Воспоминания о столице

В Пекине Вонгу пришлось многое подготовить к этой поездке. Ян планировал остановиться не в одном из столичных отелей, а в маленькой квартире расположенной в одном из спальных районов города. В той, где они когда-то провели несколько дней. Вот почтовый ящик, в котором он тогда просил оставить ключи, не дожидаясь его, вот дверь, за которой Шири ждала его, когда он решал свои проблемы, в которые сам же себя загнал в кругах ада, на который когда-то работал.

В квартире за четыре года мало что изменилось: та же мебель, те же не новые обои, то же окно, зашторенное, как и тогда. Возможно, здесь никто и не жил, либо те, кто останавливался на день-два не горели желанием что-то менять. Начинался путь по самому сложному периоду памяти Шири. Здесь когда-то все начиналось, и тогда ощущения были такими, будто к горлу все время приставлен нож, и шансы выжить минимальны.

С утра Ян был более молчалив и менее язвителен, чем обычно. Просто сложно все это вспоминать и думать о том, как рассказывать Шири, когда у неё будут возникать вопросы. Лю открыл дверь и пропустил девушку вперед.

- Мы будем жить здесь, потому что четыре года назад здесь остановились. Но, если захочешь, переедем в гостиницу, - объяснил Ян. – Осмотрись здесь, пожалуйста.

И резко заставить себя замолчать с логичным продолжением «да, и здесь мы тоже». Кстати, именно здесь получилась Лин.

С самого утра Шири чувствовала себя не в своей тарелке. Ян был удивительно молчалив и спокоен, однако что-то подсказывало девушке, что он очень сильно нервничает. Или страдает. А может быть все сразу. В любом случае, она старалась лишний раз не попадаться ему под руку и даже обещала себе, что постарается не раздражать его. Хотя бы сегодня. Пекин англичанка очень хотела увидеть, начитавшись про город в разных журналах. Столько оригинальных, а для нее и экзотических мест, которые хотелось бы посетить и тщательно изучить. Но мужчина повез ее в странный район, который уж точно не вязался у Шири с маршрутом туристов.

Шири зашла в предложенную квартиру и мельком посмотрела на Яна. Он не шутил. Она лишь помотала в ответ головой, отказываясь ехать в гостиницу. Странное чувство. Словно откуда-то из темных глубин поднималось в ее душе нечто такое, что требовало осмотра и рассказа, а она словно немая и глухая, стояла и не знала, как это рассмотреть и расслышать. Англичанка шагнула в комнату и остановилась, рассматривая мебель. И стучала в висках одна единственная мысль. Даже монолитная уверенность, что Яну все здесь очень важно. Шири опять повернулась к мужу, внимательно вгляделась в его глаза и отвернулась. Убогая, по меркам графини мебель. Сильная слышимость, запахи, идущие из подъезда. Район для рабочих, а не для туристов. Здесь они спасались от бандитов когда-то давно. Девушка провела рукой по столу, подошла и села на диван. Сложила ручки на коленях и молча еще раз оглядела комнату. Воспоминаний не было. Образы не всплывали перед глазами. Однако чувство тревоги нарастало и нарастало. А еще проявлялся стыд за то, что она подводит собственного мужа, для которого это нахождение здесь очень важно. Важно, важно, важно! Шири закрыла глаза. Она помнила, что было здесь. Помнила прекрасно, ведь это было незабываемо. Эти смутные ощущения, которыми она сейчас наполнилась, и были отголоском памяти. Только разбудить, только зацепиться и потянуть воспоминания. Девушка резко открыла глаза, и даже не пошла, а метнулась к Яну. Змеиные глаза на несколько секунд буравили темные глаза мужа. А затем она жадно впилась в его губы, даря долгий поцелуй.

- Здесь я открылась тебе. Больно, страшно, что не поймешь, но открылась. – Шири говорила тихо и резко, уже не боясь что-то упустить. Голова начала пульсировать, первый звоночек от головной боли, которая скоро накроет ее. Но пока была возможность – надо говорить. Порадовать Яна, дать ему надежду. – Какой-то тяжелый перелет, а перед ним сильная усталость от похода. Ты мне не все рассказал, мы долго шли по горам, ведь так? А сюда попали очень странно. И что-то здесь случилось, не могу понять. Что-то было со мной, приятное, но странное. Но знаешь, что-то правильное. Ведь так? Не могу сказать лучше, не могу, не знаю. Но я открылась тебе, Ян. Я… люблю тебя.

Ян молчал и ждал, пока Шири освоится здесь. Эта квартира была пропитана воспоминаниями, разными, в основном очень тяжелыми. Это был оплот его совести, место, где остались самые тяжелые воспоминания о том, как в последний раз просыпался Джокер. И место, где он впервые научился чувствовать. Именно потому, что Шири нашла в себе смелость поделиться тем, что чувствовала сама. Здесь каждый день мог стать последним, и шансов выжить было намного меньше, чем шансов умереть в любой момент. Не из-за злой судьбы или жестокости пекинской триады, из-за его собственных поступков, которые он совершал прежде, не ценя ничего, в том числе чужие жизни и чужие судьбы. И почему-то рядом оказалась Шири, которая не заслуживала всего этого ада, через который ей пришлось пройти. А она любила и ждала под дверью, веря в него, когда он давно утратил веру в себя. Ян обнял Шири, отвечая на её поцелуй, затем стал гладить её по голове, слушая все то, что она говорила. Она не помнила мелочей, но вспомнила едва ли не самое главное.

- Спасибо, - прошептал Ян, прижимая девушку к себе.

Он стал целовать её лицо, благодаря за это воспоминание и за то, что она сделала для него тогда. За четыре года многое изменилось, но перемены эти начались именно здесь.

- Спасибо за все, что ты сделала для меня тогда, за то, что вспомнила сейчас. Ты открыла свое сознание, позволив мне почувствовать то, что чувствовала сама. Я люблю тебя, Шири. Здесь я впервые тебе об этом сказал. Здесь много всего было, ты очень многое для меня сделала. Ты мне жизнь спасла, - сказал он, но заставил себя замолчать, пока не рассказывая всего остального.

По мере того, как она говорила, вспоминались какие-то мелочи. Они словно всплывали на поверхность из каких-то темных глубин. Туман и мгла, а потом как маленькая вспышка – и рождалось воспоминание. Вот так вот сложно и неожиданно. Не вспоминалось, а именно рождалось. Шири замолчала и прижалась к Яну, опять закрывая глаза и слушая его голос.

А перед глазами мелькали лица, которые она тогда видела в аэропорту. Вот оно – отличие от других перелетов. Она никогда не боялась людей. В тот раз молилась, чтобы аэропорт оказался каким-то чудом пустым. И все из-за того, что их могли встречать. Девушка вздрогнула, вспоминая жар палящего солнца, которое хотело убить ее в горах. А потом беспечный бег реки, к которой она шла из последних сил. Какая же там сквозила усталость и обреченность. Словно она уже считала себя мертвой, только по какой-то причине еще сумевшей ходить. Боль резанула по вискам, Шири вскрикнула и все также не открывая глаз прижалась к мужу. Только не сейчас, дай еще минуту, дай! Дай же вспомнить все! Ян же сказал, что главное она уже сказала, ну дай еще минуту! Но в клубах быстро подступающего тумана, отчего-то алого, мелькнула только сине-голубая лента. Змея. А затем девушка подняла лицо и вслепую нашла губы Яна. Впилась в них так, словно хотела жить в этом поцелуе. Жадно прижималась, словно уворачиваясь от дикой боли. И целовала, целовала, боясь, что попросту потеряет сознание, если оторвется. Ян – ниточка, связывающая ее с реальностью. И ее нельзя отпускать. И к боли прибавилась тяжелая печаль. Минуты, всего минуты не хватило, чтобы закончить для них ад.

- Не отпускай меня, больно. – Рискнула всего на несколько секунд оторваться от мужа и вновь прильнула к нему всем телом. А из под опущенных век текли слезы не то обиды за эту минуту, ни то радости…За ту же минуту…

В ауре Шири стали вспыхивать пятна боли, но она продолжала бороться с блоком, стоявшим на её памяти. Ян продолжал её целовать, при этом гладил по голове, спине, шее, стараясь хоть как-то облегчить боль, которую она сейчас чувствовала. Энергия верхних чакр бушевала немыслимым фейерверком, в который нельзя вмешиваться, чтобы не навредить. Он ничего не говорил, чтобы не прерывать поцелуи, а ментально просто не мог обратиться. Ян не знал, что именно сейчас всплывает в памяти Шири, но видел слезы на её глазах и чувствовал их соленый вкус.

Страшное испытание, через которое им обоим нужно пройти. Невыносимо видеть её боль, не вмешиваясь, ведь только так могла вернуться память. Здесь происходило много всего, в этой квартире Шири провела много времени одна, наедине с собственными мыслями и страхами. Здесь она впервые перекинулась аспидом, но даже в таком состоянии его узнала, не став нападать. Здесь она своими руками вытаскивала пули из его тела, именно здесь он сказал, что хочет быть с ней, когда мог отпустить.

Здесь был жив Джокер, который быстро проснулся, разбуженный адреналином Ночного Пекина. На этом столе лежало оружие, подготовленное Вонгом, в этой ванной Шири обрезала его волосы, заставив попрощаться с прошлым, на этом полу были следы его крови. Яну было тяжело все это помнить, а для Шири вспоминать в разы тяжелее. Лю нащупал на шее девушки зажатые точки и, не прерывая поцелуй, стал их разминать, чтобы снять спазм, усиливавший боль.

Воспоминания были четче, чем в пещере, даже вспомнила, что он ей говорил разные гадости в аэропорту. Кажется, тогда были какие-то грязные намеки насчет Чина, впрочем, за те дни Лю наговорил много лишнего. И про академию, и про влюбленные взгляды и про графский титул. Только в том состоянии Шири это все терпела, даже почти не злясь.

- Змея сине-голубая с красной головой и хвостом. Голубой аспид. Все правильно, ты молодец, - Ян улыбнулся, затем поцеловал девушку в щеку и провел ладонями по её плечам. Боль в ауре отступала, но ментальный блок уже вернулся на место. Дальше воспоминания будут ещё тяжелее.

Он прислонил Шири спиной к стене комнаты и поцеловал её в губы, требовательно и одновременно нежно. Прежде их отношения были похожи на два потока горных рек, слившихся в один мыслями, эмоциями, ощущениями и с одной нелегкой судьбой на двоих. Сейчас Шири вспоминала лишь отдельные моменты той жизни, а Ян хотел чувствовать её так, как прежде. Он провел кончиками пальцев по лицу девушки, затем заправил за ухо локон волос и спустился поцелуями от уха к шее, затем к ключице. Он не торопился, дожидаясь того, как Шири будет на все это реагировать.

Она все равно была Водой, которая живет эмоциями, чувствами и ощущениями, то, что преступно не давал ей чувствовать её прежний кавалер. Четыре года назад Шири не понимала себя, она была готова отдать всю себя в отношениях, не дрожа даже собственной жизнью, не требуя ничего взамен. Из-за этого за неё было обидно, и с этим приходилось долго и упорно бороться.