Пустота

Чин вошел в монастырь через Западные ворота, чтобы по возможности никого не встречать. Слишком больно о чем-то говорить и не хотелось никого видеть. Линь Ян Шо был его домом, но сейчас все здесь говорило о Даниэле, ведь они втроем с учителем восстанавливали весь монастырь. Ворота, крашенные руками Дани со старинной пословицей, написанной её почерком. Чин молча пошел по тропе в сторону главной площади. На камнях были эмблемы монастыря, Дао. Впервые их обнаружили они с Дани, когда очищали каменные плиты от многолетней грязи. Дани говорила о том, что не понимает культуру Востока. И, наверное, не поймет. Она принадлежит Западу, её слишком тянет к той, прежней жизни, которую Чин не может понять и принять. Она другая, не такая, какой маг нарисовал её в своем воображении. Оттого так больно и обидно. В Италии он увидел истинную Дани, понял, к каким традициям и нравам привыкла она. Она была обычной и доступной, не скрывая тела за длинными одеждами, не зная меры в алкоголе, не думая о том, что за неё будут переживать. Оставив записку, чертову записку, вместо того, чтобы честно обо всем сказать. Чин остановился недалеко от ворот, прислушиваясь. Не хотелось встретить кого-то на главной площади.

День. Осень. Постепенно дни становятся короче, а ночи длиннее. Постепенно деревья теряют свои листья, и вскоре поверхность земли накроется белоснежным полотном холодного, коварного, но такого пушистого снега. Мальчик очень любил снег и каждый год с нетерпением ждал зиму. Потом, в каникулы, он брал санки или коньки, на которых правда плохо стоял, и веселился с друзьями. Половину зимы они делали горку, а потом катались. Было весело.

Но то было там, в западном мире. В его родном, но нелюбимом городе. Теперь всё по-другому. Теперь он живёт здесь, и теперь будет здесь его первая зима. Он понятия не имел, есть ли в этих местах снег, можно ли будет кататься с горок и вообще как они будут жить. Ведь занятия проходят на улице.

Но то будет позже. А сейчас была ещё ранняя осень. К тому же, у Тэрри было немного свободного времени, который он хотел провести где-нибудь на улице, за чтением книги интересной. А именно за чтением учебника по китайскому языку.
Отдежурив в столовой, мальчик забежал в комнату, взял книгу, альбомный лист и карандаш. И вышел на улицу. Пошёл к западным воротам и уже захотел присесть около них, чтобы созерцать вид гор и смотреть учебник.

Однако около ворот стоял мастер. Мальчик, шедший по тропинке и прижимавший книгу к груди, опустил её и остановился. Посмотрел на мастера и решил к нему подойти. По лицу мужчины мальчик понял, что тот не то встревожен чем-то, не то грустит, но ему стало любопытно. Он помнил, что мастер уезжал вместе с другой мастером, но сейчас вернулся один. Может, что-то случилось?

- Здравствуйте, сифу Ху. Вы чем-то расстроены? Вас что-то тревожит? - спросил мальчик, останавливаясь напротив него и глядя на его лицо снизу вверх. Детское любопытство.

Пройти незамеченным не удалось. Навстречу Чину шел Тэрри, подопечный сифу Флер. Маг грустно улыбнулся, посмотрев на мальчика. Ну да, кто бы сомневался, что после бессонной ночи и всего произошедшего по Чину будет видно, что с ним что-то не то. Только вот вопрос застал мага врасплох – ученикам вообще по статусу не положено приставать с допросами к наставникам, особенно по вопросам личной жизни мастеров. Чин не знал, что отвечать. «Нет, Тэрри, все в порядке»? Маг врать не умел. Но изливать душу десятилетнему ребенку было и вовсе неправильно. Он и к ирбису ещё не знал, как пойдет советоваться. Это было, пожалуй, единственным, что могло действительно тревожить мага. Вместо всего остального была пустота. Жгучая пустота, которая вновь заставила задуматься, почему тигры – не волки. Расстроен? Это мягко сказано. Боль, пустота, отчаянье и разочарование. Последнее особенно страшно. И одиночество, из-за которого хочется выть на луну, только вот он – тигр, а на небе – его тезка, а не диск с коричными деревьями.

- Здравствуй, Тэрри. Настроение плохое. Как дела с тренировками? Два раза в день отжимаешься? – Чин постарался сделать строгое выражение лица, переводя разговор на другую тему.

Мальчик смущённо опустил глаза: и почему он всегда сначала делает, а потом думает? Он хоть и не знал ещё все законы этой страны, но даже в его родном Чикаго детям нельзя было спрашивать своих учителей об их проблемах. По крайней мере, мальчки вырос именно с такими убеждениями, что взрослые могут только учить детей, кричать на них, но никак не рассказывать им о своей личной жизни. В конце-концов, Тэрри ещё мальчишка, который толком и не научился ходить, как говорится. Он-то и думать ещё не умеет, и ко взрослым он не имеет никакого права приставать со своими расспросами.

Он вздохнул, чувствуя, что мастеру не понравились его вопросы, и мысленно обрадовался, что тут его никто бить не будет. Да, приёмная мать иногда за такие вопросы его била ремнём по спине или попе. Сильный удар железной пряжкой по нежной обнажённой коже ягодиц мальчки очень хорошо помнил. Также помнил, что произошло это через несколько дней после того, как он посидел в кабинете директора. Тогда мать не разговаривала с ним, и мальчик имел нелепость спросить, чем она расстроена и моет ли он ей чем-нибудь помочь...

- Да, сифу Ху, я по 2 раза в день отжимаюсь, делаю перекаты и пытаюсь освоить стойку всадника. С поседней пока трудно, но отжимаюсь я по 6-7 раз...

На языке вертелся вопрос о его состоянии, но мальчик больше не решался задавать подобные вопросы. Пожалуй, это действительно так: ребёнок должен учиться, но никак не интересоваться жизнью взрослого человека. Ребёнок ещё мал, чтобы понять, что происходит в душе взрослого.
Он не поднимал больше глаз.

- Хорошо. А в позе всадника сколько стоишь? Две минуты можешь? – Спросил Чин, продолжая смотреть на ученика.

Хоть ученик ирбиса и был достаточно ответственным, чтобы интересоваться своими учениками и подопечными, сейчас он расспрашивал Тэрри скорее для того, чтобы не нарваться на новые неудобные вопросы. Шесть отжиманий уже мало, должно быть десяток, если не больше. Наверное, нужно увеличивать нагрузки. Да, в Линь Ян Шо продолжалась жизнь, оставались обязанности перед монастырем, постоянные дела, которых может хватить, чтобы занять время с утра до вечера. Как тогда, когда они только начинали восстанавливать обитель.

Они… Неужели это была та же самая Дани? Недостижимая мечта с огромными карими глазами, чьи взгляды он мельком ловил в то время, когда им порой доводилось выполнять задания вместе. Та же Дани, которая может спокойно уйти ночью, не потрудившись одеться. Хотя нет, в Европе это считается нормальной одеждой. И её поведение тоже наверняка считается нормальным. И то, как она, кажется, пыталась оправдываться, что-то объяснять. Чину это было противно. Настолько, что хотелось вычеркнуть из памяти ту ночь в Риме, будто это было не с ними, такого не могло быть. Но нельзя себе врать. Их с Дани больше нет, с того самого момента, как итальянка переступила среди ночи порог родительского дома.

Мальчик поднял глаза и посмотрел на мастера. Почесал затылок, задумавшись над вопросом человека, а потом ответил:
- Ну... где-то около того. Точно не могу сказать, но больше минуты точно стою. Спина уже не болит, но немного болят передние мышцы бедра. Спину не всегда удаётся держать прямо, но я стараюсь...

Тэрри всё ещё хотел разузнать о состоянии и о том, почему мастер вернулся один. Но всё-таки страх быть наказанным был больше. Значит, наверное, надо отстать от человека и пойти куда-нибудь, чтобы заняться изучением языка. Всё-таки надо повышать уровень владения языком, чтобы говорить без акцента. Наверное, это неправильно, когда прибывший в какую-нибудь страну человек не может овладеть правилами языка. Наверное, со стороны это выглядит слишком неправильно.

Но всё-таки детское любопытство взяло верх над всякими принципами. На то о и ребёнок, чтобы спрашивать.

- Сифу Ху, а почему вы уехали вместе с сифу Конг, а вернулись один?

- Главное – не тянись вверх, но спина должна быть прямой. И продолжай тренироваться. Когда сможешь пять минут простоять в позе всадника – будешь учить удары, - пояснил Чин, как-то по привычке, говоря заученные фразы, что много раз слышал от своих наставников. – А сифу Конг…

Ну вот что отвечать в такой ситуации? Чин сам не знал, что будет делать Дани, и старался себя убедить, что его это уже не должно беспокоить. Она в своем родном мире, с тем, кто позволяет ей то, что она хочет. Если даже родной отец нормально относится к тому, что девушка пропадает ночами, это уже дела семейства Конг. Она принадлежит своей семье, а не ему. Ей там, наверное, лучше. Чин понял, что слишком надолго задумался, нужно было что-то ответить.

- Сифу Конг осталась в Европе. Мы не смогли вернуться вместе, - Чину показалось, что его голос немного дрогнул. Он опустил взгляд, надеясь, что ученик не заметил глупой слабости мастера. Проблемы взрослых не должны касаться детей. Для всех в монастыре ученики ирбиса – просто ученики ирбиса. Все, что между ними происходит… происходило, касается только их и частично их учителя. Должна ли Дани быть в монастыре? Та, которую Чин увидел в Риме, явно не предназначена Провидением для жизни в строгих нравах святой обители.

Простые слова, сказанные Тэрри, вызвали новое ощущение щемящей тоски. Её здесь не было, она была на другом конце света и уже не была его. Почему-то это простую истину Чин понял только сейчас. Вернется… Сможет ли он жить в Линь Ян Шо, видя Дани каждый день, помня обо всем произошедшем? Слова ребенка запали в душу Чина, как неприятная заноза. Возможно, он не столько боялся возвращения итальянки, сколько на него надеялся? Той, прежней Дани, которую он знал в Линь Ян Шо? Может быть, все это лишь кошмарный сон, ничего не было, колесо Дхармы повернется вспять и все произойдет по-другому… Это невозможно. Все произошедшее действительно было, и тогда среди ночи пришла действительно Дани. Предварительно сбежав, оставив лишь записку, больше похожую на издевательство.

- Может быть, - тихо сказал Чин, затем поднял взгляд на Тэрри. – Снега здесь не бывает. Года три назад немного было, но он быстро растаял. Снег на севере Тибета, а здесь – юг. Но зимой все равно холодно, особенно ночью.

Тибетский климат мало кому кажется удобным для жизни. Тибетские зимы – пора промерзшей почвы и засух, дождей не бывает по несколько месяцев, снега – по несколько лет. Зато за ночь озеро и пруд покроются ледяной коркой, а ступеньки построек – инеем.

Мальчи кгрустно вздохнул. Отсутствие снега было для него равносильно потере счастья. Хотя слово "счастье" значило для него общение с друзьями, редкие драки, да и катание на санках с горок. Теперь нету ничего. Теперь настала для него новая жизнь, в которой, наверное, не должно быть места для развлечений и друзей. Пусть так. Может, это и к лучшему. Но отсутствие снега...

Какой ребёнок не любит снег? Наверное, только тот, который его никогда не видел. Ведь снег - это так здорово!
- Снега нет? Но... как же тут жить? Как же жить без снега? - упавшим голосом спросил мальчик, не веря своим ушам.

Ну да ладно. Можно забыть о счастливом детстве. Забыть о снеге, о Чикаго. Забыть об этом также, как можно забыть о, допустим, плохой оценке в школе, о чём-то ещё. Память не долговечна, и рано или поздно всё забывается.
Он снова посмотрел на мастера, а потом кинул взгляд на книгу, которую держал в руке. наверное, не удастся сегодня поучить язык, но да ладно. У него будет ещё достаточно времени, чтобы поучиться.

- Сифу Конг, наверное, там больше нравится, чем здесь, да? - всё-таки прямо спросил мальчик, глядя в глаза мужчине

- Снег круглый год лежит на вершинах гор, - сказал Чин, посмотрев на видневшиеся вдалеке заснеженные сколны.

Над следующим вопросом маг задумался. Ребенок, с его детской любознательностью и непосредственностью, бил своими вопросами по болевым точкам так, как не снилось наставникам стиля кобры. Чину казалось, что Дани нравится в Линь Ян Шо, непривычно, со многим ей приходилось смириться, но он надеялся, что им хорошо вместе. Тэрри, кажется, был прав – лишь оказавшись дома, итальянка вернулась к своим привычкам. Наверное, это ей важнее, чем все, происходившее в монастыре. Там её семья, друзья, и развлечения, которые Чин никогда не сможет понять. Простой вопрос, на который нет простого ответа, тем так сложно говорить с детьми.

- Я не знаю, что нравится сифу Конг, - ответил Чин, чуть растерянно посмотрев на мальчика. – Раньше мне казалось, что ей хорошо здесь, сейчас – что ей там нравится больше.

Все, что здесь происходило, осталось в прошлом. Резко, за одну ночь «сегодня» стало «вчера», в тот момент, когда секундная стрелка на часах Фэна Конга подошла к полуночи. В этом вчера осталось все – лунная ночь, травы тибетского плато, взгляды, случайные слова, редкие минуты, когда они оставались наедине, чувства, дороже которых не было ничего. Сегодня была пустота наступающей осени и ещё более пугающая пустота сухой, пустынной зимы.

Мальчишка посмотрел на горы и шумно вздохнул.
- Жаль... это так далеко... а я хотел покататься на санках как-нибудь... - пробормотал мальчик достаточно тихо, но не настолько, чтобы эти слова не расслышал стоящий напротив него мужчина.

Выслушав про сифу Конг, мальчик посмотрел на мужчину и грустно хмыкнул.
- Не понимаю. Как может быть хорошо в мире, которым правят люди в чёрных плащах и оружие? Ведь там нет ничего хорошего... там страшно... - мальчик сглотнул, на мгновение вспомнив события семилетней давности.

Сейчас, когда он оказался в этом месте, он потихоньку стал приобщаться к культуре этой непонятной страны и понял, что здесь всё слишком сильно отличается от того, чем живут люди Чикаго. Для мальчика весь мир пока складывался из двух слов: Чикаго и этот монастырь. Ведь он, по сути, нигде не был и вряд ли побывает. Он ещё не проходил в школе географию и о наличии других стран знал только из новостей по телевизору, которые смотрела приёмная мать. И там передавали отнюдь не весёлые события. Война, убийство, захват, катастрофа - вот на этом и складывались его впечатления и отношение к миру. Ему было страшно.

- Сифу Ху... я, наверное, вас отвлекаю? - всё-таки спросил мальчик, решив, что разговор окончен, что, действительно, не должен ребёнок ничем интересоваться. Где-то в глубине души он был уверен, что мастер даст ему подзатыльник и отправит туда, куда некоторое время назад пролегал его путь - на какой-нибудь камешек смотреть учебник. И если подзатыльник будет не ударом, то хотя бы словами, мол, нефиг лесть в чужую жизнь, ещё не дорос до этого...
Он часто такое слышал, и уже привык к этому...

- Не всем хватает сил привыкнуть к новому для себя миру, - задумчиво сказал Чин. – Мне действительно пора идти. Не забывай о тренировках, Тэрри.

Он не знал, о каких людях говорит ученик. Он вообще мало что знал о подопечном Руж, только слышал, что мальчик остался сиротой. Наверное, сейчас следовало его поддержать, но Чин сам находился не в том состоянии, чтобы говорить о трудностях жизни. Ему хотелось побыть одному и собраться с мыслями. А после этого предстоял разговор с Учителем. Маг пока сам не знал, что и как он будет говорить ирбису. Он не мог ответить даже на простые вопросы – вернется ли Даниэла в монастырь, если нет – как быть с её учеником. Если верить словам Пророчества, которые и так во многом сбылись, обоим ученикам ирбиса место здесь, в Линь Ян Шо. Но смогут ли они жить рядом после всего, что произошло? И захочет ли Дани вернуться, когда вновь почувствовала вкус привычной ей жизни в Риме, той жизни, которую никогда не понять Чину?

Маг кивнул ученику, чуть виновато улыбнувшись, и направился в сторону корпуса мастеров. Вопросы Тэрри заставили Чина вновь задуматься над произошедшим. Он о многом не решался спрашивать сам себя.