Спасите наши души! Мы бредим от удушья!

Руслан выскочил на берег озера и, не останавливаясь, как иногда бросаются в речку в жаркую погоду, когда так хочется освежиться поскорее, с шумом кинулся в воду. Только вот освежаться в довольно холодный день да еще в верхней одежде было занятием сомнительным. Хотя, это как посмотреть. Огонь, так жгущий сердце, пылал не снаружи, а внутри. А дровами в этой адской топке детского горя были самые светлые, самые искренние чувства, которые, обычно, с малых лет привязывают людей к миру и жизни, к близким людям, которые, по сути, и делают их людьми - доверие, честность, милосердие, доброта, любовь в конце концов... Слезы текли по щекам, кажется, даже температура поднялась от напряжения. Глаза застилала обида. Кровь стучала в висках так, словно что-то сейчас должно было лопнуть в голове. Ни холода, ни набрякшей моментально обуви и одного ботинка, все еще болтающегося на ноге - он просто не чувствовал. Нет, Боже упаси, Руслан не собирался топиться. И мыслей таких у него не было. Но почему-то вот вспомнилось, что он хотел вот так же через озеро переплыть, когда убегал в первый день от Цириллы и Вики. И сейчас голова, работавшая на автопилоте, просто подкинула старую схему, за неимением возможности разрабатывать хоть что-то новое. Руслан хорошо плавал и был уверен, что доберется до противоположного берега. Вот там его никто из этих кретинов не найдет. Никто! И он уйдет. Совсем. И забудет про этот чертов долбаный монастырь! Мальчишка работал руками так быстро, как только мог. Куртка откровенно мешала и он, не останавливаясь, прямо на плаву, сбросил ее. Раскинув беспомощные рукава, как-то очень безжизненно - куртка пошла ко дну. Все-таки намокла и была тяжелой. А мальчишка плыл дальше. Отчаянно врезались в ледяную воду руки, все мешало, все путалось, а он все плыл и плыл, злясь на себя, на весь мир, на... на всю вселенную. Увы, но ни вода, ни холод не отрезвили его. Берег остался далеко позади и теперь, даже захоти Руслан вернуться - еще не факт, что получилось бы. А он все плыл и плыл. Задыхаясь, глотая холодную, обжигающую горло, воду, но плыл. Все дальше. А что осталось на берегу? Люди, которые его презирали и ненавидели? Все эти их презрительные глаза, слова, клички, ярлыки... Они уже решили его судьбу - Руслану уже лет с 3 начали говорить, что с его то характером только в уголовники. Ну в лучшем случае дворы мести. И Руслик плыл. Прочь от всего этого. Чувствуя себя каким-то затравленным зверьком. И собаки, так жаждавшие сожрать его, оставались там, на берегу. А здесь была только эта вода. Спокойная и самое главное - безмолвная. Ей было все равно, кто такой Руслан там, на берегу. Здесь, перед водой, все были равны. И можно было рассчитывать только на свои силы. Только это огромное озеро и мальчик.

Сколько прошло времени? Руслан не знал. Не чувствовал, ему казалось - не больше минуты, но мальчишка уже заплыл очень далеко. Ярость не ослабевала и руки не чувствовали усталости. Озеро, казалось, все озеро наполнилось его слезами, ему мерещилось, что вода соленая какая-то. Дыхание, и без того перехваченное холодной водой, сбиваемое тем, что Руслан эту самую воду глотал, не могло приобрести хоть сколько-нибудь нормальный ритм, потому что парнишка еще и плакал, постоянно всхлипывая. А руки все резали воду, словно Руслан был каким-то спринтером по плаванию. На самом деле мышцы уже сводило от холода и перенапряжения, но он не ощущал этого. До поры.
Ноги работали не хуже рук, голова поворачивалась то в одну, то в другую сторону. Но вот организм исчерпал свои и без того скудные ресурсы. Сперва Руслан стал плыть медленнее, потом не так проворно заработал ногами, а потом и вовсе начал останавливаться, отплевываясь. Он силился набрать в легкие воздуха, но силы были исчерпаны, одежда мешала и удавалось это крайне плохо. Вот теперь постепенно начало возвращаться привычное состояние. Первым пришло осознание, что Руслан довольно далеко от берега. Обиды молниеносно были забыты и на смену им пришел страх. Мокрый, холодный, завораживающий душу. Он понял, что никто из взрослых в монастыре не знает, где он и искать его не побегут, потому что... потому что они уроды. Да, обида на этом уровне все еще оставалась. То есть надо выбираться самому. Но Руслан в жизни своей так далеко нигде не заплывал. А теперь он еще почувствовал на себе одежду, словно вспомнил о ней. И этот холод. Такой пронизывающий. За ту минуту, что мальчишка перестал активно работать руками, ноги у него буквально закоченели, руки вообще отваливались, он сперва побледнел, а потом и синеть начал откровенно. Зубы застучали отбивая дробь. До соседнего берега было фиг знает сколько еще - назад ближе, определенно. Но и назад, извините, не мало. Однако Руслан попробовал плыть. Но... силы его были на исходе. Всего несколько гребков и "плавание" стало больше похоже на утопление. Руслан почувствовал, что держаться на воде становится все сложнее. Паника охватила его мгновенно, он беспорядочно замахал руками и ногами и... Да, пошел ко дну.
Вода заполнила рот, горло, Руслан задергался, пытаясь дышать под водой, как бы глупо это ни было. Руки и ноги начали неметь, двигать ими становилось все сложнее, и последней в гаснущем сознании почему-то мелькнула странная мысль о том, что он так никогда и не отмоет с себя эту чертову краску, из-за которой все и началось. Уже бездыханное тело опустилось на каменистое, покрытое илом дно. Жизнь быстро угасала в нем.

Вот все же не зря настоятель так много времени проводил в медитативных размышлениях в Храме Будды. Конечно, они приносили долю умиротворения в водовороте ежедневной суеты, которая ну никак не хотела укладываться в нормальное русло, но дело было не в этом. Медитация давала возможность чувствовать и видеть при желании все происходящее в монастыре. Видеть через родную стихию Земли, через ощущение камня под ногами. Холодного, неподвижного и непреклонного. Но было еще одно чувство, которое дополняло первое - предвиденье. Шэ не был мастером в предсказаниях, как та же Руж или Шэн, его навыки были весьма далеки от серьезных высот, но в трансе разум способен слышать этот внутренний голос отчетливее прочих. И сегодня выпала возможность снова поблагодарить его.

Беда. Короткая, но предельно ясная мысль. Доли секунды требуются, чтобы понять, что происходит и где. Маленький мальчик идет к озеру, его шаги отчетливы, как стук сердца. Тяжелые от обиды и злобы, то ли на кого-то, то ли просто на самого себя. Он подходит к берегу и лезет в воду. Но пламя свечей уже не шелохнется, настоятель покинул свой покой. Он выбежал из Храма так быстро, как только мог, на ходу перекидываясь. С лестницы спускался уже белый барс. Могучее животное с кошачьей грацией перемахнуло через пяток ступеней и рвануло прочь к тому месту, где был юноша. На ходу нашелся след, теперь можно идти на запах, так проще искать в ледяной воде, если придется.

Но затем пришла вторая мысль. Нет времени искать, нужно действовать. Достигнув берега Шэ вновь поднялся на ноги и оглядел поверхность озера. Найти место, где ушел под воду юный дурачок, было нетрудно. Средняя стойка, два легких взмаха и вот вода уже раскрывается, закручиваясь в воронку в центре которой тело мальчика. Еще два маха и воронка закручивается быстрее, доставая едва ли не середины глубины и не давая телу опускаться ниже. Быстрее, быстрее, раз, два, три. На четвертый выдох воронка сама выбрасывает мальчика на берег, маг едва успел его поймать. Настоятель положил его на прохладную землю и проверил сердце и легкие. В легких вода, но сердце пока истошно бьется. Короткое движение и вода струей вырывается изо рта, снова давая возможность дышать. Есть вдох и выдох. Спасен. Миновало.

Словно кто-то за внутренности дернул. Словно что-то там перевернулось. А потом Руслан закашлял, исторгая воду, которая не давала ему дышать. Он еще ничего не видел и не понимал, что произошло. Память возвращалась какими-то обрывками, а он все хватал и хватал губами воздух, словно боясь, что у него снова эту возможность отнимут. Глаза вроде приходили в норму, но взгляд еще судорожно бегал, пытаясь сфокусироваться хоть на чем-то. И почему-то Руслик искал именно мелкие предметы, ему вдруг подумалось, что он ослеп под водой и эта муть, которая теперь стояла перед глазами, никогда не исчезнет. Но ничего, проморгался. Руки не слушались, но мальчик начал тереть глаза. Теперь сознание было настолько в норме, что он даже определил положение собственного тела - и это было нечто твердое, точно не вода. Но он же тонул? И никого, точно никого рядом не было. Или так только казалось? Тут Руслик заметил свои руки. В черной краске. Почему-то они сейчас волновали его больше, чем его собственная спасенная шкурка. И человека, сидевшего рядом, он в упор не замечал. Хотя кашель, рассеянное внимание, которое фиксировалось на совершенно случайных незначимых деталях... Руслан сейчас был похож на расстроенный инструмент - вроде все на месте, а играть невозможно.
А дальше был холод - организм восстанавливал чувствительность. Кожа ощущала холод сразу и вся. Кроме одного метса, которое и привлекло внимание. Руслик повернулс голову и уставился на то место, где его рука касалась чьей-то еще руки. Раза в 2 больше. Вот там и было то самое тепло, которое заземлило неспособного собрать мысли в кучку мальца. Взгляд проследил за рукой и наткнулся на лицо. Мужчина. Китаец... Почему-то именно благодаря этому Руслан понял, что он не погиб. Что-то в его голове не состыковывалось с китайцами. Не могло их быть на том свете. Или нет, скорее не так. Еще и там китайцы? Нет, тогда это уж лучше и не умирать вовсе. Странные выводы делало приходящее в норму сознание, но так или иначе парнишка начал соображать и даже узнал в мужчине кого-то крупного. Что-то шевелилось в мозгах, но он никак не мог вспомнить - кто это. Брови начали хмуриться, отражая тяжелую внутреннюю работу, но мысль не осеняла. А Руслик между тем не переставал откашливаться, теперь он уже даже сел, хотя руки и немели. Синенький такой, худоба из-за этого чертова купанию стала еще заметнее. Мертвец-мертвецом, только что глазами лупает и дергается.
И тут до Руслика дошло: от баран человек, это же этот, директор! Руслан пока не адаптировался к местным рангам и настоятель был аналогом директора. И тут же картина выстроилась полностью. Он поплыл, его заметили и спасли. Только вот никакого даже элементарного "спасибо" в русую голову не пришло.
- Ааа...ээээ.... - Руслан так и не смог выговорить вопроса, который висел в воздухе, ему еще не верилось, что это правда он мог вот так влипнуть! Ну ничего по-человечески не выходит, даже утонуть! - А .... йййа не специально...
Руслану в голову не пришло, что его спасали ради того, чтобы спасти, а не ради того, чтобы ругать и наказывать за самовольный заплыв. Если уж эти две так на него цыркали, а это настоятель, то есть их начальник... Это что ж ща тут будет? Если бы Руслик был в состоянии, то, не смотря на всю глупость идеи, наверняка попытался бы сдернуть. И спрятался бы потом. Например в сарае, где хранился инвентарь для сада. Или у себя в комнате в шкафу. И сидел бы часа три не меньше, как мышь, боясь выглядывать даже в щелку. Но он не мог в силу физического состояния. И потому, приподнявшись на локти и отталкиваясь ногами, мальчишка как-то странно замотал головой. И пополз. Прямо на спине. Очень медленно и глядя своими испуганными голубыми глазищами в глаза настоятелю. И неся при этом какой-то бред:
- Аааа... это так случайно все вышло... Ну это... это.... Я больше так не буду.
От, наконец-то в мозгах всплыла таки хоть одна дежурная фраза на подобные случаи. Заучиваемая годами в детских садах и потом в школе. И Руслик замер, словно поняв неожиданно, что надо говорить, а уползти ему один фиг никуда не удастся.

Кажется, мальчик начинал приходить в себя, по крайней мере глаза его стали смелее реагировать на свет, а легкие все же выталкивали из себя остатки воды, отчего мальчик зашелся кашлем. Это к лучшему, тело должно продолжать восстанавливаться самостоятельно. Шэ лишь добавил немного целительной энергии в ослабевшие чакры огня и воздуха. Больше его помощи в чисто физическом плане не требовалось, Руслан был достаточно крепким, чтобы прийти в себя без посторонней помощи. Но, кажется, он пока не очень-то осознавал чудо своего спасения и считал, что его вытащили из воды чтобы отругать. Весьма логичное предложение, чтобы не повадно было устраивать подобные заплывы, но Шэ все же решил сначала разобраться в том, с чего это в непутевую голову пришла идея окончить свои дни в весьма прохладных глубинах.

- Случайно?, - спросил Шэ с мягкой улыбкой, - не приходилось мне еще видеть, чтобы случайно заплывали так далеко в ледяное озеро. А я, скажу тебе, повидал всякого за последние полсотни лет.

Он на несколько секунд прикрыл глаза, убеждаясь, что энергия по телу ребенка течет ровно и мягко, как и должна. Чакры еще не до конца окрепли, но это вопрос времени. Нужно было отвести мальчика куда-нибудь в тепло, в идеале к огню. А там уже можно и поговорить.

- Давай пойдем куда-нибудь, где есть тепло и огонь, - сказал он, поднимаясь на ноги и протягивая руку Руслану, - там ты быстрее придешь в себя и тебе станет получше. Пойдем.

Чем больше Руслан приходил в себя, тем сильнее ощущал, как ему холодно. Мокрая одежда противна липла к телу, ветер, налетавший порывами, пронизывал насквозь, нижняя челюсть задрожала и начала выбивать ту еще дробь. Руслик никогда в жизни зубами не стучал. А тут вот поди ж ты... Пожалуй, сейчас холод был актуален наравне с тем, что рядом сидел сам настоятель и разговаривал с Данзасом.
Руслик уже настолько реанимировался, что ощутил окоченевшие пальцы ног. Ооообрррр, как же стало до жути холодно. А куртка то его где? Он огляделся по сторонам и вспомнил, что она утонула. Ну вот супер просто. Но с холодом было все же ничего вот так сразу не поделать, а вторая проблема в лице настоятеля, сидела рядом и надо было что-то отвечать. Что сейчас чувствовал Руслик? А сложно сказать - кажется, физиологические ощущения как-то отодвинули на второй план всю эту психологическую мутату. И до момента, пока согреется, Руслик вообще ни о чем думать не мог. До того - он холода не чувствовал из-за эмоций. Потом - просто потому, что тело не сразу вернуло ему прелесть этих ощущений. А вот теперь это был обычный нормальный Руслик, без скидки на адреналин. С тем же успехом его в любой другой день можно было заставить 30 минут пробултыхаться в ледяной воде и получилось бы примерно то же. Вот это уже была адекватная реакция организма на погодные условия и вообще на происходящее.
Однако смысл обращенных к нему слов Руслан понимал отлично. И тот факт, с кем он говорит и о чем тоже. И что здорово виноват - еще лучше начал понимать. Можно даже так сказать: способность чувствовать холод и чувство вины нарастали синхронно. Но! Ощущения тела сейчас, конкретно в этот момент, были важнее. Да пусть хоть прибьет, только там, где тепло! Поэтому, едва почувствовав, что встать в общем-то вполне может и увидев протянутую руку, Руслик ухватился за нее, словно без этого человека дорогу назад в храм не нашел бы в жизни.
- Ага, п-п-папч-хи! Пойдемте, - это не вышедшая вода щекотала нос.
Руслана колотило конкретно. Рука взрослого, кстати, была теплая, поэтому очень скоро мальчишка ухватился за нее обеими руками - так было теплее. У самого то Данзаса пальцы были в прямом смысле слова синие.
И только теперь, когда вроде все устаканилось (Руслик куда-то шел, со знакомым в принципе взрослым, определенно туда, где будет лучше) мозг перешел таки к обработке вопросов. Директор ему не поверил. Нууу... собственно на другое Руслан и не рассчитывал - как можно случайно заплыть так далеко от берега в такой холод. Но мужчина явно не собирался орать и топать ногами. Так... может, сказать все как есть? Один фиг, Руслик не мог придумать ничего путного. Да и что тут придумаешь? Позагорать вышел?
Мальчишка только плечами пожал:
- Нууу, не совсем не специально. Я сам поплыл. Ну то есть поплыл я сам, а утонул не специально. Вот, - наконец сформулировал мальчишка.
Но тут ему подумалось, что как можно вообще специально утонуть? Про самоубийства Руслан еще в принципе ничего не знал и само собой понять, как можно утонуть специально - не мог в силу отсутствия соответствующего жизненного опыта и вообще информации о таком опыте. Нет, ну он знал, что иногда взрослые люди так поступают - но, само собой, не понимал, почему. И подобные страшилки его пугали. Как пугает детей все непонятное и необъяснимое для них.
Однако Руслану подумалось, что его не поймут и надо подробнее объяснить:
- Ну... я короче хотел плыть, в смысле озеро переплыть и ... - ну да, дальше надо было сказать "убежать", ведь Руслан хотел убежать отсюда навсегда.
Он осекся и замолчал на полуслове.
- А чего ты назад то идешь?
- А там Руж...
- Угу, и в комнате у тебя краска. И сидят эти три дуры. И сейчас ты придешь, а они на тебя нажалуются ему и получишь ты по полной и за то, что нагрубил, и за то что поплыл, и за все подряд.
Вот тут Руслик и вспомнил, что закон, согласно которому взрослые и дети располагались по разные стороны баррикад, никто еще не отменял. И за руку его держал взрослый... И вообще-то всего час назад именно от этих вот взрослых парнишка и собирался удрать. Он остановился, снова забыв о том, что идет в одних носках, что весь перепачкан краской, что ему до жути холодно. А что сейчас - все с начала? И снова на него будут орать? А они ведь все расскажут! Все! И кому поверят? Ему, Руслику, который потом еще и поплыл хрен знает куда. Или им, мастерам, которым он еще и нагрубил. И одну из которых толкнул. А еще ведь Вику толкнул сильно. Вот, пожалуй, только об этом он и пожалел сейчас. Как-то все так срослось в детской башке, что Вика - она Вика. Она как он, дел натворила. Но ее вон все пожалели и простят сто пудов, а его? А его сейчас доведут до храма, все выяснят и все опять по новой. Воображение рисовало самые мрачные картины. Вот они сейчас будут разговаривать с директором, а эти две большие припрутся. И будут взахлеб рассказывать, чего Руслик успел понаделать. И этот будет хмуреть... хмуреть... потом начнет его ругать. И отдаст Руж, чтобы разобралась. А Руслику только и останется, что сидеть у себя и тихо реветь в шкафу. Почему-то ревел Руслан исключительно там. Почему? А фиг его знает - темно и никто не видит.
Короче дальше разборка имела все шансы стать чем-то похожим на то, как его дома к директору с мамой вызывали. Соберутся человек пять: физрук, изошница, музычка, завуч и даааавай вспоминать, где он и чего за последние лет сто отчубучил. Руслик сидит, в пол смотрит, классная его защищать пытается, а все только на нее цыркают, что за ним плохо смотрит. А мама вообще бледная и чуть не плачет. Ну и директор, так, для мебели. И попробуй скажи что-то в оправдание - только еще больше напустятся. И Руслан решительно башкой замотал:
- Не, можно я к себе пойду? - руку очень захотелось выдернуться, обида медленно снова заполняла душу, да, Руслан совсем оклемался, теперь даже холод не мог перебить ощущение затравленности и убежденность в том, что правды он тут не добьется.
А куда он пойдет? В краске весь, мокрый, а в комнату нельзя - там эти стервы... Но директор, по ходу, этих подробностей не знал пока. Ай, есть ведь мастерская. Есть сарай с инвентарем. Пересидит. Даже, может, поспит. А завтра тихо смоется. И они не успеют на него наорать.

Нда уж. То ли у парня с головой было что-то не в порядке из-за пережитых эмоций, то ли он по жизни такой странный был. Последние несколько лет Шэ встречал множество лаовеев в монастыре, но все никак не мог привыкнуть к особенностям их мышления и поведения. Чего стоит только его собственная ученица. Впрочем, в этом случае и муж ее, чистокровный китаец, был не намного лучше. Но так или иначе, настоятель решил не пугать мальчика сверх меры. Хочет идти - пожалуйста. Лишь бы в воду больше не лез, а то может уже и не повезти так, как в этот раз.

- Если хочешь, иди, - спокойно ответил Шэ, - только ванны в озере лучше не принимай пока. Подожди до лета, вода немного теплее станет, вот тогда и поплаваешь.

Больше он ничего не сказал, только отпустил руку мальчика и проводил его взглядом, когда тот направился в сторону корпусов. Нет, все же ему уже явно поздновато учиться понимать детей, тем более детей лаовеев. Это куда лучше получается у Руж и неплохо, кажется, выходит у тех, кто семьями в монастыре обзавелся. Даже та же Шэн порой начинала казаться мягче и женственнее с тех пор, как на свет появился их с Кэйлашем первенец. Неужто семейная жизнь способна изменить даже ее? Впрочем, эти мысли были сейчас лишними и настоятель их отбросил. Мальчонка скрылся где-то впереди, и Шэ лишь легонько проследил его путь чувством Земли. Сам настоятель вернулся в Храм. Стоило возобновить столь бесцеремонно прерванную медитацию.

Несмотря на то, что Руслан сам попросил его отпустить, реакция взрослого была неожиданной. Он ну никак не ожидал, что к его словам прислушаются. Даже сперва не поверил - не ослышался ли? Но нет. Рука разжалась и мальчишка понял, что свободен. От чего? Или от кого... Он сам не знал. От его собственных воспоминаний теперь уже убежать было невозможно. А будущее? Никто ведь не говорил, что оно будет таким же, как прошлое, но все это должны были объяснять Руслану взрослые. А они были заняты или не умели этого делать. Вот как сейчас. В итоге Руслик, вместо того, чтобы пойти решать свои проблемы и гонять тараканов в голове, от проблем и этих самых тараканов как всегда сбежал. Типично для мага воздуха, но очень плохо для растущего человека. Он всегда так делал. И ему снова позволили так поступить.
И вот теперь мальчишка шел по территории монастыря, глотая слезы. Был уже поздний вечер, наверняка - отбой давно. Но в комнату он не пойдет. Вообще больше никогда не пойдет в эту дурацкую комнату, пусть даже она и была единственной его комнатой за всю жизнь. От того, что Вика ее так испортила еще обиднее становилось.
Но куда же идти то? Туда - нельзя. А было дико холодно и хотелось забраться куда-то, где потеплее. Руслик был мокрый до нитки и босой, а еще в краске. И тут на глаза попался сарай с инвентарем для сада. Туда? Он был добротный, ветра точно не будет. Но хотелось тепла... А на кухне, интересно, что? Там ведь очаг. Разжечь бы и погреться. Краска один фиг пристыла уже намертво. Даже волосы слиплись от нее. Не отмыть... А погреться бы.
И Руслан пошел к кухне. Дежурные давно все убрали и столовая почти блистала - посуда начищена, полы оттерты, со столов все убрано - ни одной крошки. Да, отбой определенно уже был. Темно... но в очаге тлели угли. Руслан не долго думая, подбросил дров. Сейчас. Вот сейчас все разгорится. Сейчас станет теплее.
От очага и так шло тепло. На кухне в принципе было теплее, чем даже просто в столовой. Но хотелось именно жара. Вот чтоб пекло. Чтоб до костей прогрело. Руслик глядел и глядел на угли и так и хотелось их взять в руки. Прижать к себе, почему-то к самой груди, словно они могли избавить от той боли, что снова там начала расти. Снова он был один. В своем углу. Только теперь здесь не было стен, не было ободранных обоев, но суть оставалась та же. Все рассердились, все оставили его. И даже мамы здесь не было, чтобы потом сходить и извиниться. Да вообще-то ее вовсе больше не было. Руслик сидел на полу возле камина, в темноте, обхватив колени. Угли почти остаыли, эдак до утра можно было ждать, но он уже не замечал их. Завтра утром он уедет отсюда. Денег возьмет в комнате у любого мастера. Все равно они тут все считают его придурком, да его всю жизнь таким считают. Надо же оправдывать доверие... В груди медленно что-то тлело. Обида, горечь, негодование. Вика сейчас сидела где-нибудь уже со своей сифу и по любому чаи гоняла. Ее все жалели и успокаивали, а она лила свои притворные слезки и рассказывала, как ей больно. Повидал Руслик таких девчонок еще дома, знакомый типажик. Все их любят, все жалеют. А он теперь тут вообще будет врагом народа. Конееечно! Девочку ударил, сифам нагрубил и одну толкнул. Мальчишке снова стало не по себе от накативших эмоций. Хотелось вот взять и им тут все перебить. А что? А кто его остановит? И Руслан уже почти схватился за тарелку, но тут же подумал, что тогда его завтра тут найдут. И уехать он не успеет. Еще платить заставят и родителей приемных вызовут, чтоб забрали. И мальчишка снова сел. Было плохо, было мокро, было обидно, было горько. А посуду бить он не мог. И стекла не мог. И ничего не мог бить. И некого было больше толкать, ни маленького, ни большого. И тогда что-то словно внутри у него разбилось.
Руслик шмыгнул носом. Раз. Два... Слезы можно было не сдерживать - не видит же никто. В груди - все горело, все пылало, и кто-то корчился... А Русланплакал навзрыд, обхватив колени. Потому что был маленьким, потому что не знал, что с ним творится, потому что просто было погано на душе, а он даже понять не мог из-за чего именно. А взгляд мальчишки уставился на очаг. Руслан смотрел вроде мимо, но угли, словно подчиняясь его воле, неожиданно зарделись. Они становились все краснее и краснее и вот раз! Вспыхнули. Один язычок, другой. Пламя в груди жгло все сильнее, а вместе с ним креп и огонь в очаге. Руслик плакал, исторгая воду, а пламя уже занялось так, что лизало подкинутые поленья. Все выше, выше... Руслану всегда удавалось разжечь костер с одной спички, это было его гордостью. Но тогда он еще не знал о магии огня. Сейчас же, здесь, начало твориться нечто ненормальное. Пламя в очаге становилось все выше и выше. Руслан сидел довольно близко и скоро ему стало жарко, но он не придал этому значения и просто отсел чуть подальше. Мысли же его были далеки от реальности. А пламя, поддерживаемое эмоциями юного мага, уже лизало стены. И только тут Руслик спохватился. Что-то начало гореть рядом. Что? А кто его знает, что-то лежало, или это Руслан не заметил и поджег что-то еще? Да он ведь и не знал, что поджег... Что это его огонь горел сейчас здесь. Огонь его мыслей, его чувств, его обид и противоречий. Что с ним делать - паренек не знал, а на место всего этого уже пожаловал страх. Ужас перед стихией, которая быстро начала распространяться. Все произошло быстро и пока Руслан спохватился - было поздно. С вечера дежурные оставили рядом с очагом ведро воды и руслик было подхватил его, но металлическая ручка уже нагрелась и рука инстинктивно разжалась, выплескивая воду на самого мальчишку, а обожженные пальцы зашлись болью.
- Аааай! - невольно вскрикнул Руслан. Но было уже не до конечностей.
Загорелось что-то рядом. Еще и еще. Пошел дым. Руслик испуганно глядел на выход, огонь его совсем еще не заслонял - беги, не хочу, но в голове билась мысль, что это опять он устроил, что будут ругать, что надо что-то делать. Мальчишка растерялся совершенно - он и сам не убегал, и не звал никого, и с пламенем ничего поделать не мог. А рыжие языки распространялись быстро. Вот уже вспыхнуло, мгновенно погаснув, несколько фонариков из рисовой бумаги...

Ночь - любимое время суток. Грех в такое время спать, когда монастырь пустой, тихий, никто не мешает мирному существованию. Не так, как днем, совсем по-другому. Больше всего Оливия любила ночной Линь Ян Шо и именно поэтому не спала ночами, гуляя и делая вид, что дежурит. Кроме того, именно ночью происходили особенно интересные и вещи, а она так не любила их пропускать.
Сегодняшняя ночь обещала быть интересной. Она даже не собиралась заходить в свою комнату. Сидела в беседке у обрыва, наслаждалась свежим воздухом и сильным ветром. В какой-то момент поняла, что не плохо было бы пройтись около жилых корпусов, создавая видимость дежурства. Все-таки, вряд ли бы одобрили то, что она сред ночи шляется по территории просто так. И пусть её за почти два года еще никто не ловил ночью, бдительность терять было нельзя.

Девушка шла прогулочным шагом, не торопилась, руки засунув в карманы джинс и поглядывая на звездное небо и на необычайно красивую луну. Но знаете, было в этой ночи что-то такое... Потенциал. Определенно. Она была беременная, да, и вот-вот должна была разродиться. Лив это чувствовала. Наверное, это называется интуицией. Почему-то ей думалось, что она встретит Двера и они в очередной раз вытворят что-нибудь такое, после чего в лазарете прибавится работы.
Когда девушка дошла до жилых корпусов, то ветер вдруг принес запах горелого дерева. Так-так... У британки даже глаза заблестели от предвкушения того, что скоро можно будет назначить кому-нибудь наказание. Она задрала голову, ускорила шаг и теперь шла, ориентируясь на запах словно ищейка. Чем ближе подходила к столовой, тем беспокойнее становилось на душе. Она уже могла различить дым, идущий от здания, проблески пламени в окнах, но до последнего отказывалась верить в то, что там что-то горит. Ох, нет, Лив, не время теряться. Боясь опоздать, девушка побежала, помогая себе воздухом и добежала до входа в рекордно короткие сроки. Пулей взлетела по лестнице, открыла дверь, вбежала в основное помещение и... замерла. Огонь. Он горел в жаровне так, словно туда напихали дерева и подожгли бензином. Пламя было на пучках с сухой травой, развешенной над жаровней, какие-то мешки, дрова рядом с жаровней, горели светильники, пламя уже перекидывалось на циновки, а самое страшное... ребенок. Или не ребенок? Он был весь черный и на секунду Лив показалось, что у неё галлюцинации и это какой-то чертик. Но нет, это был ребенок. Странно, что она не подумала о том, что это он тут всё поджег и его надо наказать. Первая мысль - надо его спасать.
Оливия кинулась к мальчику, касаясь плеча:
- Иди к выходу. Давай быстро, - негромко приказала она, а затем перевела взгляд на огонь. Та-а-ак, надо это всё быстренько потушить. Первым делом занялась горящими циновками, потому что они мешали пройти ближе к жаровне. Лив проводила руками около огня, со стороны могло показаться, что она просто машет на него и старается спугнуть, но на самом деле она вбирала руками энергию Манипуры в себя, она текла по телу, а затем рассеивалась в нем. Забрать, к телу, рассеять, забрать, к телу, рассеять - монотонно и сосредоточено работала она, продвигаться вперед, в то время как огонь на циновках отступал и гас.

Руслан не думал. Кажется, это начало входить в привычку... Он просто почувствовал ее прикосновение - девушки - и прочел по губам, потому что ничего уже не было слышно из-за рева пламени в камине и где-то рядом. Но по губам читалось: "Давай! Быстро!" И паренек стартонул, выскакивая на улицу. Аааа... ээээ... она как? Но даже снаружи было видно, что пламя стихает. Руслан как-то беспомощно опустился на землю. Ну все, приплыли. Столько, сколько сегодня, кажется, он еще в жизни своей не творил... Как еще крыша не поехала. Драка, озеро, теперь пожар. Сейчас сбегутся люди, сейчас тут начнутся разборки... Ииии все будут орать. А потом прибьют его. Руслан опустился на землю и замер. Рука болела, опять стало холодно, а от одежды валил пар - она только начала сохнуть. Но, конечно, толком высохнуть не успела.
Руслан сам на себя похож не был - мокрый, грязный, замученный до полусмерти и абсолютно растерянный. Хотелось вот просто лечь тут и помереть. И чем быстрее, тем лучше. Пока еще все это не выяснилось. А еще стало ясно, что теперь он никуда не уедет. Теперь с него глаз не спустят. И от этого хотелось развернуться и побежать, и спрятаться... Но где? И тут на ум пришел сарай... А что? Руслик оживился. Страшно было до жути. Настоятель только его отпустил, он ему наврал, что к себе пойдет, и тут такое вот устроил. Руж сейчас позовут, эти две придут, Вика будет ржать! А если при всех выдерут? Мальчишку аж передернуло от одной мысли. Глаза так и забегали, так и засуетились! Нет, ну это не выход, но вот хоть сейчас, хоть на пару часов скрыться от всех. Ведь с мамой всегда так было - главное сразу под руку не попасть, потом то она остывала и все было не так и плохо. И тут наверняка так же.
И Руслик подорвался, откуда только силы взялись. Только поглядел - все ли там в столовой нормально, не надо ли еще народ звать. Ну как поглядел? Просто в окнах огонь уже не так мерцал. Значит - все круто, можно валить. Без него разберутся. А то ща интерес с пожара переключится на поджигателя и разбираться уже будут с ним.
Руслик бежал бегом. Ночь, тихо страшно, запах гари, которым он провонялся, преследовал. Босяком было дико неудобно, больно. Но вот и сарай. Мальчишка забрался в самый дальний угол, за все ведра, какие только можно было отодвинуть и еще каким-то тазом с головой накрылся. И перед собой поставил грабли. Вот. Теперь хоть сердце так не билось от страха. Вдруг не найдут? Ну как они догадаются, что он тут? А? Руслик сжался и затих, весь обратившись в слух - не идет ли кто следом? Мальчуган затаился. Ох Боги... только бы пронесло! В воображении вокруг столовой уже ходили другие мастера, уже что-то там обсуждали. Уже решали, что делать с поджигателем. Брррр. Руслик затряс головой, чтобы избавиться от этих страшных мыслей и долбанулся башкой обо что-то сзади. Больно, между прочим. Ну все не слава Богу. Теперь он окончательно перестал двигаться. В сарае стало тихо. Как всегда.

Постепенно пламя удалось сбить. Она расчищала себе путь и теперь шла уже по обгорелому полотну, его становилось всё больше, а огня всё меньше. Когда огонь на последней циновке погас, девушка занялась светильниками, потому что их было больше всего жалко, они были красивые. Циновки еще ладно, их в монастыре воз и маленькая тележка, а вот светильника. Пока пламя не перекинулась дальше, девушка затушила светильники, занялась пучками травы на верху, которые легко потушились. Наконец, очередь дошла до жаровни и вот тут было чуть-чуть сложнее. Пламя разгорелось сильно, было жаркое, но постепенно и с ним удалось справиться.
Когда огонь во всем здании был потушен, девушка развернулась и потрясла руками. От обилия желтой энергии, которую пришлось в себя вобрать в теле было тепло и как-то напряженно. Направилась к выходу, всё еще потряхивая руками, выглянула и тут же поняла, что мальчика и след простыл.
- Твою мать, - прорычала она себе под нос, вздыхая. Некоторое время она стояла на одном месте, раздумывая, как ей быть. Прежде всего, конечно же, найти мальчика и проверить, не обжегся ли он. Кроме того, было банально любопытно, чего он такой черный. Найти, узнать, кто его наставник, попытаться отвести к нему/ней. Ну и, конечно же, не забыть рассказать кому-нибудь о случившемся, чтобы последствия пожара устранили до завтрака. Не нужно было ученикам знать о том, что произошло ночью.

Девушка спустилась с лестницы и потянула носом воздух, прикрывая глаза. К сожалению, она не успела запомнить запах самого мальчика, но зато отчетливо чувствовала запах краски. Ориентируясь на него, она и пошла. Даже думала о том, чтобы превратить в пантеру, но пока справлялась и без этого. Она прошла мимо лазарета, остановилась, понимая, что запуталась. Она чувствовала запах краски из лазарета, но в то же время он вел её дальше к мостику. Это что вообще такое? Что за шутки? Оливия обозлилась и снова зажмурилась, начала вдыхать воздух и копаться в собственных ощущениях. Краска, какие-то травки, запахи людей, запах гари, земля. Стоп! Запах гари. Он был сильным в столовой, сейчас всё еще чувствовал, но его можно было различить со стороны ручья, откуда тоже пахло краской. Туда-то она и направилась, думая о том, что вокруг творится какая-то чертовщина. Определенно, ночь разродилась двойней или даже тройней.

Недолгие поиски привели Оливию к злополучному сараю, один вид которого заставлял что-то в груди испуганно екать. Заходить туда не хотелось, это здание снилось ей в кошмарах, однако выбора не было, запах краски здесь был сильнее. Лив шагнула к двери, принюхалась, поняла, что в здании вряд ли кто-то есть и подошла к тому месту, где были кучей навалены ведра и какие-то принадлежности для уборки в саду.
- Эй, я знаю, что ты тут. Выходи. Я не буду ругаться, - спокойно, стараясь вложить в голос ласковые нотки, проговорила британка.

Дрожать за граблями долго не пришлось. Руслик сперва даже и не понял - это идет кто-то или кажется, а едва насторожился - дверь распахнулась. Ему предложили выйти. Выйти? Или остаться здесь? А что толку. Она говорила уверенно - значит, знает. И было страшно: сейчас она еще не злится, а если упорствовать - фиг его знает. Всякое может быть. И таз загремел, ведра посыпались, грабли забренчали. Сколько раз Руслик получил по макушке, пока вылез, одному Богу известно, но вылез. Это была та самая девушка, что тушила столовую, спасительница между прочим его. Не, ну Руслан и сам мог убежать, только столовую точно не потушил бы, а теперь был шанс, что все цело. Мальчишка вылез и стал перед ней в полный рост. Глядел он в землю, глаз не поднимал, ну это как всегда в таких случаях. Чувства? Описать их было сложно - страх, наверное, сейчас превалировал. Другое отошло временно на второй план. А если уж совсем говорить на чистоту - руслик так устал за этот чертов вечер, что уже с ног валился. Голова у него не соображала и последние силы уходили на то, чтобы бояться. Он не сказал ни слова. Он просто стоял. Спросить о том, что со столовой очень хотелось, но Руслан боялся этого вопроса больше, чем девушки. А если сгорела совсем? А если и не сгорела, так там теперь ужас что. А ведь директор его отпустил, поверил. Оооооууууу, выть хотелось на луну. да разве бывает такое на свете, чтобы вот все в один день! Даже не день - в один вечер!
И Руслик молчал, изучая собственные ноги в носках. Холодно было опять. Стоять больно - камешки какие-то под ногами. Но он стоял. Ох, хоть бы сквозь землю провалиться, как в сказке!

Дети-дети-дети. Самые непонятные существа на всем белом свете... Вроде бы соображают что-то, говорят, думают, но совсем другие, со своей непонятной и неведомой логикой. Почему-то Лив вспомнилась её сестренка. Сколько ей сейчас? Вроде бы, три или четыре годика? Как выглядят дети в таком возрасте? Наверное, как маленькие Тай с Тео? Уже говорит, ходит... А она её уже пару лет не видела. Жуть.

Оливия удивилась, когда мальчик вдруг начал вылезать из кучи ведер, раскидывая все вокруг. Выглядел жалко. Маленький, грязный потрепанный. Сначала мелькнула мысль о том, что и здесь придется убираться, а потом стало жалко. Мальчик выглядел робким, кажется, даже пристыженным, потому что смотрел в пол и молчал. Хорошо, что вылез, иначе пришлось бы разгребать все эти ведра, грабли и искать его.
- Ты не обжегся? Ничего не болит? - первым делом поинтересовалась она, вспоминая, как лечат ожоги. Определенно сифу Бо рассказывала, как это делается, а самое удивительно, что Лив всё помнила.
- Если ты расскажешь мне честно, что случилось в столовой, мы попробуем сделать рассказать твоему наставнику все так, чтобы тебя не ругали, - сказала она, присаживаясь на корточки, чтобы не быть сильно выше. Надо было сделать так, чтобы он не боялся и доверился, рассказал. Как же мучительно британка придумывала, что нужно говорить.
- И почему ты весь в краске? - наконец, задала она вопрос, который просто выворачивал её женское любопытство наизнанку.

Она не ругалась. Уже хорошо. Этот факт Руслик записал на свое благоразумие - остался бы сидеть - точно бы уже заорала, чтобы вылезал. Сперва спросили про ожоги - да, рука болела. И раз сказали, что ругать не будут - почему бы и не показать? Руслик протянул руку:
- Вот тут чуть-чуть, я за ведро схватился, а ручка уже нагрелась.
Обожжены были все 4 пальца кисти, но не сильно, хотя волдыри уже вздулись. А вот дальше... дальше она спросила про столовую. Как объяснить, что он там делал после отбоя? И про краску. Еще лучше. Свою версию выложить? Руслан боялся. Но одно цеплялось за другое, начни он рассказывать, что сох в столовой - а после чего сох? Озеро. Так а чего он в озеро полез? Да и просили ведь честно - черт их душу знает этих взрослых, но Руслан толком врать никогда не умел. И самое главное - краска. Откуда на нем столько краски? Что он скажет? И Руслан только вздыхал, глядя все так же в землю и потирая снова начавшие замерзать в одних носках мокрые ноги. Ну хуже то не будет? Если сказать? Оооох, как же тяжело то! А если она пойдет все сифе доложит? Но обещала, что не скажет... Ай, терять было уже нечего. Один раз он уже сегодня отказался от помощи настоятеля, а тот, хоть и не поверил в случайность утопления, но тоже же не орал и тумаки не раздавал.
- Ну короче так было - Вика в моей комнате все испачкала краской, - начал робко Руслан. - А я ее застал. Мы подрались. А тут ее сифу пришла. И говорит - идите мойтесь, а завтра будете наказаны. А я то за что?! Ну я и сказал, что не пойду, она наорала и Вику стала защищать, я еще и крайний остался, - Руслик мрачнел на глазах, рассказывая незамысловатые перипетии сегодняшнего вечера. - Ну я им и сказал все. И толкнул их. И уууушел. Я хотел вообще уйти из монастыря - через озеро переплыть, а потом чуть не утонул, ну не получилось переплыть. Меня этот, ну ваш этот, главный вытащил. Я ему сказал, что пойду к себе. Он отпустил, я и пошел. Но у меня в комнате эти три дуры - сифы две и Вика. И я пошел в столовую. Греться. А там хотел огонь разжечь. Начал разжигать, а он как загорится! Ну я и стоял думал, что делать, хотел водой залить, а за ведро схватился - оно горячее уже. Ну я и уронил его на себя. А потом я думал, что меня теперь убьют или выпорют при всех. Ну я и спрятался. Только вы не говорите, что я тут. А я завтра уеду.
Он с надеждой поднял глаза на девушку. Поверила? Правду ведь сказал...