Рим, отель

До чего это может быть грустно: травмировать ребенка, волновать еще не совершившейся трагедией, и знать - все ведь наладится, надо только верить в лучшее. Жаль, письмо пришло не от Лоры: некомфортно было заявляться без ее разрешения и ведома, - ну так он ближе все же, чем органы опеки, пусть девочка сама решает. Ноа не собирался давить на нее, он знал, что хорошо ладит с детьми. Может, ей даже понравится.
Перелет в самолете они с Гердой (молодой трехлетней собакой) перенесли без казусов и происшествий. Вообще, это здорово - летать на самолетах, видеть приветливых стюардесс и в приподнятом настроении пассажиров: многие летят за границу отдыхать, некоторые – впервые, и это потрясающе, ловить их восторг и детскую неусидчивость на месте. Лорану улыбалась поездка.
По прибытии, терпеливо пройдя таможню, получив скудный багаж и закусив в процессе чебуреком, Ноэль выбрался на улицу. Италия – он был здесь когда-то. Очень дружелюбная страна, и люди здесь все сплошь приятные. Не составляло труда договориться о машине, оставив пару подписей даже без залога: и эта открытость и доверчивость были сродни его мироощущениям. Он сам – такой же, как итальянцы и итальянки: теплый, добрый, улыбчивый.
Герду оставил с открытым окном в машине. Ауди – удобная и легкая в управлении, с мягкой обивкой: чего только пожелать можно гостю в стране. Он, может, и не так ловко с ней управлялся, но дороги располагали к хорошему пути и впечатлениям.
Так необычно – искать отель, в котором не остановишься. Он хотел бы задержаться с девочкой в привычной ей обстановке, посмотреть, как живет и чем дышит. Как выглядит хотя бы. Но есть определенные законы, и Ноа это объяснили. Им нужно было вернуться во Францию до завтра.
Лорана проверили по документам и проводили с охранником. Читай, повезло – девица активная, только поднялась в номер, как сообщили на ресепшене. Уже один, он вышел из лифта: попались знакомые с творчеством люди, и как-то опустили формальности. Значит, и дверь.
Мужчина уверенно постучал три раза. Нет, плюшевого мишку оставил в машине – какой забывчивый, сам себе улыбнулся. Ладно, они же поедут кататься вместе?
- Эстель, открой, пожалуйста. – ей как раз звонили в номер снизу, чтобы сообщить о визите гостя.

Пекло солнце. Нацепив на нос большие модные сейчас очки-стрекозы, юная девушка возвращалась в отель, стараясь успеть до момента, когда пребывание под лучами палящего солнца вызовет сухость кожи, игнорируя даже защитные крема. Стараясь выделиться в толпе, Эстель прибавила себе на внешность пару затесавшихся где-то в ее биологических часах лет. Ей импонировало внимание, как и любой девушке. Юношеская раскрепощенность и чувство безнаказанности делали поведение даже воспитанных юных дам крайне отличным от общепринятого понятия скромности, что чаще всего проявлялось в манере одеваться. Ей было всего шестнадцать, она была мила собой и умела правильно преподносить себя в нужные для того моменты. У этой девушки не было друзей, только неисчислимый список знакомых, готовых бросить в лужу пиджак, чтобы она не промочила новую туфельку. Она с видом Елизаветы Второй вышагивала по жизни, редко опуская глаза на простых смертных, силящихся разглядеть в свете ореола ее сияющей короны.
Еще в первый день приезда она прослыла капризной, придирающейся даже к цвету массажного масла, не говоря уже о еде и напитках. В силу возраста и привычек, Эстель не употребляла алкоголь, но умудрилась извести всех своими личными представлениями насыщенности, аромате и послевкусии необходимого именно ей чая. Она была по-настоящему невыносима, и благодаря этому ее запомнили уже в ту минуту, когда она едва успела переступить порог отеля.
Единственной причиной, по которой Эстель поднялась в номер, был билет в жалуемый критиками театр, и она точно не собиралась задерживаться еще хоть на мгновение. В ежедневнике значилось посещение одного из местных ателье, а часы уже отсчитывали минуты опоздания. Трезвонящий на прикроватной тумбочке телефон она игнорировала по той же причине, давно наученная простой истине, гласящей, что время – золото. И если первого у нее никогда не было, вторым мама обеспечивала ее достаточно. Француженка спешно уложила в сумочку предметы первой необходимости, сжимая в пальцах магнитный ключ, и уже направилась к выходу из комнаты, когда дверь задрожала от уверенного стука.
Эстель окаменела, не веря всем своим органам восприятия. Голос был ей не знаком, но все слова были произнесены с выразительной уверенностью в том, что гостья находится непосредственно внутри. Снова зазвонил телефон и, еще несколько секунд поколебавшись, девушка все же подняла трубку.
- Мисс Корентайн, к вам поднимается мистер Ноэль Лоран. Приносим свои извинения, но мы не имели права препятствовать его посещению, - Эстель молчала и уничтожающим взглядом следила за дверью. Там, за какой-то жалкой деревяшкой, стоял человек, не участвовавший в ее жизни шестнадцать лет, и появление которого, безусловно, обещало испорченный отдых. Без каких-либо слов услужливому персоналу, девушка опустила трубку на рычаг.
- Уходи, - коротко выкрикнула она через дверь. Кажется, визит в ателье откладывался на неопределенное время.

Какой эм… резкий ребенок. Лоран артистично отпрянул от двери, вскинул руки, хотя не перед кем было, закатил глаза к потолку и состроил лицо ужаса: эй, где манеры матери? Ну, естественно ты обижена (если знаешь, кто я такой) - так выйди с поджатыми губками, а не прячься за дверью. Он опустил ладони на пояс, оглядывая коридор и размышляя, как дальше вести беседу. Эстель милая кроха, наверное, чувствует себя напуганной и незащищенной. Ноа все понимал: он ожидал подобного. Вполне естественно для подростка ее возраста.
- Хорошо. – сказал и улыбнулся. – Я пойду вниз и оставлю тебя одну, пока ты не решишься выйти. Только… разве тебе хочется пропустить аквапарк?
Он мог ждать ее два часа – без напряга, потом пришлось бы звонить и улаживать дела с комитетом защиты детских прав, отгоняя государственных собачек из-за опоздания с доверительными бумагами. Лоран не хотел, чтобы девочка досталась детскому дому. Она нужна была ему так же, как тем людям – очередная прибавка в кошелек за хорошее дело, чтобы карман оттопыривала положительная карма. Нет, больше.
Там, за дверью, была дочь Лоры. Его дочь, которую волей данного по глупости обещания он ни разу не видел, не писал и в чьей жизни ровным счетом никак не участвовал. Ноэль Гай Лоран – известный певец и музыкант, но говорит ли ей что-нибудь это имя? Знает ли, что это ее отец? Ведь возможно, она просто… поссорилась с каким-то мальчиком, и сидит, надувшись, никого не пускает, а он под горячую руку попался?
- Эстель, за твоей дверью стоит не самый плохой в мире человек. И он хочет поговорить о твоей маме и твоем будущем. Это важно уже сейчас, но я могу подождать сколько потребуется, если тебе нужно привести себя в порядок.
Лоран выжидательно посмотрел на дверь, как будто оценивая надежность ее крепления, и прислушался к звукам в комнате. Какое-то время там была тишина, словно девушка раздумывала: ни шагов, ни скрипов, - и мужчина осознал, что, пожалуй, ему стоит спуститься обратно в холл, как и обещался. Губы тронуло извиняющееся перед стенками выражение: ну, не судьба, видимо, - и Ноа развернулся по направлению к лифту.

Будучи особой, всегда быстро принимающей решения, девушка весьма недвусмысленно косилась на окно, и если упустить из внимания тот факт, что под ее властью было какое-никакое, а владение стихией Воздуха, то Эстель вполне можно было подозревать в склонности к суициду. Все же, регистрируясь в отеле, она железным тоном потребовала себе комнату не ниже восьмого этажа. Человек, находящийся за дверью, ни в коей мере не являлся для француженки тем, с кем она хотела провести хоть минуту своего отдыха в Италии. В отличие от многих девочек, росших без отца, она не искала знакомства с ним, вполне обходясь поверхностной информацией из газет и журналов. Каждая статья пестрела эпитетами, всячески возвышая этого человека над остальной общественностью. Неоднократно (хотя правильнее было бы сказать – постоянно) ее преподаватель фортепиано, молодая вечно взволнованная шведка, с воздыханием повествовала, в каком восторге она была от последнего благотворительного концерта Ноэля, как прекрасно звучала под его смычком виолончель, и как страстно она бы хотела оказаться на месте этого инструмента. Естественно, уже на втором месяце занятий с этой женщиной, Эстель практически возненавидела уроки фортепиано. Об этом, по мнению толпы, святом человеке, тайно вздыхали все сколько-нибудь знакомые с музыкой и ее жизнью люди. Все, кроме его дочери. Ей осточертело слышать на каждом углу о том, какой ее отец прекрасный человек. Она-то знала правду, и ей было тошно от каждого нового комплимента в адрес Лорана.
Этот человек не был ей нужен. Он никогда не интересовался ее жизнью, не звонил, не писал писем, не слал открыток с поздравлениями. Эстель ни разу не получила от него подарка ко Дню рождения или на Рождество, лишь читала, что он нашел где-то очередного талантливого ребенка. Очередного, но не свою дочь. Ее музыкальные или лингвистические успехи не имели для Ноа никакого веса. Его шестнадцатилетняя дочь, весьма неплохо играющая на фортепиано, отчего-то интересовала этого «ангела» гораздо меньше, чем какой-то пятилетний китаец, играющий Токкату и Фугу ре-минор. И сегодня, когда Эстель уже практически затоптала в себе чувства, схожие по своей составляющей с дочерними, он является к ней на порог и просит открыть дверь.
- Убирайся! – тут же прокричала она, как только услышала, что он снова начал говорить. Не хотела слышать ни одного его слова, и тем спасла своего отца от искреннего девичьего смеха. Аквапарк! Да он за десятилетнюю ее принимает? – Не хочу тебя слышать, убирайся! Уходи!
Она закрыла уши руками, совсем как маленькая, прижимая локтем к телу кожаный клатч, и зажмурилась, напевая мысленно услышанную недавно попсовенькую песенку. Не слышать! Представить, что Ноа сон или… призрак, и исчезнет, если о нем забыть. Только спустя пять минут Эстель, наконец, убрала ладошки и прислушалась. За дверью было тихо. Девушка осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор.

Всякий раз, стоило ему открыть рот, и ангелоподобное дитя за дверью закатывало истерику. Притом явно – демонстративную. Поначалу это смутило Ноа, и он удивленно вскинул бровь, услышав вопли наравне со своей репликой, но когда попытался вслушаться – они смолкли. Как специально, Эстель выбивала его на крик, но он только смущенно улыбался, даже не думая повышать голос. Конечно, улыбка не означала, что Лоран не воспринимал девочку серьезно. Очень даже – и потому говорил все тише, чтобы вычленить слова из ее бормотания. Как чудно – она его ошарашила.
Помявшись немного у двери, гигант сунул в карманы брюк руки и неспешно пошел по коридору к лифту. Он перестал уже ждать, что за спиной внезапно что-то щелкнет и в проеме кто-то появится: ладно, девочке нужно время. Девочке много понадобится времени, если дело еще и дойдет до трудного разговора, а Лоран полагал, что он все же неизбежен. Спроси его мнения, так лучше бы вовсе не приезжал, чем обязан был рассказывать об аварии ребенку. Жила бы себе счастливо.
Световое табло над дверями лифта сообщало, что кабинка находится у четвертого этажа и пока еще движется вниз. Ноэль тыкнул на кнопку, сунув руку обратно в карман и выдохнув через дутые щеки. Его когда-то пытались заставить играть на трубе, но процесс не понравился: свои инструменты были ближе к телу. Балансируя, мужчина качался вперед-назад на ногах, сам являя собой огромного ребенка: и как только не сумел найти с ней контакта?
На самом деле, таких детей Лоран видел много. Это специфика каждой личности, не болезнь и нечего здесь лечить – просто есть те, кто закрывается, а есть те, кто открывает им мир. И вторых даже меньше, чем первых, но это не плохо.
Сзади тихонько щелкнул замок и открылась дверка. Ноа обернулся, скорее интуитивно, чем что-то услышав. В проеме боялась девушка: не ребенок, а вроде как взрослая и эффектная, только… Нет, нет, нет, ну не хлопай ты ею обратно! Лоран мягко смотрел в темноту щели, приглашая, упрашивая, как зверенка: выйдешь? Но над ухом звякнул возвещающий о прибытии лифта звонок, и он вынужденно направился внутрь кабинки, окончательно попрощавшись со стенками.

Взгляд в то же мгновение наткнулся на великана у лифта. Нет, его рост не передавался фото, поэтому представить, с каким гигантом Эстель будет иметь дело, было практически нереально, особенно, если учитывать тот факт, что она вообще не чаяла хоть когда-нибудь по-настоящему «иметь дело» со своим отцом. Девушка несколько раз моргнула, все еще веря в мысли о том, что призрак исчезнет, и хлопнула дверью. Момента, когда Ноэль заходил в лифт, француженка уже не углядела.
Все еще пораженная, она прижала спиной дверь, будто это как-то могло защитить ее от возможного натиска голубоглазого великана, и стиснула в пальцах клатч, как какую-то защиту. И зачем он пришел спустя столько лет, ведь она успела вычеркнуть из жизни имя знаменитого музыканта? Эстель нисколько не тряслась и не боялась этого мужчину, скорее в ней кипела детская спесь и чувство несправедливости ситуации. Что бы он ни хотел ей сказать, и каковы бы ни были причины его приезда, она не станет разговаривать с Ноа, даже если к этому ее принудят в судебном порядке.
Все же оторвавшись от двери, Эстель бросилась к шкафу, пытаясь найти там вещи, способные скрыть ее внешность. Ругая себя за поспешность, - все же, если бы не высунулась за дверь, точно бы не узнал, как она выглядит! – девушка примеряла перед зеркалом замысловатую шляпку, кидающую на лицо тень, закрывала глаза большими солнцезащитными очками. Говорят, самая узнаваемая часть лица – это его низ. Но в случае, если она прикроет нос, губы и подбородок, ее наряд станет выглядеть крайне подозрительно, а значит и узнаваемо. Эстель, довольная собственной предприимчивостью, повертелась перед большим зеркалом и, снова обеспокоенно выглянув в коридор, захлопнула дверь и вызвала лифт.
Спустя полминуты в холле отеля раздался нежный звон прибывшего лифта. Ни на кого не оглядываясь, из него, размеренно цокая высокими каблуками, вышла молодая девушка. Ноэля она заметила сразу, этот медведь не особо прятался: он, как и обещал, дожидался ее в одном из кресел, раскрыв газету. Стараясь не выдать себя, Эстеллиз гордо прошла мимо него, подразумевая, что раз он не видел ее ни разу в жизни, значит в таком виде она останется неузнаваема.

Ноа просунулся в кабинку (он занимал почти две половины ее размера), нажал на кнопку первого этажа и повернулся лицом к дверям. Сказать по правде, он был несколько озадачен тем, что ему предстояло вытерпеть. Девочка из богатой семьи вполне могла с носом залезть в ноутбук и высидеть весь день, так и не показавшись на улицу. Могла просто уткнуться в подушку и спать. Ему что же, сидеть разглядывать потолок оставалось до вечера? Поэтому первым делом, спустившись, Лоран спросил о возможности выпить кофе и попросил чего-нибудь почитать, не сразу заметив столик с газетами. На любезное предложение посмотреть телевизор или зайти в интернет отказался: предчувствовал и без того много шума.
Уткнувшись в статью с новостями о каком-то таланте футбола, Ноэль дожидался напитка и иногда посматривал на лифт: кто куда вызывает, что вообще за люди проходят, - и всем приветливо улыбался. Проходящие имели свою особенность здороваться, даже если человек им был не знаком и обращаться к нему сию минуту они не собирались. Такие приятные.
Наверное, потому на вышедшую из кабинки девушку в очках и шляпе персонал посмотрел недобро: она не сказала и слова, - совсем не обратила ни на кого внимания. Работники узнали ее, а вот Лоран, что естественно, - нет. Но побеспокоили его этим только часика через пол, мол, это нормально, что ваша дочь без вас ушла, а вы ее тут ждете?
По правде, сначала Ноа не дорубил, и уверенно сообщил, что вполне себе нормально. Ну, они же не жили никогда вместе, не виделись: естественно, Эстель ходит без него. Потом он немного смутился, потеряв смысл читаемых в газете строчек и задумавшись, и как-то неожиданно вопросил:
- Как ушла?
Какая прелесть, а ты ожидал, что она подойдет к тебе и на коленки присядет, выражая готовность общаться? Парочка на ресепшене (паренек у телефона и девушка на регистрации) несколько удивилась. Вообще, они удивились еще раньше, когда сопоставили впечатление от отца с впечатлением от дочери – но тогда не подали виду, либо Ноа не уловил. Как можно не узнать такую стерву? Она же везде просто метки оставляет: я Эстелиз Корентайн, алё, вы мне все должны! Но Лоран не узнал.
- И… куда она могла пойти? Это точно она? – готов был кулаком в грудь стучать: та девушка не тянула на шестнадцатилетнего подростка, да по росту даже, - в дверях хрупкая девочка стояла. Эта же – дама в возрасте.
И, подумав, Ноэль оставил номер своего телефона администратору, попросив уведомить, если вернется. Придется ехать искать малышку. А то мало ли.

Девушка ликовала! Как она и думала, Ноэль оказался настоящим тупицей, полнейшим идиотом. Поднял на нее глаза, улыбаясь, будто слабоумный, и, так и не узнав, опустил их обратно в газету. Столь досадное недоразумение, подразумевающее под собой слово «отец», не заставило бы девушку поменять свои планы. Эстель было необходимо новое платье, о чем достаточно прозрачно намекал совсем недавно купленный чемодан, не заполненный и наполовину.
Строгая женщина в ателье не преминула заметить, что Корентайн опоздала. Малолетки, с точки зрения местных швей, не должны опаздывать, но, как и много раз до этого, находясь в такой же ситуации (а опаздывала француженка постоянно), стоило напустить на себя вид датской королевы и смерить женщину взглядом очковой кобры, как проблемы с нехваткой времени сами собой сошли на нет. Эстель тут не юбку пришла ушивать, а заказывала платье, готовая платить втридорога за расторопность. Мама отстегивает, значит все должно быть в ажуре. И чай! Непременно, девушка хотела пить чай, когда с нее берут мерки и обсуждают вопросы покроя, и ни одна булавка не должна уколоть ее кожи. Любой укол – минус тридцать евро, так что проворнее, дорогие мои, проворнее. Избалованной француженке не хватало разве что щелкать пальцами, выдавая указания, но в целом, что бы она ни говорила, находясь внутри на постаменте, обслуживанием она была довольна, как и дизайном предполагаемого наряда. Экстравагантность, с точки зрения этой юной стервы, единственное, на что действительно не стоило жалеть денег дражайшей маман, потому что индивидуальность в наше время требовала больших затрат. Эстель, конечно же, считала себя исключительно индивидуальной, совершенно не осознавая, что ведет себя во всех отношениях так же, как и тысячи других избалованных подростков.
Легкая на подъем, она имела болезненно короткую память, оттого неприятный эпизод в отеле быстро выветрился из ее прелестной головки, хотя прошло едва ли больше полутора часов с момента ее исчезновения из номера. Удовлетворенная посещением ателье Эстель выскочила из дверей, на ходу помахивая шляпкой, чтобы поймать такси, оттого даже с приветливой улыбкой села в остановившийся желтый Ауди, услужливо открывший дверь, толком и не разглядев, что на машине не было никаких отличительных признаков извозчиков по вызову.

- Чем больше узнаю своих детей, тем больше я люблю собак. – протискиваясь в низкое сиденье машины, выразил свое негодование Ноэль. Соскучившаяся Герда приветливо подпрыгнула, тыкнулась носом в плечо и полезла вылизывать ухо, явно заинтересованная, чего так. – Она меня игнорирует!
Лоран заерзал под гладким собачьим языком, морщась от щекотки, и под грудки отсадил от себя любвеобильную подругу. Хватит уж, дело есть. Впрочем, Шерди тоже имела право на внимание. Он достал из бардачка купленную по дороге бутылку воды, успевшую нагреться в машине, открутил крышку и плеснул на ладонь из горлышка. Жарко. Подруга явно пить хотела.
Постепенно подливая в ямку ладони быстро слизываемую собакой воду, Ноа думал, куда могла пойти девочка. В свои планы, к сожалению, Эстель персонал не посвящала ни разу. Для нее нормальным было забегать в отель поспать или сменить прикидончик, остальное же время Корентайн где-то гуляла, и работники в общем-то молча перекрещивались, чтоб оно и дальше так продолжалось.
Мест, которые можно было бы посетить, в Риме предостаточно - и Лорану была немало приятно поездка по городу. Впрочем, наверноев силу возраста, он больше хотел съездить в какой-нибудь городок потише и поменьше, лучше - у моря. Горы он уже видел, а вот в детстве много мечтал об океане. Все бы отдал за возможность сейчас искупнуться. Или хотя бы посмотреть просто. Эх, разные у них увлечения, ну да ладно.
Так куда мог дернуть обиженный ребенок? Уж не по магазинам ли пойти стресс снимать? Лоран пристегнул ремень, завел машину и нажал на педаль газа, тихонько выруливая с остановки. Там уже плавно переключил передачу на первую, добрался до второй и таким темпом поехал по многолюдным улочкам, с интересом созерцая окрестности.
Наверное, он опять не заметил бы ее, как не заметил пролетевшего часа своих катаний, но Ноэль был баловнем судьбы. Удача – она сопровождала его везде, какое бы направление он ни выбрал. Эстель стояла на тротуаре одной из памятных улиц – точно, они проезжали сюдой во время визита группой, где-то недалеко был огромный концертный зал местного ДК, приблизительно в двух кварталах отсюда. Ноа погряз в воспоминаниях, улыбаясь через стекло прохожим и рассеянно посматривая на дорогу: он всегда был хреновый водитель. И когда с интересом разглядывал мальчишку в цветных шортах, с цветным же мороженым, чуть не проехал мимо своей дочки.
- О, Шерди, она сама нас нашла! – сбавляя скорость и останавливаясь рядом с девочкой, Ноа готов был уже выскочить и придержать ей дверь: такая она была величественная, или нет – просто каждый человек достоин хорошего с ним обращения. Но Корентайн его опередила, резво открыв дверцу и прыгнув на заднее сидение. Самостоятельная.
Ноэль невозмутимо убрал руку с ременной застежки и надавил ногой на педаль: остановка в общем-то запрещена была, но правила же можно обойти, особенно если ты только сейчас знак заметил. По лицу мягко поползла улыбка.
- Надоело дуться? – спросил Лоран, разворачиваясь к отелю и пытаясь разглядеть ее в зеркало заднего вида. По правде, он и подумать не мог, что девочка ему случайно рукой помахала.

- Театр Арджентина! - едким голосом по-итальянски отчеканила прелестница, все еще прибывающая в святом неведении о том, куда именно имела счастье приземлить свою попу. Она даже не подняла глаза на сидящего за рулем, копалась в сумочке, не замечая ничего вокруг. Брала же билет! Брала! Как его можно потерять в такой миниатюрной пародии и на женскую сумку? Эстель порыкивала сквозь зубы, на сиденье летели косметика и кредитки, звенела высыпающаяся мелочь… Машина мягко тронулась, а девушка будто и не обратила внимание на то, в какой необычной манере, да еще и по-французски, поприветствовал ее водитель. Итальянцы все поголовно странные, их порой можно просто не замечать. Карие глаза сузились, проклиная дизайнеров этой маленькой неудобной, но незаменимой в вопросах следования моде, сумочке. Дизайнеров, швей, продавцов, но нет-нет, ни в коем случае не себя за неаккуратность. Еще секунда, и Эстель победно вскидывает руку с билетом. Вон он! Вот же он! Не придется снова возвращаться в отель! По-деловому, она заглядывает в глаза водителю, заинтересованно поглядывающему на нее в зеркало заднего вида, гордо вытягивается, демонстрируя осанку. Конечно, он смотрел! Не каждый день такие красавицы освещают своей персоной его служебный автомобиль, а потом, вдруг, переводит взгляд на собаку.
-Стойте! – взвизгивает француженка на все том же итальянском, в секунды меняя ликование на негодование. – Вы в своем уме?! Уберите собаку сейчас же! Это… это très abominable! – от эмоций девочка теряется в словах и языках, уставившись на собаку, будто на врага номер один. – В твоей машине сидит Эстеллиз Николетт Корентайн! – она вскидывает подбородок, чуть поворачивая лицо в профиль, чтобы мог оценить, какая тут у него важная птица на заднем сидении. – И либо ты сейчас же выставляешь из машины cette monster, либо я тебя засужу!
Эстель продолжает заходиться ядом и только сейчас замечает, что в такси определенно что-то не так. Мало того, что в ее понимании собака явно не может находиться на переднем сидении автомобиля, так еще и нет счетчика, водитель, несмотря на все ее вопли и размахивания руками продолжает смотреть на нее в зеркало, улыбаться и ехать дальше. Что он скалится, весело ему, что ли? Клоуна себе нашел? Его голубые глаза буквально искрились весельем… Так. Стоп-машина.
- Ааааа!!! Спасите! – метнувшись к двери, Эстель начала дергать ручку заблокированной двери. – Помогите! Открой дверь, сейчас же! Ааа!

«Сette monster», взволнованный появлением дико пахнущего и чрезмерно активного создания в их с Лораном машине, буйно вилял хвостом и разбрасывал шерсть. Он даже попытался вскочить на задние лапы, но ткнулся башкой по обитой изнутри крыше и чуть не свалился, когда Ноа перестраивался на вторую полосу. Наверное, стоило посадить пса сзади, но в таком случае Герда лезла бы от скуки вперед в проем между сиденьями, мешая переключать передачи.
«Театр?» - Лоран свел к переносице брови, пытаясь вникнуть, к чему было это словосочетание. За рулем он не мог позволить себе много эмоций, но по крайней мере наслаждался тем, как Эстель обживалась в авто. Сам он, впрочем, был чистолюб. И не потому, что педант – просто нравился процесс уборки, копошения во всякой мелочи, чувственная борьба: выбросить или оставить, и много-много всего такого. – «Она выступает в театре? Здорово. Хочу посмотреть».
И дальнейшие вопли ребятенка Лоран молча игнорировал, оценивая их, как зритель – спектакли. На сцене может происходить все, что угодно: оно тронет душу драматичностью или вызовет смех пафосностью. В жизни… в жизни много того, что не воспето в театре. Девочка пока максималистка. Срывы, все на эмоциях, что-то не так – и бах, понесло. Дети любят животных. Дети любят собак. А Герда любит детей.
- Она не кусается, Эстель. – мягко сообщил Ноа, трактуя истерику по-своему. – Но если хочешь, достань из чемодана намордник.
Лоран влился в поток машин, приблизительно отсекая неверные направления и выруливая на широкое шоссе. Он помнил предыдущую дорогу, по улочкам, но хотел опробовать новую. Нехватка времени перестала пугать Ноэля уже в тот момент, когда он остался ждать девушку внизу с газетой. Будут подписи, будет нотариус – а вышлет он эту бумагу почтой, что ему сталось. Рим красивый. И он улыбнулся, невольно заглядевшись в зеркало на высокопарную мордочку Коррентайн, ее умильные черты и веселящие манеры: с ней определенно давно стоило познакомиться. Очень заводная, приятная, но внезапно…
- Эй, эй, эй, потише, вывалишься же! – забыв про автоматическую блокировку дверей, Лоран ударил по тормозам, шугнув десяток машин сзади. И фух, пронесло - перестроился в медленный правый ряд, аккуратно поехав за троллейбусом. Он за нее испугался.
- Я остановлю, как только знак появится, договорились? Тебе плохо, или ты так собак боишься? Могу дать пакет.

- Маньяки! – не унималась девушка, дергая ручку и, в итоге, вырвав ее с корнем. – Ой…
Эстель глянула на оторванную ручку, буквально на мгновение замолчав, удивленно похлопала глазами и, бросив ее в собаку, с удвоенной энергией завопила, метнувшись к другой двери. Да-да, той самой, что при неожиданном открытии своем с радостью бы выпустила девушку на середину проезжей части под колеса других участников дорожного движения. И пусть, в большинстве своем все ее поведение было скорее театральщиной, чем реальным возмущением на отца и собственную ненаблюдательность, выпадать из машины француженка не хотела ни в коей мере. Оттого, возможно, зря она не стала интересоваться, что случиться, если дважды дернуть ручку. Автоматическая блокировка дверей имеет свойство столь же автоматически сниматься, если кто-то так же настойчиво, как сейчас это делала Корентайн, будет ее дергать. Неизвестно, какой идиот придумал это свойство (возможно, это как раз на случай нападения машинных маньяков), но факт остается фактом… Эстель дернула раз, второй, все не затыкаясь, не заметила, как дверь щелкнула… дернула третий и… Дверь распахнулась, обдавая девушку гулом проезжающих автомобилей. Загипнотизированная асфальтом, она продолжала держаться за дверь, огромными испуганными глазами отсчитывая штрихи разделительной полосы, и завопив еще громче, хлопнула дверью и забилась в угол заднего дивана, поджав под себя ноги.
- П-п-пр-р-ри… ОСТАНОВИ МАШИНУ СЕЙЧАС ЖЕ! – взвизгнула она, трясясь, как осиновый лист и полностью растеряв всю напускную спесь маленькой стервочки.

Нет, она не слушала его и продолжала биться в дверь, как ошалелая. Лоран уже проклинал себя, что выехал на это дурное шоссе и что не может теперь остановиться, попеременно поглядывал то на дорогу, то в зеркало, заметно нервничая.
- Я остановлю, остановлю, ОСТАНОВЛЮ! Успокойся. – он замедлял скорость, едва подтягиваясь к автобусной остановке – и черт, неприятно же там бросать машину. А Эстель металась по салону, и пустое, что оторвала ручку – на это Ноа не обратил внимания. Она дверь-таки разблокировала и чуть не вывалилась. На проезжую часть.
Боже, и чем она так напугана? Собакой? Им? Лорану впору было хвататься за голову, но он пытался удерживать внимание на дороге. Вот ведь здорово… угробиться. А Корентайн трясло еще сильнее, открытая дверь на скорости явно не придала ей смелости. За что боролись, как те пингвины. Арктика, ага.
Он наконец пристроил машину у тротуара – бог с ней, только б прекратила истерию. Собака перехватила беспокойство, косилась то на девочку, то на хозяина, била по сиденью хвостом и виновато посматривала на ударившую в бок ручку. В общем-то, все что не в нос, то случайно и не больно. И все же странно.
- Эстелиз, тише, тише, послушай же меня… - Лоран обернулся, надеясь тронуть за плечо и успокоить, но она уставилась на него как на привидение. – Шерди не кусается. И я не похищать тебя приехал! Твоя мама…
Бесполезно. Она рванула в сторону двери, не особо желая дослушивать. Ну куда, машины же! Ноа дернул дверную ручку и выскочил следом, не успев приказать собаке, чтобы сидела на месте.

Эстель смотрела на него не то, чтобы как на привидение. Скорее, она весьма многозначительно прожигала его спину глазами, проклиная этого человека такими словами, о существовании которых даже не догадывалась. Она делала это принципиально, он ничем ее не обидел сейчас, ни словом, ни делом, ни чем бы то ни было. Просто однажды решив, что он настоящая тварь, Эстель продолжала накручивать себе мысли и дальше, все страшнее и неприятнее, все ужаснее и невозможнее. Все же она была маленьким ребенком с огромными амбициями и неуемной фантазией, чей отец ни разу не видел ее, а сейчас требует к своим словам внимания. Убежденно, она просто не позволит ему говорить с собой.
- Убери руки, не тронь! – снова завопила Эстель, когда машина остановилась, и преисполненная решимости тут же выскочила на проезжую часть.
Водители тут принялись жать на клаксоны, будто считали своей прямой обязанностью показать девушке, какая она идиотка, раз так ретиво выскакивает прямо под колеса, но она не обращала на это внимания. Попирая рукой желтый ауди, она ошарашено оглядывалась по сторонам, скребя каблуком распаленный на солнце асфальт, и только когда заметила лишь краем идеально накрашенного глаза, что Ноэль тоже открывает дверь, без промедления бросилась на другую сторону шоссе. Послышался визг тормозов, снова удары по клаксонам… Водители вылезали в окна и, не жалея слов, поливая Эстеллиз отборными ругательствами, которые она, благо, не все понимала, да и не слишком активно слушала, лишь на бегу показывала самым крикливым незамысловатую комбинацию из пальцев. На левой полосе она уже ощутимо стукнула ладошками по капоту серебристого фольцвагена, на этот раз лично обматрив в тот же миг потускневшего в лице водителя на чистейшем французском, и рванула дальше, чувствуя, как ей буквально в спину дышит отец. Его слов она почти не разбирала за ревом машин, слышала лишь: «мама», «авария», «Эстеллиз!» и тому подобные высказывания, но все сейчас принимала на свой счет, не складывая все, еще пока малочисленные, факты в одну картинку.