Возвращаться - плохая примета?

То ли она говорила что-то не то и не могла донести свои желания и мотивы Руж, то ли... Ох, нет, ну наверняка же первое. С некоторых пор Хамфри решила взять за правило, искать причину своих неудач прежде всего в себе. Попытка номер два.
- Я приехала в Линь Ян Шо, но хочу попробывать наладить с ней связь, потому что надеюсь, что хоть немного изменилась, - вздохнула Оливия, сжимая пальцы на коленках и жалея, что не одета во что-то более короткое. Легкая боль, такая, как когда ногтем проводишь по коже, иногда помогает сосредоточиться и взять себя в руки.

Материнский инстинкт, значит? Интересно, то, что она чувствовала, это он? Когда Руж сказала, чтобы она не приближалась к ребенку. Внезапная вспышка злости, раздражение. Просто Хамфри знала, что ребенок-то это её. Пусть она оставила её, пусть не видела, но все-таки ребенок её, и это что-то похожее на чувство собственности. Когда что-то, что принадлежит тебе, у тебя отнимают. Она злилась от этого, но решила не рассказывать о своих чувствах. Она уже помнила такое ощущение, такая же злость, когда Кораев называл Лауру солнышком и улыбался. Когда кто-то протягивает лапки к тому, что считаешь своим. Но что вышла с болгариным? Ничего хорошего, даже любовью это бы язык не повернулся назвать, так что спешить с выводами относительно ребенка Оливия не хотела...

Англичанка разделяла любопытство девочки, ей тоже хотелось подойти поближе, заговорить, понаблюдать. Слушать тихий, смущенный шепот было... приятно. Хамфри проводила детей взглядом и сама не заметила, как на лице появилась улыбка.
- Она красивая, - прокомментировала она, и только спустя пару секунд сообразила, что слова её не совсем вежливы. - Они, - поправила она.

Англичанка улыбнулась, наблюдая за тем, с каким энтузиазмом Элизабет взяла шефство над сестренкой. Забавно наблюдать за тем, как маленькие дети общаются друг с другом. Однако, она не могла не заметить с каким выражением лица Оливия наблюдала за своей дочерью: черты тут же смягчились, а губы расплылись в улыбку. И пусть даже не пытается отрицать, что ей безразлична судьба собственного ребенка. Не все равно ей, совсем не все равно. Тем не менее, Руж прекрасно понимала о чем сейчас могла думать Хамфри, она чувствовала это, чувствовала, как к ее чаду тянет руки биологическая мать. И с этим, увы, ничего нельзя поделать, потому что она, Руж, не позволит себе отнимать у девочки ее настоящую маму, если эта самая мама действительно будет способна быть нормальной матерью.

- Ребенок - не игрушка, - почувствовав волну злости со стороны гулящей матери, в который раз напомнила англичанка, - Чтобы быть матерью и заявлять права на ребенка, недостаточно только его родить. Лив, оставив Адель на пороге моего дома, ты фактически отказалась от нее, поэтому видеться с ней ты будешь только с моего разрешения. Или Эрика. Она уже не твоя дочь, поэтому ты можешь быть хоть трижды зла, но ломать ребенку психику я тебе не позволю. Поэтому, для начала, тебе придется убедить меня в том, что ты изменилась, что ты выросла и действительно готова заботиться о малышке, - Прорицательница говорила все тем же спокойным тоном, однако, в нем чувствовались стальные нотки. Для нее семья и дети всегда были в приоритете, поэтому она была готова защищать их интересы в любой ситуации. Впрочем, всегда есть разумные пределы, но в данном случае... - Возьмись за ум, вернись к тренировкам. Запирать Адель дома я, естественно, не стану, запрещать с ней играть тоже, но очень надеюсь на твое благоразумие и на то, что ты умеешь в нужный момент держать язык за зубами. Я понятно объяснила свою позицию?

Оливия слушала, покорно опустив голову и, пока голова была занята мыслями, взгляд бегал по рисунку пантеры на ткани. Надо обязательно доделать вышивку, медленно, осторожно, чтобы каждое движение руки было идеальным и стежки получились ровными и красивыми. Сродни испытания на усидчивость и терпеливость, потому что прежняя Оливия не смогла бы вышить рисунок даже на четверть, обязательно бы забросила. А еще почему-то казалось, что пантера на ткани изображена не спроста. Кому должен был предназначаться этот подарок изначально? Адель? Тогда тем более нужно завершить, потому что... сколько праздников она пропустила? Два дня рождения, два рождества... Много.

Всё то, что говорила Руж, было и ежу понятно. Хамфри всегда была умной девочкой, соображала что к чему и у неё было много времени, чтобы подумать над своим поведением, обдумать поступки и обзавестись какими-то планами на будущее. Но все предугадать невозможно... Вдруг стало интересно: а что же с самой миссис Адлер? Успела она привязаться к девочке? Полюбить, как свою, чтобы было больно с ней расстаться? Оливия слышала слово "мама" из уст девочки очень отчетливо. Да, мама для маленькой Адель Адлер, не Хамфри. Какого будет объяснить маленькому созданию, что мама - это не та женщина, к которой она привыкла и которую любит?
- Понятно, - спокойно ответила Оливия, не поднимая глаз и царапая ногтем те стежки, которые уже успела нанести. Ей придется очень постараться, чтобы в этот раз сделать всё правильно. Следить за действиями, словами, даже за мыслями и мимикой, ежедневно, ежесекундно, замечать неладное и высасывать яд из ранки, пока он не распространится. Это будет долго и сложно...
- Я перед вами в долгу.