Пламя и вода

Чин оставил вещи и шест в первой комнате лазарета. Все ещё не верилось, что он вернулся, что рядом с ним Дани, которую всего четыре дня назад он думал, что оставил навсегда в Риме. Четыре дня, а будто прошли долгие годы, твердо разделившие жизнь на до и после. Чин крепче сжал руку девушки, почувствовав, как в лопатке отозвалась боль. Дани… Он хорошо помнил, как думал о ней в вертолете, придя в себя после боя, как больше всего на свете хотел оказаться рядом с ней. Эти мысли тогда позволяли отвлечься от мыслей о пережитом во время сражения страхе, она была светом, к которому ученик ирбиса рвался, вырываясь из круговерти событий, начавшихся в тот момент, когда он сам напросился в бой в отряде белых тигров. Когда они оказались в дальней комнате, Чин плотно закрыл дверь, чтобы тигрица и ирбис не слышали их разговора. Лишь после этого он крепко обнял Даниэлу, целуя её в губы. Его руки едва заметно дрожали, а на глаза невольно наворачивались слезы, которые, как считал ученик ирбиса, не могут быть заметны девушке.

- Дани, не плачь, пожалуйста, - Чин коснулся пальцами подбородка итальянки, заглянув ей в глаза. – Все позади, правда. Я очень соскучился по тебе, - маг коснулся губами влажных от слез ресниц итальянки и улыбнулся, крепче прижимая девушку к себе.

Спина заболела с новой силой. От движений вновь начала сочиться кровь, пропитывая бинты. Чин расправил плечи, чтобы убедиться, что рана не мешает двигаться. Ныла кость, действие обезболивающего закончилось очень не вовремя, но ученик ирбиса не хотел сейчас говорить о ране, хоть сифу Бо отправила их с Дани в лазарет именно под предлогом того, что ему нужно сменить повязку.

Было действительно страшно. Страшно от того, что вот сейчас еще мгновение, и она его может потерять: он скажет, что все хорошо, что он жив-здоров, что не стоит волноваться и вообще, лучше о нем забыть. Этого итальянка сейчас боялась больше всего. Страх потери. Почему-то вспомнилось, как умерла мама. Вроде бы рана эта давно затянулась, вроде бы столько лет прошло, но стоило только тронуть… Вновь эта страшная щемящая пустота, боль и страх остаться совершенно одной.

- Мне было очень страшно, - прошептала девушка, как можно крепче обнимая возлюбленного дрожащими руками и осипшим голосом, - Пожалуйста, скажи, что этого больше не случится, что ты больше не бросишь меня одну, что мне не надо будет бояться, прошу… - шепот срывался на какие-то непонятные сиплые вздохи.

Итальянка покрывала его лицо легкими поцелуями, словно пытаясь удостовериться, что это он, действительно тот самый Чин – ее возлюбленный, которого, она думала, потеряла навсегда. Она не заметила, как они дошли до лазарета, как Чин закрыл дверь, из подобия транса ее вывели лишь объятия любимого и его поцелуй. Тогда-то и стало по-настоящему страшно, но в то же время подкрадывалось понимание, что он тут, рядом с ней и действительно не собирается никуда от нее уходить.

- Я люблю тебя, - прошептала итальянка, глядя ему в глаза эти три слова, что так часто слышала от него, но так редко произносила сама, - люблю больше жизни… Пожалуйста, не оставляй меня больше. Я не смогу без тебя…

Странно искать опору в воде и ветре, воплощением которых была Дани. Ей самой нужна поддержка, она действительно испугалась. Чин продолжал обнимать девушку, покрывая её лицо поцелуями, чувствуя, что кожа на её щеках чуть соленая от слез.

- Не оставлю, Дани. Я с тобой. Само Провидение хочет, чтобы мы были вместе, - маг улыбнулся, перебирая шелковые волосы девушки. – Там…, - Чин не стал уточнять, где именно – и так понятно, - я пообещал себе, что обязательно тебя найду, даже если ты не вернешься в Линь Ян Шо. Спасибо, что ты вернулась.

Чин знал, что сифу Бо права насчет его пути. Его место здесь, в монастыре, рядом с Дани. Он должен был через все это пройти, чтобы понять простые и очевидные вещи. В дзен-буддизме считается, что любое знание можно приобрести лишь на собственном опыте. Он дорого заплатил за то, чтобы понять свой путь, отказавшись от иллюзий. Чин не винил в произошедшем Дани – возможно, её поступок был лишь выражением воли судьбы, что хотела своевременно преподать ему урок. Итальянка приехала за ним, она смогла отказаться от своего привычного мира ради жизни в монастыре, она уехала в другую страну, другую культуру после того, как он её оставил.

- Дани, я люблю тебя, - прошептал Чин. – Не бойся, я от тебя не уйду, если ты сама этого не захочешь.

«Там…» Это слово эхом отразилось в сознании итальянки. Боже, какой же дуррой она себя сейчас почувствовала! Чин, ее милый Чин был в таком аду, который и врагу не пожелаешь, а она тут разводит сопли и истерики, вместо того, чтобы хотя бы тактично молча поддержать возлюбленного, которому через все это пришлось пройти.

- Я не могла не вернуться. Ты – самое дорогое, что сейчас есть в моей жизни. И я тебя больше никуда не отпущу, слышишь? – она серьезно посмотрела на него, несмотря на то, что тело все еще била мелкая дрожь, - Я больше никогда не позволю тебе пройти через подобное.

Теперь уже она прижала Чина к себе, не желая никуда отпускать и тем самым показывая на сколько серьезны ее слова. Но влага на плече заставила ее отвлечься от этого. Кровь. Дани чувствовала железный запах крови, которая пропитала уже не только повязку, но и одежду любимого. Да, видимо поэтому Шэн и послала ее делать перевязку.

- Давай я тебе помогу, - тихо прошептала девушка, снимая с Чина рубашку так, чтобы как можно меньше тревожить рану. Даже сейчас она не могла не отметить то, как он все-таки прекрасен, пусть и уставший, с дороги, да еще и раненый. Но врачеватель в ней был серьезно настроен – надо поменять повязку, проверив в каком состоянии рана и нет ли нагноения.

Так странно после всего, что осталось в прошедших днях почувствовать эту заботу со стороны Дани, получив возможность отвлечься от страхов и назойливых кровавых образов, просто ненадолго расслабившись. В Покхаре он видел, что лекари клана стараются ему помочь, он помнил, как Шэн обрабатывала его рану после боя с какой-то материнской любовью, но это все было не то, там он оставался чужим, по капризу судьбы оказавшись среди чужой войны. Здесь он был дома, и с ним была его Дани. Чин зажмурился, гладя девушку по спине, слушая её слова, в которые она, кажется, сама верила. Понятно, что он не будет отпрашиваться у неё, но он сам знал, что не захочет уйти. Путь воина, о котором он мечтал, был красивой сказкой, сложившейся под впечатлением от легенд об эпохе Троецарствия и сказаниях о былых героях, в нем не было ничего общего с войной, какой она оказалась на самом деле. Его путь указало пророчество, найденное в храме, и в этом пророчестве была его Даниэла.

Чин почувствовал, как рука итальянки оказалась в том месте, где на его спине была рана, и невольно поморщился. Дани наверняка заметила кровь. Маг помог девушке снять рубашку, чувствуя, как приятно касаются кожи её руки, отзываясь в теле ласковым теплом, приходящим на смену холоду страха, что, казалось, навечно поселился в мышцах. Чин поймал руку девушки, касаясь губами её пальцев.

- Спасибо, что ты есть, - прошептал он, вновь посмотрев в глаза итальянки. Сейчас он был счастлив, не в юношеском восторге как совсем недавно, когда они с Даниэлой собирали на горных склонах травы, а как-то по-другому, через усталость, как бывает счастлив человек, получивший возможность сесть и отдохнуть после целого дня, проведенного на ногах.

Девушка едва заметно вздрогнула, закусив губу, чтобы не застонать по мере разматывания пропитавшегося кровью бинта. Рана выглядела страшно. Для нее страшно, но надо показать выдержку и знания. Правда, раньше девушка ничего подобного не видела, потому что врачебной практики в медицинских учреждениях у нее никогда не было – знала лишь то, чему учил ее отец, а в Линь Ян Шо еще набралась кое-каких знаний от Тай. Филлипинка тогда говорила, что надо работать с цветами и не бояться экспериментировать, действовать интуитивно. Наверное, если бы итальянка не была уверена в собственной интуиции, то никогда бы не осмелилась на подобное в такой ситуации – ей просто никогда не приходилось проделывать подобного.

- Будет прохладно, - тихо произнесла девушка, скидывая крышку с бурдюка и сосредотачиваясь на оранжевой энергии Сватхистханы.

Вода подчинилась и мягко обволокла кисти рук девушки, которая вплетала уже в Воду сначала немного нитей золотистого цвета, чуть подпитывая возлюбленного собственной жизненной силой, чтобы он смог ей помочь во врачевании, если на то будет необходимость. Затем в ход пошли нити синего цвета, которые мягко убирали темно-коричневые всполохи боли в ауре, перенимая все на себя, точнее Вода принимала в себя. Когда с этим было закончено, итальянка сбросила эту воду в тазик и задействовала новую, не пропитанную негативом. Теперь девушка сосредоточилась на красной энергии заживления, вплетая в нее все те же золотистые нити своей жизненной силы, отчего энергия приняла золотистый оттенок. Началось непосредственное заживление раны: Во всяком случае, кровь остановилась, и поврежденные ткани начали восстанавливаться. Дани чувствовала, что сил у нее становится все меньше. Возможно, будь она в лучшей форме, то не чувствовала бы сейчас этой слабости во всем теле, от чего пришлось просто закусить губу, чтобы концентрация не рассеялась. Глаза все это время были закрыты – она ориентировалась на ауру и собственную интуицию, но сейчас сплетение энергетический нитей, что воспринимало ее сознание начало мутнеть, но Даниэла упорно продолжала лишать себя энергии, даже когда ее начало шатать и едва могла удержаться на ногах.

Чин сел на матрас, чтобы девушке было удобнее снять повязку. Он не видел своей раны, но догадывался, что зрелище там не самое приятное. Пару раз он поморщился от боли, возникавшей, когда Дани отлепляла присохшие к ране бинты. Несмотря на старания лекарей клана, ткани по-прежнему были сильно повреждены. Прохлада от воды снимала боль, и ученик ирбиса быстро почувствовал, как рана начинает затягиваться под действием целительной энергии. Ощущения тепла и легкого зуда от новой сетки тонких сосудов, оплетающих поврежденные мышцы, заставили Чина ненадолго отвлечься, но вскоре он вспомнил, что Дани была менее опытным врачевателем, чем он сам, поэтому ученик ирбиса сосредоточился на ощущениях от оплетавших повреждение целительных нитей, пытаясь понять, не навредит ли итальянка себе. Энергии было слишком много, маг нахмурился и обернулся, посмотрев на Даниэлу. Она казалась бледной и уставшей. Чин сжал ладони девушки, заставляя её отпустить воду, разлившуюся по полу, и аккуратно усадил её рядом с собой. Аура итальянки побледнела, а ци, собравшаяся в области Анахаты, чтобы превратиться в энергию врачевания, ослабила нижние чакры. Как она вообще ещё стояла на ногах?

- Дани, не нужно себе вредить, хорошо? – довольно строго сказал Чин, прижимая девушку к себе. – Спасибо за помощь, но береги себя, пожалуйста.

Маг провел рукой по спине девушки, касаясь ладонью её поясницы. Он прикрыл глаза, сосредоточившись на ярко-красной энергии, передавая её итальянке, чтобы восстановить её силы. Чин вспомнил, как Рё Шэ бросилась под пули, и закусил губу. Что бы чувствовал тот, кого она закрыла, если бы выжил? Вряд ли он был бы этому рад. Снова навязчивые мысли и воспоминания, от которых хотелось избавиться. Чин молчал, лишь крепче обнимая Дани. Он смотрел в пол, просто в одну точку, стараясь отвлечься. Боль почти не чувствовалась – итальянка действительно вложила много сил в заживление раны. Рядом лежали грязные бинты, в лазарете стоял неприятный кисло-железный запах крови. Сейчас любая мелочь напоминала о прошедшем сражении, как будто следы страха и крови испачкали все вокруг. Это было неправильно, но при всем желании Чин не пока мог справиться с навязчивыми мыслями.

Девушка вздрогнула, приходя в себя. Сознание хоть и помутнело, но каким-то чудом итальянка продолжала отдавать целительную энергию своему возлюбленному. Она лишь почувствовала как вода, потеряв контроль мага, подчинилась силе притяжения и оказалась на полу, успев забрызгать как саму магессу, так и ее возлюбленного. Дани не чувствовала ног, все тело будто занемело, перед глазами все плыло. Итальянка лишь почувствовала, как присела, оказавшись прижатой к любимому. Она посмотрела на него, но никак не могла сфокусировать взгляд – перед глазами была словно какая-то дымка. Но по телу уже разливалось приятное обжигающее тепло. Девушка вновь закрыла глаза, наслаждаясь обжигающим, но в то же время заботливым чувством защищенности. Ей хватило всего немного, чтобы перед глазами стало проясняться – остальное она уже восстановит как-нибудь сама, не перекачивать же им с Чином энергию друг из друга туда-сюда? По меньшей мере, это очень глупо, да и ему целительная энергия нужна куда больше, чем ей…

- Прости, пожалуйста, - все также тихо прошептала девушка, слегка повернув голову, которая лежала на плече молодого человека, в бок и ласково касаясь губами линии подбородка. – Я хотела как лучше, - виновато произнесла девушка, обнимая любимого обеими руками за талию. Хотелось больше никогда не отпускать его от себя, никогда не чувствовать этой гнетущей пустоты внутри себя из-за потери любимого, самого дорого человека на всем белом свете. – У нас все будет хорошо, - уверенным голосом произнесла Даниэла, еще сильнее прижимаясь к возлюбленному и глядя ему снизу вверх в глаза, - У меня нет никого дороже тебя на свете. Хочу, чтобы ты это знал…

Почувствовав прикосновение губ девушки, Чин посмотрел на неё, улыбнувшись в ответ на её слова. Он знал, верил, что она его любит, и от этого становилось легче. Казалось, Дани всё ещё была напугана, да и сам ученик ирбиса ещё долго будет приходить в себя после произошедшего, но слова итальянки значили для Чина очень многое. Они позволяли вновь обрести ощущение опоры в жизни, понимая, что в их любви, в предначертанном самим Провидением пути и есть настоящий смысл. Во взгляде огромных карих глаз, чуть припухших от слез, читалось больше, чем можно выразить словами. Чин улыбнулся, немного скованно, неуверенно, но совершенно искренне. Он провел пальцами вдоль шеи итальянки и нежно поцеловал её в губы.

- Да, ты права. По-другому не может быть, - прошептал Чин, проводя рукой по волосам девушки и крепче прижимая её к себе. Ему все ещё не верилось, что все позади и они снова вместе, что их пути вернулись в Линь Ян Шо, чтобы вновь пересечься. – Все позади, мы снова вместе. Дани, мы всегда будем вместе, слышишь? – маг вновь пристально посмотрел на девушку, так, будто видел её впервые. Он вспоминал её лицо с точностью до мелочей – изгиб бровей, цвет глаз, малейшие подробности мимики, но сейчас, когда она была здесь, рядом, тот образ, что жил в его памяти, позволяя бороться с властью пугающих образов, казался лишь смутной тенью. Даже сейчас, уставшая и заплаканная, Даниэла была в тысячу раз прекраснее воспоминаний о ней. Сейчас Чин впервые всерьез задумался не о том, что им хорошо вместе здесь и сейчас, а о своей готовности прожить рядом с Дани всю жизнь, чувствуя, что девушка ему слишком дорога, чтобы допустить даже мысль о возможной разлуке. Он любил Дани, искренне, всем сердцем, цепляясь за это чувство, как утопающий за соломинку, и при этом понимал, что это все не мимолетная юношеская влюбленность, а глубокое искреннее чувство привязанности, благодарности и душевного родства. Зря она боится, Чин знал, что больше не допустит подобного.

Девушке приходилось сейчас бороться с собственными желаниями. Несмотря на собственную слабость, не прочувствовать всю гамму ощущений, что возникла от столь невинного прикосновения возлюбленного, она просто не могла. Тело мгновенно отозвалось волной легкого возбуждения, но надо держать себя в руках – Чину необходим покой, ему надо обязательно отдохнуть и восстановить силы, чтобы рана быстрее затягивалась – Дани просто не была в состоянии сейчас сделать это самостоятельно. Но его поцелуй – это как глоток свежего воздуха после душного помещения, или глоток воды, после пребывания в пустыни. С губ итальянки все же сорвался глухой стон, который был затерян в невинном поцелуе.

- Надо сделать перевязку, - итальянка еле-еле нашла в себе силы, чтобы отстраниться от возлюбленного. В его объятиях было так тепло и уютно… Но она сейчас как настоящая любящая женщина просто обязана позаботиться о своем любимом, а не просто наслаждаться покоем и комфортом в его объятиях. Но встать пока что она не смогла себя заставить: не то из-за нежелания продлить секунды покоя, не то из-за слабости, которая все еще сковывала все тело, отражаясь дрожью к мышцах при попытке их напрячь.

Итальянка взглянула на Чина, все еще не веря в свое счастье – она действительно его не потеряла. Она начинала понимать, что изменилась за эти несколько дней, повзрослела так, как никогда раньше. Началась переоценка жизненных ценностей и теперь главным достоянием ее жизни стал ее возлюбленный, мысль о потере которого приводила Даниэлу в самый настоящий ужас. Самый дорогой ей человек сейчас нуждался в ее опеке и ласке – он столько перенес за прошедшие дни, что Дани даже было страшно представить, если то, что видела она, было лишь маленькой частью произошедшего. Она обязательно сделает все, чтобы этот ужас был забыт. А ее слабость… Девушка старательно маскировала ее под то, что не может оторвать взгляда от своего ласкового тигра.

Рядом с Дани было хорошо и спокойно, будто действительно удалось убежать от собственных страхов. Но Чин не мог не заметить, что девушка все ещё чувствует слабость – взгляд целителя хорошо различал дисбаланс в ауре итальянки. Даниэла потратила много сил, и наверняка сказывалось волнение. Рану, конечно, нужно было перевязать, но потом девушке просто необходим отдых. Только Чин с трудом представлял себе, что она сейчас может уйти, оставив его наедине с его мыслями. Уже из-за того, что он осознал эту возможность, становилось по-настоящему страшно, как, наверное, пугаются дети, боясь оставаться одни, хотя сам Чин прежде никогда не боялся ни темноты, ни одиночества. Сейчас он не боялся потерять Дани, разумом понимая, что если она выйдет из комнаты, с ней ничего не случится. Он боялся себя, своих ночных кошмаров, образов войны, на которую он сам так отчаянно напросился. Чин опустил взгляд, не зная, что может сейчас сказать. Он должен стать сильнее своего страха, ради них с Дани. У них все должно быть хорошо, все будет хорошо, такова воля Провидения. Всякий, кто отступил со своего пути, в итоге за это платит. Так говорила сифу Бо. Она и Рё Шэ платили за то, что отступили с пути воинов, он же расплачивался за то, что решился встать на этот путь. Чину было даже не совестно признать, что он действительно испугался в бою и переоценил свои способности, которые в ответственный момент оказались скованы страхом. Он признал это для себя, хотя, конечно, никому не собирался об этом говорить, тем более Даниэле. Чин взял девушку за руку и улыбнулся.

- Ты устала? Посиди, не торопись, - сказал маг, продолжая улыбаться и всматриваясь в черты лица итальянки. Она снова была его Дани, и это было смыслом, ради которого стоило пересилить себя, чтобы вернуться к нормальной жизни.

Она все же нашла в себе силы дойти до необходимых полочек со стерильными бинтами и повязками и взять их. Колени все еще дрожали, и девушка не очень хорошо контролировала собственное тело, но надо было позаботится о Чине – несмотря на то, что поврежденные ткани были уже частично восстановлены, оставлять плечо открытым – опасно – не дай бог попадет какая-нибудь инфекция… Потому Дани и пересиливала себя, чтобы сначала сделать все необходимое, а потом можно будет и просто посидеть рядом с ним.

- Сейчас, только наложу стерильную повязку, - итальянка встала на матрас коленями, чтобы было удобнее накладывать бинты, а также, чтобы меньше штормило. – Скажи, если будет больно, ладно?

Даниэла постаралась принять как можно более серьезное выражение лица, чтобы не показывать свою слабость – Чин должен не только знать, но и видеть, что он всегда может на нее положиться, даже в самой непростой ситуации. Ведь она сделает все возможное. Да. Потому сейчас пальцы нежно касались кожи вокруг ранения, мягко прижимая к не затянувшейся ране стерильный кусок марли, чтобы пока она будет бинтовать, та не съехала в сторону. Итальянка понимала, что повязка должна быть тугой, но причинять боль любимому не хотела, да и не могла, потому и просила сказать, если почувствует дискомфорт. Пальцы аккуратно поддерживали бинт и марлю, пока правой рукой она старалась перебинтовать плечо. Периодически ей приходилось касаться его всем телом, чтобы дотянуться, но сил на лишние передвижения просто не было. Итальянка слушала стук его сердце, его дыхании и наслаждалась этим моментом.

Нежные прикосновения рук Дани не отзывались болью, несмотря на то, что она касалась кожи возле раны. Наоборот, боль отступала, а зажавшиеся мышцы понемногу расслаблялись. Чин даже сначала решил, что девушка вновь обратилась к энергии врачевания, но понял, что так на него действует просто понимание того, что перевязку делает именно Дани. Близость её тела, прикосновения, ощущения от её дыхания и стук часто бьющегося сердца, который Чин слышал, когда девушка к нему прижималась, отзывались приятным теплом во всем теле. Ученик ирбиса расправил плечи, чтобы Даниэле было удобнее накладывать повязку. Её руки немного дрожали, она чувствовала слабость, это Чин понимал очень хорошо. Когда девушка закончила перевязывать его плечо, закрепив бинт, маг повернулся к ней, вставая на колени. Он обнял Дани одной рукой за бедра, в то время как второй поддерживал её за шею, и нежно поцеловал в губы.

- Спасибо, - негромко сказал Чин, улыбнувшись. Он провел рукой по лицу девушки, убирая с её щеки прядь волос, и вновь поцеловал Дани, уже более страстно. Маг вновь почувствовал, как сильно по ней соскучился, чувствуя жар её тела, вкус её губ, запах кожи и волос. Он жадно обнимал девушку, прижимаясь к ней всем телом, чувствуя стук её сердца и довольно жмурясь от жара, бушевавшего во всем теле. Спина немного болела, но это было настолько незначительной мелочью, что на неё не стоило обращать внимания. Мелочью для Чина было даже то, что в соседней комнате находятся настоятель и сифу Бо. Он просто решил успокоить свою совесть мыслью о том, что стены лазарета достаточно толстые, а старшим мастерам сейчас не до них.

Время будто остановилось, когда девушка почувствовала как его рука сползла к ее бедрам, а ласковые пальцы другой щекотливо убирают прядь волос со щеки, после чего последовал нежный поцелуй. Сердце мгновенно отозвалось на все происходящее, ровно как и тело, по которому прошлась волна желания, причем сметая все возможные преграды в виде сопротивления самой девушки. Это была его инициатива. Итальянке лишний раз намекать было не нужно, просто сейчас она даже как-то слегка растерялась. Все это все еще казалось каким-то прекрасным сном – они снова вместе, снова рядом, его объятия, поцелуи и не существует больше ничего и никого кроме них и их любви друг к другу. Такой искренней и чувственной любви, столь глубокого и осмысленного чувства.

- Для тебя – все что угодно, - тихо прошептала девушка, нехотя отрываясь от его губ и тщетно пытаясь восстановить дыхание. Глаза блестели, неотрывно глядя на него, она прижималась к нему всем телом, так и продолжая стоять на коленях. Она ласково провела ладонью по его щеке, неотрывно глядя в глаза. Не было слов, не было ничего, кроме них двоих. Даже мыслей о том, что они на территории Линь Ян Шо, что в соседней комнате находится Учитель и сифу Бо… Ничего, кроме них двоих и мира, который принадлежит только им и больше никому. Даниэла знала наверняка только одно - она готова, нет, она хочет провести с ним остаток вечности под названием жизнь, что была выделена ей Судьбой. Это было совершенно осознанное желание взрослой женщины, которая нашла свой Путь в жизни, нашла себя, а теперь у нее начинается новый период – период самосовершенствования и самоотдачи любимому человеку.