В гостях у лунтао

Чжоу поверил словам Сантаны, её улыбка показалась ему искренней. Она наконец-то приходила в себя и даже шутила, что было хорошим знаком. Пусть сейчас сказывалось ещё количество выпитого, она мало закусывала, но лучше так, чем в этом страшном оцепенении после боя.

- Нет, просто царапина, - ответил Чжоу. – Просто среди прочего я буду мстить японцам ещё и за джинсы, - сказал он, улыбнувшись.

Тем временем лунтао лично ответил на животрепещущий вопрос Бизона, и Чжоу усмехнулся. Оказывается, бугай запомнил тот разговор в Ванцзы.

В доме Тигра порой возникала эта странная атмосфера семьи, когда он, с одной стороны, босс, которому они служат, нарушая закон и получая большие деньги, с другой он – глава семьи, как отец или старший брат, и Чжоу замечал, что он не один чувствует здесь нечто подобное. При Цзин Ване и Секретаре ничего подобного он вспомнить не мог. В триаде было много тех, у кого нормальных семей не было. Среди членов триады часто оказывались беспризорники и другие подростки, чье детство можно было считать неблагополучным. Здесь они могли найти нечто большее, чем просто способ зарабатывать и выживать, не имея связей и образования, доказывая свое право на жизнь по закону джунглей. Здесь они чувствовали, что служат конкретным людям, которые при своей жесткости и даже жестокости умели ценить преданность. И это было важно, в том числе самому Чжоу.

- Цао-Цао? – чуть удивленно переспросила девушка, взглянув сначала на Бизона, а потом и на лунтао. Пока она пыталась вспомнить, где же она слышала это имя, братья снова обсуждали мифическое слово. Эрху. Музыкальный инструмент, оказывается. Впрочем, откуда ей было знать, если бразильянка никогда не увлекалась народными азиатскими инструментами. На пианино могла изобразить какие-то элементарные вещи, но это было когда-то, когда она была еще маленькой девчонкой, а сейчас, возможно, уже и не вспомнит что это и как. Но про Цао-Цао она так и не вспомнила. И, честно говоря, было стремно спрашивать, чтобы не выставить себя полнейшей дурой. Может, ей стоит перекраситься в блондинку, чтобы ее никто не воспринимал всерьез? Но она же не местная, поэтому… - Я не знаю кто такой Цао-Цао, - и запила горе вискарем.

Но мысль Чжоу ей, определенно, понравилась. Мстить за джинсы. Это, действительно, лучше, чем держать в голове образы братьев, которых уже не вернуть, и думать о тех, кого еще можно спасти. Проще по мелочам, чтобы разум оставался максимально чистым.

То ли виски, то ли семейная атмосфера так действовали, возможно, все и сразу, но Сантана чувствовала, как начинает постепенно расслабляться. Правда, это неизбежно вело к тому, что глаза начали закрываться сами собой, поэтому приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы веки оставались открытыми.

- Когда будет потише, надо будет наведаться в пекинскую оперу. Буду эммм… estudar… учиться, - вспомнила она.

- Цао-Цао, мэймэй, это один известный полководец, который во времена Троецарствия мог бы объединить весь Китай, если бы Чжуге Лян и Лю Бэй не правили царством Шан так, что он не мог его захватить. Но в романе Ло Гуаньжуна, написанном с большой симпатией к Лю Бэю, он представлен как страшный злодей, поэтому им до сих пор порой пугают детей, - спокойно объяснил лунтао. – У кого ещё остались животрепещущие вопросы на сегодня? – спросил он всех, присутствовавших за столом.

Ху было сложно назвать эрудированным человеком. Он довольно много читал, но постоянно считал, что его знаний недостаточно, и что ему не хватает нормального образования, получить которое в свое время не удалось по ряду причин. Сейчас он был готов вкладывать любые деньги в то, чтобы Син учился как можно больше. Пока тот учил английский и занимался спортом, но после школы он должен был получить хорошее университетское образование. И Ху нравилось, что его сын это понимает и серьезно относится к учебе. По крайней мере, он был образован уже значительно лучше, чем присутствовавшие здесь братья-бойцы. Мэймэй ещё простительно, она иностранка. И, насколько понял Ху, разбиралась не только в оружии и магии, но и в экономике, что в перспективе может оказаться даже более важным.

Пока Ху нес просвещение в массы, Кот продолжал пить, лениво закусывая. Пока он не видел особого смысла в том, чтобы оставаться здесь на ночь, но у лунтао, вероятно, были свои мысли на этот счет. Якудза активировались, возможно, всем, кто оставался сегодня в доме Тигра, придется срочно подрываться куда-то среди ночи или рано утром. Но тогда Ху не позволил бы своим людям столько пить.

- Босс, мне нужно здесь оставаться, или я могу сегодня уехать домой? – спросил Гунмао.

Он уже напился достаточно, чтобы Цирилла считала его пьяным, но все равно было привычнее возвращаться к ней, чем оставаться здесь. В крайнем случае, он всегда может сорваться из дома, где было достаточно патронов, чтобы не заезжать на склад перед стрелками.

Среди тех, кто здесь присутствовал, Кот был одним из немногих, кто стремился возвращаться домой, когда у него была такая возможность. В противоположность ему тот же Чжоу всегда был рад домой не ехать, потому что там его с излишним энтузиазмом ждала Цянвэй.

Чжоу хотел сам ответить на вопрос Сантаны, но лунтао его опередил. Многое из того, что было привычным и понятным китайцам, её придется учить вместе с языком, которым она пока владела не очень хорошо. Чжоу старался говорить с ней просто, но порой переходил на привычный ему арго, который она, кажется, начинала понимать.

- Вот выгоним японских чертей из Пекина, и отведу тебя в оперу, - пообещал четыреста двадцать шестой. – И Бизона с собой возьмем. Ты ведь пойдешь с нами, Бизон?

- Если… когда мы выгоним японских чертей из Пекина, я соглашусь пойти даже на пекинскую оперу, - согласился бугай. Он посмотрел на свой стакан, затем махом выпил виски и поморщился. Неизвестно, о чем он думал в этот момент: о том, почему он все ещё был трезв, почему его будут красить под Цао-Цао или о тех пятерых людях из его отряда, которых сегодня убили якудза.

Чжоу снова посмотрел на свой стакан, но пить не стал. Не хотелось. Хотелось просто уйти спать, чтобы навязчивые неприятные мысли не успели вернуться вновь. И так тошно и страшно, даже во время этой короткой передышки между боями. Пока война не закончится, это состояние будет постоянным. Почти как с Гонконгом, только тогда ему не приходилось думать ещё и за своих людей.

Бразильянка внимательно слушала рассказ лунтао, понимая, что не каждое произнесенное слово способно нормально отложиться в сознании. Ей и так было сложно понимать китайскую речь, а в таком состоянии, когда мозг только-только начинает выходить из оцепенения… В общем, воспринимались сложные слова с трудом, но общую суть она уловила. Цао-Цао, в понимании китайцев, - некое существо, даже не человек, несмотря на исторические корни, которого боятся маленькие дети. Бабайка.

- Неожиданное предложение, - девушка едва не подавилась виски, глоток которого как раз делала, когда Чжоу сделал это… предложение. Но чтобы никого ненароком не оскорбить, бразильянка почти сразу добавила, - Не думала, что люди… такие серьезные люди ходят в оперу. – Это, пожалуй, было самое простое и глупое объяснение, но ведь можно сослаться на плохое знание языка, верно? Но как объяснить иначе, что в ее представлении уголовные рожи, как некогда выразились оба четыреста двадцать шестых, не дотягивают образованием и пониманием до высокого искусства, чтобы ходить на подобные мероприятия? Но никого оскорблять не хотелось, тем более, что ей было приятно. Более чем.

Сантана поморщилась, когда капли алкоголя вновь попали на ранку на губе. Ничего страшного, просто неприятно и раздражает. Впрочем, это лучше, чем альтернативный вариант – оказаться среди погибших. Она залечит рану позже, завтра, когда немного восстановятся силы. И Чжоу с Бизоном обязательно подлатает, если ей позволят. Но сейчас мысли вновь и вновь возвращались к тому, насколько же сильно хочется спать. Но, кажется, все, наконец-то, подходило к концу, по крайней мере, Гунмао уже рвался домой. И она бы рвалась, только вот какая разница, где сейчас спать, если хочется просто поскорее лечь?

Лунтао посмотрел на Кота, который рвался домой, даже будучи пьяным. Женитьба положительно сказывалась на фу шан шу, и Тигр не видел ничего плохого в том, чтобы отпустить Гунмао с миром хотя бы до завтра.

- Езжай, Кысь. Передавай привет леди Грей, - сказал Ху. – Завтра днем созвонимся. Для тебя утром.

Четыреста двадцать шестые сгоряча собирались в оперу, когда расправятся с японцами, это могло означать лишь то, что они не до конца верили в нужный Пекину исход начавшейся войны. Сантана вот даже смутилась от такого неожиданного предложения, будто Чжоу позвал её замуж.

- Мэймэй, я почти уверен, что ни Чжоу, ни Бизон там ни разу не были, но ради тебя и после победы над якудза они готовы туда сходить, - пояснил лунтао.

- Я по телевизору видел, - признался Бизон.

- Молодец какой, - лунтао усмехнулся. – Вот кто-то из вас даже будет знать, к чему готовиться. Ладно, ребят, время уже позднее, вы устали. Можете идти спать. Чжоу, покажи Сантане вашу комнату. Бизон, твои ребята пусть во второй комнате для охраны остаются.

Сантана как-то странно удивилась тому, что он позвал её в оперу в каком-то далеком неопределенном будущем. Сейчас было просто приятно думать о том, что будет после войны, сколько всего можно успеть сделать, не боясь, что в любой момент придется сорваться в очередной бой. Все, за что воевали боевики пекинской триады – это спокойная стабильность в городе, на которую никто не будет покушаться. Столичный теневой бизнес – это лакомый кусочек для многих, но если объяснить, что он надежно защищен, потенциальные противники будут скорее искать возможности для сотрудничества, чем нападать открыто. И тогда все проблемы ограничатся потасовками в барах и приключениями, в которые влипают продажные девицы. Ну и полицией, без неё никуда, но сейчас с ней удавалось договориться, и тот же Ким на многое закрывал глаза. Даже из-за дальнего родственника не стал ссориться с семьей Тигра.

- Хорошо, босс. Спасибо, - Чжоу кивнул. – Пойдем, - сказал он Сантане, вставая из-за стола.

Сигареты он оставил на столе, потому что в комнатах лучше было не курить.