Грозовой вечер, разговор и неожиданная встреча

День клонился к вечеру и пора было сменять учеников. Шэ проспал всего часов шесть, остальное время он занимался делами монастыря, чтобы хоть как-то разгрузить от этих занятий Руж. И разумеется, он регулярно заходил в лазарет чтобы навестить Шэн и проверить ее состояние. Пока все шло хорошо, по крайней мере до полудня, когда в комнату, где лежала тигрица, перестали попадать прямые солнечные лучи, она справлялась сама. У Дани и Чина на двоих хватило бы опыта продержать ее до ночи, но что-то подсказывало Ирбису, что его присутствие потребуется там несколько раньше. Да и себе и своим рукам он доверял все же несколько больше, чем ученикам. Как говорится, если надо что-то сделать хорошо, значит надо сделать самому. Поужинал он раньше обычного и отдельно от всех. Еда укрепит силы, а они сейчас понадобятся наверняка более, чем прошлой ночью.

Шэ вышел из столовой и посмотрел на небо. Собирались тучи и начинал накрапывать мелкий противный даже для мага Воды дождь. Конечно, это было не все, что сегодня уготовила этим местам природа, слишком тихо и безветренно было днем, а значит эта морось - лишь увертюра могучей бури, которая готова вот-вот разразиться. И остается только надеяться, что эта буря не задержит подмогу в пути. Впрочем, хоть гроза и не полная луна, но все же сил магии Воды она придаст, этим тоже стоит воспользоваться. Хорошо, что от столовой до лазарета всего несколько шагов.

В комнату к тигрице Шэ вошел лишь с коротким стуком. Учеников он поприветствовал коротко и поблагодарив за помощь, отпустил. Состояние Шэн было хуже, чем когда он ее оставил под утро, но все же она была в относительно сносной форме. Маг опустился рядом с ней на колени, отвязывая от пояса мешочек с аквамаринами и аметистами, и положил ладонь на шею проверить пульс и давление.
- Здравствуй снова, Шэн, - сказал он, убирая выбившуюся прядь волос с ее лба, - ты молодец, что продержалась так долго. Осталось немного, помощь уже в пути.
Конечно, он не мог знать этого точно, ноподспудная уверенность в этом была настолько сильна, что оставляла мало места для сомнений.
- Сейчас на улице будет гроза, но ты в тепле, я здесь и рядом горят свечи. Так что все будет хорошо.
Ладонь легла чуть выше печени, притягивая остатки воды из миски. Вода почти сразу начала тускловато светиться, передавая целительную энергию жизненно важному органу. Второй рукой маг взялся за руку тигрицы, чуть выше запястья, давление тоже нужно держать под контролем, особенно сейчас.

Вечер, а за ним и ночь полной Луны, не время для магов Огня. Страшно не было. Было противно из-за собственной беспомощности, не хотелось, чтобы переживал сифу, чтобы что-то ещё случилось с Юэ и Луном. Пришел Шэ, сменив учеников. Они хорошо справились, и им нужно отдохнуть. В жизни Чина произошла большая перемена, он поумнел. Они снова нашли друг друга, пусть не потеряют. Начиналась гроза. Энергии почти не оставалось, не хватало даже свечей, которыми была заставлена почти вся комната, и Шэн чувствовала, что в любой момент просто отключится, и неизвестно, заснет ли. Бурые нити воспаления забили энергетические потоки, но жара уже не было – тело переставало бороться, боролась лишь воля. Губы тигрицы едва заметно дрогнули в улыбке, когда она услышала слова ирбиса. Она знала, что он будет помогать ей биться дальше, столько, сколько получится. Только времени почти не оставалось. Сколько ещё? Час, пара часов? В грозу целитель, если и едет, застрянет в дороге, это горы, и нет нормальных дорог. Вот и все? Не сдержать клятву, впервые, в первый и последний раз. Не всему суждено сбыться. Её по-прежнему ненавидит Стивен, Руж ещё не полностью пришла в себя после того, как рассталась с Инг Ко, сифу на неё рассчитывает, а она не может, не справляется. Путь воина короток, она проживет ровно столько же, сколько прожила Рё. Впереди новая жизнь, будет ли она спокойной, когда в этой пролито столько крови, чужой и своей? Шэн провела запястьем по краю матраса, снимая четки, и сжала их в ладони, насколько хватало сил. Сейчас её рука, что прежде разбивала каменные блоки, с трудом держала нить с бусинами из красной яшмы, казавшимися удивительно тяжелыми. Пламя свечей затрепетало, их меняли уже несколько раз, эти догорят часа через два. Впереди три сияния – белое, красное, за ним черное, когда сознание в этом теле прекратится, чтобы вновь возродиться в одном из шести миров. Смерть не страшна, её нужно принимать со смирением, как и все остальное, что происходит на пути колеса Дхармы. Слишком сильные привязанности мешают не только пути воина, но и смерти, как нормальному процессу в жизни. Отречься от мыслей, чтобы встретить смерть так, как подобает. Почувствовать точное мгновение смерти, Шэн, как прорицатель, могла почувствовать его с точностью до секунды, нужно лишь принять решение. Не бояться же собственных способностей сейчас, информация ей открыта, несмотря на то, что верхние чакры давно забиты бурым воспалением. Скоро это все будет не важно. Нельзя сделать все, нельзя прожить несколько жизней одновременно. Веки тигрицы задрожали. Она открыла глаза, посмотрев на настоятеля.

- Шэ… послушай, пожалуйста, - тихо произнесла тигрица, чувствуя, что голос её почти не слушается. – У меня час или два, ты и сам знаешь… Тигрят нужно будет вернуть в клан, они из касты воинов… и, прошу тебя, позаботься о Руж…, - Шэн закашлялась. – Мой меч нужно отдать отцу. Если настанет тот день, когда он сочтет, что мой сын достоин его носить, пусть отдаст ему. Надеюсь, настанет…

Стивен её так и не простил, и неизвестно, простит ли. Он не был воином, и ни на шаг не приблизился к тому, чтобы считаться достойным потомком рода Бо. В этом была вина и самой Шэн. Но именно сейчас тигрице хотелось верить, что настанет тот час, когда Ли Бо отдаст её меч Стивену, когда её сын получит право называться воином клана. Или верная катана навеки останется на подставке для оружия в доме Бо.

Шэ упрямо не хотел её отпускать, будто не был настоятелем буддистского монастыря. И даже он даже сейчас напоминал ей о том, что она – воин клана. Воины клана не сдаются до последнего вздоха, им нельзя даже умереть, посвятив последний вздох Будде, а не клану. Не сдаваться до последнего мгновения и принять смерть в бою, как и суждено ей на её пути? Только энергии почти нет, и сил сражаться не осталось. Умирать, ненавидя себя за собственную беспомощность? Шэн сильнее сжала четки, почувствовав, что ладони влажные от пота – можно бороться дальше, хотя бы за дыхание и сердцебиение. Услышав вопрос, тигрица поморщилась, как от резкой боли, но мысли о Стивене на какое-то мгновение отвлекли её от всех остальных.

- Он меня ненавидит, - сказала Шэн тихим осипшим голосом, после чего откашлялась, чтобы говорить хоть немного увереннее. – Я его почти не знаю, не видела двадцать лет с самого его рождения. Женщинам моей касты нельзя иметь детей… Я признала его год назад, и лишь из-за того, что его отец оказался неспособен отвечать за его поступки. Он не похож на других белых тигров и других в моем роду… Вряд ли он станет воином клана или когда-нибудь подумает обо мне без ненависти…

Тигрица замолчала, прикрывая глаза. Мысли о Стивене отвлекали от смирения, необходимого в этот час, это было одно из тех дел, что нужно отпустить до того, как перед глазами появится белое сияние. Несмотря ни на что, Шэн любила своего сына, жалея, что его жизнь сложилась именно так. Она не могла, никогда не смогла бы стать нормальной матерью, поэтому и не должна была ей становиться. Правильные поступки, приводящие к тяжелым последствиям. Узнает ли он о её смерти? Если да, то как отреагирует, своим жестоким бессердечным смехом, язвительной усмешкой или каким-нибудь истерическим воплем о том, как он мечтал об этом дне? Хотелось верить, что хотя бы просто промолчит.

Шэ медленно вздохнул, услышав слова Шэн. В этом вздохе не было ни разочарования, ни укора, только сожаление и немного усталости. Маг снова прикрыл глаза, потянувшись сознанием к бушующей за окном грозе. Свечи, стоящие ближе всего к нему, заколебались и казалось вот-вот потухнут. Зачерпнув полной грудью силы стихии, Ирбис снова направил усиленный поток на Шэн, добираясь до Манипуры и верхних чакр, облегчая мысли и речь. Это продержится недолго, но по крайней мере какое-то время ей будет легче говорить и ясно воспринимать окружающий мир. Затем он снова вернулся к поддержке печени и давления крови.

- А я вот всегда хотел дочку, - с едва различимой ноткой сожаления в голосе сказал Ирбис, - смотреть как она растет, делает первые шаги, учится подчинять себе стихию, превращаться. Я бы учил ее драться, постоять за себя. Знаешь, в чем-то с возрастом она наверно была бы похожа на тебя, - Шэ ухмыльнулся своим мыслям, не отпуская концентрацию, - но в своих странствиях не встретил никого, с кем готов был бы осесть и построить семью. Видать так было угодно Дхарме. И вот я здесь, подле тебя.

Он замолчал, давая тигрице возможность немного отдохнуть от ее болтовни. Все же слушать бывает так же утомительно, как говорить, особенно в том состоянии, в котором находилась Шэн. Но говорить было нужно, пока человек знает, что что-то недоговорил, он цепляется за жизнь, чтобы сказать. И это уже хорошо. Сейчас было не самое лучшее время, чтобы двум старым странникам и воинам узнать друг друга поближе, но почему-то у них другого случая до сих пор не было, так почему бы не воспользоваться.

- И все таки почему ты от него отказалась? Ведь это же такое счастье иметь детей. Счастье, которое в этой жизни выпадает не всем. Неужели женщинам воинам твоего клана нельзя иметь семью?

Шэ не был невинным мальчишкой, ему и самому не раз и не два приходилось доказывать, что цзянь не просто ритуальное оружие и что Земля и Вода могут калечить и убивать ничуть не менее эффективно самого современного оружия. Но он никогда и в мыслях не было создавать из воинского ремесла преграду для простого житейского счастья. Семья - не обуза, она только еще один хороший стимул выжить вопреки всему.

Слова Шэ отвлекли тигрицу от её собственных мыслей. Странно складываются пути, ещё более странно, что желание ирбиса не сбылось, судьба почти всегда дает возможность реализовать желания, только не всегда они сбываются так, как хотелось. Пламя свечей вновь заколыхалось, когда Шэн прикрыла глаза, вдыхая энергию огня. Она почувствовала, как Шэ направил энергию на верхние чакры, из-за чего дыхание стало легче, а мысли немного прояснились.

- Твоя дочка была бы магом Воды, и волей милостивого Провидения вряд ли была вынуждена идти путем воина, - тихо сказала тигрица, делая глубокий вдох, чтобы выровнять сбившееся дыхание. Её вновь начинало знобить, чакры были почти полностью забиты бурыми следами воспаления. – В моем клане две касты – женщин и воинов. Женщин-воинов не бывает, как не бывает одновременно дня и ночи. И я не имею права сомневаться в том, что это правильно, - твердо, насколько это сейчас было возможно, сказала Шэн. – Тигры не вьют гнезда. Сифу вызывал меня в Покхару, чтобы я нашла Рё Шэ, мою лучшую подругу, с которой мы с детства шли путем воинов. Я не смогла её спасти, она погибла, спасая свою семью, которой у неё не должно было быть. Лун и Юэ – её дети, - тигрица закашлялась, почувствовав во рту металлический привкус. Перед глазами все плыло, и на какое-то мгновение Шэн показалось, что мир начинает пропадать. Глубокий вдох. Дыхание, сердцебиение, ещё жива. – Шэ, я не могла его оставить, воин не может быть матерью. Он ненавидит меня за то, что у него не было матери, но её не было бы даже если бы он остался в клане. Я не знаю колыбельных, а вся моя жизнь – это бои и тренировки. Я командовала отрядами, армия клана беспрекословно слушается моих приказов, покажись я в клане с младенцем на руках, ни один из тигров не смог бы слушать мои приказы, не думая о том, что он подчиняется женщине. Поэтому я никогда не имела права думать о том, есть ли счастье в семье… но я знаю, почему Рё погибла так, послушав свое сердце…

Шэн замолчала, закрыв глаза. Так много мыслей, когда их не должно быть. Ещё есть немного времени, воевать, как всегда за клан. Счастье в семье, мир в буддизме, а в судьбе воина необходимость забыть о себе, чтобы выживать для сражений, во имя клана, ради вождя. Для того чтобы белые тигры выжили, и кто-то другой играл на флейте, сидя вечером на веранде деревянного дома о том, как прекрасен рассвет на берегу озера Фива. Возможно, она окажется на этом берегу очень скоро.

- Может и так, - с коротким выдохом произнес Шэ, вкладывая еще немного фиолетовой энергии в начавшую снова багроветь Манипуру, - но так или иначе, мне не суждено уже этого узнать наверно. Хотя..

Он прервался и закрыл глаза, прощупывая пульс. Он почти пропал и стал очень редким. Самое время немного поддержать сердце, а то и оно может не выдержать не дожидаясь отказа почек. Пальцы мягко коснулись рубашки, почти без давления, просто чтобы почувствовать ткань. Золотые нити слетели с них, окрашиваясь вперемешку в зеленый и пурпурный цвета. Несмотря на разговор, Шэ прекрасно понимал, что с каждой минутой времени у тигрицы остается все меньше. Но желание бороться до последнего ничуть не слабело даже от этого знания. Она должна выжить, и он обязан сделать для этого все, что в его силах. И даже, может быть, больше. Ведь сегодня ночь полной луны.
За окном разгуливалась и продолжала набирать силу гроза. Тропические ливни в этих широтах и высотах редкость, но раз уж один сюда занесло, это пожалуй надолго. Закат вряд ли кто-то заметил, слишком черно от туч было небо. Да и лунный свет никак не мог пробиться сквозь эту пелену, но это было и не важно. Луна по-прежнему была на своем месте и по-прежнему исправно давала силы. Да, к утру их не останется совсем, все уйдет вместе с Серебрянной Леди, но сейчас было не до этого. Держаться. Держаться и держать ее. До последней капли, до последнего удара сердца. Пока она жива, надежда есть, помощь уже в пути.

- Нда, не радостная картина, - продолжил он когда течение энергии вновь ненадолго уравновесилось, - но не мне судить, я воевал всего лишь трижды, если не считать мелких стычек и потасовок. Да и те вспоминать не очень-то хочу. У тебя в этом ремесле опыта наверняка побольше. Может и прав ваш запрет. Но вот честно.. долго ли выучить колыбельные.. природу все равно не перехитришь.

Целитель был близко, это сейчас подспудно чувствовал уже даже сам Шэ. Разумеется, ни расстояния, ни направления, ни даже степени достоверности этого ощущения Шэ не знал, но само по себе это чувство оживляло угасающую вместе с энергией Шэн надежду. Держаться и верить. Но главное держаться и держать ее. Пусть она хватается за эту жизнь, в другую она всегда успеет.

Все ближе, все меньше времени. Шэн чувствовала, как в теле копится холод, а рука с трудом удерживала четки. За окном сверкнула молния, раздался раскат грома, показавшийся тигрице похожим на звуки барабанов, сопровождающий малое огненное ката. Она рефлекторно сосредоточилась на энергии Огня, но лишь пламя свечей в комнате слегка увеличилось, в следующий миг вернувшись в изначальное положение.

- Шэ, я – воин клана, с рождения, - голос тигрицы стал совсем тихим, хотя говорила она уверенно. – Я не имею права поступать так, как хочет природа, я должна поступать так, как должна. На моих руках столько крови, сколько не гибло в иных войнах, это тоже против природы. Я первый раз убила в пятнадцать лет. Тридцать лет, Шэ… Я верю Будде, но всю жизнь воюю. Всю жизнь готова к смерти, всю жизнь не имею права умереть, никого не подведя… И сейчас. Я не могу пошевелиться, и не имею права умереть так, как велит Будда, - глаза тигрицы заблестели. – Я не боюсь смерти, Шэ, сейчас мне кажется, что я мечтаю о ней. И снова нужно бороться… смерть… здесь, она сильнее…, - тигрица замолчала, закрыв глаза, делая судорожный вдох.

Белое сияние совсем близко, кажется, можно затаить дыхание, и долгожданная смерть наступит сама, принеся покой и мир, позволяя вырваться из этой кровавой жизни, очистить память, поступить так, как хочется самой, а не так, как требуют все вокруг. Зачем жить лишних пять минут, умирая без смирения, зачем бороться, когда бой проигран, жертвуя душой? За тем же, зачем доставать из ножен меч, твердой рукой убивая врагов клана и, стиснув зубы, на своих ногах, подниматься в храм после боя. Во имя клана, во имя долга, во имя чести. Жизнь, прожитую в боях, не изменить смирением в последнее мгновение. Путь воина нужно пройти до последнего шага. Холод… Веки Шэн задрожали, и она приоткрыла глаза, уже почти ничего не видя, кроме цветных пятен, среди которых можно было узнать отблески свечей, и яркой вспышки молнии за окном. Новый раскат грома. Судорожный вдох, через усилие воли, тихий стук сердца, оно ещё бьется, из последних сил, на той же воле, отсчитывая последние удары.

- Я принимаю бой, - одними губами прошептала Шэн, пальцы правой руки чуть дрогнули, пытаясь крепче сжать четки.

Шэн слабела на глазах вместе с тем, как догорали свечи и как вступала в свои права ночь. Она угасала, хоть и боролась до последнего. Но она приняла бой и значит надежда еще оставалась. Тем более, что продержаться оставалось совсем чуть-чуть, Шэ чувствовал это все сильнее. Или то была просто безумная надежда, давившая на интуицию и застилавшая глаза. Как бы то ни было, бороться нужно продолжать. Держать ее столько, сколько хватит сил. Сердце, печень и селезенка. держать давление и пульс, печень не должна дать загнуться почкам. Только бы хватило сил. Слишком много. Для того, чтобы уследить за всем и не потерять контакт с Водой и Луной, нужен транс. Нужно отречься от всего происходящего и сосредоточится только на том, что делаешь. Маг быстро сменил воду, больше отвлекаться на это будет нельзя.

- Ты не одна в этом бою, - передал он тигрице ментальное сообщение, закрывая глаза и сосредотачиваясь на энергии, - я с тобой и я тебя не оставлю.

Ом таре тутаре туре соха. Мантра зеленой тары сама собой всплыла в сознании, кажется, даже раньше, как он успел подумать о чем-то подобном. Сознание быстро очищалось, избавляясь от картин окружающего мира, от потускневшего света свечей, от звуков грома за окном, от стука собственного сердца, от блестящих глаз Шэн. Все лишнее должно было уйти прочь, оставляя место лишь для дыхания и мерного течения энергии в такт ему. Нежно-голубая от грозы за окном, подпитаная силой Белой Леди, через Сакральную чакру, затем вверх по Сушумне в руки и через них, окрашиваясь в фиолетовый и золотистый цвета, к печени, селезенке и сердцу. Багровая энергия заражения - в воду, окутывающую руки. Только энергия и дыхание. Вдох, выдох, вдох, выдох. Нет ни времени, ни жизни, ни смерти, все они на границе сознания, в дальнем углу восприятия. Есть только они, энергия и дыхание. Ом таре тутаре туре соха. Не важно, сколько он сможет поддерживать ее жизнь, он будет это делать пока хватает сил, пока держится собственное сознание, пока за выдохом следует вдох. Держать, не отпускать. В этом бою она не должна быть одна. У нее нет сил, а значит биться за нее должен он. Ом таре тутаре туре соха. Слова мантры плывут сами, повторяясь снова и снова, без всякого усилия.

За окном гроза только усиливалась, раскаты грома слышались все громче, молнии казалось бьют в сотне шагов. Воздух наполнился свежим запахом озона, но как минимум двоих это сейчас не волновало. Все было не важно, кроме цели и кроме боя. Драться и победить, никак иначе. Свечи трепетали, реагируя на бурю энергии вокруг, и внезапно погасли, словно кто-то задул их все сразу. Когда энергия Огня исчезла вместе с последней свечей, сидящий на полу Шэ на самой грани сознании услышал звук ломающегося стекла. Но и тут же забыл про него. Вдох, выдох, вдох, выдох.

Холод. Тени. Белый свет. Нет, это молния, и следом раскат грома. Шэ пытался удерживать её жизнь, тигрица сосредоточилась только на энергии Огня, идущей от свечей. С каждым поверхностным вдохом тигрица пыталась урвать хотя бы немного стихийной энергии, но для этого дыхание должно проходить дальше, разгоняя ци по телу. Тело свело, будто от тугой повязки, нарушавшей дыхание. Земля засыпает воду, вода гасит огонь, огонь сжигает ветер. Сушумна-нади начнет распадаться с Муладхары, значит, нужно держаться за неё. Сознание было заполнено будто липким туманом, в котором нехотя появлялись мысли. Бой ещё продолжается, бой со смертью за время. За каждую секунду, прожитую во имя клана, за каждый вздох, за каждый удар сердца. Шэн не могла пошевелиться из-за сковавшего тело холода, в Муладхаре не было красного, только бурый. Из-за этого в мышцах не было сил. Энергия заражения тускнела – она и так вытянула почти весь цвет энергетических вихрей. Оцепенение поднималось от стоп и ладоней, сковывая все тело, дышать становилось все тяжелее. На побледневшем лбе тигрицы выступили мелкие бусинки холодного пота, по телу прошла болезненная судорога, отозвавшаяся в каждой мышце. Шэн силилась сделать вдох, чувствуя, как мышцы диафрагмы не слушаются её приказов. Сердце забилось быстрее из-за нехватки воздуха, но это было бесполезно – оно лишь гоняло остатки зараженной крови. Пока есть хотя бы отблеск сознания, бой продолжается. Где-то вдалеке маячило пламя свечей, Шэн чувствовала его по едва уловимому теплу. Огонь в дыхании, дыхание в Огне. Она мысленно потянулась к пламени, и на какие-то доли секунды мышцы подчинились воле – тигрица сделала судорожный вдох, от которого закружилась голова, а жар, разлившийся по телу, вызывал острую боль в каждой клетке, будто замороженные ткани начали оттаивать в горячей воде. Тепло развеялось, вновь оставляя место ледяному оцепенению. В груди разлилась резкая боль от сжимавшегося из последних сил сердца, ещё один вдох, но воздуха не хватало. Шэн резко вздохнула глубже, и вокруг разлилась темнота – тигрица забрала всю энергию свечей, заставив их погаснуть. Новый раскат грома. Тьма. Холод. Та энергия, что давал Шэ, уже не могла помочь – последний вздох позади, посвященный пламени. Пламя – образ Будды. Вот он, оказывается, какой. Четки выскользнули из раскрывшейся ладони, падая на каменный пол. Где-то далеко послышался звон или треск. Крылья. Мысли странно прояснились. Сова… Ночная птица, предвестник смерти. Вот и все?

Большая сипуха с трудом справлялась со шквалистым ветром. От ливня крылья ее намокли и лететь становилось все труднее, но птица преодолела последнее расстояние до лазарета.
Накануне, перед превращением, Ишэн прочитал линии вероятности от собственных действий. И судя по всему, если бы он продолжил пеший переход по размытой дороге, то добрался бы лишь к мутному рассвету, застав лишь остывающий труп своей пациентки.
Без него, неторопливого старика, Лев доберется сюда уже к трем часам ночи, а сова поспеет ровно в тот момент, когда ситуация подойдет к критической точке. Один неверный шаг, одна секунда опоздания, и спасать уже будет некого.
Ишэн не любил такую спешку. И, вопреки его пристрастиям, к большинству пациентов приходилось именно спешить. Иначе Сов просто не дергали.
Из полезных мелочей, выхваченных в видениях будущего, Ишэн увидел выдавленное ветром стекло окна в комнате, куда ему нужно попасть. Поэтому сипуха устремилась именно к этому окну и влетела сквозь пустую раму, приземлилась на пустой матрац неподалеку от людей и, отряхнувшись от воды, сипуха замерла, широко раскрыв черные глаза. В темноте ярко выделялась только ее грудь, лапы и полурасправленные крылья.

Через несколько секунд вместо птицы уже оказался старец, торопливо поднимающийся с пола. Ишэн без лишних слов подошел к лежавшей женщине. Он даже не говорил ничего человеку, что сидел рядом, ясно понимая, что это и есть наставник монастыря, и что он уж точно понимает, кем является ночной гость.

Он был прав, когда читал линии вероятности. Стоило только взглянуть на ауру женщины, чтобы понять, насколько плохи ее дела. Угасающая энергия была точно иссыхающая река, которую передавили булыжники обвала. Только здесь вместо этих камней была багровая как спекшаяся кровь энергия. Заражение крови на почве ослабленного организма после ранения.
Рану Ишэну тоже не нужно было искать. Он задержал над нею руку, чувствуя лихорадочный жар воспаления. Она уже была обработана, но инфекция пустила свои щупальца по крови и теперь губила весь организм.

- Зажгите свечи, - попросил Ишэн ровным, чуть хриплым по-старчески голосом. - Принесите, если найдете, еще аметисты и рубин.

А сам он взял в руки два камня, что уже лежали на полу около девушки. Аметисты сами излучали сильную фиолетовую энергию, и Ишэн добавил от нее свою, окрашивая и визуализируя ее в этот же цвет. Прежде всего - Муладхара, а затем уже все остальное.

Звук трескающегося и рассыпающегося стекла, порыв ветра, раскат грома за окном, холодный и мокрый воздух, проникающий теперь в комнату, даже чьи-то слова, совсем близко, - все это было сейчас далеко, настолько, что казалось, будто до той комнаты тысячи и тысячи километров. Транс, особенно такой глубокий, когда человек по сути становится лишь смиренным проводником огромных потоков энергии, погружаясь в пучину, где властвуют Океан и Луна, не оставляет место для восприятия окружающего мира. Но сознание живо и оно понимает, что пора выбираться, подниматься на поверхность из глубин, возвращаясь в реальность. И делать это нужно быстро.

Шэ сделал глубокий вдох и вместе с целителем, которого он пока видел только по отблескам ауры, направил половину протекающей через него энергии в Муладхару. Оставшуюся часть можно было использовать для подъема на поверхность. Стоит только сменить мантру. Мантра Ганеша, позволяющая вернуться в человеческий облик из звериного даже в самых крайних случаях. Настроиться на Воду, на гладь океана, на игру световых бликов на поверхности. И вперед. Резко, как взмывает в небо фейерверк, чтобы разорваться в ночной мгле десятками цветов. Вот она, уже совсем близко. Сил становится меньше, Луна не отпускает так просто, Океан тянет вглубь. Нельзя выходить так резко, но сейчас иначе нельзя. Время дорого. Секунда. Еще одна. Шэ открыл глаза и выдохнул.

Слова старика он все же осознал не сразу. С камнями дело подождет, а вот свечи действительно надо зажечь. Хотя бы часть. Маг нащупал у матраса спички, оставленные еще утром, когда уходил, наощупь зажег одну из них и поднес к свече. Затем ко второй, третьей, и дальше. Когда комната заполнилась светом пары дюжин свечей, Ирбис отложил спички и вернулся к своему мешку. В нем он нашел еще пару аметистов, которые отдал старику. Но вот с рубином был вопрос. Идти искать его в храме слишком долго, Шэн оставить даже наедине с этим стариком он не хотел даже на пару минут. А значит вариант только один. Но сил на него нет, нужно немного восстановиться.

Он сделал еще один глубокий вдох, ощущая под ногами твердую породу. Земля здесь и она поможет там, где бессильна Луна. Только сил у него сейчас не хватает. Ирбис мягко коснулся пальцами твердого камня под ногами. Родная стихия поддалась, пропуская пальцы глубже, а затем так же покорно выпустила их оставляя на ладони Шэ довольно крупный камень. Простой камень, но это только пока. Теперь вспомнить строение. Но пока не начинать, а то реанимировать этому неизвестному гостю придется обоих. Глубокий вдох, вновь обращенный к Белой Леди. Собрать энергии, не важно какой, сколько можно. На преобразование идет время, но это не страшно, главное найти силы.

Сознание оставалось ясным, хотя Шэн ничего не могла видеть, и звуки окружающего мира сливались в какой-то общий гул. По всему телу разливалось пламя, а сердце наполнилось острой болью из-за нехватки воздуха. Тело было будто чужим – Шэн не могла вздохнуть, пошевелиться, не понимала, открыты ли у неё глаза, почти не ощущала собственную энергию, только жар и боль. Смутно, на краю сознания, она поняла, что в комнате есть кто-то ещё, что он что-то говорит. Она почувствовала, что дождалась. Ещё не поздно, ещё не все, бой продолжается, боль в сердце – признак того, что она ещё жива, хотя перед глазами все стремительно темнело в преддверии белого сияния. Жар в основании позвоночника, земля поглощает воду. Нет, это новая энергия, возвращающая силу мышцам. Шэн прогнулась в спине, пытаясь сделать вдох сквозь боль и темный туман. Воздух казался липким и густым, как болото. Шум вокруг смешался в пронзительный звон, резавший сознание, отвлекая внимание и вновь оставляя только ощущение боли. В солнечном сплетении возникло новое ощущение тепла, тепла сквозь охвативший тело жар, которым родная стихия хотела положить конец этой жизни. Ещё не поздно передумать и уйти, стерев память, уняв боль, и встретить новое воплощение, в котором, возможно, будет мир и право на счастье без чувства вины. У воина не бывает счастья. Бывают периоды спокойствия, связанного с пониманием того, что в этот момент нет войны. Принять решение для себя, встретив долгожданную смерть, что всегда была рядом, но которой нельзя было сдаваться. Христиане поклонялись пророку, что пожертвовал жизнью ради людей, потому что на то была воля судьбы, и он осознанно ей сдался. Шэн же сейчас в мгновения, длившиеся вечность, должна была принять обратное решение, пожертвовав смертью ради службы, судьба ещё требовала оставаться. Продраться через боль, жить, твердо принимая решение и не поддаваясь слабости. Рядом был Огонь. Тигрица сделала судорожный вдох, от которого закружилась голова, и новая волна боли разлилась по телу. Пламя свечей притухло, но разгорелось вновь. Шэн закашлялась – рефлекс, заставляющий биться сердце. Боль обручами сжимала тело, будто между ребер были натянуты раскаленные нити, в каждый миллиметр кожи воткнулась острая игла – последствия гипоксии, сейчас восстанавливалось кровообращение, принося новую боль и с ней – жизнь. В комнате горели свечи, сейчас Шэн начала различать их отблески. Новая вспышка молнии, новый раскат грома. Эта битва осталась за ней.

Алые нити энергии вплетались в воронку Муладхары, но Ишэн внимательно следил за тем, чтобы эта энергия пока не поднималась выше – это может ухудшить состояние больной. Он с коротким кивком принял от настоятеля камни, не отвлекаясь от работы. При свете свечей Ишэн смог лучше рассмотреть женщину. Её внешний вид говорил красноречивее, чем её аура: на сероватой коже была видна мелкая красная сыпь, темные круги под глазами говорили о том, что все это время тигрица боролась со сном. Множество признаков, заметных даже в тусклом свете свечей, указывали на системное заражение крови, но сейчас даже оно отходило на второй план – пока не восстановится дыхание, остальные действия бессмысленны. Постепенно цвет ауры стал более насыщенным, но следующий шаг должна сделать сама пациентка. Если она не вздохнет – нужно будет действовать помимо её воли. Сжался вихрь Анахаты, тускло засветилась Манипура, и в тот момент, когда Ишен уже хотел вмешаться, тигрица вздохнула. Старый лекарь хорошо знал эту породу пациентов – они выберутся, даже цепляясь за соломинку, но потом их сложно убедить, что болезнь нужно лечить до конца, а не до того момента, когда удается встать без посторонней помощи. Ишэн убрал руку, сжимая в ладонях новые камни. Аметисты полны фиолетовой энергии, которая помогает победить воспаление, а рубин, которого ещё не было, понадобится для восстановления крови. Силы всегда нужно расходовать с умом – состояние женщины было все ещё тяжелым, энергию нужно вкладывать лишь в то, с чем она не справится сама. Кашель поддерживал сердце, только он не давал нормально дышать, это опасно в её нынешнем состоянии. Ишен задержал ладонь над гортанью своей пациентки, добавляя нити голубой энергии в Вишуддху, побагровевшую от ша-ци. После этого лекарь сложил аметисты вокруг головы женщины, усиливая Сахасрару.

- Дыши. Начнешь засыпать – спи, - четко и уверенно сказал Ишен, чтобы женщина смогла разобрать его слова.

Лекарь прикрыл глаза, сосредоточившись на энергии Сахасрары. Сейчас заражение было сильнее защитных сил организма, первая задача – его ослабить. Ишен опустился на колени, держа обе руки над головой женщины. От его ладоней потянулись нити золотистой энергии, начавшие окрашиваться в насыщенный фиолетовый цвет. Они поддерживали собственную энергию Сахасрары, которая вскоре засветилась естественным для себя светом. Лекарь развернул ладони, заставляя энергию спускаться вниз по Сушумна-нади. Цвет коронной чакры обеззараживает, он проясняет мысли, оказавшись в Аджне, расслабляет гортань в Вишуддхе, облегчает дыхание и нормализует сердечный ритм в Анахате, расправляет зажимы в Манипуре, успокаивает Сваттхистхану и гасит агрессию Муладхары. Фиолетовый поток пока был тонким, но этого достаточно, чтобы улучшить состояние тигрицы, давая время. Когда энергия Сахасрары дошла до основания позвоночника, Ишен встряхнул руки, присматриваясь к ауре. Рану можно было не трогать – она уже не опасна. Он задержал ладонь над областью Сваттхистханы, затем сжал руку в кулак и резко стряхнул в сторону вытянутую из воронки чакры ша-ци. Этим он обезопасил почки. Следом Ишен точно так же вытянул энергию воспаления из области Манипуры, где находилась печень. Органы уже были повреждены болезнью, их ещё предстоит восстанавливать, но ухудшения не будет.

- Если найдете рубин, положите у неё в ногах, - обратился Ишен к настоятелю, но при этом не отрывая взгляда от ауры своей пациентки.

Аура понемногу восстанавливалась. В ней было ещё много бордовых пятен, но сквозь них начинал проступать рисунок нормальной энергии. Лекарь задержал ладони над областью Анахаты. Сбросив ша-ци, он направил на воронку чакры зеленую энергию. Сердечная чакра отвечает за защиту тела, от неё зависит, насколько кровь будет способна бороться заражением. Ритм сердца выравнивался, область вилочковой железы начала светиться ровным зеленым цветом, наполняя своей энергией кровь. Теперь чаша весов на стороне тигрицы.

- Принесите чистой воды, её лучше оставить в ведре или в тазу, - сказал Ишен, медленно вставая на ноги. – Её жизнь вне опасности, но ей нужно восстановить силы.

Лекарь вновь внимательно посмотрел на свою пациентку. Не нужно даже быть прорицателем, чтобы понять, какой у этой женщины звериный облик. Да и клан говорил сам за себя. Иммунитет хищников выше человеческого – так распорядилась мудрая природа, знающая, как часто больше кошки получают раны. Ишен наклонился к женщине, касаясь рукой её плеча.

- Прими звериный облик, - четко сказал он, поле чего медленно отошел в сторону.