Как начнешь, так и продолжишь?

Мир сошел с ума. Или, по крайней мере, большая его половина. Подумать только, фон Штромхольд в самый последний момент объявила, что она в монастырь ехать уже не собирается, ибо ее родители подыскали для своей аристократичной дочурки более подходящее место с нормальными, подходящими для современного человека правилами. Магдалена же, не желая терять денег, которые отдала за билет и не зная, что делать в случае продолжения обитания в Англии, поехала. И пожалела – не довезли ее до монастыря, бросила посреди дороги, сказали, чтоб дальше сама дорогу искала и кивнули куда-то в сторону, обозначая возможное направление пути.

Погода была прекрасная: для осени довольно-таки тепло, ветрено. Может, девушке захотелось бы понаблюдать коричневато-оранжевые листья по приказу ветерка танцующие на дороге вальс и небольшие воздушные облачка на высоком осеннем небе, не будь у нее занятия более важного, должного решить ее дальнейшую судьбу.

С ориентированием у будущей ученицы Храма Мудрости всегда были проблемы. Заблудиться в лесу, в городе, в огромном здании? – легко! Но особенно ужасные трудности возникали, если на пути к желаемому месту не было никаких указателей, не встречалось людей, способных подсказать правильный путь, и если Лейнсвард даже не намекали, как туда добраться. Неудивительно, что Линь Ян Шо англичанка искала долго, бродила по еле заметным тропинкам денно и нощно, перешагивала ручейки и пыталась запомнить, как она идет, чтобы в случае состояния «я не знаю, куда идти дальше!» можно было бы вернуться назад.

Когда Магдалена была уже близка к этому состоянию, впереди таки показался монастырь, освещенный лучами восходящего солнца. Его явление у девушки особой радости не вызвало: она чертовски устала, просто валилась с ног. Англичанке казалось, что она не мылась, по крайней мере, неделю, плечо, на котором висела сумка с ноутбуком, отваливалось, очки постоянно сползали с вспотевшего носа. Заметив колокол рядом с воротами, несчастная позвонила. Ей казалось, что она уже достаточно настрадалась, и ее должны тотчас же встретить. Какого же было ее удивление, когда к ней не подошли ни через пять, ни через десять минут.

Лейнсвард злилась, кипела, бушевала: в душе метались неистовые суровые ветра, готовые в любую секунду вырваться наружу, обрушиться на случайный предмет в виде нескончаемой ярости, разбить его, разрушить, разнести на тысячу мелких кусочков – и успокоиться. Правда, пока подходящего предмета не было и гнев приходилось удерживать в себе.

Как представляла себе Магдалена, в монастыре должна быть строгая дисциплина, за малейшее нарушение которой следует строгое наказание, вроде двухдневного голодания. Вот всем и приходится просыпаться с первыми же петухами, умываться, идти на занятия, а в конце дня – ложиться спать в строго определенный час, после которого не то что бы гулять по территории, тихо разговаривать запрещено. Но, стоя перед воротами, ее не покидала мысль, что все обитатели являются злостными нарушителями и сейчас они мирно дрыхнут, а она, бедняжка, даже войти не может.

И только минут через десять-пятнадцать, которые Лейнсвард показались долгим мучительным часом, из монастыря вышел человек. Мужчина, может, лет 20-25. Странный. Высокий, черноглазый, с ужасно уродливым шрамом на лице. Одет во все черное, слишком легко. Англичанка, окинувшая его быстрым взглядом, остановилась на глазах, которые показались ей необычайно наглыми, и поняла – она ненавидит этого юношу, в котором увидела причину своего долгого ожидания и всех прочих несчастий, начиная с подлости Штромхольд. Магдалена была готова наброситься на него и накрыть остатками энергии, превращающейся в еще более жгучую ярость. Но понимала – не сейчас. А если и сейчас, то не в полную силу. Нужно, чтобы ее сначала приняли, впустили, накормили.

- Good morning, - злобно и неуверенно, будто бы огрызаясь и считая это самое утро не таким уж и добрым, ответила девушка на приветствие. По-английски. Иначе она и не умела. Но ей стало интересно, что сделал бы этот человек, если бы она соврала и сообщила бы, что является, допустим, француженкой? Позвал бы переводчика или стал бы пытаться объяснить ей что-нибудь жестами и мимикой? Лейнсвард опечалилась, что эта идея пришла в голову только сейчас: уж поздороваться-то по-французски она смогла бы.

Прищурив глаза и ехидно улыбнувшись-оскалившись, Магдалена поинтересовалась у юноши:
- Вы всех желающих оказаться в монастыре по полчаса на пороге держите? Это что-то вроде испытания, да? Готовите к мучениям, которые их встретят в Линь Ян Шо? Что же, я готова. Думаю, уже достаточно ждала. Даже более чем достаточно и теперь могу только поблагодарить вас за старания, - кивок головы, легкий намек на поклон. - Пойдемте, посвятите меня в монахи, дайте мне эту страшную черную мешковатую одежду, которую носят священники… Страшную, но хотя бы уж чистую.

Сказала – и подошла поближе к мастеру, будто бы подтверждая свое намерение идти прямо сейчас с ним на посвящение. Когда шла, поняла, что каждое движение приносит боль, которая особенно остро ощущается в плече, поэтому девушка осторожно сняла сумку с ноутбуком и другими вещами и без лишних слов протянула ее юноше.

- Кстати, представьтесь. И скажите, кто вы. Мастер? Обо мне вы наверняка все знаете, верно же?

Добродушная улыбка быстро слетела с физиономии Кораева и как-то незаметно сменилась выражением негодования. Вот чего-чего, а такой вот встречи он не ожидал. Пугаться его пугались, за разбойника принимали, за прислугу тоже. Но чтобы вот так вот прямо и претенциозно выставлять требования. Ну нет уж деточка, че то ты перегибаешь. Да и как минимум он мог сюда не приходить, это так сказать не столько обязанность, сколько жест доброй воли, которой следую все мастера, дабы ученики не чувствовали особой неловкости попадая в стены монастыря. А тут вот вам нате, хрен в томате, никакого уважения к старшим, так еще и к мастерам в придачу. Хотя и за догадливость девушке можно было спустить некоторую напыщенность, но не настолько много, чтобы оставить без внимания ее поведение.

Кораев обреченно вздохнул, и брезгливо осмотрел девушку. Очередная непоседа на его голову. Ну вот почему ему так везет на истеричных особ женского пола, склонных к созданию накаленных ситуаций бытового характера. Вот и что ему теперь делать. Орать на нее? Проигнорировать? Молча развернуться и уйти? Нет вот последнее представлялось наиболее привлекательным, так как это бы снимало сразу кучу вопросов, как минимум , нахождение поблизости с этой истеричной особой. Но так делать было нельзя, как минимум, ему же самому потом и летит, а сего сильно не хотелось.

- Во-первых, сбавь обороты, я сам могу рявкнуть и погромче чем ты. Во-вторых, я мог вообще сюда не приходить. В-третьих, ты тут гость и именно тебе стоит представится первой. – Дамьян искренне пытался сохранять самообладание. Не любил он такого отношения. Говорило в нем, самолюбие мага огня, которое не стоило столь активно задевать в первые же секунды знакомства.