такое бывало иногда. Когда без всякой причины окружающие начинали дико бесить. В этот раз причин было более чем достаточно.
Когда девушка за его столиком бросила слова про Санта-барбару, Кертеш негромко и хмуро ответил:
- Это не Санта-барбара. Это немецкое порно.
Временно ему расхотелось быть галантным.
Он не хотел вмешиваться, прекрасно понимая, что любой миротворец здесь бы немедленно огреб от всех по очереди. А уж он в роли миротворца – это даже не анекдот, а какая-то небылица. Кодряну уже подумывал просто встать и выйти на свежий воздух, предоставив всем возможность развлекаться по своему усмотрению.
Но тут последнюю спичку на спину верблюду бросил молодчик, начавший вещать про суд. Кертеш уставился на него, пытаясь осознать бред, который тот нес. Какой суд? Какие адвокаты, какие присяжные? Даже если бы Лив действительно изнасиловали – здесь, в горах говорить о суде, было смехотворно. За такие дела нужно либо убивать, либо прощать, это уж как дама сама решит, но уж одно из двух. Кертеш немало покрутился среди девушек легкого и средней тяжести поведения, часто влипавших в подобные неприятности, чтобы запомнить, что никакая женщина не хочет над насильником суда, долгих, мучительных и позорных объяснений на публику. Она хочет мести и(или) забыть. И все.
Кодряну быстро встал, и, подойдя к Фейту сзади и сбоку, взял его за локоть и, слегка потянув назад, на себя, зашипел в ухо – на грани слышимости:
- Заткнись, идиот, ты ей только хуже сделаешь… Сядь, не рыпайся. Вон, с девушкой пока познакомься, тебе ж блондинки нравятся... - он указал взглядом на свою соседку.
Кертеш бы этим и ограничился, как вперед вылез Кораев, вспомнивший, что он – капитан Америка и библейский пророк в одном лице. Этого уже было достаточно, чтобы выбесить Кертеша до самых печенок, а учитывая, что первую часть так называемого урока Кораев зажигал почище самого Кертеша, такая поза выглядела чистым лицемерием и надувательством. К тому же это все было настолько не к месту – какая стая? Какое издеваться? Ну задали пару пакостных вопросов, ну поерепенились перед преподом. Что ж так голосить, как будто Двера убивают?
- Сбавь пафос, Кораев, не актуально, - сказал ему Кертеш. Спокойно так сказал, без агрессии даже. – Мы про тебя все знаем. И про себя все знаем. И не надо тут матроса на амбразуре изображать. Ты и сам не молчал.
Он хотел ещё добавить пару слов про умственные способности медведя, когда по комнате пронесся вихрь, больно ударивший ему в грудь.
- *****ый в рот, - Кертеш, едва удержавшийся на ногах, выразил свою точку зрения более кратко и емко чем планировал, и огляделся в поисках нового противника.
Им оказалась блондинка, произнесшая свой краткий и впечатляющий спич. А потом начал говорить сам сифу Пейн.
Сейчас он говорил намного лучше и убедительней, чем когда пытался объяснить вред курения. Кертеш аж заслушался. Вот это было действительно эффектно, и стоило сожалеть только о том, что урок не начался именно с этого. Глядишь, и все остальное удалось бы Пейну намного лучше.
Когда Двер закончил говорить, Кертеш с трудом подавил желание зааплодировать.

Безумие, форменное безумие, апогей глупости и, к слову сказать, аморальности. Психи. Что вообще на всех накатило, что они себя так вели. Лаура, и ты тоже туда, вот уж точно бы не подумал, даже Кертеш на фоне ирландки сейчас выглядел пай мальчиком. Идиотизм, один другого краше, а Кораев считал этих людей друзьями, да это свора диких собак, покажешь слабость, и тебя разорвут. Им дали кров, их учат и кормят, каким бы не был Пэйн, и как бы к нему не относился Дамьян, он тоже вносил свою лепту во всеобщее благо. А часть из этих пираний, болгарин даже ни разу не видел на огороде или в столовой, слабаки, еще о чем-то говорить смеют. Да плевать, пусть потом относятся к нему как хотят, он будет на стороне Двера, этот выбор парень для себя уже сделал. Последней каплей, переполнившей чашу терпения окончательно, стал Тони, развопившийся как истеричная баба, не вникшая в ситуацию. Краев уже было открыл рот, но тут решила выступить Хизер. Черт, да что за ерунда, взрослые люди, а творят такое, что и уму непостижимо, хотя слова явно должны были кольнуть Оливия, и может быть даже вправить ей мозг, так порядочно.

Защищать свою уже бывшую возлюбленную болгарин не собирался, он постоянно говорил ей о самоконтроле, и сейчас британка получала, наверное, лучший в своей жизни урок благоразумия. А в центре внимания Кораева оставался Тони, который достал его окончательно, своей тупой речью. Но высказаться младший мастер не успел, неожиданно и совсем не разумно Хиз решила воздействовать на окружающих силой, очередная глупость. Плотный порыв ветра хорошенько стеганул Дамьяна по щеке, кажется досталось ему самым ребром потока, так как почти сразу после удара болгарин почувствовал как из щеки пошла крови, порез, неприятная штука, ничего не скажешь. Однако, это было заслуженно, сам по началу вел себя как придурок, так что нечего выступать, терпи. И тут раздался раздраженный,шипящий голос Раджива, которого как раз и подстегивал Тони, ничего себе, Мангуст, да ты умеешь злиться, молодец, отстаивай свою правду, а я поддержу.

- Раджив, успокойся, не стоит марать руки об эту истеричку. Есть люди, которым просто нечего защищать в этой жизни. – Дамьян примирительно поднял руку ладонью направленную к Кумару. И перевел взгляд на Тони. – А ты, идиот, тебе и твоим близким явно ни разу калашом в морду не такали, да, приторный мальчик. Я бы посмотрел, как ты тогда заговоришь о воинах, и кого будешь звать на помощь, придурок. – Вспоминать те события не хотелось, был далеко не самый приятный вечер, но именно они всплыли в памяти, когда Фейт решил показать себя героем вечера. Про суд и прочую ересь даже говорить ничего не хотелось. Он бы еще предложил рекламу по телевизору запустить и том, кто они все и где находятся.

Кораев злобно смотрел на Тони до тех пор, пока не начали развиваться события на главной сцене. Пэйн и Хиз, вот они, сегодняшние звезды цирка. Неудачное сравнения, но иного не было. Происходящее правда Дамьяна удивило, особенно Пэйн, так вот в чем дело, вот почему он тут, воистину, женщины вы властны над судьбами мужскими. А Двер держался молодцом, поменьше бы только агрессии, в какой –то момент Кораеву показалось что он просто-напросто врежет Хизер, но благо этого не случилось. Вмешиваться в происходящее между ними сейчас было нельзя, даже с целью помочь, прибили бы сразу оба. Любит значит, вот оно как бывает… Грустно, очень грустно. Все это выглядело до безумия неправильным, но было реальностью, Пэна стало жаль еще больше, да и Хиз тоже они стали жертвами одной не сдержанной девчонки, которая, кажется, вообще перестала следить за тем, что говорит и делает. И только стоило подумать о Лив, как она опять решила напомнить о себе очередным высказыванием. Заткнуть девушку Кораев не успел, а надо бы, но парень был слишком занят наблюдением за Двером, он сейчас представлял более опасную угрозу, почему и пропустил очередную провокацию. Смерив британку злобным взглядом он только и смог что прошипеть сквозь зубы еле слышное «Дура!».

Ну конечно, Кертеш, вспомнишь змия, вот и хвостик, обидно, Дамьян уже было подумал, что Кодряну не так плох, ка хотел казаться, но видимо мысль была опрометчива. Пафос, не ему судить, не человек а сплошной наигрыш и иллюзия. Всегда подстраивается под обстановку, лишь бы высветить себя в лучшем свете. Что же, это будет еще одно разочарование за последние несколько минут, ни горячо не холодно по сути, однако наглое обращение на публике слегка задело. Ничего, уж с Кертешем болгарин еще успеет разобраться, а сейчас хватит и нескольких слов.

- Кодряну, я совета не просил, так что изволь...

Ай да Кертеш… Девочка с трудом подавила желание взглянуть на парня с восхищением – одна фраза, но какая! Это многого стоит, в обличие от воплей остальных.
Но произошедшее дальше заставило ирландку скривиться, словно она проглотила лимон без сахара – да что это за идиотизм-то такой?! Что это вдруг Дамьян устроил? Кто над кем издевается?! Этот так называемый преподаватель не способен спокойно ответить на самый простой вопрос и поддержать дисциплину в классе, а он строит тут из себя народную милицию и супермена в одном лице. Бред какой-то.

Лаура оглянулась по сторонам, окидывая собравшихся на эту пародию на лекцию учеников – неужели все считают то, что начало твориться нормой? Этот человек не способен быть преподавателем, он не умеет владеть аудиторией и не способен навести порядок. И ничего странного в том, что его начали валить вопросами, нет. Но реакция других на возникающую дискуссию просто бредовая! Что у Раджива с его идиотическим понятием «слушай старших и молчи», что у Дамьяна, решившего, что тут идет травля загнанного зверя, что Тони, у которого мозгов, кажется, вообще не было – ну кто такие вопросы так громко решает!

Увы, дальше стало лишь хуже… Блондинка Двера открыла рот. Ой, мамочки, Лау аж прикрыла глаза на секунду – ну как можно быть такой дурой? Но жалость испарилась в ту секунду, когда ее захлестнул воздушный бич Хизер. Вскрикнув от неожиданности да и боли, ирландка поняла, что ярость, холодная и расчетливая, начинает затоплять сознание. Зря ты так, дорогая… Ой зря… Полный язвы голос словно сам прорезался, помимо ее воли:
- Эй, дорогая, рукоприкладством среди детей нравиться заниматься? Своего-то ребеночка также будешь воспитывать, когда он говорить начнет?

А дальше все смешалось. Развозмущался индус, на которого Лаура метнула короткий, полный досады взгляд, ошарашено вела себя блондиночка рядом с Кетешем – еще бы, пришла на лекцию, а тут театр драмы и комедии. И в итоге вполне предсказуемо сорвался Пэйн… Господи, как все прозаично… Но это не повод для того, чтобы вести себя как тряпка.

Девушка выслушала все и всех, одновременно начиная ощущать какую-то дикую, нечеловеческую, свинцовую усталость. Господи, какой бред все здесь происходящее. Собрание группы анонимных истеричек. Единственным, кто вел себя довольно адекватно, был как ни странно Кодряну. Лаура чувствовала, что он тоже в недоумении от происходящего и вполне оценила порыв парня заткнуть Тони.
Слова Лив оказались последним, что Лау оказалась способна воспринять довольно спокойно, на этом ее прорвало.

- Лив, ты бы замолчала уже. Твой лимит откровенности исчерпан на полгода вперед, - весьма холодно и жестко заметила ирландка.
Невольная зачинщица скандала поднялась на ноги с абсолютно непроницаемым лицом и начала молча аплодировать, обводя взглядом всех присутствующих:
- Браво, господа! Браво! Прекрасная лекция о морали и нравственности с великолепными примерами о том, что к ним не относится!

Лаура сделала пару демонстративных шагов вперед и остановилась рядом с Кертешем, предельно серьезно взглянув на последнего:
- Не возражаешь? Мне как-то хочется быть поближе к тому, что не станет меня бить или оскарблять за заданный на лекции вопрос.