Отель. Лхаса.

Она проснулась ближе к вечеру, когда солнце еще лезло сквозь прутья жалюзи, но зато не так настойчиво билось в веки. Запутавшись в простыне, чувствовала себя как-то не слишком комфортно, и дело тут было вовсе не в успевшей остыть половине кровати Спайка, а скорее в каком-то предчувствии, потусторонней уверенности, что грядет нехорошее.

Номер отеля, который снял Спайк, был довольно скромен, но имел определенный уют. Удобная кровать, тубмочки разных форм и размеров, шкаф и телевизор... да и душевая, конечно же. Блондинка села на кровати, замотавшись в одеяло, она спрятала лицо в ладони и вздохнула. Что-то не вязалось. Что-то не так.

Произошло слишком много, хотелось не думать ни о чем этом, но получалось как-то само собой, мысли так и лезли в белокурую голову, кутили там и устаивали лютую головную боль. Снова вздохнув, Эшфорд поднялась и пошла в душ. Почему-то считалось, что вода помогает отвлечься, избавиться от назойливых, жужжащих, будто мухи, дум. Но и это не спасло. Когда англичанка, спрятав тело в мягкий махровых халат, стряхивая капли с волос на паркетный пол и шлепая по нему босыми ногами, снова вернулась к постели, буря уже наступила.

Ищейка. Он повернул нос по ветру, чувствуя, как приближается этот запах – слабый, рассеянный по городу, обезображенный выхлопами частых машин, с духами чужого мужчины и слабой ноткой разврата. Ищейка. Он потянул этот воздух, раздувая крылья носа, и под шарфом, под приподнятым воротом осеннего плащика, на лице промелькнула улыбка. Ищейка. Тонкой нитью она протянулась, очерчивая злобную гримасу разделенной на две части маски, как черепки разбившегося кувшина. Он поймал ее, и сейчас, поднимаясь по лестнице отеля, готов был мстить. Он – адская гончая, пришедшая за принадлежащим ему по праву.
Стук шагов по ступенькам гасили мягкие энергетические подушки, вступая в резонанс с вибрациями камня. Мраморный пол, ковровая дорожка – он двигался по краю, ему не нравился теплый ворс. Если девочка так любит полицейских ищеек, она может получить свою – маг проделал достойную поисковую работу. Он уже искал ее так однажды, когда оказалось, что Хизер обосновалась в Тибете. И тот путь был заметно сложнее, чем этот – малышка недалеко убежала.
Этаж Двер определил уже точно по запаху. И не столько ее, сколько запаху Спайка: тот как будто обо все углы потерся - пометил место. Ничего не скажешь – дружище… Магу очень везло на приятелей без голов. И никто: ни Хизер, ни здравый смысл не заставили бы мстителя пожалеть и не рубить с плеча. Он должен был забрать девчонку, и должен был прикончить подонка. Распустившейся блондинке пора уяснить, что он не тот, кто собирается носить рога.
Двенадцать шагов от лестницы и остановка у белой двери. 403 – вот твоя комната, засранец. Улыбка на лице Пэйна сделалась шире и тоньше, оставляя прорези для клыков: он аккуратно спрятал это собачье послевкусие, и глаза сделались прежними, черными, человеческими. Прежде чем занести руку и постучать, он долго прислушивался, пытаясь разобрать возню. Слишком тихо: почему она не объясняет Спайку, что жалеет о содеянном и что это была нелепость, и так хочется вернуться снова к плюшевому Дверу, но так страшно, что он не примет? Пожалуй, это могло бы уменьшить ее страдания, когда он сломает ей руку или ударит в живот. Оборотень еще точно не знал, что именно хочет сделать, но просто так любимая определенно не отделается.
Он хмыкнул. Пара секунд – и маг понял, почему его девочка не рыдает. Спайки не было дома, и ладно. Меньше мороки, если разбираться придется с двумя по отдельности. И, закрыв мягкой ладонью глазок, Пэйн наконец сделал их – два удара. Ему не нужно было приглашение войти, но он был не прочь последний раз поиграть в вежливость со своей малышкой.

Она еще вытирала голову полотенцем прежде, чем поднять глаза на стук в дверь. Сжав в руке влажную махровую тряпку, Хизер растерянно оглянулась. Заперто. Но неприятное ощущение не покидало, оно было липким, каким бывает только страх, оно будто снова закупоривало только что очищенные полусотней гелев и лосьонов поры. Еще отвратительней это ощущение стало, когда из-за жалкой деревяшки зазвучал ЕГО голос. Нашел. Выследил. Вынюхал. Как обычно, не спрячешься, не скроешься, не убежишь. Избавиться от его преследования можно, наверное, только двумя способами - убив или умерев.

- Я не буду спрашивать, что ты тут делаешь, - очень настороженно проговорила блондинка, осторожно отодвигаясь от запертой двери. Он, конечно же, чувствовал ее шаги, каждый, кожей ощущал, как с ее волос на пол капает вода, как пробивает плохо сдерживаемая дрожь. – Но я попрошу тебя уйти.

Как глупо… Всего лишь «попрошу». Не «прикажу», не «настаиваю на твоем отсутствии», не "выметайся, глаза б мои тебя не видели", Эшфорд даже тон не поменяла свой, продолжая внимательно изучать разделяющую их преграду и считать секунды, когда волк выбьет ногой дверь. В какой-то момент ей даже почудилось, что этот барьер слетает, как жалкая помеха, англичанка представила, что Двер делает шаг к ней, и отшатнулась еще дальше, задевая лампу у кровати. Та закачалась, но устояла.

Как Пэйн умудрился застать ее одну, когда Уильям вместе с Дином решили выпить в баре, а не находятся в соседнем номере, почему он нашел ее именно в тот момент, когда она одна и защитить ее некому, только на себя надеяться. Хизер понимала, рано или поздно это произойдет, но опасаться меньше не стала. Не может быть иначе, он никогда от нее не отстанет. Чем он считал свою измену? Местью или еще чем-то? Мол, если можно было тебе, Хиз, когда ты была юной и глупой, то и мне, когда я мужик и у меня должен уже нормально варить котелок, тоже можно? Неужели каждый раз, когда он смотрел на нее, обнимал, целовал или… она сглотнула ком,.. или пел ей о всепрощении, Двер только и думал, как отомстить? Как ранить побольнее? Высчитывал, в какой момент всадить острый кинжал под лопатку и смотреть, как «любимая» корчится?

- Двер, я не шучу, уходи, - снова предупредила она на случай тугоухости, и принялась оглядываться в поисках чего-нибудь для самозащиты. Уж ей ли не знать, что стоящий за дверью мужчина скорее сдохнет, чем пожмет плечами и уйдет.

Ему не надо было говорить, чтобы почувствовать: она уже узнала и дрожит, потому что пол отозвался слабыми вибрациями. И игривое постукивание пальцев по стеночке напомнило волку одну сцену: да-да, ту самую, с маньяком-папочкой, подзывающим заблудшую дочь. Если девочка не откроет, ей только хуже будет, она ведь понимает это?
Отойдя от двери на шаг, - совсем крохотный, но ему было достаточно, чтобы ударить и снести к хренам эту дешевую доску, - Пэйн высчитал пять секунд: Хизер не приближалась. Какой смысл был держать глазок, если она все равно не посмотрит? – он убрал руку. Еще пять, числа быстро пробежали, а маг потерял терпение, и улыбка сошла с его губ.
- Дорогая, открой, нам не надо играть в молчанку и в прятки, я ведь уже тебя вижу. – его голос был холоден и спокоен, большой палец царапал побелку. Да, Тибет был удобен в этом плане: все из камня - полы, потолки и стены. Он бы мог их просто обрушить, и никто бы не выжил, никто, а его не заботило бы это.
С опозданием ровно на две секунды (Двер от скуки считал, изучая узоры ковра под подошвой ботинок), Хизер все же ответила, и неправильно. Оборотню не нужны были просьбы и мольбы: пусть плачет теперь богам, как предала его любовь. Уходить он не собирался, и лишь коротко покачал головой, снисходительно, словно журил ребенка.
- Я достану тебя, даже если ты не откроешь. – сообщил он, но это была не новость. Эшфорд знала, на что Двер способен, когда не в ошейнике, а она заботливо расстегнула застежку. Думает, сможет надеть обратно?
И холодное извращение медленно сжало в кулак пальцы: мягко, по-кошачьи, неслышно. Он выбьет дверь с одного удара. Не плечом, не ногой – хватит толчка ладони. Пэйн сейчас был сильным, и чувствовал, как в груди покалывает от небывалой мощи. Ярость, расчетливая, глубоко посаженная ярость. Ярость не мага огня, - ярость мага земли. Он достанет ее, достанет и медленно убьет, потому что зачем еще сила, если не устранять проблемы?

Она взвешивала в руке лампу, но нет – фигня, чушь, укус комара, только рама погнется. Шарила руками по тумбочкам, по столу, не отводя испуганного взгляда от двери. Попадась сплошная мишура, пару вилок, да нож, а это практически оружие против себя самой в ближнем бою, который начнется в тот момент, как только дверь поддастся напору. То есть – буквально вотпрямщас. Хизер прекрасно осознавала, что гораздо лучше будет его впустить, иначе представление начнется ровно в ту секунду, как он окажется внутри, но если все же открыть дверь… Если открыть, он выждет, просмакует собственную силу, побродит, как зверь перед добычей, разглагольствуя какую-то самосочиненную чепуху, а только потом начнет махать кулаками. Так что же лучше, скрываться под несуществующее защитой двери или выиграть хоть немного времени?

Продолжая шарить по всем горизонтальным поверхностям, Хиз вдруг схватила что-то прямоугольное, холодное, но такое знакомое. Телефон Дина! “О Боги, вы ко мне сегодня благосклонны!” – аж зашлась в благодарностях англичанка, но тут же передумала, потому что в ответ на срочный вызов Спайка, его трубка задребезжала в кармане оставленной куртки. – “Твою мать! Придурок!” Судорожно вспоминать номер его пэйджера, конечно же, было совсем не в тему, зато Хизер со злостью пульнула телефон в стену и тот, надо же, выжил, развалившись лишь на пару панелек и аккумулятор.

- Двер, - продолжала тянуть время совсем уже испуганная блондинка, обыскивая все попадающиеся на пути ящики. – Я думаю, нам не стоит ломать комедию, и тебе все же лучше уйти и забыть меня, правда?

В прикроватно тумбочке девушку ждало счастье. Маленькое черное короткоствольное счастье, оставленное таким милым, добрым, веселым (ах, как она сейчас его обожала!!!) Дином! Свои-то служебные «недоразумения» Уил, наверняка, носит с собой. Странно, что не спит в кобурах. Наскоро проверив магазин и совсем уж обрадовано выдохнув, Хиз поставила предохранитель и спрятала руку в карман. Ладно, дело за малым. Спайк, выходя, наверняка запер ее на ключ, но сейчас не было времени бросаться их искать, потому девушка тонкой ниточкой воздуха потянулась к замку, поправляя поршни так, чтобы тот щелкнул, открывшись, а сама так и осталась стоять у дальней стены за кроватью. Ну кто же, право слово, встречает дорогих гостей в халате…

Незаправленная постель, легкий бардак на столе, согнутый угол ковра – так было лучше, чем холодная белизна двери. Замок щелкнул после некоторой митусни: о, моя милашка уже попыталась позвать на помощь, зная, как это будет. Не бойся, Хизер, незачем бояться - тебя уже ничего не спасет. Просто падай на колени и плачь, и быть может, я буду бить аккуратнее.
Волк вошел, убрав руку в карман – то, что ему не пришлось царапать костяшки, немного расстроило: не терпелось устроить драку. Однако голая блондинка отчасти успокоила, вызвав в фантазии взрыв: наконец-то он будет видеть судороги ее тела, а не чувствовать их под одеждой, наконец-то кровь будет стекать по чувственной груди, а не уродовать тряпки пятнами. Он взглянул на Эшфорд из-под бровей и довольно улыбнулся, закрывая дверь за спиной и щелкая внутренним замочком: чисто символическим, игрушечным, но кому-то дающим иллюзию безопасности.
- Ты сделала правильный выбор, дорогая.
Мягкий шаг по ковру – она вжалась в стенку. Двер склонил голову набок и приветливо мурлыкнул, дотрагиваясь пальцами до стола, - она даже не пискнула, но губы дрожали. Пэйн успел уловить ее план: тянет время, пока не придут два дибила, - он не был идиотом. И, сложив на груди руки, оборотень поманил ее пальцем:
- Я все знаю.
Он шептал. Говорить любил ласково, сотню раз прокрутив в голове все оттенки тонов, и выбрал этот – специально для нее, как подарок. Это очень удачно, застать Хизер одну, и тем более голой в распахнутом халате, обернутой лишь в полотенце вокруг головы. Убор ей не шел, и оборотень не преминул это заметить:
- Мне не нравится это, сними. – после чего как-то задумчиво сделал еще один шаг и повернулся спиной, изучая комнату. Мебели было негусто. Должно быть, работать на правительство пусть и престижно, но не так высоко оцениваемо, и все же мелкие радости жизни, которых не хватало в Храме, тут были. Например, телевизор – оборотень взял пульт и щелкнул, перебирая каналы: новости, новости, мультики, новости и о-па! – порнуха. Еще раз взглянув на малышку Хиз, волк снова ей улыбнулся: тебе больше нравится кричать в тишине, или под развязную музыку со стонами? А ты посмотри, как она выгибается, Спайк тебя этому учит? Может, покажешь, как получается, а то вдруг на пользу пошли эти измены. Ты б***ь, Хизер. Шлюшка.
- Не обнимешь меня? – он спросил, как ни в чем не бывало, отключаясь от телевизора, словно просто пришел с работы. Медленно снял с ног ботинки: не любил пользоваться обувью, когда бил ногами. – О, да ладно тебе, малышка, зачем ты меня шарахаешься? Так ведь я могу и подумать, будто ты меня разлюбила.

- Пошел вон! - резко заявила блондинка, когда вдоволь насмотрелась на показушные действия, на терпеливое, как она и думала, обхаживание вокруг да около. Ожидал, пока она бояться начнет, полотенце ему, видите ли, не понравилось? Хизер фыркнула и сдернула его с головы.

- Так лучше? - процедила она, кидая полотенце в сторону Двера с выражением крайнего отвращения. - Чтобы за волосы меня таскать удобнее было, да?

Глаза покосились на телевизор, где вовсю стонала под мужиком слишком старательная азиаточка, Эшфорд скривилась - какая пошлость и глупость, Двер что, снова показывает то, как к ней относится? Зашкаливающий за пределы страх, как всегда, переключил Хиз в режим раздражения, когда бесило все - блеск в глазах, движения, звук голоса, манера вести себя, слишком прямоугольный шкаф в углу. Но это и не удивительно, когда на твой порог является Двер, жаждущий хрен знает чего, но, судя по всему, мести.

- Что ты знаешь, дорогой? - язвительно проворковала блондинка, которой лежащий в кармане халата пистолет придавал куда больше уверенности, чем его было нужно. - Что я сплю с Уиллом? Вот удивил, а я уж начала думать, что ты непроходимый тупица и никогда этого не поймешь... Поздравляю, я ошибалась. Похоже, кстати, не только в этом.

Хизер дернула головой, вскидывая подбородок, но на деле же просто откидывала мокрые волосы со лба. Она следила за ним, буквально загнанная в угол, куда лучше было бы прятаться в ванной и там линять через окно, но он бы снова выследил, к тому же, не слишком-то приятно в такую погоду босиком и в одном халате скакать два квартала в бар, чтобы сообщить ребятам, какие они козлы, что оставили ее одну. Куда большая проблема состояла в том, что для Эшфорд не составило особого труда определить, что Двер, как всегда, во всем произошедшем винит исключительно ее, а вовсе не себя, что было бы куда логичнее.

- К слову, я могу подумать то же самое... - Эшфорд дернула левой бровью, каким-то волшебным образом наклеила на лицо ехидную полуулыбку, и зачем-то ожидала, когда Двер поймет, чего же конкретно она имеет в виду. Опять же, наверное, ожидала наивно, потому что намеки до этого бугая всегда доходили, мягко говоря, медленно. А уж если совсем честно, то вообще никак. Впрочем, последующие ее слова, наверняка, вызовут у него смех, но попробовать все же стоит. - Выметайся отсюда, Двер, последний раз предупреждаю.

Поведение Хизер только в первые минуты казалось неожиданным – потом она снова включила горячую самоуверенную стервозность. Двер шикнул и оскалился, напрягаясь. Ему тоже была несвойственна холодная ярость и здравый рассудок, и честно говоря, они порядком поднадоели, потому теперь он направился к ней решительным шагом. Однако, девочка удачно вжалась в стенку за мебелью: чтобы приблизиться, ее пришлось бы оттуда за руку выволакивать, ну или двигать кровать, а оборотень даже не знал, что предпочтительнее. Он задумался над этим, а пока просто словил полотенце и помял его в ладонях, вешая на светильник над кроватью.
- Мне нравятся твои волосы. – среагировал он неожиданно серьезно, отчего-то не поддержав воинственный настрой, но в целом ее мысль была верной. За волосы действительно будет удобнее – и очень приятно, что сам он постригся, так что на голове был обычный короткий еж. И сейчас Пэйн чувствовал себя гораздо умнее Эшфорд, потому что это она не поняла, что такого он знает, а не он – что бы Хизер могла подумать из "того же самого". «Конечно я люблю тебя, милая.» - маг снова покачал головой, с нежностью изучая ее сердитое личико, но сопливое чувство собачьей преданности было подавлено звериным рыком. Пэйн теперь не носил ошейник, он гордо мог называть себя волком.
- Мое присутствие тебя тяготит, солнышко? – опять садистская тонкая улыбка, скрывающая зубы. – А я хотел тебя обрадовать приездом.
Он знал, что она скажет. Скептически хмыкнет, заявит, что «не обрадовал», и снова добавит свое «выметайся». Это было неприятно, и с каждым выкриком раздражало больше. Оборотень терял терпение, переходя в обычный боевой режим, когда злость разгоралась в нем огнем. Но пока еще он не сорвался.
- Иди сюда. – попросил Двер тихо. Порнуха в телевизоре тоже начинала выводить из себя, но пульт остался на столе, и с ритмичным оханьем приходилось мириться. Девчонка не дернулась навстречу: о да, она же вздорная, непокорная, непослушная! Она теперь принадлежит Спайку, а может, за компанию и Дину. Надо пришить и второго, как только дойдут до этого руки. Под земляными завалами их никто не увидит, и не останется даже следа, ведущего к тому, кто их убил.
- Я сказал тебе, обними меня. – а маг ждал, действительно дожидался, испытывая свое и ее терпение и снова считая секунды. Раз, два… пять – ему надоело, он понял бессмысленность просьбы. И таким же будничным тоном, но уже с угрожающей ноткой, спросил:
- А в какой руке ты держала его маленький членик, дорогая? – ему надо было знать, что именно ломать первым.

Когда очень страшно, перестаешь бояться, замечали? Нет, действительно, включаешь в себе терминатора и с развеселым лязганьем и шелестом шестеренок прешь на своего обидчика. И, пускай, Хиз на самом деле не перла, а вросла в пол и точно не собиралась сходить с места, тот самый терминатор работал в ней на полную, не жалея заряда. Она скептически пялилась на него, крепче обхватывая пистолет, и слушала. Слушала и слушала, пока он продолжал играть какую-то одному ему интересную роль.

- Я радугой кончаю от радости твоего приезда, не видишь, что ли? - съязвила англичанка в ответ. Жаль, не копалась у Двера в голове, иначе бы, конечно, заржала в голос. Уж не ему ли знать, что Хизер Эшфорд никогда и никому не будет принадлежать. Конечно, сейчас это уже спорный вопрос, ибо вся она без остатка теперь решила отдаться сыну и, прекрасно понимая, что таким образом из него вырастет самый настоящий маменькин сынок, сворачивать с намеченного курса не собиралась.

И Спайк и Дин были ей никем, и если с первым она спала, второй был просто прекрасным приятелем, ходить за ними хвостиком девушка не собиралась, и уж тем более не собиралась строить какие-то "отношения". Спасибо. Натерпелись. Одной, похоже, куда лучше, а если захочется секса, его никогда не сложно отыскать. "Я сказал, обними меня", - прозвучало из пэйновский уст, и блондинка улыбнулась. К чему такие приказы, хочешь обниматься - иди ближе, дорогой, я всегда рада всадить тебе по бубенчикам с близкого расстояния. Но, раз уж так вышло, что словестный поток продолжал извергаться из рта, который она когда-то целовала, ответить на прямой приказ случая как-то не представилось.

- В этой, - язвительно отрапортовала Хизер, резко доставая из кармана пистолет. И добавила с елейным голосочком, в тот же момент снимая предохранитель, - дорогой. Хочешь поинтересоваться, что я еще с ним делала? - девушка снова улыбнулась, миленько так, по-маньячному, и пока Двер переводил взгляд с ее лица на видавший виды сауэр, продолжила. - Я просила тебя уйти по-хорошему. Я просила, правда? Ведь я же ничего не перепутала? И раз уж ты решил поразмышлять, шучу ли я или способна нажать на курок, давай я тебе кое-что растолкую? Это Я знаю, не ты. Это Я все знаю. Это мне известны, чего стоят твои признания в верности и любви. Налево захотелось? Малолеток потискать? ТАК ИДИ ГУЛЯЙ СЛЕВА! Я забыла тебя, Двер, забыла и не хочу вспоминать. Мне хватило. И я старалась. Скажешь, не пыталась терпеть? Или, быть может, не закрывала глаза на мелочи? Но все, - снова цедя сквозь зубы, - дорогой, с меня хватит. Поэтому, когда я говорю "проваливай", это значит вали на **й лесной дорожкой, ясно? Убирайся отсюда. Иначе я выстрелю.

К сожалению, руки в кармане Пэйн до сих пор не замечал. Вернее, полагал, что это поза: вроде руки в бока и «я тебя не боюсь», над чем до сих пор смеялся, скаля зубы. Его девочка казалась ему беззащитной: а что она может, кроме пары пшиков бесполезного, испуганного огня, который выдохнется сразу же, как только кулак выбьет из легких воздух? Помнишь, однажды он хотел задушить тебя? Тогда не достал, сдержался неимоверным усилием воли, но сейчас ладонь была теплая. Ее грели воспоминания о шее, чужой, не твоей, да, признаю – но не все же на тебе тренироваться. Дверу нравились судорожные трепыхания Оливии. Он вспоминал их с нежностью. А Хизер было не понять, откуда берет начало эта улыбка.
И все-таки… теперь пистолет, хах? Не магия, тобою любимая, а банальное оружие, и ты заявляешь, что даже способна выстрелить. А я не верю, милая. Я теперь все ставлю под сомнение. Это ты изменила мне первая, это ты подавляла мою свободолюбивую и собственническую натуру, заставляя мириться с Мальком и твоей новой жизнью, это ты убежала теперь со Спайком, второй раз наставляя рога. А пукалку что, он подарил, да? Красиво лежит в ладошке, только не сжимай ее так нервно.
Он не сделал шага назад. Так и прирос к полу, переводя взгляд с направленного куда-то в плечо дула на разъяренную девушку, выслушал ее скептически и не сказать, чтобы сильно испугался. Скорее, это было смешно. Забавно, что она пробует напугать его игрушкой, с которой не умеет обращаться. Но с предохранителя снимать научилась, молодец, устрашай дальше. Пэйн готов.
- Милая, он не заряжен. – Хизер бегло улыбнулась, явственно демонстрируя мысль: «Еще чего». – А если он и заряжен, ты же не будешь стрелять, правильно? Ты не сможешь выстрелить. – он говорил это убежденно, потому что не верил, чтобы блондинка была способна прибить его. Хотя расстояние несколько пугало, конечно: с полуметра Эшфорд его не просто достанет, но и достанет именно туда, куда будет целиться. И если ей взбредет в голову, то даже в сердце.
Пэйн щупал опору. Надо было понять, действительно ли она готова, а к тому же, слова все-таки уязвили. Волк нашел руками настольную лампу: точно также, пошарив по тумбочке вслепую, как делала это она. Пальцы сжались на бронзовой безделушке, и металл холодил ладони.
- Я мужчина, дорогая. Я не мог вечно грузиться твоей изменой и со злостью смотреть на Малька. Мне нужна была разрядка, и я делал это ради тебя, как ты не понимаешь? – его голос впервые дрогнул, рамка треснула, и яд просочился наружу. Пэйн был злой – обычный Пэйн, не умеющий сдерживать себя в лапах. Он накидывал личину зверя под человеческой маской. – Ты пойми, мне нужен был опыт. Я не знал, что во мне не так, но я понял теперь. Это ты, мать Тереза, совсем не способна любить. Это ты развратная избалованная шлюха, и тебе не место в моем сердце. Ты тварь, отравившая мою жизнь! – и, чтоб сбросить накал, он обернулся, вырывая несчастную лампу из розетки резким рывком, - запустил ее в телевизор. Бах! – разбилась еще теплая от электричества стекляшка, а экран пошел трещиной, как на фарах неосторожных или неудачливых машин. Телевизор еще показывал, и звуки будь добр все также резали уши. Охи, вздохи, - как это его бесило!
- Опусти пистолетик, родная. Ты же знаешь, что он не поможет, ведь правда? Я достану тебя, и достаточно будет лишь шага и вытянутой вперед руки. Дай игрушку сюда, лапуля.

Как в мелодрамах, где принято ставить персонажи в наиболее неправильные положения, парочка стояла друг напротив друга, дружно боялась и испытывала нервы. Опять же друг другу. Эшфорд морщилась с улыбкой, слушая обвинения.

- Бла-бла-бла, - покивала англичанка на слова о тварях и травлении жизни. Нет, правда, она с этим не спорит, Хизер же прекрасно понимала, что лучше от ее появления в жизни оборотня точно не стало. Приручила, отпустила, приручила, изменила... Ах, тут Пэйн был, несомненно, прав. Он понял, видите ли, что она тварь. До него, наконец-то, дошли слова психотерапевта. - И не нужно было грузиться. Нужно было оставить, да? Если ты сам повторно загонял себя в будку, всячески противясь тому, что я тебя выгоняла, тут же я не виновата, правда?

К сожалению в какой-то короткий миг Хизер показалось, что с волком сейчас можно нормально поговорить, что не понадобиться тратить казенные патроны, и что Дин потом не оторвет ей голову. Но, похоже, если она протормозит еще хоть секунду, отрывать голову придется бездыханному тельцу с синяками на шее. Да и не только на шее. Блондинка хорошо знала Пэйна (местами). Он, в общем-то, не побрезгует приемчиками Кэльва, которого так ненавидит, не побрезгует унизить еще больше, чуть только возьмет ее под свою власть. Власть физической, мать ее, силы. И пускай Хиз по сравнению с этим мужчиной зубочистка, и ее можно переломить двумя пальцами... неужели в момент, когда она будет дергаться под его пальцами вот в этом вот распахнутом халате, он не воспользуется, приговаривая: "Так же получился Малькольм? Сейчас я тебе еще одного заделаю!" Девушке не хотелось в это верить, она, отчего-то, только совершенно непонятно от чего именно, продолжала наивно верить, что Двер выше этого. Выше банального изнасилования в показание своей силы и власти. Но разве это действительно так?

- Опыт? - почти заинтересованно переспросила она, наклоняя голову вправо. - Правда? Как мило. Честно, я оценила.

Хизер на секунду отвела прицел от груди к руке и нажала на курок - пуля вошла в запястье. На лице, пожалуй, не дрогнула ни одна мускула, Хизер поняла, что придется стрелять, уже тогда, когда отыскала пистолет. Она даже просчитала, куда потратит обойму в случае, если Двера не остановит первый выстрел. А его, естественно, не остановит. Рука неуверенно дрогнула от отдачи, и следующий выстрел, который она вообще не собиралась делать, к сожалению, завел пулю в плечо под ключицу.

- Следующие две пойдут в колени. Знаешь, дорогой, у меня сильные защитные рефлексы.

В ее глазах на какую-то секунду промелькнула трезвость рассудка, и Двер честно подумал, что девушка отдаст пистолет. Он потянулся рукой – и как раз в тот момент, когда пальцы Эшфорд дрогнули, сжав курок.
Выстрел оказался неожиданным. Пэйн резко дернулся, пытаясь выбить или отвести игрушку, но вместо этого удачно подставил ей кулак, и кисть разворотило. Пуля прошла насквозь: не так сложно сделать дырку в тонкой преграде мяса и косточек. Оборотень вздрогнул, так же, как и она от отдачи, и еще не успев сообразить толком, получил вторую пулю и охнул. Он запоздало схватился за плечо, и только поэтому вторая рука осталась жизнеспособной. На левой теперь едва заметно подрагивали горячие от крови пальцы, неконтролируемо и конвульсивно дрожащие от нервной перегрузки. Боль не была адской, но ошеломила. Рану жгло. Пэйн рычал, отряхивая кисть, и подвывал, когда не хватало сил сдерживать стоны.
Он удивился своей ладони и испугался, затравленно прижимая ее к груди: большая и мощная лапа теперь выглядела жалкой, тряпичной, скомканной. Он ощутил себя затравленно – как пришедшая в негодность охотничья псина, чей хозяин решительно и безжалостно отправлял ее на упокой. Он ведь безобиден. За что вы стреляете в волка?
- Х… Хизеррр… - прохрипел оборотень, заходясь от лающего дыхания. Грудь перехватило железным обручем, и если сначала это было следствием паники, то теперь он просто еще больше злился. Быстрым взглядом из полусогнутого состояния Пэйн оценивал, успеет ли выбить пушку при следующей попытке Хизер стрелять. Насколько он мог помнить из мальчишеских книжек, в пистолете обычно шесть патронов, и он их конечно выдержит, но получать новую пулю не хотелось. Можно было позволить Эшфорд еще один-два, и вырубить тяжелым ударом – если, конечно, вторая рука уцелеет.
Озлобленный, с искаженной гримасой вместо лица, Двер теперь завелся и включил своего платинового терминатора. Внутри зашевелилась сила, голубая энергия опоясала ладонь, но странное дело – с трудом просачивалась в плечо. В замешательстве, оборотень понял: там застрял патрон, и хорошенькое дело, но лечиться и обезболивать он мешал.
- С***… - это было сказано не ей, а так – просто с выдохом в недра комнаты. Хиз теперь не хотелось ругать: заведется еще больше, и оборотень пошел на попятную. Он тряхнул головой, обманчиво отступая назад, и пропел, так же скалясь и не сводя с взгляда с ее пистолета:
- Брось дурное, я отступлю… опусти, кинь на кровать, я же раненый!
И ему сейчас не хватало привычной жалости. Не хватало объятий и ласковых слов на ушко, что дурашка он, все пройдет, и пора перерасти войнушки. Это были игры, но сейчас – нет, она не такая. Она холодная, расчетливая стерва, не стремящаяся опустить курок. И здесь не было ее вины: Хиз просто знала, что Двер не безопасен. Что притворство его смешное и никчемное, что не стоит расслабляться и давать волю жалости даже на мгновение. Потому что волк не отступил, а наоборот: резко изменил направление, кидаясь к хрупкой девушке с яростью защищающей детенышей самки. Он готов был убить, готов был размозжить эту легкую белокурую голову о стены. И безумно быстро сократившееся расстояние заставило нажать на курок снова: столько выстрелов, сколько потребуется, чтобы укротить зверя. Даже если последний будет насмерть.

Девушка не отводила взгляда и не опускала пистолет, уверенно направляя его на волка. Это был первый раз, когда она стреляла в человека, а не по мишеням, любезно предоставленным мальчиками. И кто мог знать, что подобный навык понадобится в реальной жизни сильному магу?

- Он заряжен, - заполздало объяснила она Дверу причину появления дырок в теле. - Полный магазин.

Ей было плевать на его очередное "пожалей меня". Нет, я, конечно, совру, если скажу, что ей так же было абсолютно все равно, куда и как она его ранила, и насколько от этого больно. Она не знала и не хотела знать, но выражение лица оборотня и его стремительное отступление давали понять, что он на самом деле не ожидал выстрелов. Неуместно, конечно, но продолжая держать взведенным курок, Хиз довольно дернула уголками губ. Все постепенно снова вставало на места, Хизер (с точки зрения Пэйна и половины человечества) редкостная властная стерва снова загоняет в какие-то рамки большого и сильного волка, который, в свою очередь, корчит из себя оскорбленную невинность. Наверное, все так и должно быть. Но ей, честно говоря, плевать.

Она ведь действительно знала, что уж теперь, когда она принялась делать из любимого дуршлаг, так просто он точно не успокоится. И то расстояние, на которое Двер отошел, дает лишь ощущение мнимой безопасности, но явно не саму ее. Она поворачивалась корпусом по движению мужчины, но руки у нее уже подрагивали от нагрузки. Сауэр весил как ее косметчка в лучшие годы! А уж на вытянутых руках блаженства от легкой дрожи не испытываешь, как такового.

То ли это заметил и Двер, то ли он просто так решил наброситься в тот момент, когда, по его мнению, Хизер не ожидала... Но тактическое отступление, отчего-то, решило поменять направление. Признаться, такой прыти от "раненого", каким сам себя минуту назад называл оборотень, девушка не ожидала. Широко распахнув глаза от удивления, она больше по какому-то сценарию опустила пистолет и принялась бить по ногам, как и обещала. По две пули в каждую метила, но, скорее всего, сбила прицел, да и дрожь не помогала. Так что в итоге, когда от удачной пули в колено, Пэйна все же подкосило, девушка честно, как это и принято среди хрупких представительниц данного пола, с тихим недовольным (!!) визгом стала улепетывать по кровати, на которую успела лихо запрыгнуть в приступе паники.

- Хватит, Пэйн! Хватит, иначе я выпущу в тебя всю обойму! Убирайся! Быстро! Все! Финита ля комедия! Дверь там, - и она кивнула в сторону упомянутой двери, местоположение которой волку, конечно же, было известно. Тем не менее, Хиз как-то совсем не подумала, каким образом Двер будет "убираться" с простреленным коленом.

Так вышло, что прыжок в ее сторону оказался действительно глупым. Оборотень не рассчитал свои силы, и в приступе новой боли, а может, просто оттого, что коленная чашечка оказалась раздробленной, кулак прилетел не в лицо, а лишь мягко коснулся плеча, сползая по волосам вниз. Они все еще были мокрые, и Двер ощутил прохладную влагу, почувствовал запах нового, не цветочного шампуня с травами, какой был в Храме, и поморщился. Он молча считал выстрелы, уже не отмечая ожогов в теле, но кроме колена, Эшфорд попала в него еще дважды: в бедро левой ноги, и один из патронов прошелся совсем рядом с пахом.
- Больно… - только и выдохнул он, заваливаясь на стену и съезжая, а в глазах мутными пятнам закружились снежинки. Черный снег – вы видели такое? Волку понравился черный снег.
Он сам не успел понять, куда и как она прыгнула, казалось бы, будучи плотно прижатой. Но Хизер внезапно не оказалось рядом, и в сердце зыбко заклокотала разливающаяся пустота. Успокоение.
Пэйн пришел не за своей кровью. Не свою боль он пытался найти. Мутные остекленевшие глаза остановились на пустой стенке, оборотень как-то вяло оттолкнулся, переворачиваясь и прислоняясь к ней спиной, и теперь сидел в красной и теплой луже, как будто описался. Мокрые штаны, и здравствуй блаженное детство, когда не было девушек и проблем.
- Больно.
Он вздохнул, почти всхлипнул, с каким-то усилием вскидывая подбородок, пытаясь найти ее бездушные черствые глаза в кружащейся черной метели, улыбнулся: по-доброму, но мучительно, - и уронил голову на плечо. И энергия, так красиво льющаяся по ладони, стала медленно гаснуть: организм не справлялся с шоком. Было пафосом просить ее добить, просить выбросить, если так осточертел, или просить помочь. Пэйн ведь все понимал: он не значим, его слова ни за что его не оправдают. Волки – дикие звери, и при этом неисправимые одиночки. Будет новая цепь, он порвет и ее, будет новый ошейник – снимет.
А пока маг красиво сползал на пол, и пока малыш Хизер кричала, за стеной всполошился народ, постояльцы трезвонили на рисепшн, и охрана, решив не «спугнуть» кавардак и явиться не очень ожиданно, молотила в дверь кулаком.
- Все в порядке? Мы открываем. – и в тумане голосов и криков, где-то там зазвенели ключи, только как-то неторопливо: людям ведь боязно было. А Пэйн жалобно, тихо запел, шепча бредни себе под нос: нет, не про ненависть и про предательство, и совсем даже не про любовь. Просто маленькую английскую колыбельную, единственную из тех, что помнила его мама.