Похороны

Это утро было тяжелым для клана Белых Тигров. На берегу озера Фива был сложен погребальный костер для одного из прославленных воинов клана – Рё Шэ, чье тело вчера привез в резиденцию клана вернувшийся из боя отряд. С раннего утра на берегу начали собираться воины клана в белых траурных одеждах. На бамбуковых носилках вынесли тела Рё и погибшего вместе с ней возлюбленного. Он не был членом клана, поэтому носилки с его телом были укрыты белой тканью без эмблемы Белых Тигров. Все молчали. За тем местом, где разместятся воины клана, выставили барабаны. Носилки сложили над заготовленными с вечера сандаловыми дровами.

Армия клана была в сборе. Воины выстроились в три ряда по левую сторону от навеса, заготовленного для вождя и старейшин. Справа встали ученики Рё Шэ, вместе с которыми находились дети воительницы. Чуть в стороне от них стояли воины, которым предстояло разжечь погребальный огонь. Все ждали появления вождя и старейшин. Все молчали. Эта гнетущая тишина, нависшая над берегом озера Фива, создавала ощущение общей трагедии. Все понимали, что подобные потери не проходят незаметно, что гибель Рё скажется на вожде и старейшинах, а неоднозначные обстоятельства её смерти и вовсе вызывали много вопросов в касте воинов.

Лян проснулся рано. Несмотря на вечернюю медитацию у священного огня, успокоившую немного его воспаленные последними событиями нервы, спал он крайне плохо. Но сил у тигра было вполне достаточно еще, чтобы самому подняться с кровати и одевшись выйти на пробежку. После нее он легко позавтракал и переодевшись в белые с золотом траурные одежды клана белых тигров вышел во двор. Направляться к месту проведения похорон было еще слишком рано. Едва ли там собралась и половина воинов клана. Ждать начала церемонии там было бы нестерпимо, и так на ближайшие несколько часов испытаний предстоит более чем достаточно. Особенно для его ученицы Шэн, да и для старого тигра тоже.

Около получаса он просто сидел на низкой лавочке у стены дома, подставляя лицо лучам еще не так сильно припекающего солнца, и старательно отгоняя всякую мысль о похоронах. Получалось это не так уж хорошо, так что ему не один и не два раза приходилось встряхивать головой и приводить в спокойное состояние сердцебиение и дыхание. Нужно снова становиться вождем белых тигров, несгибаемым, непреклонным перед лицом любых испытаний. Пришло время идти.

Площадку для погребальной церемонии Лян увидел еще издалека и в этот момент спокойствие и умиротворение от пробежки и молитвы унесло ветром, словно его никогда и не было. Сердце очень больно кольнуло в груди, но он заставил себя выровнять дыхание и идти дальше. Старейшины ждали его появления в отдалении, чтобы за ним войти под приготовленный для них навес. Тигр сделал несколько шагов в сторону озера, чувствуя, как наливаются тяжестью ноги. Не от усталости от прогулки, а от того, что сознание по-прежнему не хотело принимать действительность. Не хотело принимать то, что твориться вокруг. Тигр заложил левую руку за спину и ненадолго прикрыл глаза. После чего продолжил путь. Процессия старейшин шла в нескольких шагах позади него, не смея нарушать его мысли или поторапливать. Ли шел чуть впереди остальных. Лян знал, что тот чувствует его состояние и готов поддержать, если вождь не выдержит в какой-то момент. Но Лян дал себе твердое слово держаться до конца. Он вождь и он не имеет права показывать слабость.

Он вошел под навес, сопровождаемый старейшинами и оперся свободной рукой о перила. Просто чтобы придать дополнительную уверенность ногам. Он старался не смотреть на погребальные носилки, на приготовленный костер и на воинов, что при его появлении немедля заняли свои позиции слева от навеса и опустились на колени. Он смотрел в небо. Оно было почти безоблачным и солнечный свет играл пятнами на редких облаках. Лян Бу опустил взгляд и окинув пристрастным взором все происходящее, как того требовал статус вождя клана, отступил на шаг от перил.

Это был один из тяжелейших дней для клана за последние годы. Одна из лучших боевиков клана погибла. И не просто погибла, а защищая свою семью, которой у нее никогда быть не могло в принципе. Это вызывало множество вопросов со стороны воинов клана, различные домыслы и прочие неприятные разговоры. Но сегодня было не до них, и понимал это каждый. Рё была великим воином, ученицей самого вождя, а это многое значит. Ли помнил как хоронили ее отца – он, как сейчас его дочь, принимал участие в разжигании погребального костра. Они были как браться, но одному из них было суждено уйти. Также получилось и у его дочери с Рё – они дружили с детства, осваивая боевые искусства и магию, идя нелегким путем воина клана. Они были как сестры, но в то же время, наверное, не найти было в клане больших соперниц, чем Рё и Шэн…

Небольшая процессия из старейшин во главе с вождем приблизилась к погребальному костру. Ли чувствовал как непросто Ляну в эти минуты, но он просто не имел права кому-либо показывать, что знает что-то, сам Лян Бу старался не подавать виду… Как много раз старый тигр видел подобную церемонию, бывал и по ту сторону навеса, но каждый раз в душе оставался осадок – терять своих сородичей всегда непросто. А сейчас, особенно, ведь Рё была для него как дочь…

Нужно собрать всю волю в кулак, перед лицом вождя, отца и старейшин клана, перед лицом всех воинов, не показав слабости. Ради памяти Рё, чтобы доказать что её смерть лишь укрепит клан, как любая гибель воина, добровольно отдавшего жизнь в бою по велению сердца. Стиснуть зубы, забыть о боли, сосредоточиться на энергии Огня. Малое огненное ката Шэн могла показать почти в любом состоянии. Просто выйти и повторить заученные движения, руководя людьми из её отряда, который вчера в бою показал свою выучку. Не давать воли слабости, в этом больше уважения к Рё, это важнее для клана. Пришел вождь в сопровождении старейшин, в числе которых был отец. Шэн коротко посмотрела на сифу, видя, как ему тяжело в этот день, возможно, тяжелее, чем ей. Кивнув своим воинам, тигрица вышла к носилкам, стараясь не выдавать лишних эмоций – не кусать губы, не сжимать кулаки, сосредоточиться на дыхании. Выучка, состояние близкое к дзен, как во время боя, только сложнее, в тысячу раз сложнее. Казалось, что те несколько шагов, что нужно было пройти, длятся вечность. Там, под белым шелком с эмблемой клана – Рё, которую она больше никогда не увидит. Шэн повернулась спиной к носилкам и опустилась на колени перед вождем, воины последовали её примеру. Тигрица покорно опустила взгляд, сложив руки в жесте почтения, сжав упертый в ладонь кулак так, что побелели костяшки. Ветер трепал распущенные волосы, концы которых стелились по траве. Воинам, которым предстоит разжечь пламя, нужно показать отсутствие страха перед стихией. Это просто, по сравнению с теми эмоциями, которые сегодня придется держать в себе. Шэн зажмурилась, сосредоточившись на дыхании, энергия Сушумны должна течь ровно, уже начиная копиться в солнечном сплетении, и боль в ране не должна ей мешать. Этим она покажет, что хорошо освоила уроки сифу и способна оставаться сильной за двоих, несмотря ни на что.

На берегу собралось очень много людей. Юэ и Луна кто-то подвел к группе воинов, для которых мама была сифу. Девочка с интересом разглядывала этих людей, они были по возрасту примерно как Ху-джи. Их лица были строгими, Юэ видела, что им тоже грустно из-за того, что умерла её мама. А ещё девочка понимала, что под белыми простынями находятся мама и папа и что они мертвые. От этого было страшно и очень больно. Хотелось посмотреть на родителей, ещё хотя бы раз их увидеть. Глаза щипало. Воинам клана нельзя плакать, потому что накрашены глаза. Появился Бу-джи, с ним отец сифу и ещё какие-то старики. Все были в белой одежде и у всех на жилетках – одинаковые эмблемы клана. И одинаково накрашены глаза. Кто-то тронул Юэ за руку, и она заметила, что все встали на колени. Девочка быстро села сама, сложив руки, как все. Она разглядывала остальных тигров, которые смотрели на землю. Юэ тоже опустила взгляд, но любопытство было сильнее. Она краем глаза старалась уследить за теми, кто сидел рядом, проверяя, так ли держит руки и правильно ли села, затем подняла голову, рассматривая Бу-джи и тех, кто был с ним. Кто-то говорил, что они называются старейшинами. Ещё Юэ заметила, что к костру вышла сифу и с ней трое из тех, кто видел, как умерла мама. У них почему-то были распущены волосы. Девочка хотела спросить у кого-нибудь об этом, но сидевший рядом мамин ученик, имени которого она не запомнила, коснулся её локтя, неодобрительно зашипев. Юэ нахмурилась и закусила губу, опуская голову.

Все было так странно – кругом много людей, все они в белых траурных одеждах, а внутри было совершенно пусто. Их с Юэ привели к погребальному костру, где уже выстроились воины клана, где под белыми тканями лежали тела их родитей. Что-то подсказывало мальчику, что не суждено ему больше увидеть маму и папу. Даже в последний раз. В горле стоял ком, глаза начинало щипать, но мальчик сдерживал слезы – мужчине не полагается плакать. Будущему воину тем более, а он станет таким же великим, как мама, нет, даже еще лучше. Она бы сейчас обязательно сказала, что если он хочет когда-нибудь ее одолеть, то надо много и упорно заниматься, а не по деревьям лазить с соседскими мальчишками. Их с Юэ поставили рядом с учениками мамы. Так ему кто-то сказал, но от этого не было никакой разницы – пустоты от этого меньше не стало.

Мальчик видел беловолосую Шэн Бо, которая руководила отрядом и убивала тех, кто убил маму с папой, рядом с ней было еще трое таких же воинов – они тоже были там… Появился вождь Лян Бу и старейшины. Надо было встать на колени и опустить взгляд. Они с Юэ сделали это последними – у них не было этой дрессировки, которой подвергались все воины клана. Он с трудом сдерживался, чтобы не поднять голову и не посмотреть на все происходящее. Но он старался держаться, вопреки всему, ведь он не может, не должен посрамить свою маму.

Этим утром Чин испытывал странные чувства. Он хотел как можно быстрее вернуться в Линь Ян Шо, но понимал, что сегодняшняя церемония очень важна для всего клана и для сифу Бо. Он не знал Рё Шэ, успел лишь мельком увидеть её во время боя, но по рассказам других тигров понял, что она была одним из лучших воинов клана и близкой подругой Шэн Бо. Атмосфера всеобщего горя и звона нервов, которые каждый из собравшихся на берегу стремился обуздать, наводила ученика ирбиса на мысли о том, какой хрупкой на самом деле является человеческая жизнь. Он только начинал осознавать, что ему повезло выжить в бою, в котором погибла Рё Шэ, считавшаяся в клане одной из сильнейших. Он видел, что сифу Бо тяжело ранена, ещё ранен был Вэй. Чин был среди воинов клана. На нем также были белые траурные одежды, но без эмблемы Белых Тигров. Из-за раны двигаться было тяжело, в отличие от воинов клана ученик ирбиса не привык терпеть боль, хотя сейчас старался не обращать на себя внимания. Он держался возле Вэя, чтобы следить за тем, что делает он – Чин не знал обычаев клана, так что ему просто оставалось копировать действия других. Появились вождь и старейшины. Маг опустился на колени, сложив руки в жесте почтения, и склонил голову. Он все ещё не был уверен, что имеет право здесь присутствовать, хотя Вэй однозначно сказал, что ему нужно идти с другими воинами.

На берегу собралось много людей, но при этом висела гнетущая тишина, будто каждый боялся лишний раз шелохнуться. Странное ощущение – находиться среди чужого горя, острого, сильного, понятного разумом, из-за которого возникает чувство стыда за то, что он не может до конца понять и почувствовать то, что сейчас в сердцах этих людей. Чину было жалко Юэ и Луна, которые остались без родителей. Он не представлял, что будет с этими детьми, ведь, как он понял, у Рё Шэ в клане не осталось родственников. На девочке была мужская форма – неужели ей предначертан путь воина, от которого сифу Бо отговаривала самого Чина? Сердце ученика ирбиса сжалось, после вчерашнего он успел понять, что такое война, и от этого ему было очень тяжело понять, почему ребенку суждено связать всю свою жизнь с этим вечным кошмаром и страхом смерти.

За рядами воинов стояли барабанщики, занявшие свои места. Сейчас они покорно склонили головы перед вождем, не нарушая общей тишины. Два ученика вождя поднесли старейшинам пиалы, в которые было разлито вино. Будда запрещает пить алкоголь, и каждый белый тигр с детства знает, что вино воинам клана наливают лишь однажды. Ученики поклонились и сошли из-под навеса, заняв свои места с краю от воинов. Белые тигры подняли взгляды на вождя, который должен был объявить о начале похорон. Воины клана всегда безропотно подчинялись вождю, он был для них воплощением силы, мужества и уверенности. Сегодня это было особенно важно, ведь какой бы тяжелой ни была потеря, клан должен существовать дальше. Большинство из собравшихся помнили вождем только Ляна Бу, не застав других времен, но многие помнили и то, что в тяжелые для клана моменты возле главы было две его ученицы, одна из которых погибла вчера. Покорность вышколенных воинов не позволяла начаться смуте, но в сердцах многих поселилось сомнение и неуверенность – все видели, с каким трудом Шэн Бо вчера дошла до дверей храма, и сегодня присматривались к ученице вождя, чтобы понять, не утратила ли она былой уверенности. Между собой воины обсуждали и ещё одну малоприятную для верхушки клана вещь – год назад дочь Ли Бо привела в клан своего взрослого отпрыска, вчера Рё Шэ погибла, защищая своих детей. Создавалось ощущение, что рушатся сами основы клана, и это тяжело осознавалось тиграми, в характере которых второй стихией была Земля. Сейчас многое зависело от слов вождя, на которого воины клана смотрели с надеждой.

Наконец все были в сборе и ученики поднесли вино. Можно было начинать церемонию, хоть Лян до последнего не очень-то хотел этого делать, слишком уж тяжелы были слова, которые нужно было сказать и еще тяжелее было от осознания происходящего. Но церемонию провести надо, и от того, что затягивается начало, быстрее она не пройдет. А значит, нужно сделать над собой еще одно тяжелое усилие и выступить. Потом пусть говорит огонь.

Вождь принял из рук ученика пиалу с вином, держа ее пальцами за дно перед собой. Он снова сделал шаг к перилам, стараясь, чтобы звук этого единственного шага звучал как можно тверже и увереннее. Получилось это, скажем прямо, не самым лучшим образом, но из всех присутствующих заметить это могли разве что Ли и Шэн, всегда отличавшиеся своей внимательностью и чутким слухом. Могла бы это заметить и Рё, но, увы, сделать это ей было уже не суждено.

Теперь речь, провозглашавшая о начале церемонии. Слова копились весь вчерашний вечер и сегодняшнее утро, но сейчас словно противный скользкий покрытый длинной вязкой шерстью комок застряли в горле и не желали вылезать. Еще одно усилие, сильнее сжимается кулак за спиной.
- Сегодня мы провожаем в путь одного из наших лучших воинов. Пусть эта дорога принесет ей покой и мир. Она навсегда останется в наших сердцах и в нашей памяти, - на этой фразе он замолчал, восстанавливая сбившееся дыхание, - так давайте же отдадим дань уважения той, что была лучшей. Отдадим дань, помня о том, что такие потери должны делать наш клан сильнее и сплоченее прежнего. В единстве наша сила и залог процветания. Только едиными мы сможем выстоять в любых испытаниях. Помните об этом. Пусть память о Рё наполнит сердца белых тигров доблестью.

На последних словах он перевернул пиалу, выливая вино на землю и сделал шаг назад. Костяшки пальцев левой руки уже давно побелели, а теперь начали болеть подушечки под пальцами. Хорошо, что больше не придется говорить. Смотреть на происходящее молча было хоть немного легче.

Вождь взял слово, как это и было положено. Наверное, каждый из присутствующих и хоть как-то знавший Ляна Бу, прекрасно видел и понимал, как ему сейчас было тяжело провожать Рё, которая была ему как дочь. Это была большая потеря для клана, которая должна была стать поводом для его укрепления, ведь только крепкая семья (а клан смело можно назвать семьей) может выжить даже в самые тяжелые времена. Такие времена были, когда шла война с кобрами, будь они неладны. Ли Бо не застал этого – к тому моменту, когда он достиг необходимого возраста, война была окончена. А жаль – он бы этим мерзким тварям хвосты бы с удовольствием поотрубал. И не приведи Будда, если появится слух, что то нападение, в котором погибла Рё, было организовано и финансировано кобрами…

Ли взглянул на своего доброго друга, который вылил вино и поставил чашу, как это и полагается, на перила, перевернутой вниз. Все старейшины, и Ли Бо в их числе, сделали тоже самое. Теперь самое сложное для его дочери, которая была ранена и еще не успела до конца восстановить силы… Ли знал, что Шэн, с ее-то характером, теперь взвалит на себя еще и ответственность за них обеих перед всем кланом, ведь они – лучшие из учениц вождя, даже несмотря на то, что обе посмели отступить от пути воина. Старый тигр уже знал, что его дочь взяла опекунство над детьми Рё, что Луна и Юэ ждет судьба воинов, великих воинов, которые не запятнают честь своей матери и всего клана.

Слова вождя Шэн слушала, сосредоточенно разглядывая землю под ногами. Она и сама знала, что Рё была лучшей, сколько бы ни пыталась за ней гоняться, как бы ни хотело достичь её мастерства. Только лучшие почему-то погибают раньше, а ей теперь нужно быть сильной за двоих. Вождь никогда не был сильным оратором, но он говорил искренне. Каждый тигр прекрасно знал, что Лян Бу скорее докажет свою правоту в бою, чем на переговорах, таковы все тигры. Но он прав, память о Рё должна наполнить сердце не горечью потери, а гордостью за то, что Рё была членом их клана. Шэн хорошо понимала, что за ответственность легла ей на плечи, и она справится, она сильная. Думать о дыхании, не замечая боли. Вождь закончил говорить, и Шэн подняла на него взгляд. Она не могла не заметить, что сифу держится из последних сил, поддержать его – тоже её обязанность. Нужно доказать, что она готова быть сильной за двоих. Тигрица поднялась с колен, поворачиваясь к носилкам. Следом поднялись Линг, Ксин и Юн, которым вместе с ней предстояло разжигать пламя. Тигрица выхватила находившийся на поясе кинжал и срезала локон волос. Отточенное лезвие легко перерезало серебристую прядь. Убрав клинок, Шэн поклонилась носилкам и подошла, кладя прядь на шелковое покрывало с эмблемой клана, скрывавшее тело Рё. Тигрица с силой зажмурилась, сделав глубокий вдох. Она отошла от носилок, заняв свое место за будущим костром лицом к вождю и старейшинам. Воины подошли следом, также бросая на покрывало пряди волос и занимая свои места. Четыре тигра встали по углам квадрата, из которого начнется огненное ката, предшествующее разведению погребального огня.

Бу-джи сказал, что мама была лучшей. Юэ это и так знала, но ей было приятно, что вождь сказал это вслух другим тиграм. Ей показалось, что Бу-джи волнуется. Когда он закончил говорить, все стали смотреть на сифу и людей из её отряда. Они обрезали пряди волос и встали возле мамы и папы. Бо-джи тоже волновалась, девочка замечала это по её глазам и тому, как женщина сжала губы. Ученики мамы встали, и Юэ встала следом за ними. Кто-то взял её за руку и повел к маме и папе. Девочка вцепилась в руку того, кто её вел, испугавшись, что сейчас увидит мертвых родителей. Один из учеников мамы распустил её волосы, вручив ей держать заколки, среди которых была та, которую мама просила передать Бо-джи, но сифу вернула. Юэ с серьезным видом закусила губу, чтобы не плакать – она помнила про краску на глазах. Она услышала, как зашелестел нож, который достали из ножен. Холодное лезвие коснулось виска, и девочка зажмурилась, но ей просто срезали локон волос, который положили вместе с волосами сифу и воинов из её отряда. Ветра почти не было, он лишь слегка перебирал волосы, и Юэ заметила, как её локон переплелся с белыми волосами Бо-джи. Она крепче сжала в руке заколки.

Лун старался сдерживать себя, чтобы не высказать этим взрослым, что ни одна их статная и пафосная речь не сможет вернуть их с Юэ родителей к жизни. Этот вождь, Лян Бу, кажется, тоже не был в восторге от происходящего, от чего его речь выглядела какой-то… Нет, мальчик почувствовал, что мужчине тяжело, но почему-то все сейчас вызывало искреннее раздражение. Особенно когда его взяли за руку и подвели к носилкам, где под белыми тканями лежали тела мамы и папы. Мальчик инстинктивно оскалился и напрягся, почувствовав, как острая сталь едва не касается кожи. Хотелось дернуться и все сделать самому, но нельзя, иначе Юэ тоже накажут.

Мама, папа, я стану таким же великим человеком и воином, как и вы, - мысленно произнес мальчик, обращаясь к родителям. Он видел как прядь его волос оказалась рядом с прядями Юэ и Шэн Бо. Были еще чьи-то: тех, кто был вместе с беловолосой, а также маминых учеников. Лун сохранял молчание и внешне старался показать, что спокоен, хотя это давалось ему очень тяжело – руки сжались в кулаки до такой степени, что кожа побелела. Но он покажет выдержку этим людям. Ради мамы и папы. Ради Юэ.

В словах вождя была искренняя печаль, которую Чин заметил скорее сердцем, чем разумом. Он боялся шелохнуться, пока старый тигр говорил прощальную речь, и поднял взгляд лишь услышав, что сидящие рядом воины зашевелились. Он наблюдал за тем, как сифу Бо и другие тигры срезают волосы, бросая их на кострище. В Поднебесной в знак траура часто сбривали волосы, но клан воинов наверняка адаптировал этот обычай под себя – раз они привыкли воевать. Они часто теряли соплеменников, но среди белых тигров Чин не видел ни одного с короткими волосами. Вэй и другие воины, находившиеся рядом, не стали подходить к костру. Ученик ирбиса понял, что ему также следует оставаться на своем месте. Вновь повисла звенящая тишина, которую все ещё не нарушали стоявшими за воинами барабанщики. Чин смотрел на белых тигров, стараясь не встречаться с ними взглядами. Это были воины клана, жизнь которых в том, чтобы день за днем переживать кромешный ад постоянных сражений до тех пор, пока их тела не окажутся на таких кострах, накрытые шелковыми простынями с эмблемой клана. Весь смысл их жизни сводился к этому – скорбящие ученики и соратники, уважительная речь вождя и память в сердцах соплеменников. К кострищу подвели детей Рё Шэ, и Чин задержал взгляд на них. Он уже понял, что их мать не имела права создавать семью, и некоторые воины в разговоре винили возлюбленного воительницы и этих детей в её смерти, сравнивая её поступок едва ли не с предательством. Чин не мог этого понять.