Черные тени на белой луне, она улыбается мне

Его вопрос, ее ответ. Вы знаете, что такое хреново? Вы пытались уснуть, поссорившись, и обещать себе не разговаривать на утро с человеком, а потом забыть, и проснувшись ляпнуть ему: «Сделать чаю?» Двер ощущал себя примерно так же, только все это дополнялось головной болью, во рту было сухо и противно, а тело тряслось, как лист осиновый. Кроме того, Хамфри его явно не понимала.
- Оу, спасибо. – повторил он еще раз, добавляя ироничного тона, да так, что тот просто сочился. Пэйн чувствовал себя язвой, и может быть это было оттого, что его тело сейчас напоминало вчерашнюю отбивную из холодильника.
Он попробовал языком пересохшие губы. Господи, как хреново, и совсем не понятно, что делать. Кошка, значит, спала, и не могла видеть, приходил ли кто сверху. Костер был погашен, они не оставили сигналов, и все накрылось медной жо**й. А у него все также не было сил на себя: или лечить кости, что истончит Муладхару, или пытаться сразу выкарабкиваться наверх, но потерять контроль из-за боли. Не айс, и им придется опять сидеть здесь пол дня – это лучший выход.
- Хамфри, ты хочешь, чтобы я сдох. – завелся он то ли от злости, то ли от лихорадки, и говорил на полном серьезе тихо и глухо. – Я не выберусь, я заболеваю, у меня нет сил, а это ты виновата! Это ты согласилась на драку, это твои зубки прокусили мне руку, а коготки сделали борозды на пол груди. А сейчас ты не просто меня не греешь, ты вообще спишь, и ждешь, когда я коньки отброшу, да?!
Он был бледный, вспотевший, руки трясло так, что видно было, как они подпрыгивают, а глаза выглядели безумными. Паранойя – страшное дело, если она начинается так. Скрепя зубами, маг сел, обхватив колени руками и съежившись, а это было очень болезненно для ребер. Он покачивался, пытаясь согреться, просто нервно покачивался.

Она вновь вздрогнула от его голоса, чувствуя в голосе странные нотки, которые раньше не слышала. Обычно Пэйн был прямолинейный и ей казалось, что ирония, сарказм - всё это не его. Голос звучал мало того, что незнакомо, так еще и неестественно громко. Она узнала это ощущение. Почти так же, как когда она упала со скалы в первый раз. Ха-ха, скоро эти случаи можно будет считать. В голове было пусто, в душе было пусто, будто бы кто-то вымыл всё с мылом и остались лишь потребности тела. Обычные человеческие потребности. А еще казалось, что она в страшном сне и больше всего хотелось, чтобы всё прекратилось.

Она повернулась к нему, отрешенно слушая гневную тираду, а смысл слов доходил медленно и неохотно, словно через ватное одеяло. Она слушала его, а в глубине сознания зарождалась злая и ироничная мысль о том, что она повредила себе мозг. Дослушав, Хамфри тяжело вздохнула. Ей с трудом представлялось, как чувствовал себя он, когда ей было вроде бы, хуже некуда. Открыла рот, чтобы сказать "извини", но так и не сказала. Это "извини" практически то же самое, что "я тебя люблю", слышали единицы. И хотя она признавала свою вину, почти никогда не извинялась всерьез за своего поведение.

В пустом сознании появилась мысли и британка аккуратно подвинулась ближе к мужчине. Потянула здоровую руку к себе, разогрела собственные ладони и обхватила горячими ладонями пальцы-ледышки. Они и правда казались ледышками, с трудом она представляла, как он ими вообще шевелит. Жаль, что её руки были меньше и греть было трудно. Просто горячими руками проводила по пальцам, по руке, стараясь согреть. Вообще-то не понимала, зачем это делает и, наверное, потом всё списала бы на помутнение рассудка, но сейчас просто не могла оторвать взгляда от рук, испачканных засохшей кровью. То ли её кровью, то ли его собственной.

Ему казалось все таким безнадежным и глупым, что Пэйн даже не отдернул руку, не взглянул на нее, положив голову на колени, и все так же продолжал качаться, пытаясь согреться. «Это какой-то ужас, - вертелось в его голове. – Ужас, ужас, кошмарный сон.» Он не чувствовал Оливию виноватой, не чувствовал и себя – вообще не ощущал ничего, кроме боли и холода. Не мог ее ненавидеть, не выражал симпатии, даже раздражение сделалось каким-то глухим, отрешенным. Двер думал, но где эта ясность ума, разбуженная утром и морозной свежестью, а у него не было даже куртки, потому что по глупости скинул, рассчитывая на горячую драку.
Они оба сидели босиком, и эти ее трущие ладони зачем-то елозили по его телу, но это было вовсе не так тепло, как хотелось бы. Волк вроде заткнулся и молчал с минуту, а потом его снова пробило, как будто злое бурчание под нос согревало:
- Я не выберусь, Хамфри, мы все умрем. А ты знаешь, что я умираю, и ты хочешь этого, а делаешь вид, как будто не хочешь, как будто не все равно. Но я закоченею, я даже не голоден, слышишь, а я обычно хочу есть по утрам. И у меня нету сил вытянуть нас наверх, я боюсь высоты, я вообще никогда не падал так низко, но лучше я буду тут, чем там, и понимаешь, там Хизер, она волнуется за меня, а я ничего не сказал, и я умираю, а это твоя вина. Д-да, твоя вина.
Пэйн сжался сильнее, и раскачивался сильнее, и пытался схватиться за мысль: «Что же делать, что же делать?» Потому что никто не придет, он никому не нужен, а Хизер все же привыкла, что оборотень гуляет ночью, и было полнолуние, а сейчас только рассвет, а он не протянет больше, чем пол дня, и потом замерзнет или умрет от болезни… О Боже, он почти никогда не болел раньше.
- Мне так плохо, так плохо… - но голову все же посетила больная идея, и он воскликнул, повернув к ней бледное лицо: - Я знаю! Я знаю, что делать. Я вырою пещеру, и буду там жить, пока не прокопаюсь на самый верх, или…
Или он хотел остаться там, брошенный, одинокий, закрыть вход камнем и никогда не видеть света, потому что свет это больно, хоть и теплее, чем темнота, но лучше терпеть холод. Его губы дрожали, практически синие, и знобило, колотило, ему было ужасно холодно.
- Я тебя ненавижу, Хамфри. Это все твой план, твоя вина, как от меня избавиться, он сработал. Но ты же выберешься наверх одна, да, у тебя же хватит сил? Ты такая теплая, кошка, только пожалуйста, скажи Хизер, что я любил ее, потому что мне страшно… я уже забываю, говорил ли ей это когда-либо.

Не смотря на старания, Двер всё так продолжал дрожать, а она все-так же сверлила его пустым, невидящим взглядом. Он сейчас казался совсем другим, напуганным и слабым и, пожалуй, даже в столовой, будучи при смерти, он вёл себя по-другому. В голове промелькнула что-то про заражение крови, но она не уцепилась за эту мысль сознанием.

Волк начал говорить, сбивался, дрожал, но все равно говорил и нес откровенный бред. Если бы не внезапная апатия, она бы даже рассмеялась над абсурдностью этих речей и совершенно бы не заботило, что над слабыми и больными смеяться нельзя. Она не упрекала его в том, что он врал. Не говорила, что идея с дуэлью принадлежит ему, лишь слушала отрешенно и где-то в глубине души соглашалась. Ага, да, умрем.

Слова "Хизер" врезалось в сознание раскаленным жгутом, словно кто-то выжег в сознании клеймо, тем самым возвращая всё вокруг на круги своя. Лив удивленно взглянула на свои руки, не Пэйна, который продолжал нести бред, вспомнила свои недавние, как будто чужие мысли, о смерти. А потом вспомнила про то, как он сказал, что не любит и это "Хизер" врезалось в сознание новой силой. Вот та, кого любишь, да? Что за дурной вкус? Лив, она ведь моложе, лучше, красивее. Британка поморщилась и тряхнула головой, напрочь забыв, что она у неё болит. Перед глазами всё закружилось.

- Заткнись, Пэйн. Просто заткнись, - неожиданно строго рыкнула она, чувствуя, что так больше продолжаться не может. Они оба слабые, замерзшие, голодные, особенно Двер.
- Мы выберемся, понял? Я точно выберусь и тебя с собой вытащу, - уверенно заявила она. Громкие слова для человека, который даже не знает куда идти, да? Но в любом случае, ждать и сидеть тут больше нельзя было.
- Идем, найдем пещеру и выберемся через неё наверх, - ха-ха, их, кажется, обоих заклинило на пещерах. А еще они оба несли несусветный бред.

Как от глухой пощечины, Пэйна одернули ее слова. И это ты, ты, Оливия, говоришь мне заткнуться? Эй, это же ты виновата! Я умираю, понимаешь, умираю, а ты… Он не находился в мыслях. Потерял нить того, что думал, и просто перестал качаться. Глаза смотрели на Хамфри, в них промелькнуло удивление, надежда, осознание – и потом все вернулось. Бред, у нее не хватит сил на двоих. Она предаст его, и выбравшись сама, никого не позовет. Волк уставился на нее безумно, и вяло повел рукой, отбирая ее у зажимавшей ладошки.
- Ты. – Двер ткнул пальцем в ее лицо, забываясь, провел по скуле и оставил. Они были так близко, что становилось не по себе от ее больших глаз с пушистыми ресницами, тоже покрасневших и опухших за ночь. – Ты сходишь с ума, кошка. Я не нужен тебе, ты хочешь уйти, чтоб меня не нашли, ты мне врешь.
Пэйн остался сидеть, боясь даже подумать, чтобы вставать и идти, потому что это будет больно. Он не привык ощущать продолжительную боль, у него всегда был артефакт и врачевание, а сейчас только кусок второго, который страшно было потратить. И что за бред она несет про пещеры, это ведь так долго куда-то идти, они могут заблудиться, остаться без еды и воды, а он болен. И к тому же там может быть плесень, летучие мыши, другие звери. Вы давно слышали про саблезубых тигров? Что, если они сохранились… на дне обрыва? Маг качнул головой, убирая руку.
- Нет, Хамфри, у нас же был план, надо придерживаться плана. Или ждем мастеров до полудня, или я пробую, только мне нужны силы.
Все-таки, она не здоровее его мыслила. Она не умела принимать решения. Оливия только хваталась за чужие идеи, была ведомая, а не ведущая, а оборотень привык к другой Хизер. Ему больше нравилось под каблуком, под юбкой. Там безопаснее, даже если приходится терпеть Малька. Там лучше.

Лив вздохнула, разом теряя всю уверенность. Она была растеряна, не умела здраво мыслить в экстренных ситуациях, терялась, а потому уверенность в действиях покидала её так быстро. Надо бы сесть и разобраться, сопоставить всё, разложить по полочкам, но вид Двера откровенно пугал, путая мысли. И наконец, кажется, железобетонная стена гордости пала под натиском страха и безысходности. Честно? Смотря на оборотня, она не верила, что он сможет встать и куда-то пойти. Оставалось только ждать, что их найдут. Продержаться бы...

- Нет, я тебя не брошу и без тебя не уйду, - даже как-то ласково пробормотала она, прижимаясь лбом к его лбу и закрывая глаза.
- Ты мне нужен и всё у нас будет хорошо, - успокаивала, потому что было искренне жаль. Не могла представить, как вела себя бы, окажись в такой ситуации. Надо поддержать. Правда надо, она ведь не бессердечная. Гуманная, видите ли, не смогла бросить зубами к шее. А быть равнодушной сейчас, гуманно, да?

Слегка отстранилась, вгляделась в ауру, которая была слишком тусклой для здорового человека. Внимательно посмотрела на красно-бурые всполохи в районе груди и руки. Провела ладонью, стараясь быть аккуратной, собрала в ладонь, откинула в сторону. Затем направила к царапинам на груди голубой энергии, слегка уменьшая боль. Не могла убрать её полностью, потому что не хотела тратить все силы. Ну хоть меньше больно...
Подумав еще немного, Лив передвинула их импровизированный костер чуть ближе, а затем и вовсе окружила их кольцом из огня. Теперь он был рядом, со всех сторон и источал тепло, потому что девушка заставляла его гореть сильнее. Не стала говорить о том, что у него не получится ничего сделать, чтобы лишний раз не наводить панику, а уверенно так заявила:
- Мы посидим чуть-чуть и нас найдут. Уже ищут, точно говорю, - надо сказать, что в тепле размышлять было проще. И как она раньше не додумалась?

Прижавшись к ней, оборотень начал успокаиваться. Совсем понемногу, но боль отступала, и это позволило чувствовать себя лучше. Двер представил на месте Оливии другую, хорошую девочку, которая всегда успокаивала его в детстве, несмотря на то, что была младше и не понимала многого. Он обычно не скучал по семье, даже обосабливался, когда было плохо, а сейчас гладил ее по волосам и радовался, что Мелани рядом. Как в старые добрые времена, да, волк? Точно, как в старые.
- Ты права, что они придут, малышка. – маг тепло улыбнулся, в отсветах огня выглядя более бледным, чем раньше. Ему все еще было холодно, круг пламени не грел, но кожа потела. К спине липла рубашка, волосы разлохматились, вид был болезненный, чудовищный, взгляд – безумно блестящий. – Ты права, Мел.
Его милая сестренка недавно вышла замуж, а Пэйн пропустил свадьбу. Он не знал теперь даже, кто она по фамилии, да и последние годы… они не были так близки. Оборотень еще помнил, как защищал ее в школе, хотя чаще наоборот, она вступалась за него, и перед родителями покрывала тоже. Эта девочка не была занозой и не была стервой, как обычно случается между братьями и сестрами. Мелани была ангелочком, славная натура.
«Я скучаю по тебе. - думал волк, теребя тонкие теплые пальчики Оливии. – Ты обыгрывала меня в Монополию, помнишь?» На лице невольно нарисовалась искренняя улыбка. Не оскал, а именно что-то домашнее, ласковое, наполненное нежностью. Двер любил свою маленькую сестричку. Двер чувствовал необходимость в ней.

Не смотря на то, что сделала всё возможное, чтобы ему стало лучше, Пэйн продолжать дрожать. А Лив продолжала теряться в догадках. Что ей сделать, чтобы стало лучше? Что она может сделать? Измотанная морально и физически, энергетические запасы за ночь пополнились совсем чуть-чуть, и тратила она явно активнее, чем приобретала. А что же будет, когда у неё не останется сил на поддержания Огня? Вдруг их не станут искать, подумают, что без них лучше, что от них одни проблемы... Чем больше Лив думала, тем сильнее погружалась в уныние и не могла из него вырваться. Как будто в отчаянии, девушка добавила еще энергии в огненное кольцо, от чего оно стало еще жарче. Языки удлинились и один, самые непослушный, потянулся к мужчине, уже почти лизнул, намереваясь оставить ожог, но Лив вовремя его отстранила, а затем ослабила пламя. Теперь оно горело так же, как пару минут назад. Нужно было подождать, немножко, совсем чуть-чуть, а потом ему станет лучше... Лив не знала, почему так волновалась за мужчину, который дважды пытался лишить её жизни. Самая очевидная была такой: а что, если он сознание потеряет или вообще ласты склеит. И чего ей? Она ведь не сможет его бросить, он же человеком... был. Сидеть рядом со жмуриком - перспектива не самая завидная.

Он назвал её другим именем и Лив лишь удивилась. Девушка попыталась заглянуть в карие глаза мужчины, на миг её взволнованный взгляд встретился с его, рассеянным и больным, и обрывки мыслей пургой закружились в голове. Какой-то хаос, она вроде бы и понимала и не понимала одновременно. Пыталась поймать один из обрывок мысли, а он постоянно ускользал. Ей потребовалась минута, чтобы разобраться и в итоге она пришла к выводу, что волк по кому-то скучает.
- Кто такая Мел? - аккуратно спросила британка, стараясь не обращать внимание на странное, колющее ощущение где-то в глубине души.

Волк встрепенулся, поймав ее взгляд, и рот дрогнул, на секунду приоткрывшись, но тут же вернулся снова к улыбке. Двер не различил чужих черт, его сознание будто решило остаться с другой, не с Оливией Хамфри, а с Мелани Пэйн, сестричкой.
- Ты… - сказал он и удивился, что девочка не понимает, как будто с ней что-то произошло и она вдруг забыла. – Ты, моя милая. – подтвердил Двер убедительней.
Он поцеловал ее в лоб, ощущая, как огонек лизнул шею, и поморщился оттого, что печет. Его Мел не умела общаться с пламенем; она была его ходячей противоположностью: добрая, отзывчивая, вся такая веселая, компанейская. А теперь она, наверное, научилась, и изменилась немного.
- Ты отпустила волосы? – волк взял пальцами локон, потрогал, как будто бы недоверчиво, и поднес ей к глазам. Сестренка любила яркость и платьишки, но сейчас была в темном. – Ничего, тебе так тоже идет. – сказал искренне и неуклюже, потому что не умел делать комплименты. Но она понимала его, всегда была единственной, кто по настоящему понимает. Пэйн опять поцеловал Мелани в лоб, необычно мягкий и нежный. Я скучал по тебе, малышка, ты знаешь?

Воля Судьбы – вещь непредсказуемая, а для прорицателя, порой, еще более неизведанная, чем для обычного человека. Сегодня, к примеру, с самого утра ничего не предвещало трудного дня. Вот с утра-то все и было в порядке, примерно до тех пор, пока Руж не уложила дочь спать, а Кассия не отправила в гости к Дину. Ну, естественно, еще дала пару заданий и советов ученикам, а также любимому мужу, который, кстати, кажется, действительно увлекся занятиями со своими ученицами. Не понять Ветру Землю, как невозможно Ветру жить без этой самой Земли. В тот момент, когда наконец-то наступила тишина, прорицательницу стало тревожить какое-то непонятное ощущение опасности. Все жители монастыря были в порядке, все были живы и здоровы, за исключением любителей синяков и множества царапин, но это же дети… так вот, она даже проверила не грозит ли Линь Ян Шо чье-либо вторжение в ближайшие несколько дней, но тоже все тихо и спокойно. Возможно, даже слишком тихо, отчего непонятное чувство тревоги лишь усилилось. Усилилось и внезапно затихло, стоило проснуться малышке Лиззи. И до вечера снова все в порядке, но стоило забраться в постель и удобно устроиться в объятиях мужа, как все началось снова, причем с новой, нарастающей, силой. Руж проваливалась в беспокойный сон, потом просыпалась вся в холодном поту, чувствуя отвратительную липкость непонятных мутных картин. И так практически до утра. Она была уверена, что из-за нее Эрик практически не спал всю ночь, поэтому решила встать, решив, что холодная вода поможет привести мысли в порядок. И помогла, только как-то слишком уж странно. Стоило ей взять лампу, как перед глазами поплыли образы из сна, которые стали гораздо четче, вырисовывались в небольшом пламени лампы, словно Огонь давал подсказки.

Руж в мгновение ока накинула на себя пальто и сунула босые ноги в ботинки, когда поняла в чем же дело. От той скорости, что она неслась к обрыву, в ушах звенело, щеки раскраснелись, а легкие едва не горели. Остановившись на краю, женщина отчетливо увидела внизу огонь и две фигуры. Привести дыхание в норму, сосредоточиться и… Она отчетливо увидела израненных Двера и Оливию. Кажется, эти двое слишком хорошо провели ночь. Они были близки к тому, чтобы отключиться от потери сил, но их жизням ничего не угрожало, что, естественно, успокаивало и дало возможность избавиться от паники. Оставалось только вернуть этих бестолковых обратно, потому что вскарабкаться обратно без посторонней помощи им будет просто невозможно.

- Двер, убери Огонь, пожалуйста. Я вас вытащить хочу, но он может взять кислород и испортить воздушную подушку.

По-хорошему, это было не обязательно, но Руж никогда в жизни не поднимала сразу двух людей, а это довольно приличная масса, раза в два так точно превышающая ее собственный вес, поэтому решила перестраховаться. На всякий случай.

Оливия слушала Пэйна и не могла закрыть глаз. Да что там... Даже моргнуть ей сейчас было трудно. В животе скользкой, мерзкой змейкой сворачивался страх, пережимал внутренности, мешал нормальному дыханию. У мужчины, кажется, начались галлюцинации и почему-то британка казалось, что дело совсем уже плохо. Ну совсем. Сколько осталось до полудня? Когда она последний раз смотрела на небо, оно было темно-голубым, даже рассвета еще не было, а полдень... Как минимум шесть, а оборотню уже так плохо. Доживет ли он вообще до полудня? Он ведь крови потерял предостаточно, а еще это воспаление... Жуть. Просто жуть. Единственное, что оставалось делать - это поглаживать его по плечу и кусать губы от безысходности. Её впечатлительный характер сейчас сыграл с ней злую шутку, вырисовывая в сознании картины и каждая из них была страшнее предыдущей. Интересно, а когда последний раз в Линь Ян Шо были похороны?
Ей было даже не до ревности, хотя в другой момент она бы наверняка разозлилась на оборотня и назвала бы его изменником и кобелем.

Наконец, отчаянье и безысходность, страх настолько захлестнули сознание, что хотелось рыдать и рвать волосы на голове и только трясущийся Пэйн, бормочущий что-то про волосы заставлял держать себя в руках. И тут голос... Оливия вздрогнула, не веря собственным ушам, медленно подняла голову, напрягла зрение и... да-да-да! Господи! Неужели их нашли? Неужели не почудилось! Аллилуйя!
- Я же говорила, нас нашли. Теперь тебя вылечат, тебе станет лучше, - тихо прошептала она, поглаживая его по плечу. И даже не совсем понятно, кому именно она шептала: себе или ему. Движением руки она собрала желтую энергию в себя, рассеивая её и туша огонь.
- Ты только не шевелись, нас поднимут.

Она показалась взволнованной, и волк прижался к теплой щечке. Такой странный взгляд, он редко видел Мелани в подобном состоянии. Последний раз, наверное, в школе, когда ее обидела подружка. Ханниган, кажется, - Пэйн редко запоминал имена.
- Все будет хорошо, милая. – попробовал ее успокоить, хотя не очень понимал, что ее так взволновало. Наверное, он выглядел слабым, а надо… другим. Стать сильнее ради сестренки. Прогнать боль, перестать трястись. И маг попытался, забыв, что хотел экономить силы. Он пытался согреться, пользуясь своим огнем.
Но хорошо не стало. У него в голове мутило, искры метались, перед глазами поплыли темные пятна, а во рту появился солоноватый привкус. Рот как будто заполнило слюной, и стало до тошноты противно, а тело все также колотилось.
- Мелани… - он вдруг понял, что если не соберется, то у нее тоже не хватит сил. Она умрет с ним, умрет из-за него, потому что прыгнула с обрыва. Земля подставляет падающим спину, да, но не всегда спина покрыта мягкой шерстью. – Мелани, зачем ты…
Он не успел спросить, потому что сверху раздался крик. Как оклик, - слишком громкий, вырывающий из потока фантазий, возвращающий к реальности, где вместо сестрички сидела Хамфри. Бедная, перепуганная, обеспокоенная. Оборотень отстранился, еще неуверенный, еще ищущий: ему нужны были другие черты, другая девочка, другой человек. Но на дне обрыва к нему прижималась кошка.
Горькая, разочарованная улыбка и пустой взгляд в светлое небо. Им не было видно Руж, и хорошо, что хотя бы слышно. Пэйн не знал, хватит ли голоса кричать, потому просто вцепился в землю под собой, оплетая остатками красной энергии. Он готовился толкать, готовился помогать, его хватило бы метров на семь-восемь, а то и десять.
- Ты держись, будет сильно трясти. – шепнул волк, напрягаясь телом. Он боялся высоты, и доверия магу воздуха, даже двум, на такое расстояние у него не было. Им стоило постараться троим, и теперь хорошо, что Двер не истратил на себя силы. Ради Мел, ради Хизер и Малька – он поднимется, насколько возможно.
Оплетя свое тело энергией, оборотень стал на четвереньки, впуская в землю руки. Он создал резонанс с телом Хамфри, чтоб ее притянуло к плато, так, что на девочку навалилась тяжесть. Удар сердца – в качестве отсчета. Раз, два, три… Я готов.
- Кричи Руж, чтобы перехватила.

Ее услышали. Хорошо, это уже хорошо. Только вот для чего Двер собрался что-то толкать – непонятно. Руж потребовалось пару секунд для того, чтобы сообразить, что парень имел в виду магию Земли, потому как не заметить скопление красной энергии, которая, кстати, была довольно бледной, что вполне соответствовало бледности его ауры. Прорицательница решила, что ее бывший ученик просто тронулся умом расходовать остатки энергии на то, о чем его и не просят. Кстати говоря, в верхних чакрах была путаница, поэтому мысль эта была подкреплена еще одним обоснованием.

- Просто сидите и не шевелитесь, - голос женщины прозвучал строже, хотя интонация, как и всегда, не превышала дозволенного.

Руж закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чувствуя как чистая энергия Вишудхи проходит по дыхательным путям, сливаясь с небесно-голубой энергией, что сейчас копилась в горловой чакре. Это не сложно, просто надо хорошо сосредоточиться и не отвлекаться. Это все равно что себе самой создавать воздушную подушку, или для Лиззи и Кассия, которым так нравится вот так вол летать с мамочкой. Руж медленно выдохнула, выставив руки чуть вперед ладонями вниз. С пальцев сорвались невидимые нити голубой энергии, стремительно направившись вниз, к Дверу и Оливии, оплетая их невидимым коконом, сгущая воздух, чтобы не только подхватить их снизу, но и закрепить. Как только образовался небольшой кокон, прорицательница начала потихоньку поднимать его, сосредоточив всю тяжесть в руках. Сложно, тяжело, когда совершаешь нечто подобное впервые, то помимо груза ответственности на тебя ложится еще и жуткое волнение. Но иногда не стоит лишний раз перенапрягаться, когда сил более, чем достаточно для успешного совершения дела. Однако, подняв эту парочку обратно на обрыв, женщина не стала отпускать воздушный кокон, потому как состояние этой парочки оставляло желать лучшего.

- И как же вы так умудрились-то… - покачала головой она, просто констатируя факт случившегося. – Конечный пункт назначения – лазарет.

В какой-то момент, не смотря на свою и его слабость, Лив захотелось его ударить. Какая, мать вашу, к черту Мелани? Иди в зад со своей Мелани! Что ты мелешь! Британка до боли закусила щеку с внутренней стороны, чтобы сдержаться и ничего не рявкнуть. Спокойно, как мантру повторяла себе фразу о том, что с баранами не бодаются. А потом мужчина зашевелился, начал командовать и расходовать энергию, а желание врезать стало ну совсем навязчивым. Приложив немного усилий, она могла разглядеть то, как земля под ними становится практически красной от бесконечных сеточек энергии. Могла так же видеть, что большинство их них брали своё начало из рук мужчины.
- Что ты делаешь? Не рыпайся! У неё хватит сил нас вытащить, - не стерпела и налетела на него, жутко злая. Что за дебильное желание всем на свете помочь и облегчить? Почему он не может просто сидеть? Или, если у него хватало сил на то, чтобы толкать их землей, зачем он пугал её своими бреднями и галлюцинациями? Вот сейчас, зачем он лишний раз тратит энергию, когда Лив так мучительно пыталась помочь ему? Оливия ужасно бесилась, скрипела зубами и даже жалела, что дала вылечить ему свой нос. Придурок. Раз такой умный и хороший, мог бы не страдать и не мучить её. Ну правда. Девушка сжала ладони в кулаки, почувствовала как ногти впиваются в ладонь и боль подействовала как будто отрезвляюще. Да, надо терпеть. Еще чуть-чуть, а потом она сможет уйти, оставить его в лазарете и не видеть больше. Из глаз долой, из сердца вон. Да-да, именно так. В этот момент британка поняла, что может стерпеть всё что угодно. Из какого-то детского упрямства сама не стала никак помогать этим двоим, потому что знала: Руж прекрасно справится одна, без помощи. Ей, Лив, нужно беречь себя и больше не тратить энергию налево и направо. Хватит с неё.
Сначала её буквально прижало к земле, а потом подхватило чем-то невидимым и потащило наверх. Да, так приятнее, словно невидимый лифт. Несомненно, воздуху она доверяла больше, чем земле и Пэйну.
На четвереньках Лив отползла подальше от обрыва, словно боясь, что скала снова сможет обрушится. Ей не верилось, что она наверху и в безопасности.
- Так получилось, - уклончиво ответила она и только потом поняла, что отвечать вообще не стоило.