Тяжесть прошедшего дня

Дорога осталась позади. Дин все ещё был под присмотром Клемента или Руж, и Чин пока не мог найти в себе силы зайти за ним, он боялся оставить Дани одну. Он не замечал усталости, было лишь оцепенение от ужаса за то, что произошло, и что могло произойти. Каждая мысль будто обжигала кипятком, а нужно было взять себя в руки, потому что он просто не мог сейчас быть слабым. Чин отнес Дани в спальню и положил её на кровать, а сам сел рядом, но повернулся спиной, чтобы она сейчас не пугалась хотя бы выражения его лица.

Чин посмотрел на свои руки, сцепленные в замок. На них все ещё были следы крови, как и на рубашке. Дрожь от страха, которую он не мог себе позволить, копилась в мышцах каменным напряжением, а его лицо было похоже на каменную маску. И в этом состоянии Чин сам себя бесил своей неспособностью справиться с нервами.

Он встал с кровати и снял с себя рубашку, которую бросил на пол. Что-то зацепило плечо, только сейчас Чин заметил какой-то порез, к которому до этого присохла пропитанная своей и чужой кровью ткань. Идиот, как правильно считали сифу и сифу Бо. Чин обернулся и подошел к Дани. Он встал на колени перед кроватью, затем облокотился о край матраса и уткнулся лбом в скрещенные руки. Все это без единого слова, Чин не мог заставить себя говорить.

Усталость сковывала все тело, а панический страх произошедшего и того, что могло произойти, казалось, накатывал с новой силой. Но, все же, постепенно начинал сходить на нет. Вся дорога превратилась в какой-то мутный поток воспоминаний, потому что Дани не могла наверняка сказать в какой из моментов она была в сознании, а когда – в отключке. Она просто держала Чина за руку и не отпускала, боясь, что он может исчезнуть. Несмотря на то, что понимала, что он-то не исчезнет. Но так было спокойнее. Он сильный, ее тигр, он спас ее, пришел за ней и спас и ее, и их малыша. Но даже в таком полубессознательном состоянии итальянка чувствовала как ему больно и как тяжело. Он молчал, скрывая свою боль, но его напряжение не могло быть незаметным. Только не для нее. Усилием воли Дани заставила себя сесть, сквозь боль в мышцах, чувствуя, что сейчас ему поддержка необходима сильнее.

Итальянка ласково коснулась его рук, затем провела трясущимися пальцами по щеке, после чего крепко обняла, уткнувшись в разлохмаченные волосы. Дао есть абсолютно везде, не только в том, насколько они сошлись стихиями и характерами. Вся их жизнь – Дао – умение в нужный момент поддержать, просто посидеть молча, ведь словами все равно ничего не докажешь, а сердце врать не умеет. И она была готова отдать сейчас свое ему.

- Я люблю тебя, - едва слышно прошептала девушка, еще крепче прижимая к себе своего тигра, своего защитника и самого лучшего человека на свете.

Чин почувствовал, что Дани зашевелилась. А потом она просто обняла его, и уже от этого стало легче. Она касалась его рук и плеч, и сжатые в комок мышцы начинали расслабляться, отзываясь ноющей дрожью. Она все видела, чувствовала и понимала, а он просто должен был как можно быстрее собраться с силами, чтобы ей не приходилось переживать ещё и за него.

- Дани…, - Чин поднял голову и посмотрел на жену, стараясь улыбнуться. – Как ты себя чувствуешь?

Он не мог сейчас видеть её ауру, что-то мешало даже просто рассмотреть лицо Дани. Не сразу Чин понял, что у него на глазах просто были слезы, с которыми проходило напряжение всего этого кошмарного дня. И пусть Дани могла сейчас их увидеть, он не стал прятать от неё взгляд, так было честнее.

Завтра наступит новый день, страхи начнут забываться. Он сегодня чуть не потерял все, но сегодня же узнал о том, что у них будет второй ребенок. Сейчас за него все ещё было страшно, но постепенно радость окажется сильнее, потому что нет более важных чудес. Все должно быть хорошо. Все будет хорошо.

Иногда надо просто помолчать, или дать возможность выговориться. Человек не всесилен, он не может абсолютно все держать в себе. Не может и не должен. А Чин был сильным. И ничто не колыхнет ее нерушимую веру в него, пусть даже это сейчас были слезы у него на глазах, которые она никогда раньше не видела. Его голос эхом прошелся по комнате, нарушив возникшую тишину. Все хорошо. И будет и сейчас. Просто хорошо, потому что они есть друг у друга, только потому что их связь нерушима, как и их любовь.

- Все хорошо, - она ласково улыбнулась мужу, проведя ладонью по лицу, - ты же рядом с нами.

Даниэла ласково поцеловала его в лоб, после чего вновь крепко обняла, прижав к груди. Пусть знает, что ее сердце бьется ради него, что оно принадлежит только их семье. Только ему. Она ласково гладила его по волосам, по спине, чувствуя, как напряжение медленно, очень медленно, но проходит. Хотелось сделать большее, но сил не было. Просто быть рядом, просто любить и дарить свою искреннюю любовь.

- Все будет хорошо, - уверенно прошептала итальянка, поймав его взгляд.

- Спасибо, - сказал Чин в ответ на слова Дани.

Становилось легче, она, подобно воде, смывала с сердца боль и тяжесть, заставляя думать не о том, что было сегодня, а о том, что будет, что уже есть. И её уверенность дарила силы Чину, который уже не чувствовал себя таким беспомощным, как несколько минут назад. Он был готов собраться и действовать, а не рыдать, пока любимая женщина его успокаивает. Ему было стыдно перед Дани за эту слабость, но он был благодарен ей за то, что она так просто сейчас его поддержала. И этого уже было достаточно.

- Я люблю тебя, - Чин улыбнулся, на этот раз тепло и искренне. – Мне нужно сходить в душ, я быстро. Подождешь?

Не хотелось оставлять Дани одну, но нужно было смыть с себя следы крови и переодеться. В этом была ещё кошачья брезгливость, смешивавшаяся с интуитивной верой в то, что хотя бы часть кошмаров сегодняшнего дня можно просто стереть. Заодно и залечить порез на плече, пока Дани не обратила на него внимания. Чину было привычнее и понятнее просто действовать, пока он знал, что точно должен сейчас сделать. Вымыться, сжечь пропитанную кровью одежду, а после этого вернуться сюда и попытаться заснуть. А утром все может показаться страшным сном, надежно оставшимся в прошлом.

Она знала и понимала, что Чин наверняка будет себя корить за то, что позволил себе при ней проявить слабость. Но как объяснить это ему? Как объяснить, что это не слабость, что он навсегда останется ее защитником, как бы это ни звучало? Сложно, непонятно, но она верила в то, что сможет, как верила в него. В них.

- Можно я пойду с тобой? – робко спросила девушка. Ей хотелось смыть с себя эту грязь, как страшное воспоминание, как страшный сон, чтобы не осквернить ни их дом, ни их семью этими одеждами и тем духом, что в них таился и что так противно налип на кожу и которым пропитались волосы. Она вся.

Естественно, она даже не подозревала, точнее даже не думала, о том, что на теле несколько синяков от смачных ударов того ублюдка. Болело все тело. Она даже была не до конца уверена, что сможет нормально стоять на ногах, но вода была необходима как воздух. Она очищает, она смывает всю грязь, как огонь сжигает все в пепел.

Чин ненадолго задумался, когда услышал робкий вопрос Дани. Но он не мог ей сейчас отказать, понимая, что она может бояться оставаться одна даже в их доме.

- Можно, - он снова улыбнулся. – Пойдем.

Усталость по-прежнему не чувствовалась, адреналин все ещё не давал заметить боль или тяжесть в мышцах, а заодно и отгонял любые мысли о сне. Чин помог Дани подняться с кровати и вместе с ней пошел в ванную. Вода в это время уже начинала остывать, но все ещё не была холодной. Даже странно, что сейчас на фоне других появлялись мысли о том, что они давно планировали сделать в Линь Ян Шо. Чин этим мыслям был рад.

На Дани все ещё была непальская одежда. Чин не смел спрашивать её о том, когда она переоделась, и что с ней вообще происходило в клане Стервятников, потому что его ревность значила меньше, чем желание не причинять девушке боль расспросами.

Дани не могла не заметить, что Чин помедлил с ответом, и даже хотела было уже отказаться от этой затеи, предполагая, что мужу лучше дать время побыть одному, чтобы осмыслить все произошедшее за долгий и страшный день. Но он подал голос раньше, поэтому итальянке ничего не оставалось, как улыбнуться в ответ и, приняв его помощь, направиться в ванную. Она с особенным рвением начала избавляться от этой одежды, брезгливо отшвыривая ее в дальний угол. Но какое-то время после этого просто стояла спиной к супругу, не решаясь повернуться. Она заметила ссадины на запястьях и щиколотках, смачный синяк на животе и бедре и только сейчас поняла насколько болит плечо. Но она не помнила когда получила удар в живот, и это особенно пугало. Но еще сильнее пугала возможная реакция Чина.

- Только не злись, пожалуйста, - в голосе был слышен страх, а сама она вся буквально сжалась в комок, чувствуя, как больно пульсируют ушибленные места.

Она знала, что Чин невероятно ревнив, но как ему может вдруг снести голову от вида синяков на ее теле… ей было страшно представить. И идея совместного похода в душ уже не казалась такой хорошей – уж лучше бы она подождала, пока он ополоснется и пошла бы одна. Так проще скрывать следы, а как только с энергией все станет лучше, то можно будет и залечить, но… Поэтому она попыталась скрыть хотя бы синяк на животе, пройдя к душу. Мимо Чина. Но понимала, что ее же слова и заставят его искать причину страха. Идиотка. Какая же она идиотка!

Чин посмотрел на Дани, заметив, как она испугалась. Она пыталась спрятаться, но он разглядел синяки на её теле, чувствуя, как сложно справиться с новой волной разгорающейся ярости. Сейчас был момент, когда нужно просто стиснуть зубы и промолчать, потому что никому не будет легче, если он даст волю своим нервам. Чин вздрогнул, заметив темное пятно на животе Дани, и чуть прищурился, вновь вглядываясь в ауру. Сваттхистана светилась ровным светом, в котором проявлялась более светлая точка, в ауре все было нормально.

- Подожди, - как можно спокойнее сказал Чин, подходя к Дани. – Не бойся, - он постарался поймать её взгляд, потом провел рукой по её животу и внимательнее посмотрел на синяк. Были ещё следы на плече, бедре, руках и ногах.

Это был тот момент, когда лучше не думать, что именно происходило. Против чего она сопротивлялась, как посмел этот стервятник поднять на неё руку, чего добился в итоге. Чин всегда был ревнив, и Дани это знала, потому так испугалась. И нужно было понять, как ей помочь, отбросив всю собственную ревность и ярость, что бы там ни было, её вины в этом нет. Не хватало ещё, чтобы она стала бояться его из-за того, что он не в состоянии справиться с самим собой. Чин внимательно осмотрел Дани, стараясь не касаться темных синяков на её коже, чтобы не причинять боль.

- Я не буду ничего спрашивать, - сказал Чин. – Но если что-то хочешь рассказать – я выслушаю.

Он задержал ладонь возле плеча Дани и стал залечивать ушиб желтой энергией, которая разгоняла собравшуюся под кожей кровь и согревала.

Даниэла не могла не заметить, как резко сузились зрачки ее тигра, когда он увидел синяки на ее теле. Но он не разозлился и не сказал ничего такого, чего боялась услышать итальянка. Нет, она не боялась услышать его обвинения, потому что прекрасно понимала, что ее винить он не будет, но тот факт, что он мог бы сейчас снести половину их домика из-за растущей ярости, вводил в некое оцепенение. Он был ласков и нежен, аккуратен в своих прикосновениях и, кажется, не собирался ничего выяснять. А ей и не хотелось говорить, по крайней мере не хотелось ровно до того момента, как он сказал, что она не обязана ничего объяснять.

- Я пыталась его остановить, - Дани уткнулась в грудь супруга, крепко обняв его и закрыв глаза, зажмурившись так, что векам было больно, - Он попытался прикоснуться, а тут полная Луна и было так страшно… я не понимала, что происходит, но я хотела его убить. Он не мог шевелиться, только говорить, а потом стало очень больно, словно кто-то разрывал живот тут, - она положила его ладонь на низ живота, где находится Свадхистхана. - А потом мне сказали, что я чуть не убила нашего ребенка, - девушка дала волю слезам, избавляясь вместе с ними от боли и страха, - Я даже не знала, но едва не убила нашего малыша… Я пыталась тянуть время, а потом на меня словно что-то нашло… и было страшно, очень страшно. Но он меня не тронул, не посмел, тоже испугался, но не посмел…

Под действием энергии врачевания синяк на плече бледнел и постепенно пропадал, в то время как Чин с жадностью ловил каждое слово, которое говорила Дани. Она рассказывала о страшных вещах, должно быть, это была та самая магия Крови, которую боятся освоить маги Воды, но вместе с тем от её рассказа будто гора упала с плеч. Чин крепко обнял девушку и стал гладить её по спине, закрыв глаза, чтобы не видеть своего отражения в зеркале. Все позади.

- Я хочу, чтобы тебе больше никогда в жизни не пришлось так использовать магию, - сказал Чин. – Спасибо, что рассказала.

Он коснулся лица Дани несколькими легкими поцелуями, затем провел ладонью по её животу в том месте, где ещё оставался синяк. После этого он взял девушку за руки и посмотрел на отметины, оставшиеся от веревки. Было сложно не злиться на человека, который посмел так поступить с женщиной, которую он любил, но этот стервятник не заслуживал того, чтобы его поминали в этом доме. И сейчас, когда он поплатился за свой поступок, Чин винил в произошедшем только себя. Он встал на колени и коснулся губами живота Дани. Затем, не говоря ни слова, стал залечивать остававшиеся синяки на животе, бедре, запястьях и ногах девушки. Ещё никогда он не работал с энергией врачевания так внимательно, так старательно наполняя ощущением Анахаты нити, лечившие ушибы, заставлявшие пропадать темные пятна. Чин хотел, чтобы у Дани не осталось никаких следов этого страшного дня, чтобы она могла забыть все кошмары, через которые ей сегодня пришлось пройти.

Дани крепко обняла Чина, не желая ни на миг отрываться от любимого. Так спокойнее, так все страшные мысли и воспоминания о произошедшем становятся похожими на сон, как и мучительная боль, которую она испытывала. Он ласково гладил ее по спине, словно маленького ребенка, успокаивая и уверяя в том, что все будет хорошо. Все уже хорошо, потому что все позади.

- Я хочу, - прошептала девушка, глядя в любимые глаза тигра.

Он был нежен и аккуратен, словно она, действительно, вдруг стала маленьким ребенком, которого надо успокоить. Это был не тот Огонь, который она знала, это было то самое Дао, что рождает их любовь. Забота, тепло и вера, бесконечная вера. Чин аккуратно залечивал синяки, один за другим, неторопливо и очень аккуратно. Но когда он опустился на колени и коснулся губами ее живота, итальянка вздрогнула от неожиданности. На глазах снова появились слезы, но не боли и страха, а счастья. Обычного человеческого счастья, которого ей так не хватала в этот долгий и ужасный день. Тело наполнялось энергией, частичкой ее заботливого тигра, а на душе становилось тепло. Даниэла потянула Чина на себя, тем самым призывая подняться на ноги, после чего просто поцеловала его в губы. Нежно и ласково, выражая свою благодарность просто за то, что он здесь, рядом с ней.

- Спасибо, что ты есть у меня, - прошептала она в поцелуй.

Чин ответил на поцелуй, затем улыбнулся словам Дани. Ей стало лучше, он видел, что в её взгляде уже нет того страха, что был заметен только что. И от этого ему самому было спокойнее и легче, сейчас он начинал понимать, что они уже дома, в Линь Ян Шо, где спокойно и безопасно. И нужно смотреть вперед, а не думать о том, где он сегодня оказался слабее, чем должен был быть.

- Давай в душ и спать, - предложил Чин, нехотя отстраняясь от Дани. Он провел рукой по её щеке, стирая бледный красноватый след, возможно, оставшийся от крови на его одежде.

Накатывала усталость, которую не удавалось почувствовать в течение этого бесконечного дня из-за кипевшего в крови адреналина. Сейчас во всем теле появлялась ноющая дрожь, тяжелая и противная. Чин отгонял воспоминания о резне, которую они устроили во дворце клана стервятников, но он знал, что эти образы ещё не раз вернутся пока не удастся с ними смириться. Он включил воду, затем разделся и, взяв Дани за руку, вместе с ней пошел под душ. При этом не были никаких лишних в данный момент мыслей или желаний кроме того, чтобы смыть с себя и с неё всю грязь и кровь. Прохладная вода возвращала к жизни. Она была чуждой Чину стихией, но от неё сейчас становилось легче.