В стаю!

Пыльная дорога уходила вверх, в горы, где за хребтом раскинулись величественные древние храмы Лхасы. Линь Ян Шо никогда не был на них похож: там все больше скапливались туристы, кой-чего ухватывали о религиях, нравах, истории. Здесь же гостям было не на что смотреть: какие достопримечательности подле деревни? Редкие люди знали о монастыре, и если вдруг приходили, то никогда не случайно.
Пэйн в эту байку не верил. Какая к чертям судьба поставила его на верную дорогу, если он и в паре километрах от храма дважды успел заблудиться? И на кой посылать его за новенькой, если ту якобы итак «жизненный путь приведет»? Утрамбовывая пыль ботинками, он шел, язык через плечо, и думал о том, что эта их японка могла бы хоть поближе к вечеру появиться, а не пока солнце в зените печет.
Минув развилку, оборотень вышел на главную дорогу, а оттуда – побрел вперед до ворот. Ждать он решил у ветвистого низкого дерева, раскинувшегося поодаль: тут обычно таксисты иностранцев высаживали, если те не пешком шли. Как отличить китаянку от японки Двер слабо представлял, и потому на себя не надеялся. Подражая идиотам в аэропорту, мужчина взял с собой табличку и сел, повесив ее на молодой сук, отчего ветки грустно пригнулись к земле.
Так началась его полуденная борьба со сном: глаза пытались оставаться открытыми и не пропускать случайных путников, а разум уверенно и молчаливо отключался. Пэйн оперся на дерево, чувствуя себя настолько удобно, что грех был не закимарить, однако четкий указ Настоятеля заставлял его мучиться и лыбиться прохожим.

Нори никогда не была в Китае. До сегодняшнего дня мир для нее состоял только из четырех островов, на которых расположилась Япония. В сельской местности редко появлялись иностранцы, а обучение географии по книгам и картам давало мало реального представления о других странах. Поэтому путь от Лхасы стал для нее первым шагом в познании новой страны. Она вглядывалась незаметно в лица, прислушивалась к непривычной речи, узнавая некоторые из уже выученных ею слов. Она чувствовала себя чужой, но у нее была цель, и осознание этого помогало со спокойствием шагать по пыльной дороге.
В путнике, медленно прошедшем через деревню, сложно было узнать девушку. Холщовые штаны и рубаха порядком износились и потеряли цвет, волосы были забраны в хвост, а лицо закрывала тень зонта, призванного спасти от палящего солнца. Ничего не стоило принять издали молодую японку за худого подростка – сына местного крестьянина. За спиной покачивался не слишком тяжелый мешок с вещами и катана, укутанная в черное покрывало так, что узнать в свертке оружие мог только понимающий в этом человек. Киёмидзу порядком хотелось пить, но общаться с местным населением не было охоты. Если она не сбилась с пути, то в деревне ее должен был ждать человек из монастыря, но как его узнать? Может, по особой одежде?
Неспеша, но не сбиваясь с шага, девушка дошла до конца улицы, обыскивая глазами прохожих на предмет каких-нибудь подсказок. Взгляд ее наткнулся на колодец. Машинально облизнув обветренные губы, японка свернула к источнику прохлады, на время приостановив поиски встречающего. Конечно, не заметить явно выделяющегося на фоне невысоких местных жителей европейца, усевшегося под деревом, она не могла. Заметила она и табличку, но так как с китайскими иероглифами у нее складывались достаточно сложные отношения, сразу разобрать смысла она не смогла. Стоит сказать, что японская письменность многим отличается от китайской, несмотря на внешнюю схожесть. Поэтому девушка решила не спешить, и для начала напиться воды. Там видно будет.

«Ты узнаешь ее из тысячи, - вспомнил Пэйн слова прорицателя, который, впрочем, даром своим не воспользовался, а всего лишь руководствовался письмом из Японии. – Ага, блин, по словам, по глазам, по голосу». Настоятель действительно думал, что европейцу легко отличить жителя Поднебесной от жителя Страны Восходящего Солнца? Двер хмыкнул. Но на самом деле, Шэ Бао оказался прав.
Запах - вот в чем была фишка. Он преследовал тощую юношескую фигуру, груженую скромным багажом на старый манер: в платке через плечо, и казался чертовски привлекательным для волка. Путник был уставшим: солнце разморило сегодня даже мушек, обычно цеплявшихся роем в поисках еды, а у этого юноши, к тому же, позади была дальняя дорога. «Ничего, - думал Двер, - быстрее устанет – быстрее отрубится. И тогда у меня не будет необходимости отвечать на лишние вопросы».
Впрочем, в том, та ли это девушка, оборотень сомневался хотя бы потому, что видел перед собой пацана. Или это издалека так казалось? Присвистнув якобы просто так, он привлек к себе внимание и, чтоб наверняка сработать подсказке, покосился вверх на табличку. Та висела, - со стороны очень заметная и броская.
Путник, однако, посмотрел и прошел мимо, к колодцу. Двер зевнул, усмиряя звериное предчувствие, и также остался сидеть на месте. Все шло своим чередом: волки знакомились, не приближаясь. Это их людям чего-то там было нужно.

Вода из колодца была очень холодной, словно из ключа, поэтому девушка пила медленно, впитывая вместе с влагой прохладу. Сместить поудобнее зонт, чтобы не падал с плеча, зачерпнуть воды, наклониться низко, дыша над сложенными в пригоршню ладошками, чтобы холод коснулся лица. Сделать пару глотков, прислушиваясь к шагам прохожих, и незаметно поднять глаза. Европеец вызывал странное чувство. Он явно кого-то ждал, разглядывая прохожих почти так же, как это делала она. Хотя может просто со скуки…
Взгляд опять опустился к воде, японка продолжила пить, ожидая, пока отступит жажда. Странное чувство…словно что-то подсказывало, что мужчина, развалившийся под деревом в самый солнцепек, тот, кто ей нужен. Интуиция, скажете? А может еще проще? Как бы то ни было, Нори надоело высматривать скрытые знаки, и девушка поступила просто, как и всякий человек, только что пришедший в незнакомую местность. Она подошла ближе, встав напротив таблички, и сощурила глаза, вспоминая основы китайской грамоты. Ей принесло мало радости осознание того, что покинуть родину просто необходимо, хотя бы из соображений безопасности. Хотя ничто не умаляло ее благодарности Мацумото-сан, оплатившему все расходы на перелет, девушка за последний день успела раз десять вспомнить маленьких сестер и пожалеть, что не может забрать их с собой. Ситуация напоминала ей бегство.
Закрыв глаза, японка прогнала от себя тревожную мысль. Она уже в Китае. В нескольких часах от тибетского монастыря. Слишком поздно для сомнений. Иероглифы все же кое-что ей открыли, и Нори, чуть помедлив, сделала пару шагов к европейцу и отчетливо с вопросительной интонацией произнесла:
- Линь Ян Шо?

Волчара наблюдал, как юноша с учтивой аккуратностью пьет воду из колодца, и понимал, что ему далеко до деревенских в привычках. Эти жители, далекие от цивилизации, были по-своему простые и добродушные, легко брались за работу, какой бы она ни казалась трудной, и всегда приходили друг дружке на помощь. Так же было и в храме, только вот из-за обилия таких как он, Двер, - приезжих, все шло наперекосяк. Пэйн не вписывался в мирок тихий и уютный, Пэйн был слишком широким для него, грузным, агрессивным. «Зато я люблю Хизер,» - подумал он, прикрыв от солнца глаза: на дороге никого нового не появлялось. День был вообще на редкость ленивым, и даже автобусы ходили с опозданием, но не торопились.
Выдохнув утомленно, волк поднялся размяться. Последнее время от ленивого лежания затекала спина, да и какое-то неудачное движение, кажется, защемило нерв, и он то и дело давал о себе знать. На подобные бытовые мелочи маг обращать внимания не стремился, потому не стал дергать Люяна, ну а сам и подавно самолечением не заморачивался.
Навернув вдоль дороги туда-обратно десяток метров, Пэйн встал наконец у дерева, когда парнишка отошел от колодца и приблизился. Теперь оборотень наконец разглядел в усталом путнике девушку, и надо же – она не вызвала в нем ни смущения, ни раздражения. В сосредоточенных глазах угадывалась растерянность и тоска, и пусть Двер не считался падким на сентиментальность, в этих чувствах было нечто до боли ему знакомое, только иное. Он не стал отвлекать дитя, изучая ее со стороны молча и еще до того, как та прочитала название монастыря, понял: перед ним не случайный прохожий. Заблудившийся волчонок предназначался ему, и как бы ни было забавно, в этом тихом существе Пэйн ощутил больше для себя значимости, чем в том чудике, которого Эшфорд называла сыном.
- Линь Ян Шо. – подтвердил маг японке, пытаясь улыбнуться. На лице образовалась лишь узкая черточка закушенных губ, - и выросший клык заинтересованного зверя, пробравшегося наружу и тут же пропавшего. – Нори Киемидзу? – он тоже напряг память, чтобы произнести ее имя. – Я Двер, твой куратор.
Пока фразы были такими простыми, что их с легкостью можно было понять, даже плохо зная китайский. К слову, Пэйн язык так и не выучил, часто путаясь в произношениях. А потому практиковаться с ним было бы плохой затеей. Так что помучаться должны были оба в своих изъяснениях.

Получив ответ, девушка непроизвольно задержала взгляд на приветственной улыбке европейца. Пусть она казалась немного жесткой, но это проявление вежливости было ей по душе. Выглянувший из-за губы клык вызвал естественное удивление и натолкнул на определенную догадку, которая была еще слишком эфемерна. Нори решила отложить вопросы на будущее время, и спрятать пока свою маленькую радость поглубже, но ее ответная улыбка получилась искренней, хоть и выдавала усталость. Поклонившись, но так, чтобы не задеть зонтом стоящего перед ней мужчину, японка разборчиво, стараясь сгладить акцент, произнесла:
- Я рада встрече с вами, сенсей.
Конечно, до этого она раздумывала, как лучше обратиться к куратору, ибо это слово – куратор – было для нее не ясно. Но получив возможность рассмотреть встречающего, она решила, что обращение «учитель» будет более уместным. Если она ошибется – ее поправят, для иностранки это допустимо. В поклоне волосы упали вперед, свешиваясь черным запыленным хвостиком, а девушка по привычке обратила внимание на обувь европейца, которая, конечно же, ей мало что сообщила. Двер был выше ее на несколько голов, и значительно шире, что невольно внушало уважение, хотя японка вряд ли бы стала относиться по иному к человеку, назвавшему себя ее куратором, даже если бы ее встретила худая и маленькая, как она сама, жительница монастыря.

Волк не отличался учтивостью и вежливостью. Его не особо тронуло новое звание: за свою бытность в монастыре он стал и сифу, и гуру – кто на что горазд. А младший мастер назвал его даже «милым» - и это не помешало неожиданно развязать драку. Однако, всех этих производных оборотень не очень-то жаловал: ему роднее было просто по имени.
- Двер. Ну, Двер Пэйн, если хочешь. – поправил, пусть и решил не настаивать.
Он снял с ветки табличку, чтобы не отягощать ее весом дерево, огляделся в поисках мусорки и в итоге сунул ее себе под мышку. До ящика чесать казалось далековато, да к тому же, могло ведь еще пригодиться? А то Настоятель не велит выбрасывать вещи.
- Ты устала? На рынок зайти не хочешь? – спросил маг вместо того, чтобы предложить помощь с багажом. Девушка, способная одной рукой вытащить ведро воды из колодца; девушка, проделавшая пеший путь из Лхасы до деревни; девушка, которая все еще прячет тяжелую катану – вы вообще уверены, что она не оскорбится вопросом? Учеников с подобной силой характера Двер давно не видел, хотя, если честно, не обратил внимания и сейчас. Она ведь и не демонстрировала особо…
- Вот что. – делая шаг в сторону дороги, обратился к ней Пэйн. – Я должен рассказать тебе некоторые правила.

Имя куратора было вроде бы коротким, но непривычным, и девушка повторила его вслух на всякий случай, пробуя стоящие рядом звуки. Может, китайская грамота не такая уж и трудная… Не сумев определить по имени приблизительную национальность, Нори кивнула в знак согласия, подумав, что про себя сможет обращаться к мужчине, как ей привычнее. Было приятно, что он не заостряет внимания на формальных обращениях, предпочитая в общении простоту, в конце концов, девушке было достаточно просто знать, кто он.
Устала ли она? Хороший вопрос…За воротами деревни вновь начиналась дорога, которая уходила вдаль и терялась в горах, поливаемых лучами полуденного солнца, и конечная цель, пункт назначения, так сказать, располагался для Нори совсем не здесь, а в монастыре. По крайней мере, на какое-то время. Так что ей надо было идти, и за этим «надо» пропадало слово усталость. Оно было как бы вторично, хотя и немаловажно. Все же, стоило ответить.

- Немного. Я хочу есть, - призналась японка, поправляя мешок на спине. Даже если поклажа не слишком тяжелая, она успевает натрудить плечи, если носишь ее целый день, - На рынок я зайду…потом. Не сейчас.
Можно было бы и сейчас, но в карманах после перелета оставалась только незначительная мелочь, которую стоило приберечь, а бродить меж лавочек без возможности что-либо купить путешественнице не хотелось. Так что экскурсию можно было оставить на потом, когда ноги отойдут. Внимательный взгляд из-под зонтика давал понять, что девушка готова слушать наставника, а шаг вслед за ним к дороге – что она готова идти. Правила - это хорошо и полезно, они помогают правильнее оценить обстановку и определить свое место, именно так считала Киемидзу. Но бездумное подчинение им, равно как и полное игнорирование, редко приводят к чему-то хорошему.

Под «зайти на рынок» Двер как раз имел в виду «купить перекусить», а нисколько не «поглазеть на побрякушки». В деревне и глазеть-то было не на что, разве что заглянуть в добрые очи единственной местной коровы и погладить недлинные путаные козлиные бородки. Впрочем, формально ответ на вопрос оборотень получил – путница была голодная, Пэйн тоже, да и втайне приобрести какой бражки тоже было бы не так плохо: иначе вдруг не скоро выберется? Потому «не сейчас» волка нисколько не тронуло, и девушку он повел понятно куда.
- Значит, есть у нас свой распорядок. Все встают рано, а день начинают с зарядки.
«Ага, а еще этот распорядок половина мастеров не соблюдают» - добавил Двер мысленно, но продолжил:
- Еду готовят дежурные по кухне, посуду за собой мыть обязательно. Тебе выделят комнату, за порядком в которой ты будешь следить. Занятия – это всегда по желанию, но мастера любят, чтобы им выказывали определенное уважение. Чего не понравится – защищу, обращайся, но злоупотреблять не рекомнедую. В любом случае, твое поведение на моей ответственности. – заключил Пэйн, надеясь на понимание. Со своими учениками он не хотел строить резкие отношения, надеясь на их сознательность. К тому же, случиться могло всякое, и ребятам он на то и назначался, чтобы в случае чего отстоять их интересы. Однако… - Заниматься я с тобой не буду. – сразу предупредил Двер, потому как знал, какие у него педагогические навыки. Другие мастера потом за испорченных учеников только плевались. – В общем, в остальном все довольно свободно, кроме нескольких запретов: гулять после наступления темноты нельзя, к мальчикам в комнаты ходить нежелательно, за ворота лучше с чьего-либо ведома, тренироваться – без риска для здоровья, ну и пить-курить, пожалуйста, так, чтоб кроме меня никто не видел. Усвоено?
Он посмотрел на девушку через плечо: та едва поспевала за размашистым шагом оборотня, но к своей чести, держала темп. Волк замедлился, решив, что спешить некуда: это он валялся под деревом, а Нори-то совсем не отдыхала. Все же, робкую девушку стало жалко.
- Давай сюда если есть что тяжелое. – Двер обреченно выдохнул, сам не понимая, с чего решил заделаться вьючным животным. – Чего такая грустная, Китай от Японии сильно отличается?

К удивлению японки, наставник направился совсем не в сторону ворот, а повел ее куда-то вглубь деревенских улочек, причем шел довольно быстро, так что приходилось за ним поспевать. Она по простоте душевной думала, что ей идти все прямо до самых гор, но наставнику, возможно, понадобилось куда-то зайти, возможно, с кем-то встретится. Так что вопрос о рынке можно было считать риторическим, без Двера она до монастыря все равно не доберется, а у него вполне могли быть свои дела, помимо объяснения правил новоприбывшей ученице. Свое предположение девушка восприняла довольно спокойно, она совсем не ожидала, что с ней будут нянчиться и уделять внимания больше, чем положено. Поэтому Нори слушала, и реакция на получаемые сведения в какой-то мере отражалась на ее лице. Сначала она просто кивала головой – пока речь шла о зарядке, кухне и порядке. Затем навострила уши, так как вопрос занятий волновал ее ничуть не меньше, чем то, где она будет спать. Собственно, ради этого она и шла в монастырь. Если бы причиной была только безопасность – собственная и семьи – то девушка с куда меньшим упорством стремилась бы в Линь Ян Шо. Но ведь Мацумото-сан так расхваливал возможность приобретения ею новых навыков, самосовершенствования, так убедительно говорил, что совершенно случайно затронул тонкую струну в душе Киемидзу, которая только и ждала чьего-то легкого прикосновения. Прошлое подстегивало, и девушка надеялась облегчить давящие на нее воспоминания.
После произнесенного наставником «не буду» огонек, зажегшийся в глазах Нори, погас, захлестнутый океаном удивления. Почему? Почему не будет с ней заниматься? Она даже замедлила шаг, отстав немного и пропустив слова мужчины о мальчиках, но к уточнению насчет алкоголя и табака вполне успела оправиться. Вопросы – в порядке очереди.
- Двер… - надо же, произнести имя наставника оказалось проще, чем выяснить принципиально важный, но скользкий момент, - Я не пью и не курю, так что насчет этого можешь не волноваться, проблем не будет. Но почему ты не будешь заниматься со мной?
Если бы она могла ответить на этот вопрос сама, то не стала бы спрашивать. Такой вопрос был бы глупым и мог навредить. Но в этот раз она действительно не понимала, не видела причины, ведь вряд ли она что-то сделала не так. Так что, по всей видимости, японка просто чего-то еще не знала. Нори смотрела на наставника в ожидании, на лице все еще оставались следы легкого волнения. Она совсем не собиралась отдавать свою ношу, так как тяжелым было только оружие, а к нему отношение было совершенно особое. Поэтому на предложение о помощи девушка только отрицательно покачала головой.

Нори отрицательно покачала головой, похоже, одновременно отвечая сразу на два вопроса: что тяжелого ничего у нее нет, и что Китай с Японией прям родственные души. «Ладно. - Пэйна это вполне удовлетворило. Общаться легко и непринужденно он все равно никогда не умел, помогать кому-то себе в нагрузку тоже не стремился, так что… - Ладно».
Волки прошли несколько метров по обочине дороги, выходя на нелюдную чистую улочку, побрели по рассыпанному гравию. Камешки хрустели и перекатывались под тяжелыми ботинками, а оборотню это не нравилось: как наступал на живое, но песчаная полоса сбоку была настолько маленькой, что на ней помещалась лишь девушка. Двер чувствовал, что она не курит. Не всегда тонко, но большей частью его нос улавливал табак – зависело, конечно, от близости зверя и от «матерости» курильщика. Нори вообще была ангелом во плоти: кроткая, покладистая, вежливая, выносливая. Волк подумал, что мешает такой же быть Хизер – это решило бы массу проблем, - но словил себя на мысли, что ему бы тогда было скучно.
- Я не буду заниматься, потому что не люблю занятия. – честно признался Пэйн, вспоминая злосчастную лекцию. Он был… своеобразный преподаватель. Впрочем, волнение девушки так позабавило, что оборотень не сдержался и улыбнулся: - Не переживай, ты не привязана ко мне как к единственному сифу. В Храме полно мастеров, спросишь – отведу на урок, если хочется.
Двер вспомнил, как мальчишкой изучал свои способности. Превращения он не любил и пугался, а оно всегда лидировало в тех или иных проявлениях. Зато работа с энергиями позволяла расслабиться и помедитировать. – Что умеешь-то, расскажи.

Когда глотаешь морского моллюска напополам с соленой водой, остается двоякое ощущение. Вроде ты и съел что-то а вкуса нет, только что-то неуловимо склизкое и прозрачное, как студень, сползает вниз по пищеводу. Что и говорить, Нори не очень любила такие лакомства, поэтому и ответ, по сути напомнивший ей этого прозрачного моллюска, по вкусу не пришелся. «Потому что не люблю занятия». Европеец сказал, но не объяснил. Девушке было явно недостаточно такого обоснования, ей и в голову не могло прийти, что первым встретившимся ей учителем будет тот, кто не любит занятий. Это как? Если он назвался мастером, то…а впрочем, он же просил звать его просто по имени. Но все же выходило странно, и японка окончательно запуталась в том, кем ей приходится Двер и как к нему относиться. Камешек, случайно попавший под ногу, прокатился до забора и глухо стукнулся о дерево. Нори скривила губы, откровенно разочарованная.
- Хм! А я думала, что ты научишь меня драться, - обронила она, поглядывая на дверовские плечи и руки, что выглядели куда внушительнее ее спичкоподобных конечностей, - Ну да ладно. Я много чего умею, - слегка улыбнулась девушка, и начала перечислять, как по списку, - Готовлю, стираю, вышиваю, умею танцевать, немного читаю мысли и залечиваю мелкие царапины, когда бываю в хорошем настроении. Так что если тебя расцарапает какая-нибудь кошка, обращайся, помогу. Ну и… - несколько шагов молчания, не ради театральной паузы, а чтобы собраться с духом, - Я оборачивалась в волка. Было пару раз. Мацумото-сан, мой опекун, помогал мне поначалу, но я все равно немного…неуверенно себя чувствую. Насчет Японии. Япония – другая страна, - говоря короткими фразами, девушка не была уверена, что мужчина поймет, что она имеет ввиду, - Потому что там моя семья. Возможно, для тебя между Японией и Китаем мало разницы, но это не так. А ты откуда родом?
Пожалуй, такого объяснения было достаточно. Японке отчего-то расхотелось говорить. Если этот человек – сифу – пришел только для того, чтобы ее встретить и довести до монастыря, и при случае защитить ее от абстрактного рода неприятностей, то Нори видела в этом мало смысла в частности потому, что пока по наивности считала, что дать отпор неприятностям сможет и сама.

«Драться?» - волк нахмурился, оглядывая свою хрупкую спутницу сомневающимся взглядом. Они шли мимо ветхого, кажется, пустующего домишки, но все знали, что там живет сумасшедший со своими котами. Рынок был за углом, справа – через триста шагов.
- С кем ты хочешь драться? – спросил Пэйн, и кажется, на его лице появилась усмешка. Нет, подумайте только, она несколько минут назад его впервые увидела – и уже решила, что он будет ее учить! Пусть еще Настоятелю скажет: «а мне казалось, так должно быть». – Девушки не должны драться. – выдал он, в очередной раз вспоминая Хизер. «Нет, не должны. Драться должны мужчины».
Ему стало грустно от осознания, как легко меняются роли. Парни больше не защищают девушек, зато с радостью нападают гурьбой, если красавица отказывается раздеваться. Юноша не способен взять ответственность за свою пассию и извиниться – он отречется от нее, оставив на растерзания волкам, и поддакнет обидчикам «из солидарности». Может, в нынешнее время девушкам и правда нужно уметь драться. Только ведь… «Я глотку за Хизер перегрызу. И Дамьян – за Оливию. И Янлю – за Шири. И Эрик – за Руж.»
- Я не думаю, что тебе это нужно, Нори. Я не стал бы учить девушку драться.
Он смотрел на нее. Она ведь хорошенькая, у такой обязательно появится поклонник. И не его дело, конечно, но Двер проследит, чтобы он не был подонком. Неспроста ведь девчонка заговорила об этом: что-то было в ее прошлом. Нехорошее.
Зато она разговорилась. По крайней мере, так на минуту показалось, когда Нори начала перечислять чуть ли все полезное, что может принести монастырю. Смешная. Волк-то спрашивал только о магии.
- Я знаю о превращениях. – Пэйн вдруг сделался серым и строгим, как будто даже сердитым. – Я найду тебе хорошего мастера для контроля за животным. – он считал это важным: чтобы не вышло, как у него. Жить и бояться наступления ночи, делаться дальше от людей и от мира, закрыться в себе и стать одиноким. Волку нельзя жить с человеком, волк чувствует себя в нем собакой. Может, у нее будет по-другому?
- Мы пришли. – выдохнул Двер, разворачиваясь к девушке на полушаге. – Смотри. – он достал из кармана несколько аккуратных бумажных купюр и сложенные в тряпичный мешочек монетки. – Это местные деньги, юани. Сбегай купи себе фруктов, можешь перекусить лепешками воооон у той бабки – она сама печет. А то на общий обед мы не успеваем. Я по своим делам схожу. Встретимся через пятнадцать минут, ладно?

Она уже почти успокоилась. Уже почти наметила себе дальнейший план, с учетом внесенных наставником изменений. Но холодное спокойствие ненадолго оставалось на лице девушки, дрогнули ноздри, изогнулась верхняя губа, становясь тоньше от наступающего раздражения. Она послушно внимала рассуждениям мужчины, не замечая, как ее обычно ровное дыхание становится более глубоким и неровным. Не стоило ему объяснять ничего, уж лучше бы она просто нашла человека, что согласился бы учить ее без всяких предисловий о девушках и том, что они должны делать.
- Двер-сан, - тихо сказанное не было услышано, хотя в обращении была толика предупреждения. С чего бы это, ведь она только ученица? Нори не замечала, куда они направляются, устремив взгляд в землю и повторяя про себя ставшее обидным слово «девушка». Она была слишком маленькой тогда, но собственная беспомощность, неспособность даже просто вцепиться и откусить вломившемуся в дом убийце палец, врезалась в память как клинок. Отдельные моменты той ночи были ужасно четкими. Мучительно. Японка сцепила пальцы и сжимала их, пока не почувствовала боль. Конечно, все случилось совсем не из-за того, что она родилась девочкой. Будь она наследником, ее прирезали бы в первую очередь, чтобы не оставлять возможности для будущей мести. Девочки не опасны. Нори очень хотелось развеять это предубеждение.
Пыльный жаркий воздух раздражал ноздри и горло, вызывая мимолетное воспоминание о холоде колодезной воды. Наставник что-то говорил о фруктах, протягивая на ладони деньги, но японка к ним не притронулась.
- Я не девушка! – чтобы не кричать, Нори слегка сцепляла зубы, заканчивая фразу, но от этого желание оскалиться только усиливалось. Нельзя.
- Я человек! А человек должен уметь постоять за себя, когда это нужно! Что, если я девушка, мне теперь умирать? Покорно сложить руки и подставить шею? Раз я не должна драться? – Нори слишком поздно сообразила, что погорячилась. Ее взгляд, возмущенный и закаленный выношенной годами злобой, был слишком откровенен, к наставнику следовало обращаться совсем по-иному. Девушке самой не нравились эти вспышки ярости, когда она противоречила сама себе и не следила за словами, так что теперь японка погасила взгляд и молчала, стараясь отвлечься на пролетающие в воздухе пылинки. Надо было извиниться. Вежливо отказаться от денег, после того, что она сказала, пользоваться чужой добротой казалось недопустимым. Но Нори не могла произнести ни единого слова, боясь, что опять начнет перепалку.