Сердце тигра

Воли хватило, чтобы дойти до дома, подняться в комнату, прикрыв за собой дверь, и даже дойти до расстеленного на циновке матраса, служившего тигрице кроватью. Она села, выравнивая дыхание и направляя потоки энергии врачевания на рану. После церемонии сил почти не было, и вместо золотистых и синих нитей поврежденные ткани лишь слегка опутывали тонкие, как волоски, потоки иссякавшей энергии. У неё есть чуть меньше часа до разговора с Луном. Шэн развязала пояс, осмотрев повязку. Следов крови не было, это уже хороший знак. Кожа горела, боль отзывалась по всему животу и эхом колола сердце. Тигрица положила руку на повязку, почувствовав сильный жар. Хотелось лечь и забыться, чтобы отвлечься от боли, но тогда она боялась не проснуться вовремя. В комнате не было ничего, чтобы сменить повязку или хотя бы снять боль, а идти в лазарет Шэн не хотела. На комоде стояла связка свечей. Тигрица взмахнула рукой, и они загорелись, слегка потрескивая. Стихия должна придать сил. Шэн взяла с комода четки и вновь села, приняв позу лотоса. Сейчас только дышать и восстанавливать энергию, которая очень тяжело проходила через зону Манипуры, к которой относилось место ранения. Сначала пламя усиливало боль, и лишь потом растекалось по Сушумне, придавая сил. Шэн перебирала четки, чтобы сосредоточиться на энергетических потоках. Постепенно золотистые нити энергии врачевания оплели рану, начав понемногу восстанавливать ткани, но им что-то мешало. Воспаление. Тигрица тихо зарычала, меняя цвет энергии на темно-синий, просто заглушая боль. Около получаса Шэн просто гоняла энергию, принимая её от огня, и тут же тратя на рану. Постепенно боль затихла, кожа немного остыла, и дышать стало легче. Скоро должен прийти Лун. Тигрица потушила свечи и встала, поправляя одежду. В разговоре с учеником нельзя показывать слабость. Говорить придется о многом, и Шэн чувствовала, что это будет непросто. У сына Рё было сердце тигра, но каким оно станет, зависело от неё. Тигр бывает мстительным и коварным, а бывает храбрым и благородным. Лун должен стать достойным сыном своей матери, ведь Шэн дала клятву.

За прошедший час Лун с Юэ получили форму с клановым гербом. Странно, но никакого особенного восторга от этого он не получил. Наверное, надо было радоваться тому, что он оказался частью такого великого клана, но сейчас одна только мысль о родстве с этими гордыми и лживыми людьми казалась отвратной. Как можно было быть такими двуличными тварями: на людях воспевать маму и говорить им с Юэ из раза в раз о том, каким великим воином и человеком была их мама, а стоит только повернуться спиной, так сразу слышишь как ее осуждают, обвиняют в предательстве клана… Наверное, только в доме Ли Бо никто и слова плохого не сказал о Рё Шэ. Именно поэтому мальчик более снисходительно относился к жильцам этого дома. Хотя, приходилось быть вежливым и засовывать свой характер и свое мнение глубоко-глубоко, в самую ж, чтобы показать и доказать этим якобы благородным тиграм, что маме есть чем гордиться даже там, когда она ушла в другой мир.

Сейчас мальчик стоял у двери в комнату Шэн Бо, которая зачем-то о чем-то хотела с ним поговорить. Лун понятия не имел о чем и зачем, но на разговоры его сейчас определенно не тянуло, да и Юэ лучше оду не оставлять. А она сейчас одна, пусть и под присмотром кого-то из женщин. Если Луна нету рядом, значит она одна. Лишь мысль о том, что чем быстрее он зайдет к беловолосой, то тем быстрее закончится это мучение, заставила его постучать в дверь, а не продолжать гипнотизировать ее раздраженным взглядом.

- Можно?

Услышав стук, Шэн села на одну из циновок возле стола лицом к двери. Она не хотела, чтобы лишний раз в движениях не выдавать своей слабости, и крепче сжала в ладони четки из красной яшмы. Тигрица не умела общаться с детьми, особенно на такие серьезные темы, как предстоящий разговор с сыном Рё. Она надеялась лишь на то, что он достаточно зрел для того, чтобы общаться, как взрослый. Сегодняшний день очень тяжел и для него, и для Юэ, наверняка он взволнован прошедшими похоронами и всем переменами, что так внезапно произошли в его жизни. Лун должен понять, что теперь клан – его семья, и почувствовать, что здесь он в безопасности. Шэн поклялась Рё на погребальном костре, что воспитает из её детей воинов, и она добьется этого, приложив все силы. Тигров начинают тренировать с детства, но Юэ и Лун если чему-то и учились, то очень мало. Вряд ли Рё могла часто бывать с детьми – она всегда оставалась воином клана и большую часть времени в последние годы находилась в Дели с заданием.

- Заходи, Лун, - сказала Шэн, посмотрев на дверь.

Она сейчас не пыталась выглядеть излишне строгой, наоборот, хотела дать мальчику понять, что её не стоит бояться. Как бы к ней сейчас ни относились дети Рё, на долгие годы она останется для них самым близким человеком, отвечающим за все их поступки. И ей будет проще сдержать клятву, если они будут друг другу доверять.

- Сядь. Мы будем говорить столько времени, сколько потребуется. В этом доме ты и Юэ в безопасности, можешь за неё не беспокоиться, - строго сказала Шэн.

Лун очень не вовремя решил показать свой упертый характер. Нельзя давать волю ярости и нервам. Конечно, тигрица была на взводе после всего произошедшего, и ей стоило больших усилий строить из себя едва ли не милосердного Будду, стараясь не сорваться. С детей Рё особый спрос, это не простые тигрята, это те, кто должен не посрамить славное имя своей матери, став великими воинами клана. И сейчас поведение Луна никак не увязывалось с элементарными нормами приличия, принятыми в клане. До чего упрямой была его мать, она никогда не позволяла себе обращаться со старшими подобным образом. Тигр – не брехливая собака, чтобы скалиться и лаять, не имея на то ни оснований, ни достаточного мастерства.

- Лун, ты – старший и должен подавать пример сестре своим поведением. Я хотела поговорить с тобой о том, кто ты есть, и как вы с Юэ будете жить дальше. После того, что произошло, я буду отвечать за вас перед кланом. Я знала Рё сорок пять лет, это как три твоих жизни и ещё немного, - голос Шэн едва заметно дрогнул. – Нам с тобой незачем воевать и нечего делить. Просто поверь, что я желаю вам добра, - чуть мягче добавила тигрица.

От слов тигрицы легче не стало, скорее наоборот, но Лун отчаянно цеплялся за здравый рассудок, уверяя себя в том, что если он сейчас даст волю своим эмоциям, он не только сам опозорится, но запятнает честь мамы и папы, а также даст повод думать плохо и о Юэ. Но все же слова Шэн Бо казались правдивыми, только вот гордость не позволяла так легко склонить голову перед той, что стала их с Юэ учителем.

- Я слушаю, - тяжело вздохнув, стараясь выровнять дыхание, как когда-то учила мама, наконец произнес Лун. Мальчик сел на циновку напротив тигрицы. Он старался смотреть твердо и уверенно, не показывать неуверенности и легкого волнения.

Мальчик не мог не признать, что Шэн, это наверное лучшее, что с ними могло произойти после смерти мамы и папы, но… Ему не хватало родителей… Он пообещал маме заботиться и оберегать Юэ, обещал папе быть честным и благородным. А эти люди – они все были слишком чужими, и даже одного глупого слова из уст какого-то глупого воина хватило, чтобы мальчик обозлился на весь клан целиком, огородившись высоким и колючим забором и отказываясь подпускать к себе ближе.

Сел, приготовился слушать. Уже хорошо. Шэн сама ещё только пыталась свыкнуться с мыслью о том, что на её плечи легла забота о двух детях, и это были не обычные ученики, у которых, помимо неё, были родственники, другие наставники и возможность в любой момент отказаться от обучения, а дети Рё, для которых Шэн сейчас становилась в одном лице родителями и сифу. Теперь вся её дальнейшая жизнь будет связана не только с беспрекословной службой клану и вождю, но и с заботой о Юэ и Луне, она обязана сдержать клятву.

- Ты уже понял, что вы с Юэ по праву рождения принадлежите к касте воинов нашего клана. Это определяет всю вашу дальнейшую судьбу, и от того, как вы будете подготовлены, будет зависеть, как долго вы проживете. Для воина клана нет ничего важнее долга и чести. Вам будет сложно понять, что теперь вы служите клану и вождю, которых знаете всего один день. Просто помните, что ваша мать с рождения и до последнего дня своей жизни была воином клана, как и ваш дед, который был близким другом моего отца. Лян Бу, наш вождь, был сифу вашего деда и вашей матери. Такая честь выпадает лишь лучшим из воинов, - Шэн внимательно посмотрела на мальчика, решая, понятны ли ему её слова. – Лун, все, что сейчас требуется от вас – учиться, чтобы доказать клану, что вы – достойные потомки своего рода. Учить вас буду я, поэтому обращаться ко мне следует сифу. Когда я решу, что вы достаточно подготовлены, вы сдадите экзамен на получение оружия и станете полноправными воинами клана. Мы не вправе менять свою судьбу, как детям Рё Шэ вам предначертан именно этот путь, и пройти его следует достойно. Ваш дед был одним из старейшин клана, ваша мать – лучшей из воинов. От тебя и Юэ будут ждать того, что вы добьетесь не меньшего, чем они. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Шэн говорила о сложных вещах, понятия долга и чести и так понятны любому тигру, но поймет ли ребенок, почему ему и его младшей сестре предстоит опасный и кровавый путь воина клана? У них не может быть другой судьбы, это понимала и Рё, прося Юэ передать заколку. Но сможет ли Лун понять и принять свою судьбу? Так странно, сначала отговариваешь одного от пути воина, затем с видом судьи, читающего смертный приговор, объясняешь ребенку, что цель его жизни – выживать в боях, чтобы однажды погибнуть за клан.

И она заговорила. Лун лишь изредка коротко кивал. Он слушал слова Шэн Бо, даже вслушивался в них, пытаясь понять их суть, но, наверное, этот самый внутренний барьер пропускал лишь то, что считал нужным. Лун хмурился, но не из-за того, что ему предначертан путь воина, а из-за Юэ. Он не хотел, чтобы сестренка сражалась, не хотел, чтобы она, как и мама, умерла на войне. Юэ слишком маленькая и слишком не такая. Но война… Почему она вообще есть? Почему люди не могут жить спокойно? Ведь наверняка они не единственные, кто потерял маму и папу. Почему детей обрекают на одиночество и страдания? На отсутствие родительской ласки и тепла?

- А зачем воевать? – неожиданно даже для самого себя вдруг спросил Лун. Мальчик закусил губу, поняв, что случайно озвучил вслух собственную мысль. Плохо. Но, наверное, придется закончить… Тигренок поднял взгляд на Шэн Бо, обдумывая как лучше сказать. Конечно, решать за Юэ он не имел права, но он не хотел бы, чтобы сестренка убивала. Это мужское дело. – Я не хочу, чтобы Юэ воевала.

Голос тигренка был тверд, хотя в нем вполне было можно различить нотки неуверенности. Он не хотел, чтобы Шэн Бо считала его слабаком, а то вдруг она подумает, что он это делает только потому что боится, что Юэ не справится? Вдруг она решит, что он сам не достоин учиться быть воином? Мальчик знал, что будет прилагать все усилия только ради того, чтобы защищать тех, кто страдает от войны.

Шэн сделала глубокий вдох, выравнивая дыхание. Лун прямо спросил о том, о чем не рисковал спрашивать вслух ни один из тигров, хотя каждый воин всю жизнь задает себе этот вопрос. Ответов на него много, но верного не существует. Тигрица пристально посмотрела на своего ученика. Ей понравилось, что он не стал говорить о том, что не хочет воевать сам, тем более за тех, кого он не знает. Да, он был сыном Рё.

- И я не хочу, чтобы Юэ воевала. И не хочу, чтобы воевал ты и все остальные воины нашего клана. И если будет на то воля Провидения, ни тебе, ни твоей сестре не придется применить на практике те навыки, что вы получите под моим руководством. Но это не значит, что не нужно учиться, - сказала Шэн, стараясь, чтобы её голос оставался спокойным. – У женщины в нашем клане может быть два пути – она может стать воином, как я или ваша мать, таких единицы, а может остаться женщиной, как те, кто прислуживает нам за столом. Ни один из путей не лучше другого, но дочь Рё – воин, - тигрица замолчала, подбирая слова таким образом, чтобы они оказались понятны ребенку. Она не решалась сказать прямым текстом, что Юэ не должна стать одной из дрессированных кукол в элитном борделе с гордым названием «каста женщин клана». – Ваша мать никогда бы не согласилась, чтобы её дочь стала одной из женщин клана, и я знаю, что Юэ готова стать воином. Я надеюсь, ты меня поймешь. Белые тигры не создают семей, ваши родители – исключение. И женщины клана обречены всю жизнь быть красивыми игрушками. Их это устраивает, просто этот путь – не для твоей сестры.

Тигрица замолчала, продолжая смотреть на Луна. Несмотря на то, что она сама в свое время отступила с предначертанного судьбой пути, ни она, ни Рё не завидовали женщинам клана. Учениц вождя заставила нарушить традиции любовь, которой были лишены не только обязанные хранить целибат воительницы, но и не имеющие права на привязанности общедоступные женщины клана.

Его не стали ругать за его слова и вопрос. Лун не без удивления взглянул на беловолосую, что говорила называть ее сифу. Но мальчик не мог не признать правоту тигрицы – Юэ не место среди прислуги, а ведь именно эту роль выполняли те женщины, которые были тут одеты как женщины, а не как воины. Да и слова тигрицы по поводу войны были искренними, только вот на вопрос она так и не ответила. Наверное, никто не знает ответа на него. Увы.

- Почему она не может завести семью, как это сделала мама? – вполне серьезно поинтересовался мальчик.

Да, он прекрасно расслышал слова тигрицы по поводу всего двух путей женщины клана, но это не означало, что он согласен с этим. Он вырос в совершенно иной среде, где люди жили в семьях, где у детей были мама и папа. Очень часто папу дети могли не видеть очень долго, а иногда приходили известия о том, что они больше никогда не вернутся, но у них были семьи. Их семья была необычной, а все по тому, что вместо папы, мама редко появлялась дома. Но она была с ними, проводила с ними все свободное время, а в ее отсутствие они Юэ с папой сажали цветы для мамы, а он мечтал о том, что станет доблестным воином и будет защищать маму, и ей не придется больше уходить.

- Ведь есть совсем другая жизнь. Мы так жили, почему Юэ больше не может так?

И вновь вопросы, на которые не существует простых ответов. Традиции клана складывались веками, и для каждой из них была своя причина. Ничто не решалось из банальной прихоти тиранов, сам клан, как тело воина, закалялся в сражениях, становясь таким, чтобы хватило сил выжить. Века кровавых войн, вечная борьба за власть, знания, право на жизнь. Это даже не закон джунглей, это закон жизни кланов. Сейчас повисло временное перемирие, никто не знает, кто и когда его нарушит, но и сейчас не время отступать от традиций, когда в мирное время гибнут лучшие из воинов.

- Для того чтобы существовал клан. Для того чтобы женщины клана рожали детей и в свободное от дел время играли на флейтах, сидя на верандах своих домов. Лун, история клана началась давно, за один вечер её не расскажешь, но ты должен знать основные вещи, - сказала Шэн, начав медленно перебирать четки. Боль понемногу возвращалась, но пока не мешала говорить. – Когда-то давно, во времена, которых не помнит даже сифу, тигры жили мирно. Может быть, ты слышал, что в Поднебесной белых тигров с черными полосами в легендах считали вегетарианцами. Такого, конечно, не было, но не было и кровопролитных войн. Потом, ещё в эпоху Троецарствия, кланы начали делить власть, помогая то одному, то другому из правителей. Кто-то был вынужден покинуть Китай, кто-то забирался дальше в горы, кто-то уплывал на острова. Белые тигры уехали в Непал, узнав о гибели Джуге Ляна. Тогда мы поняли, что мир будет нескоро, и царства продолжат вражду. Но и в Непале не было спокойствия – здесь были свои кланы и свои правители. Начались кровопролитные войны. Ценой больших потерь наш клан отвоевал себе две резиденции – здесь и на родине Будды, в Лумбини. Но нападения и кровавые сражения продолжались. Да, тигры тогда жили семьями, до тех пор, пока кто-то из вождей не заметил, что воины быстро гибнут, оставляя безутешных жен в одиночестве и без средств к существованию. Нередко и без детей. Клан был на грани вымирания. Тогда появились касты. Теперь не могло быть семей, все женщины принадлежали всем мужчинам за исключением тех, кому Провидение указало на путь воинов. Они не принадлежали никому, чтобы не вызывать смуты между воинами. Этот порядок существовал веками. Во время последней войны с кобрами, в которой сейчас наступило перемирие, мы выжили лишь благодаря кастовой системе, - Шэн ненадолго замолчала, выравнивая дыхание. Историю клана она знала прекрасно, просто сейчас не было сил пересказывать её в подробностях. – Лун, я понимаю, что вы жили по-другому. И я понимаю, почему Рё так поступила. Не мне её судить, ваша мать поступила так, как велело ей сердце, - говорить было очень тяжело, и не из-за усиливавшейся боли, а из-за того, что нужно было объяснить очень сложные вещи. – Лун, пойми меня правильно. Рё знала о том, что все сложится именно так, когда принимала решение создать семью. Это был её выбор. Я не могу сказать, как сложится жизнь Юэ, хочу лишь верить, что если однажды сердце велит ей отойти с назначенного судьбой пути, ей не придется платить за подобное решение как мне или вашей матери.

Шэн не видела ошибок в их с Рё поступках. Это были правильные решения, несущие тяжелые последствия. Она понимала, что ни личным примером, ни примером Рё, не может показать Юэ, каким должен быть путь воина, который не имеет права быть женщиной. Пока девочке всего десять лет, все эти вопросы возникнут много позже, но нужно быть к ним готовой. В этом испытании была воля судьбы, новый урок для самой Шэн.

Мальчик забылся. Он во все уши слушал рассказ беловолосой о собственном клане, о принадлежности к которому он знал с рождения, но который никогда не воспринимался как что-то серьезное. Ну клан и клан, ну подумаешь. Он их не знал, они его тоже – ну и славно. А теперь, когда он оказался в этом самом клане, когда все его естество возмущалось абсолютно всему, что он видел, он чуть ли не раскрыв рот слушал рассказ об истории этого самого клана. Но даже знание того, что так сложилось издревле, совершенно не устраивало его сейчас – Юэ не должна воевать, но она просто не может принадлежать всем мужчинам и никому одновременно Это неправильно!

- Мы не варвары! – только и сумел возразить мальчик.

Ярость начинала подступать к горлу, когда в голове возникал только намек на мысль о том, что Юэ будет кого-то убивать, что она может быть ранена, или что она не сможет жить так, как ей действительно захочется. Интересная история, но не для него. Во всяком случае, пока что ему было этого не понять до конца.

- Почему клан обязательно должен помогать кому-то делить власть? В нашей деревне постоянно кто-то делил власть, но от этого лучше никому не становилось. Я видел, как умирали люди, как мои друзья оставались сиротами, а теперь и я сам… Я ненавижу их! И тех, кто называет маму предательницей, слышите?! Ненавижу!

Высказался. Уже легче. Шэн понимала, что Лун тяжело переживает потерю, и пусть лучше сейчас прокричится или даже проплачется, чем будет копить ненависть в себе. Да, это неверно с точки зрения дисциплины, но сегодня можно на многое закрыть глаза.

- Белые Тигры не вмешиваются в чужие разборки с тех пор, как покинули Поднебесную. Нам хватает своих войн, и мы достаточно разумны, чтобы не лезть в чужие, - сказала Шэн, дождавшись, пока мальчик выскажется. – Мы отвечаем за безопасность в Альянсе больших кошек, и всегда вступимся за наших союзников, но вождь никогда не пошлет своих людей умирать за чужую власть, чужие деньги или чужие амбиции. Сегодня на похоронах присутствовала почти вся армия клана, нас не так много. Наша цель – выжить, а не завоевывать, - тигрица чуть прищурилась. – Что касается твоей матери… Если ты хоть раз хоть от кого-нибудь из нашего клана услышишь подобное – укажи мне этого человека. Я лично докажу ему во время Агникая, почему он не прав. Мертвого льва может пнуть и осел. Лун, у меня тоже есть сын. Когда я сообщила о нем в клане, остальные воины не были в восторге от этой новости, но ни один не посмел высказать мне это в глаза. Прежде, чем осуждать меня или Рё, они должны быть готовы ответить за свои слова. И воины клана это знают. Я понимаю, из-за чего кто-то мог сказать подобное, но это его не оправдывает. Запомни, Рё Шэ – один из величайших воинов клана, достойная дочь Сина Шэ, твоего деда. Она пролила достаточно крови за клан, чтобы никто не посмел обвинять её в предательстве, когда она поступила по велению сердца. Подумай, ты готов сейчас указать мне того, от кого слышал эти обвинения?

Зрачки янтарных глаз сузились, Шэн была в ярости. Тигры вспыльчивы, каждый из воинов хочет считать себя вожаком прайда, поэтому для гордых кошек мысль о том, что ученицы вождя оказались доступны, но не им, могла толкнуть кого-то на необдуманные слова или действия. Если обвинитель не одумается, вопрос с ним следует решить во время огненной дуэли, и Шэн знала, что даже рана не помешает ей вразумить любого из зарвавшихся тигров. Она не позволит тревожить память о Рё подобными обвинениями, и даже не ради тигрят, ради собственной гордости.

Мальчик видел, что женщина рассердилась. Очень рассердилась – ее глаза говорили об этом. У мамы бывало также, когда она злилась. Инстинктивно, Лун почувствовал, как внутри все съежилось, а сердце забилось часто-часто. Мамины зрачки сузились так лишь однажды – когда какие-то люди с автоматами пытались ворваться в их дом. Лун был тогда еще младше, чем Юэ сейчас, но хорошо запомнил этот мамин взгляд. Она велела тогда папе спрятать его и Юэ и никуда не выходить, пока она не вернется. Он тогда ничего не видел, зато прекрасно слышал крики, а затем мама вернулась, но одежда ее была испачкана в крови. Она сказала, чтобы он не волновался, что она никогда не даст их в обиду…

- Нет, - отрезал мальчик. Даже если бы хотел сказать, то имени этого человека он все равно не знал. Но он считал это низко вот так вот на кого-то стучать старшим и более опытным. Если бы мог, Лун сам бы разобрался, но объективно был слаб, а позорить честь мамы… Проще было сейчас беситься, возненавидеть всех…

- Чего вы от меня хотите, если мое мнение не имеет никакого значения? – с вызовом выдал тигренок. Кажется, Шэн нашла способ заставить его говорить, говорить, чтобы выговориться, ведь ребенок уже начал замыкаться в себе, тихо ненавидя весь белый свет, за исключением только одного человека – единственного родного человека – кроме Юэ.