Буддизм. Первый семинар.

В монастыре собиралось все больше учеников, многие из которых прибыли с Запада. Не все из них имели хоть какие-то представление о религии, к которой принадлежал и сам монастырь, и стоявший в центре него величественный храм. Первый семинар настоятель поручил провести Ши Ньяо, и старший мастер покорно к нему подготовился. Он пришел в храм немного раньше назначенного времени. Ньяо сел на колени в центральном зале храма, недалеко от статуи Будды, и стал дожидаться учеников. Храм освещало множество свечей, а на полу были расстелены циновки. Здесь не было столиков и письменных принадлежностей – буддизм – не математика, чтобы вести записи. Ши планировал просто провести беседу с учениками, рассказав им основные принципы родной религии. Будда никого не заставляет в себя верить и себе поклоняться, он лишь готов дать мудрый совет тому, кто готов его услышать. Именно поэтому монастырь был рад всем жителям, даже тем, кто придерживался других конфессий и религий.

Храм казался очень большим. Юэ побаивалась сюда заходить, хотя она слышала, что Будда умный и добрый. Так говорила мама. Мама иногда говорила о Будде, а папа о другом боге, своем. Юэ не знала, кто из них сильнее и кому из них нужно верить, но мама говорила, что её путем должен руководить Будда. Девочка совершенно не понимала, что это значит, и как может руководить её путем статуя, но не спорила. Сифу сказала сходить на занятие и внимательно слушать сифу Ньяо, значит, нужно идти. Юэ поклонилась перед входом в храм, как учили, затем зашла в огромный зал, в котором стояло много свечей. В Покхаре в храме тоже было много свечей и ещё большой огонь, который сифу показала только один раз, сказав, что в этом огне можно увидеть Будду. Взрослые все говорят странно и сложно, почему-то думая, что их смогут понять. Юэ очень хотела понять, но не могла. А спрашивать страшно – вдруг подумают, что она глупая и не сможет стать, как мама?

Напротив входа стояла огромная статуя, почти до самого потолка. Юэ смотрела на неё, широко раскрыв глаза от удивления. Будда был странным – у него были длинные уши, странная одежда, непонятная прическа, но лицо было добрым, хотя каким-то сонным. Девочка не сразу заметила сифу Ньяо. Она сначала поклонилась Будде, так, как учили в Покхаре – от плеч, уперев правый кулак в ладонь левой руки, затем, чуть меньше, поклонилась учителю. Никого из учеников ещё не было, из-за этого было немножко страшно. Юэ подошла ближе к сифу Ньяо и села на колени на одну из циновок, серьезно посмотрев на мастера, а затем потупив взгляд.

Желание посетить проводимый в монастыре семинар по дзен-буддизму возникло в сознании Изабель совершенно неожиданно для неё самой – никогда раньше юная девушка даже и не предполагала, что сочтет нужным прийти на занятие, посвященное ответвлению одной из мировых религий. Американка никогда не верила в существование неких божественных сил, оберегающих и наставляющих людей на путь истинный, поскольку на своем опыте уже успела убедиться в этом. Разве же милосердный Господь Бог в любой своей ипостаси позволил бы ни в чем не повинной маленькой девочке страдать, разве же бросил бы ожидающую ребенка молодую женщину на произвол судьбы, в полном одиночестве и безо всякой надежды на лучшую участь? Как и все подростки четырнадцати-пятнадцати лет, Изабо была полностью убеждена в правоте своих суждений и просто не понимала людей, которые уповают на помощь свыше и ищут спасение в постоянных молитвах. Настроения Белль сменялись со скоростью ветра, от всепоглощающей любви ко всем окружающим сменяясь ощущением собственного превосходства и некоторым высокомерием. Однако, в общем и целом, американка была человеком толерантным и справедливым, старающимся с уважением относиться к представителям различных вероисповеданий, даже несмотря на свое полное равнодушие к религии. Казалось бы, из-за подобного отношения к религиозной сфере человеческой жизни она никак не могла захотеть отправиться на семинар по буддизму - но немного странному решению девушки имелись и разумные объяснения. Растолковать заинтересованным ученикам азы этого верования вызвался не кто иной, как куратор Белль – старший мастер монастыря Ши Ньяо. Во многом именно из-за испытываемого к сифу Ньяо уважения и чего-то непонятного, скорее граничащего с благоговением, американка твердо вознамерилась посетить первое занятие. Кроме того, будучи совершенно незнакомой с принципами буддизма, Изабель испытывала вполне характерное для своего воздушного характера любопытство, что незримым гравитационным полем притягивало её к постройке храма – по большей части это самое обстоятельство и перевешивало все остальные причины.

Поплотнее закутавшись в теплый пуховик и обмотав шею невероятно мягким белоснежным шарфом с бледно-голубыми разводами, Изабо поспешила к виднеющемуся в самом центре всего монастырского комплекса зданию храма. В руках новоявленная послушница Линь Ян Шо сжимала тканевый мешочек с чистой тетрадкой и различными письменными принадлежностями, прихваченными еще из отчего дома в Филадельфии. Остановившись напротив массивных дверей, Изабель робко потянула на себя резную металлическую ручку и оказалась в главном помещении храма, в центре которого горел священный огонь. Пытливый взгляд золотисто-янтарных глаз тот час же приметил одну-единственную девочку – по всей видимости, новую ученицу монастыря, и недвижимо сидевшего близ статуи Будды мастера Ньяо.

- Здравствуйте, сифу, - памятуя правила вежливого приветствия со старшими, проговорила Белль и одним неловким движением поклонилась своему наставнику, после чего опустилась на одну из расстеленных поблизости циновок.

Лун потихоньку осваивался в монастыре, даже начал привыкать к тому, что Юэ не всегда может быть под его присмотром: на дежурства их отправляли разные. Пару раз в мальчике даже оживился азартный игрок, особенно когда его послали дежурить в столовую. Готовить он не умел совершенно, потому гадал, как скоро его отстранят от этого занятия. Но нет, приставили эту ненормальную, что устроила истерику, повиснув на шее у Ху-джи, когда они пришли в храм. Звали ее Даниэлой, она, оказывается, даже на половину была китаянкой. Почти как они с Юэ. Эта ненормальная пыталась даже учить его готовить. Лун даже проникся к ней чуточку симпатией, когда она не отругала его за разбитую плошку, а поинтересовалась не поранился ли он и сама все собрала с пола. Как-то слишком тут было все странно. Но на них с Юэ никто косо не смотрел, никто не обсуждал и, тем более, не осуждал их маму. Каждый занимался своими делами и с превеликим удовольствием давал советы, некоторые делали это даже тогда, когда их никто не просил. А вот сейчас он шел в храм, чтобы послушать про буддизм и про Будду, о котором так часто и много говорила мама, и так не любил слушать папа. Юэ была уже там. И еще девочка Изабель, если он правильно расслышал ее имя за каким-то из завтраков/обедов/ужинов и сифу Ньяо. Поклонившись всем, мальчик прошел к свободной около сестры циновке и сел рядом.

Учеников пришло всего трое – два белых тигренка и его подопечная Изабель, которой наверняка будет сложнее, чем Луну и Юэ, все же они имели хоть какое-то представление об основной религии Тибета. Ньяо поклонился ученикам, немного помолчав, чтобы они приготовились слушать. Ши хотел сегодня рассказать о Будде Гаутема и истоках буддизма, но рассказ должен быть простым и понятным. Старший мастер – не проповедник, он не ставил себе цели кого-то убедить в истинности учения Будды. Его задача – просто рассказать о буддизме основные вещи, чтобы ученики хотя бы понимали, кому посвящен монастырь, в который их привело Провидение, и какие традиции здесь приняты.

- Здравствуйте, - нарушил молчание Ньяо. - Сегодня мы с вами будем говорить о Будде. Это – не лекция и не проповедь, и мне интересно слышать ваше мнение о том, что мы будем обсуждать. Будда – учитель. Он не заставляет в себя верить и ничего не требует от людей. Он советует, желающие к нему прислушиваются. Каждый из вас волен сам принять решение, какой религии придерживаться и к чьему мнению прислушиваться. Линь Ян Шо – буддистский монастырь, и потому Вам хотя бы для общего понимания нужно знать основы буддизма, - Ши ненадолго замолчал, давая ученикам возможность осмыслить его слова. – Сегодня мы будем говорить о Сиддхартхе Гаутаме, человеке, с которого начался буддизм. Он родился в городе Лумбини, на территории современного Непала и принадлежал к царскому роду. Сиддхартха был единственным сыном у своего отца, и когда прорицатели сказали отцу, что сын их станет либо великим правителем, либо великим Просветленным, отец решил огородить сына от несовершенства мира, чтобы Сиддхартха не отказался от пути раджи. Юноша рос в царском дворце, он женился на красивейшей женщине, и от него скрывали, что на свете есть боль, старость, нищета и другие беды. Даже цветы в саду срезали по ночам для того, чтобы Сиддхартха не видел их увядания. Как вы думаете, почему для того, чтобы будущий Будда не искал Просветления, от него скрывали проблемы мира?

Пришла какая-то девушка, которую Юэ замечала в столовой. У этой девушки были белые волосы, но не такие, как у сифу, а какие-то совсем непривычные. Сифу была седая, а эта девушка – нет. Юэ никогда прежде не встречала в своей жизни блондинов, да и вообще не привыкла к европейским лицам, поэтому поймала себя на том, что слишком невежливо разглядывает девушку. Она была красивая, как в касте женщин клана. Потом пришел Лун. Юэ посмотрела на брата и радостно улыбнулась. С ним всегда спокойнее. Девочка считала себя взрослой и смелой, но все равно любила, когда брат рядом. Сифу Ньяо начал говорить. Юэ сразу испугалась страшного слова «Сиддхаратха», хотя мама когда-то его называла. Но, услышав про Лумбини, девочка улыбнулась. Она уже знала, что там находится ещё одно поселение их клана. Этот Сиддхаратха сразу стал каким-то родным, и было приятно, что так далеко от клана незнакомые люди уважают человека из её клана. Юэ даже как-то не подумала, что Лумбини – большой город, и поселение белых тигров – это лишь небольшая деревушка в пригороде, к которой Будда Гаутама не имеет никакого отношения. Потом сифу Ньяо задал вопрос, который Юэ и вовсе не поняла. Она не знала, что такое Просветление, поэтому задумалась лишь над тем, зачем отец прятал все от Сиддхаратхи. Наверное, затем же, зачем мама ничего не рассказывала, когда они с братом расспрашивали её о том, где она бывает, когда её нет дома. Иногда Юэ видела пятна крови на одежде матери, но та никогда не объясняла, откуда они взялись, и быстро переодевалась.

- Сифу Ньяо, может быть, отец просто очень любил Сиддхаратху и не хотел, чтобы он волновался? – предположила Юэ, вопросительно посмотрев на мастера.

Опустившись на одну из жестковатых циновок и неуклюже скрестив ноги, Изабель принялась украдкой разглядывать пришедших на занятие учеников – темноволосую девочку с восточной внешностью, которую она несколько раз замечала за обедом, и подоспевшего вскоре мальчика примерно одного возраста с самой Белль. Новоявленные послушники монастыря всегда держались очень близко друг к другу, поддерживая на всех занятиях и во время совместных трапез – юная американка полагала, что они являются родными братом и сестрой, что только подтверждало и внешнее сходство. Изабель всегда хотелось иметь маленького братика или сестричку, второго самого близкого человека в мире после матери, но она хорошо понимала, что появление еще одного ребенка окончательно поставит крест на их и без того скромном существовании. А после смерти любимой мамы девочка более не задумывалась об этом, отчаянно желая лишь одного – чтобы ныне покойная Жозефина вернулась домой, в крохотную квартирку на окраине Филадельфии, и одним нежным объятием спасла свою маленькую дочку из плена тревожных сновидений. Но с каждым годом эта детская мечта постепенно бледнела по мере того, как взрослела и становилась старше Изабель, кровоточащая же рана на сердце медленно, но верно зарубцовывалась, покрываясь все новыми и новыми слоями прожитых дней. Изабо невольно вздрогнула, в мгновение ока вынырнув из ледяного озера воспоминаний прошлого, - сейчас настало новое время, поспешила напомнить себе она, сейчас всё совсем по-другому. Сделав несколько неторопливых вдохов и прочувствовав мягкое касание Воздуха в своем горле, девушка устремила внимательный взгляд своих золотистых глаз на мастера Ши, который уже начал рассказывать об основоположнике буддизма – неком Сиддхартхе Гаутаме. Если Изабель правильно поняла слова своего наставника, то в восточной религии Сиддхартха был сравним с Иисусом Христом в христианстве, - впрочем, старший мастер монастыря еще не коснулся непосредственно его деятельности миссионера, рассказывая только о детстве будущего Будды. Заданный им вопрос поначалу несколько озадачил юную послушницу, однако последующий за ним ответ темноволосой Юэ задал образец собственного ответа и вместе с тем послужил почвой для новых размышлений.

- А, быть может, отец Сиддхартхи, - после секундной заминки выговорив имя великого деятеля восточной земли, решилась высказать свое мнение Изабель, - просто хотел, чтобы его сын обязательно продолжил династию правителей и после него самого тоже стал управлять территорией? Ведь если бы молодой Гаутама узнал всю правду, он или начал бы помогать обездоленным и растратил тем самым все средства из казны, или вовсе покинул бы дворец и отрекся от своего имени. Наверное, Сиддхартха еще с детства проявил себя сердобольным и отзывчивым мальчиком, который всегда добивался справедливости, поэтому отец сделал все для того, чтобы оградить сына от влияния внешнего мира и не допустить тем самым прерывания своего царского рода. – Залившись смущенным румянцем, Изабо опустила глаза и принялась самым внимательным образом разглядывать прутики циновки, невольно представляя себе, какими странными или даже смешными могли показаться сифу и ученикам её слова.

Началось занятие. Их было всего трое, но это не самое главное. Главное, что они с Юэ не подведут свою маму и будут упорно учиться, чтобы доказать всем, что они не какие-то там хлюпики, а что они истинные дети Рё и достойны звания воинов клана. Лун все еще надеялся, что Юэ не придется воевать, но это, наверное, было лучше, чем чтобы она стала достоянием мужчин всего клана, как рассказывала Бо-джи про женщин клана.

- Может потому что именно таким образом папа этого Сиддхаратхи хотел, чтобы его сын стал великим еще быстрее, надеясь, что если он не будет видеть ничего, кроме красоты мира, то достигнет этого самого просветления?

Версия шла вразрез с версиями его сестры и еще одной девочки. Но, наверное, на то он и мальчик, чтобы иметь собственное, отличное от девчачьего, мнение. Да и почему-то именно эта мысль пришла в голову первой, хотя то, о чем сказала Юэ, ему тоже думалось. Но первая мысль – самая верная.

Все ученики высказали свое мнение, что приятно удивило Ньяо. Версии были самыми разными, и в каждой из них можно было найти часть истины, но ответ Изабель оказался наиболее близок к той версии, что описывалась в священных текстах. Даже удивительно, ведь она из присутствующих – единственная европейка. Более того, только Изабель не переврала имя Будды Гаутамы в своем ответе.

- Юэ, отец Сиддхартхи, конечно, любил своего сына, но Изабель права – он скрывал от него беды мира скорее для того, чтобы будущий Будда не отказался быть правителем и не ушел из дома. Лун, к сожалению, отец Сиддхартхи не хотел, чтобы его сын стремился к Просветлению, он избрал для него путь правителя, а не боттхисатвы. Я вам позже расскажу о путях поиска Просветления. Его нельзя достичь, скрываясь от истины, - Ньяо ненадолго замолчал. – Сиддхартха Гаутама не мог сидеть в стенах отцовского дома и решил выйти за ворота и посмотреть на мир. Он отправился в сопровождении возницы. Будущий Будда выходил за ворота четыре раза и встретил четыре знамения. Сначала он увидел сгорбленного исхудавшего старика и узнал, что в мире существует старость. Во второй раз он встретил больного, узнав, что болезни не щадят даже самых сильных. В третий раз Сиддхартха встретил похоронную процессию. Он узнал, что жизнь полна болезней, ведет к старости и непременно заканчивается смертью, следовательно, она бессмысленна. Его поразило, что люди смирились со своей участью. Четвертым знамением была встреча с нищим скитальцем, ходившим по миру с миской для подаяний. Этот скиталец считал, что в этом мире невозможно найти свой дом. Сиддхартха оставил свою семью, сбрил волосы, остриг бороду, и отправился в путь. С этого начинается тот путь, который привел Сиддхартху к познанию истины. Сначала будущий Будда шесть лет занимался йогой, умерщвляя свою плоть – он отказывал себе в сне и в еде, надеясь постичь Просветление, но понял, что такой путь не ведет к главной цели – избавлению от страдания. Как вы думаете, можно ли постичь мудрость, живя ограничениями и изводя собственное тело?

Мотив усмирения плоти для приближения к богу существовал во многих религиях. Насколько знал Ньяо, строгие посты и аскеза связывались со служением религии не только у йогов, но и на Западе. И было немало святых, чьи мучения возводились в ранг священных подвигов, позволявших им творить истинные чудеса.

Не угадала. Юэ начала разглядывать статую Будды, задумавшись над словами мастера Ньяо. Может быть, мама ничего не говорила им с Луном, чтобы они не стали воинами? Но сифу сказала, что мама хотела, чтобы они были в клане. Девочка не очень внимательно слушала лекцию – она отвлеклась на свои мысли. Ей нравилось, что белые тигры считают её одной из них, но не нравилось, что придется воевать. Девочка пока не могла понять, чем страшна боль или смерть, просто хорошо запомнила, как страшно, когда стреляют и вокруг умирают люди. Она видела сифу в бою, понимая, что сама должна стать такой же. Мама, наверное, дралась так же. Потому ничего и не рассказывала. Юэ нахмурилась, услышав вопрос. Она попыталась что-нибудь вспомнить. Сифу Ньяо говорил о каких-то знамениях и о том, что Сиддхартха шесть лет голодал и над собой издевался.

- Он хотел понять, какой он сильный, даже когда голодный? – спросила девочка, как-то строго посмотрев на мастера.

Сифу говорила, что на тренировках тяжело, но потом, если придется драться, сил будет больше. Только ещё сифу говорила, что в свободное время нужно отдыхать, а не лазать по всему монастырю, и что нужно есть, чтобы были силы.

Изабель совершенно не надеялась на правоту собственного высказывания – напротив, юной ученице монастыря казалось, что все её слова окажутся непонятными и вообще не соответствующими истине, потому как познания её в области буддизма были равны нулю. Белль скорее думала, что к разгадке заданного мастером Ньяо вопроса приблизятся Юэ и второй послушник монастыря, Лун, хотя бы в силу того, что они родились и выросли в окружении исповедующих буддизм людей. Но девушка никак не ожидала того, что наставник назовет её скоропалительные суждения правильными – Изабо залилась смущенным румянцем и перевела взгляд своих золотистых глаз в сторону, принявшись очень внимательно разглядывать убранство храма. Отчего-то американка совсем не обрадовалась одержанной в негласном противостоянии с Юэ и Луном маленькой победе – собственные мысли в одно мгновение показались ей какими-то слишком приземленными и ущербными. В отличие от Юэ, которая объяснила подобное поведение отца Сиддхартхи его любовью к сыну, Изабель сразу же перечеркнула все положительные стороны и сосредоточилась на отрицательных – ведь что ей мешало подумать, что отец будущего Будды всего лишь хочет оградить своего единственного ребенка от ужасов окружающего мира? Сама Белль не могла дать ответа за безмолвный вопрос её души, отчаянно сжавшейся в комочек и конвульсивно пульсирующей где-то в грудной клетке, - несколько минут юная девушка провела в полной прострации, совершенно не вслушиваясь в речь мастера Ньяо и каким-то опустевшим взглядом уставившись на мозаику плиточного пола. Но природная легкость и навеянное Воздухом непостоянство пересилили неожиданно пессимистичные мысли – Изабель выпрямилась и наконец-то обратила свое внимание на куратора, скомкав в тугой шарик всё плохое и выбросив это за пределы сознания. Рассказав о четырёх встречах Сиддхартхи с далеко не сказочной реальностью, старший мастер монастыря задал еще один вопрос, который заставил Изабо недоверчиво нахмуриться. Да, юная ученица никак не могла представить себе человека, который сознательно решил бы проводить издевательства над своим телом – она бы никогда в жизни не согласилась на подобное, поскольку не считала, что такой путь приведет к решению всех проблем.

- Наверное, мои слова покажутся немного приземленными, - решила вновь попробовать свои силы Изабель, уже не заботясь о производимом на остальных впечатлении, - но чем больше человек изводит свое тело, стараясь отрешиться ото всех потребностей плоти, тем эти потребности становятся сильнее. Как же человек способен связно мыслить, если он голодает шесть лет, не спит, если его организм исчерпал все свои ресурсы? И тогда все те ужасы реальности, с которыми впервые столкнулся Сиддхартха, настигнут его самого гораздо раньше, чем он обретет Просветление.

Лун немного нахмурился – его ответ был верным только отчасти. Хотя… Ну и ладно. Не больно-то уж и хотелось, зато он будет внимательно слушать и будет знать все, что надо. Сифу Ньяо начал рассказывать дальше, но по ходу его рассказа мальчик все больше и больше удивлялся тому, что такой умный, как его все считают, Сиддхартха решил вот таком вот способом постичь это Просветление, вокруг которого все так прыгают. Лун не понимал, зачем Будда так истерзал себя, но признаться в этом окружающим, особенно девчонкам, он не мог, поэтому лучше выбрать сразу другой подход.

- Когда человек голоден, он не может думать о чем-то другом. Это, может, было и не глупо, но как-то неправильно. Бо-джи говорит, что надо обязательно хорошо питаться, чтобы быть сильным и все успевать. А этот , Сиддхартха, - ура, Лун, кажется смог выговорить это имя еще раз, - он что, хотел понять каково это быть нищим и больным? Мама рассказывала, что если плохо кушать, то можно заболеть. А если плохо спать, то тоже заболеваешь, а еще очень сильно устаешь. Мальчишки из нашей деревни говорили, что даже можно видеть странные вещи. Но это же не Просветление. Или оно?

Мальчик серьезно посмотрел на мастера Ньяо, а затем на статую Будды. Должно быть, он действительно делал все это с какой-то определенной целью, которая была известна только ему самому, иначе он наверняка не стал бы таким великим и ему бы не поклонялось так много людей.

Ученики почти единогласно пришли к тому же выводу, что Будда сделал спустя шесть лет самоистязаний. Хотя нельзя столь уверенно говорить о бесполезности йоги и прочих практик, немало мудрецов находили Просветление этим путем.

- Вы все правы. Будда решил, что аскетизм не поможет понять путь, в тот момент, когда изнуренный умерщвлением собственной плоти упал в реку и лишь чудом выжил. Лежа под деревом и собираясь с силами, он понял, что верным является срединный путь, при котором человек не пытается себя изнурять, но в то же время не потакает всем своим прихотям. Деревенская девушка поднесла ему молоко, приняв Сиддхартху за духа, исполняющего желания – шесть лет аскетизма привели к тому, что он был мало похож на человека. В молоке Будда увидел восемь священных символов – Благой Зонт, Золотых Рыбок, Драгоценную Вазу, Лотос, Белую Раковину, Бесконечный Узел, Стяг Победы и Колесо Дхармы. Тогда он понял, что близок к Просветлению. Постигнув его, Будда Гаутама выбрал для себя путь учителя – он стал нести свое знание людям, уча их срединному пути. Он понял, что причина бед людей в их невежестве. Будда открыл четыре благородные истины, на которых основано его учение. Первая истина – истина о страдании. Она гласит, что наш мир полон страданий – мы страдаем, теряя и боясь потерять, мы рождаемся, живем и умираем в муках, при этом мы вовлечены в процесс, который приводит к страданиям, и который мы не можем контролировать. Вторая истина повествует о происхождении и причинах страдания. Эта причина заключается в неблагом мышлении и плохой карме. Причина этого кроется в привязанностях и ненависти. Душа человека встречает множество перерождений, ненавидя в этой жизни, платишь за это в следующей. Плача о тех, кто умер, мы забываем о том, что они встретили новое, возможно, лучшее воплощение. Третья истина гласит о подлинном прекращении страдания и его источников – отказавшись от ненависти, привязанностей, зависти и нетерпимости, человек обретает истинное счастье. Четвертая истина говорит о путях прекращения страдания – пройдя восьмеричный путь, человек своим благим мышлением обретает счастье для себя и несет счастье другим.

Ньяо замолчал. Лекция получалась довольно сложной, хотя пока он говорил лишь основные идеи буддизма, не вдаваясь в сложные понятия и подробности биографии Будды Гаутамы. Четыре благородные истины лежат в основе буддизма, без них невозможно понять изящную простоту и мудрость этого учения.

- Как вы думаете, почему привязанности идут наравне с ненавистью, завистью и нетерпением? – спросил старший мастер, внимательно посмотрев на учеников. Тема привязанностей была довольно сложной для самого Ши, которому недавно пришлось многое переосмыслить.

Юэ слушала мастера Ньяо, закусив губу. Он говорил о том, что жизнь полна страданий, а страдания связаны с привязанностями. То есть для того, чтобы не было плохо из-за смерти мамы и папы, нужно просто не привязываться к ним. Но как, ведь они – родители, которых нужно любить и уважать, которые дали им с Луном жизнь, воспитали их… Юэ зажмурилась и закусила губу, пытаясь догадаться, что же хотел сказать сифу Ньяо. Бо-джи говорила, что мама и папа родились вновь, просто они не помнят тех, кого знали раньше, и теперь выглядят по-другому. Будда учит, что нужно в это поверить, и не злиться из-за смерти близких? Юэ вопросительно посмотрела на сифу Ньяо, но ничего не стала говорить вслух, просто не зная, как сформулировать свою догадку. Статуя Будды среди свечей казалась почти живой. Теперь Юэ знала, что его зовут Сиддхартха, и что он знал, как стать счастливым. Он не был похож на отшельника, который шесть лет голодал, скорее на мудрого сифу, который умеет быть сильным и умным. Сейчас девочка все сильнее хотела его понять.