Вечерний разговор

Первым, что почувствовала Шэн, когда проснулась, была боль в животе. Она быстро вспомнила все, что происходило до того момента, как она отключилась в храме. Немного болела рука, она ударила по каменному полу кулаком. Во всем теле была слабость как после долгих часов тренировок, голова была тяжелой (если бы тигрица знала, что такое похмелье, она бы сравнила сое состояние именно с ним). Шэн открыла глаза, тяжело дыша. Она помнила о Рё и о бое, ей было стыдно за то, какую истерику она устроила перед вождем, при том, что он именно этого и добивался. На ней по-прежнему была перепачканная в крови и копоти камуфляжная форма – видимо, в дом отца её отнесли сразу после того, как она отключилась. Повязка сдавливала тело и тянула плечо, рубашка была на неё кем-то, наверняка вождем, надета и даже заботливо застегнута на все пуговицы. Шэн села на кровати, пытаясь понять, сколько времени она проспала. Будда не велит спать днем, поэтому сейчас тигрице было очень сложно сориентироваться во времени. Солнце готовилось к закату, похороны она проспать не могла – её бы разбудили. Значит, все было только сегодня. Ребра болели, наверняка на теле остались синяки после того, как сифу продавливал точки эмоционального центра. Перед глазами все расплывалось, да и глаза по ощущениям сильно опухли от слез.

Рядом стоял кувшин воды. Шэн поняла, что жутко хочет пить, она с жадностью набросилась на воду, залпом выпивая почти полкувшина. Нужно встать и привести себя в порядок. У кровати лежала чистая форма клана, обычная, черная. Шэн встала, почувствовав сильное головокружение, и коснулась кончиками пальцев висков, тут же отозвавшихся резкой болью. Она застелила постель, затем подняла сложенную форму и отнесла её в стоявший рядом комод. В верхнем ящике лежала другая форма, всегда вычищенная и готовая быть надетой. Хотя каждый раз Шэн надеялась, что ей удастся как можно дольше её не доставать. Это были траурные белые одежды – рубашка, шаровары, жилет с эмблемой клана и пояс, не вышитый священными текстами. Она положила одежду на кровать и подошла к умывальнику, посмотрев в зеркало. Воину клана чуждо желание казаться привлекательной, но сейчас Шэн была готова испугаться сама себя. На опухшем от слез лице были разводы от белой краски, тонкие волосы, похожие на тигриную шерсть, торчали во все стороны и грозили сломать не один гребень за попытками привести их в порядок. Шэн тщательно умылась, затем влажным полотенцем стерла с тела пятна от крови и копоти, сложив грязную одежду у входа в комнату – её проще сжечь, чем восстанавливать и отстирывать. Тигрица надела белые одежды и села на подушку перед низким чайным столиком расчесывать волосы. В сознании была странная пустота, а в сердце оставалась неприятная, ноющая боль от недавно вырвавшихся на волю эмоций. Слабость нужно оставить там, Шэн снова воин клана, не имеющий права давать волю страхам, сомнениям и эмоциям. Нужно встретиться с вождем. Рана под повязкой ныла, напоминая о себе при каждом движении. Хотелось вновь заснуть, но это неправильно. Просыпаясь, нужно оставлять постель позади, не давая воли лени и слабости. Шэн разделила волосы на две части, пытаясь их распутать с помощью гребня из красного дерева.

Лян сидел в храме, прислонившись спиной к стене, в дальнем конце помещения, в стороне от свечей. Их пламя сейчас почему-то его раздражало. Нужно было сосредоточиться и отложив всю рвущуюся вперед энергию Огня спокойно и рассудительно подумать о том, что вообще происходит в клане. Поводов для размышлений было более чем предостаточно еще с тех пор, как Шэн Бо представила клану своего сына, потом нелепая смерть еще троих воинов, а теперь вот это. Нет, сигналов было более чем достаточно, чтобы пересмотреть догмы касты воинов, тем более, что войны как таковой клан уже давно ни с кем не вел. Но чтобы сделать это требовалось преодолеть собственное упрямство и привязанность. Воин остается воином что бы ни случилось и как бы ни повернулась его судьба. Эту истину Лян заучил с детства. Но вот сама жизнь заставила его задуматься над этой прежде непререкаемой догмой.

А еще нужно решить, что делать с детьми. Шэн упомянула, что они тигры, а значит, их судьба, принадлежит клану. Их матери больше нет среди живых, а значит, им нужен наставник. Кто-то, кто не только воспитает их в духе традиций, но и сможет хотя бы частично заменить им родителей. Его ученица на роль няньки подходило слабо, Лян слишком хорошо помнил, что выросло из ее собственного сына. Впрочем, как знать, может быть, это будет ее шансом исправить ошибки допущенные со Стивеном. Хорошо, если она воспримет это именно так. Да и вообще захочет ли она взять их, ведь они будут будоражить в ней боль утраты. Неплохо бы с ней самой все это обсудить. Нужно только дать ей отоспаться.

В дверь постучали, отвлекая вождя от размышлений. Это был Ян, дежуривший привратником у храма. Он поклонился Ляну и коротко доложил, что приходил ученик мастера Бо и просил передать два слова "Она проснулась". Получив позволение идти, Ян с поклоном удалился. Тигр поднялся с пола и отряхнул одежду. Нужно было идти к Бо, звать Шэн в храм слишком большая нагрузка для нее, силы ей понадобятся завтра. К тому же, он давно не бывал в этом доме, одном из немногих, где он мог бывать не как вождь клана, а как старый учитель и друг семьи. Лян заложил левую руку за спину и вышел из храма.

Волосы распутывались с трудом. Местами пряди слиплись от крови и грязи, собираясь в плотные колтуны наподобие тех, что бывают у нагулявшихся в репейнике персидских кошек. Недаром каждое утро расчесывание заменяло Шэн все возможные молитвы и медитации. Традиции рода требовали не стричь волосы, чтобы показать отсутствие страха перед пламенем. Сейчас мысли о том, как все же распутать белые пряди, помогали отвлечься от других, более тяжелых мыслей. Шэн собрала волосы с гребня и сожгла их, сжав в ладони, вновь продолжив расчесываться. Рана болела, в голове была неприятная тяжесть, а опухшие глаза были будто закрыты мутной пеленой. Нужно взять себя в руки и идти к вождю – сегодняшний день задал очень много вопросов. Один из зубцов гребня отломился, запутавшись в волосах. Шэн сделала глубокий вдох, медленный выдох, затем аккуратно положила зубец на стол и продолжила расчесываться. Таких гребней она за свою жизнь извела немалое количество – звериный облик наградил её не только цветом, но и структурой кошачьих волос. Шэн собрала расчесанные волосы на затылке, закрепив их длинными заколками, затем вновь подошла к зеркалу. Лицо оставалось опухшим, а глаза – красными, но это не важно, она – воин, а не женщина клана. Тигрица взяла банку с белой краской и кисть и подвела нижние веки – Шэн всегда чтила традиции клана и своей касты, и сейчас, перед разговором с вождем, о них забывать тем более не следовало.

А разговор предстоял очень серьезный. Нужно решить, что делать с детьми Рё. Шэн была готова взять на себя ответственность за их воспитание, но не знала, позволит ли ей вождь. И нужно вернуться в Линь Ян Шо, хотя сифу наверняка захочет, чтобы его подопечная находилась в клане. Если бы не обязательства перед монастырем, ученики и данные Руж и Шэ обещания, тигрица наверняка не стала бы спорить. Она, конечно, любила Покхару и всегда скучала по отчему дому, но оставаться в клане не могла. И наверняка придется рассказывать вождю о том, почему она ушла от Инг Ко. Голова снова закружилась, а боль в висках усиливалась с каждым движением, не говоря уже о боли в ране. Шэн сделала глубокий вдох, стараясь выровнять хотя бы просто течение энергии в Сушумне и боковых каналах. Сейчас тянула Ида, заставляя вновь и вновь анализировать прошлое, отнимая силы и вызывая непростительное желание просто отлежаться пару-тройку часов, чтобы получше восстановить силы. Шэн усилием воли перегнала энергию в Пингалу, в то время как остатки энергии Сушумны сосредоточила в области Муладхары и Манипуры. Тигрица закусила губу – желтая чакра, конечно, цепляла область ранения, заставляя поврежденные ткани отвечать резкой болью. Но нужно перетерпеть, некогда потакать собственным слабостям.

Прошло несколько часов, прежде чем Шэн проснулась. Ли как никто другой знал, что дочь после битвы не разговаривает ни с кем, если только сама не сочтет нужным что-то рассказать. А сейчас она еще была и ранена. Старый тигр прекрасно знал, что дочь горда и не позволит испытывать к себе жалости – она лучше умрет или убьет сама. Как только Шэн проснулась, один из его учеников был отправлен к вождю с донесением, а это означало, что вскоре сам Лян Бу почтит его дом своим присутствием. К сожалению, визит дружеским вряд ли назовешь, но дела клана всегда стоят на первом месте, тем более, когда клан теряет одного из лучших своих воинов.

Ли дал Шэн несколько минут, чтобы она успела прийти в себя – наверняка ей надо будет осмотреться и понять каким образом она попала в свою комнату. Минут через пять после того как вернулся ученик, Ли направился в комнату дочери. Соблюдение этикета даже в такой ситуации было очень важно – нельзя сейчас вносить еще больший беспорядок в жизнь Шэн. Старый тигр постучался в дверь и вошел, не дожидаясь ответа.

- Шэн, скоро нас посетит вождь. Будь готова, - уголки губ на лице старого вояки едва заметно приподнялись, когда он взглянул на дочь. Она была достойным наследником рода, даже несмотря на наличие Стивена, хотя это и внесло большую сумятицу в жизнь клана.

Приближение отца Шэн почувствовала ещё до того, как он постучал в дверь. С самого её приезда в Покхару они толком не виделись, не до того было. И сейчас снова речь пойдет о делах, да и пора идти к вождю. Шэн обернулась на дверь, услышав стук. Она знала, что отец не будет дожидаться разрешения войти – она младше по рангу. Тигрица поклонилась, сложив руки в жесте почтения. Вождь решил лично посетить их дом, такая честь редко оказывалась даже старейшинам, к которым относился Ли Бо. Шэн невольно подумала, что сифу, должно быть, переоценивает серьезность её раны, раз не вызывал на разговор к себе, но с вождем не спорят. К завтрашнему утру она должна быть в форме, чтобы участвовать в церемонии. Сейчас даже простые движения причиняли боль, а энергия Огня была слишком слаба для того, чтобы создать похоронное пламя. За ночь силы восстановятся, боль удастся ослабить с помощью врачевания, тогда её можно будет стерпеть, о большем в этой ситуации можно даже не мечтать. Она обязана лично участвовать в церемонии, а не просто сидеть в числе других воинов, и вождь, и отец наверняка это понимали. Шэн выпрямилась, посмотрев в глаза отца, и улыбнулась.

- Хорошо, отец. Я готова к встрече с ним, - тигрица старалась сохранить на лице спокойное выражение, чтобы не морщиться от раны. Отцу не следует лишний раз за неё беспокоиться, сегодняшний день и без того очень тяжел для Белых Тигров.

Казалось, что Бо-старший постарел за то время, пока они не виделись, но его взгляд оставался все таким же – взглядом одного из величайших командиров клана, и взглядом учителя, воспитавшего много славных воинов. Глаза отца также были тигриными, но не желтыми, как у Шэн, а серыми, как у всех остальных белых тигров. Воительница так и не знала, из-за чего она отличается от большинства соплеменников, но никогда не решалась задать этот вопрос отцу - воинам клана Белых Тигров не следует знать своих матерей.

Лян не торопился. Ли наверняка нужно некоторое время, чтобы подготовить встречу, да и Шэн тоже. Разговор мог немного и подождать, торопиться некуда. Главное сейчас было состояние Шэн и ее способность принять участие в похоронах завтра. Запретить ей участвовать из-за раны Лян считал себя не в праве, а значит, она должна поправиться хотя бы до той степени, чтобы суметь держать погребальное пламя. Отчасти именно поэтому вождь не стал вызывать ученицу к себе, а отправился к ней сам.

На улицах резиденции не было почти ни души. Все были заняты своими вечерними делами, тренировками и работами по хозяйству клана. В храме в его отсутствие тоже наверняка мыли полы от крови и грязи. Полезное занятие, особенно для воинов. Порой оно пробуждает в учениках умение сначала думать два или три раза, прежде чем сделать что-то. Впрочем, далеко не всегда, как видно, срабатывает. Особенно когда дело заходит о женщинах касты воинов клана.
Но было и еще одно дело, направлявшее стопы старого тигра к дому Бо. Помимо серьезного разговора он рассчитывал выпить хорошего чая и чего-нибудь поесть, а то с потрясениями и переживаниями последних дней аппетит у него испортился в конец и есть в одиночестве было совсем невмоготу.

Вскоре за поворотом показался нужный дом. Лян чувствовал, что его уже ждут. Дождавшись приветствия, он ответил коротким поклоном и вошел в дом, расположившись на лавке за столом. Сидеть на циновке или на полу было уже немного утомительно.

Ли взглянул на свою дочь, мысленно в очередной раз убеждаясь, что это было правильное решение – таких воинов как она не так много, мало кто доживает до ее возраста, да и среди женщин клана она бы наверняка выделялась бы, а ему было бы неприятно знать, что его дочь (его!!!) ублажает других мужчин клана – он был слишком ревнив и слишком большим собственником, чтобы позволить себе видеть подобное. Но дожить боевику клана до ее возраста – почет и редкость, удача, данная Провидением. Он сам, наверное, дожил только благодаря Провидению, в отличие от его друга, чью дочь они завтра будут хоронить. Главное, чтобы это не стало наследственным в семействе Хо: дети Рё не должны продолжить эту традицию. Ли прекрасно понимал, что его дочь наверняка будет просить вождя об опекунстве над Лунном и Юэ – слишком хорошо он знал ее, даже прорицания и ментальной магии не требовалось для этого. Старый тигр невольно вспомнил своего внука, о существовании которого он узнал только через двадцать лет после его рождения. Шэн скрыла его от клана, из-за чего (Ли был в этом уверен), воспитание молодого тигра оставляло желать лучшего, да и его навыки… Они были сродни уровня подростка-боевика, даже несмотря на силу, пользоваться он ими так как надо не умел.

- Спускайся вниз – там уже накрыто все к ужину, - Бо-старший покинул комнату дочери, спускаясь вниз, чтобы лично встретить вождя как подобается – со всеми почестями, даже несмотря на то, что Лян и Ли были слишком хорошо знакомы. Но старейшина был вынужден оставить Ляна и Шэн одних – он следил за подготовкой к завтрашней церемонии.

Шэн почувствовала приход вождя. Она вновь взглянула на себя в зеркало, надеясь, что следы недавней истерики уже не так заметны – пусть вождь все видел своими глазами, сейчас ей нужно вести себя так, чтобы показать, что, несмотря на временную слабость, она вновь в строю и способна держать свои эмоции под контролем. Шэн чувствовала себя в высшей степени скверно, но не собиралась этого показывать. Ни боль, ни слабость не должны помешать ей решить возникшие вопросы и завтра участвовать в церемонии. Боль в ране пульсировала в такт биению сердца. Тигрица была опытным врачевателем и знала, что это – признак начинающегося воспаления, но у неё ещё будет время разобраться с ним, сейчас нужно просто дышать через боль и сосредоточиться на более важных делах. Не первый раз. Шэн понимала, что сифу тяжело переживает потерю Рё, он всегда знал, что может рассчитывать на своих учениц, доверяя им самые сложные задания. В Альянсе образ Ляна Бу долгие годы был прочно вязан с находившимися по правую руку от него двумя ученицами, готовыми ринуться в бой по первой команде, обученные лично вождем, не знающие боли, страха, привязанностей… За один год изменилось многое. Шэн подвела его, приведя в клан Стивена, Рё погибла, защищая семью, которой у неё не должно было быть. Для того чтобы обеспечить стабильность в клане и его уверенное положение в Альянсе, нужно быть сильной. Нужно показать вождю, что и одна Шэн способна быть сильной, сильной за двоих, с памятью о Рё. А для этого нужно забыть о ране и слабости и вести себя так, чтобы он почувствовал, что по-прежнему в любой момент может рассчитывать на старшую из своих учениц. Да, теперь она старшая…

В доме отца все было по-прежнему. Так же привычно тихо скрипнула дверь, те же ощущения от выкрашенных перил, которых Шэн всегда касалась, спускаясь по лестнице. Обычно это было лишь привычкой, но сейчас – необходимостью. Голова по-прежнему кружилась. В доме пахло едой – отец распорядился об ужине. Шэн ничего не ела с того момента, как уехала из Линь Ян Шо, у неё не было времени даже попить чай, так что сейчас она понимала, что слабость связана не только с раной и усталостью после боя, но и со звериным голодом. Хотя разговор был намного важнее. Шэн обошла находившийся в центре комнаты очаг, подходя к столу, за которым уже сидел сифу. Она встала на колени, сложив руки в жесте почтения, и склонила голову.

Ли быстро ушел смотреть за подготовкой похорон. Это, пожалуй, к лучшему. Участвовать в предстоящем разговоре нужды ему не было, а дел за истекшие полдня меньше не стало. К завтрашнему утру к похоронам все должно быть готово, а это не так-то просто. Впрочем, белым тиграм не привыкать к подобным приготовлениям. К сожалению. И все же завтрашняя церемония была особенной. Особенно тяжелой и болезненной. Не только для клана вообще, поскольку он потерял не просто еще одного воина, а одного из старейших и лучших. Церемония должна была стать труднейшим испытанием и для Шэн, и для самого Ляна. Думать о том, как перенести это, он не хотел. Рядом, конечно, всегда есть кто-то, кто сможет поддержать вождя, но показывать слабость уже означает провалить это испытание. А значит он должен выстоять и преодолеть это. Как и Шэн, которой придется еще тяжелее. И тем важнее как можно скорее восстановить ее силы. Сон и хорошая трапеза должны помочь.

К слову о трапезе, не успел Ли Бо покинуть дом, как явились женщины и стали накрывать на стол. Что ж, стало быть ученик все таки предусмотрел и это. Как всегда прозорлив и догадлив, к его чести. Но прежде чем приступать к еде, нужно дождаться Шэн. Начинать трапезу одному будучи гостем, несмотря на положение, было как-то нехорошо. Тем более, что Шэн вскоре показалась. Ее вид заставил Ляна сделать над собой усилие, чтобы не подняться ей навстречу. Он видел, что ей тяжело, как бы она не пыталась это скрывать. Оставалось только надеяться, что плотный ужин и крепкий ночной сон пойдут ей на пользу.

- Встань, Шэн, - сказал Лян, отвечая коротким поклоном на приветствие, - и садись за стол. Нужно поесть, а за трапезой и поговорим. Одно другому не помеха.
Лян, как и полагается старшему по рангу, первым положил себе из миски рис и мясо, вдыхая приятный аромат кушаний. Готовить в этом доме, кажется, умели всегда. Что ж, хорошо, что есть хотя бы что-то неизменное в этом суетном мире.

Отец ушел следить за приготовлениями, тем лучше. Шэн понимала, что разговор вряд ли обойдется без упоминания Стивена, и она не хотела лишний раз теребить эту тему при обоих мужчинах, которых безропотно слушалась. Тигрица встала, поправив одежду, и уверенным шагом подошла к столу, сев напротив вождя. Он приступил к трапезе, и она следом за ним положила в тарелку рис с мясом. От голода сводило живот, но Шэн не забывала о правилах этикета. Она сделала глоток чая, так как пить хотела не меньше, чем есть, после чего взяла в руки палочки и съела немного риса и мяса. Кухня Непала отличается острыми специями и большим количеством жира. Для гостей эти блюда часто слишком тяжелы, но для Шэн они были привычной с детства едой, прекрасно восстанавливавшей силы. Сделав ещё глоток чая, тигрица подняла взгляд на вождя. Разговор важнее чувства голода. Старейшины клана и личные ученики были в числе немногих, кто имел право есть за одним столом с вождем. Это было поводом для гордости для заносчивых тигров, но сейчас Шэн об этом не думала – она просто хотела есть, знала, что нужно обсудить с вождем несколько важнейших вопросов и при этом восстановить силы, чтобы завтра выдержать церемонию, не проявив слабости. Потери заставляют многое переосмыслить, когда за мишурой этикета проступают настоящие отношения наставника и ученицы, оба из которых сегодня потеряли очень близкого человека. Шэн молчала, первым начать разговор должен сифу. Нужно решить судьбу Ляна и Юэ, но помимо этого жизнь поставила перед кланом много важных вопросов, касающихся, в том числе, судьбы самой Шэн. Она долгое время жила вне клана. Призвание быть воином Белых Тигров было важнее всего остального, но нельзя забывать и о других обязательствах.

Лян ел не торопясь, но с заметным аппетитом и тщательно пережевывая пищу. Не столько потому, что имел некоторые проблемы с желудком, сколько для того, чтобы как можно полнее насладиться не только питательностью, но и вкусом пищи. Чай был тоже подстать угощению. В общем, до разговоров дело дошло не сразу, а только тогда, когда чувство острого голода наконец было хотя бы немного сведено на нет предложенными блюдами. Старый тигр вытер салфеткой рот и отставив в сторону пустую чашку ненадолго задумался.

- Шэн, - сказал он наконец, - надеюсь, тебе уже лучше. Ты сама не хуже меня знаешь, что тебе завтра предстоит и я хочу, чтобы ты смогла это вынести и пройти. Но я пришел сюда поговорить не об этом. Сегодня в Храме ты упомянула, что дети Рё белые тигры. Ты, полагаю, знаешь, что значат эти слова. Их должно воспитать в тех же традициях, в которых воспитали тебя. И единственным, кто может это сделать, я вижу тебя. Так что если ты согласна, я полагаю это дело решенным и очень надеюсь, что ты уже сделала выводы из своих ошибок с Хокингом, и сможешь их избежать.

Чашка снова была наполнена и Лян сделал короткий глоток, чтобы промочить слегка пересохшее от болтовни и острой пищи горло, и дождаться ответа Шэн. Он почти не сомневался, что она выразит согласие. В конце концов, они с Рё были близкими подругами и одними из последних оставшихся женщин-воинов в клане. Были, конечно, и кроме них, но во-первых, они были сейчас далеко, а во-вторых, они и близко не могли сравниться с его ученицей в опыте, выучке и мастерстве. Так что выбор тут был небольшой, даже несмотря на историю с явлением в клан юного сына тигрицы. Но это все была только прелюдия, сам разговор Лян хотел вести совсем не об этом. Он сделал еще один небольшой глоток чая и прикрыл ненадолго глаза.

Услышав слова вождя, Шэн улыбнулась и поклонилась. Конечно, сифу припомнил ей сына, но главное, он решил доверить ей детей Рё. Она знала, что подруга этого хотела, поэтому была готова взять на себя ответственность за тигрят и вырастить из них достойных воинов клана. Она видела, что они не просто тигры, но истинные дети своей матери – смелые, дерзкие, уверенные в себе даже в той ситуации, в которой они оказались в бою. Они способны освоить мастерство, хотя наверняка возникнут трудности с дисциплиной. Это – две стороны одной медали, сильные маги Огня не бывают тихими и спокойными, а тиграм не свойственно быть послушными, недаром говорят, что они не уживаются подвое на одной горе.

- Сифу, я готова взять на себя ответственность за этих детей и воспитать из них воинов клана. Они оба принадлежат нашей касте, и я сделаю все, чтобы они достигли того мастерства, которым обладала Рё, - сказала Шэн, отставляя пустую миску в сторону. – Но я буду вынуждена уехать вместе с ними обратно в Линь Ян Шо. Там находятся те, кого я обязана защищать после всего произошедшего с Инг Ко, - тигрица посмотрела на вождя, ожидая его ответа.

В зверином облике она бы сейчас прижала уши, догадываясь, что сифу будет недоволен подобным заявлением. Она не рассказывала ему подробностей того, из-за чего покинула службу в Бирмингеме, лишь сообщив свое новое местонахождение. Она не могла оставить Руж и Кассия и обещала вернуться ирбису. Бывшую супругу Инг Ко нельзя прятать в клане, это опасно для белых тигров, но и оставлять её на попечении Шэ, бросив без поддержки, также несправедливо.

Услышав ответ ученицы, Лян внутренне глубоко вздохнул и сделал еще один глоток чая. Конечно, он ожидал такого ответа. Шэн уже больше двух десятков лет, почти половину своей жизни, прожила вне клана и не было ничего удивительного в том, что и сейчас ей нужно было уехать. Но с потерей Рё от этой мысли сердце старого тигра защемило куда больнее, чем обычно. Среди того многообразия эмоций и чувств, которые к нему питали члены клана, и отношений, которые у него складывались, слишком много было пустого почтения и уважения, много страха и боязни, но так мало было искренней дружбы, с которой он несмотря на весь официоз относился к дому Бо и которой и отец, и дочь, отвечали ему. И терять из виду каждого такого человека было горько.

Но вождь не имеет права ставить личные амбиции выше долга и чести воинов клана. Если так велит долг, Шэн должна вернуться в монастырь, и знать, что чувствует по этому поводу ее старый учитель, ей не обязательно. Раз она должна вернуться, то и дети Рё должны уехать с ней. Тяжелое решение, очень тяжелое. Но иного перед старым тигром сейчас не было. И потому он снова сделал глоток чая и положил в рот комок риса. Нужно было только найти, что ответить. Расспрашивать о том, что же случилось с Инг Ко и почему Шэн покинула Бирмингем, ему не очень хотелось. Слишком мало симпатии он питал к этому пусть и очень могущественному, но безмерно высокомерному, тщеславному и черствому магу.

У тигров, особенно у старых, своя версия причин установления мира с кланом кобр. И Лян не видел причин придерживаться какой-то иной. Как не видел причин питать к причине этого мира симпатию.

- Что ж, - с еще одним глубоким, на этот раз различимым вздохом произнес Лян, - если тебя туда так зовут долг и сердце, то будь по-твоему. Надеюсь только, что ты по-прежнему будешь готова и в состоянии вернуться когда будешь нужна.

- Спасибо, сифу, - сказала Шэн, вновь поклонившись. – Я всегда остаюсь воином клана и явлюсь по первому Вашему зову.

Она видела, что решение далось вождю непросто. Он сам учил её служить, слушая совесть и сердце и ставя чувство долга превыше всего. Он понимал, что означают слова Шэн, и что она не отказалась бы от перспективы остаться в Покхаре по воле собственной прихоти. Всю жизнь тигрица скучала по дому, вспоминая вождя и отца, в малейших подробностях вспоминая отцовский дом, храм, священное пламя, навсегда бывшее в её сердце образом Будды, берег озера Фива, величественные горные вершины, что стояли здесь, как казалось, всегда. Два десятка лет вдали от дома, Шэн чувствовала себя гостем в Покхаре, оставаясь в своей комнате. Для мага Земли это очень тяжело, будто дереву, лишившемуся корней. Тигрица разумом понимала, что за её плечами всегда остается клан, что её здесь всегда примут и поймут, но долг заставлял её служить за пределами резиденции с тех пор, как она уехала в Лумбини. Миллионы лиц, десятки тысяч ли, калейдоскоп стран, городов, имен – все это не привлекало Шэн, хоть и было частью её жизни. Она сражалась, всегда помня о чести воина клана, и она всегда оставалась собой, белым тигром, принадлежащим этому клану. Поэтому сейчас тигрица была вдвойне благодарна вождю за то, что он не стал её отговаривать, ведь она была рада найти повод, чтобы остаться. Долг велит ей ехать в Линь Ян Шо, отвезти туда Чина, увидеть Руж и Шэ, которым она обещала вернуться. Там ученики, за которых она отвечает, и обязательства, которые нельзя нарушить. Монастырь в последнее время стал для неё домом, а Покхара – мечтой о доме. Странный переполох в сердце из-за того, что оно разрывалось между двумя местами, где ей хотелось находиться. В клане она всегда была на своем месте. Здесь она давно доказала всем, кем является и как к ней следует относиться. В Линь Ян Шо каждый новый ученик был новым поводом что-то рассказывать и доказывать. Шэн сделала глоток чая, прикрыв глаза, затем положила в миску ещё немного риса и мяса.