Цветы войны

Несмотря на то, что на втором кольце были пробки, доехать до клуба удалось чуть раньше, чем планировал Чжоу. Дома все было слишком спокойно: Цянвэй почти не обращала на него внимания, потому что носилась вихрем по квартире, собираясь в караоке с подружками, то есть ничего не спрашивала и не давала возможности ни о чем серьезном с ней поговорить. Именно то, что больше всего устраивало четыреста двадцать шестого.

У Ванцзы был настоящий аншлаг. Складывалось впечатление, что в этом дорогом заведении сегодня собралась вся шпана Пекина, потому что чем меньше номер, тем реже можно было встретить людей, выглядевших сколько-нибудь респектабельно. Какие-то мальчишки лет по шестнадцать пытались спорить с Сяо, потому что тот их обыскал и велел сдать заточки. Они были навеселе, будто не понимали, что лунтао не так просто объявил общий сбор в разгар войны.

Чжоу, которого и так многие знали, был одет так, чтобы соответствовать своему трехзначному статусу. Конечно, в джинсах и кедах, потому что кто знает, что готовит грядущая ночь, но помимо этого в дорогой шелковой рубашке и не менее дорогом пиджаке. Пара перстней, заметная цепь на шее – в этой армии свои знаки отличия.

- Здорово, младший брат, - сказал Чжоу, подходя к Сяо.

Подростков он просто игнорировал, потому что они уже встали по стеночке, заметив старшего. Просто пока не знали, что местный охранник, в отличие от них, давно получил сорок девятый номер. Чжоу сдал оба пистолета и заточку, которая была спрятана под рукавом, затем стал дожидаться, пока Сантана также сдаст оружие.

Дома было хорошо. И думать тоже было хорошо, но ровно до того момента, пока она просто не заснула, лежа в горячей ванной. Но когда проснулась, она как-то даже не расстроилась, что время, которое она планировала провести, занимаясь самокопанием, она проспала. Более того, выйдя из душа, она завела будильник и поспала еще немного. Она бы до утра самостоятельно не проснулась бы, если бы не будильник. С трудом отлепив себя от постели, Сантана пошла собираться, выискивая в своем гардеробе что-нибудь такое, что могло подойти для такой огромной тусовки, но чтобы еще и быть готовой тут же рвануть на перестрелку, если потребуется. И, что самое забавное, выбор снова пал на светлые джинсы и тот самый топ-туника, плотный у груди и свободный ниже. По крайней мере под этим самым топом можно легко спрятать родной Таурус.

Чжоу, как и всегда, был пунктуален, более того, выглядел так, что она едва не присвистнула. Уж кто-кто, а девочки из обеспеченных семей очень хорошо умеют разбираться в качестве и стоимости одежды лишь взглянув на нее. Чжоу всем своим видом показывал, что он статный молодой мужчина. Сантана оглядела его с ног до головы, улыбнулась, после чего на пару секунд вернулась в спальню. Ну, раз говорите, что золото должно быть массивным, ладно. На шее оказалась ее золотая цепочка с массивным нательным крестиком, который то скрывался под тканью туники, то вновь показывался наружу при ходьбе. Ну, и серьги с длинной золотистого цвета подвеской, просто дорогая бижутерия. Вот теперь она была готова, оставалось только сунуть ноги в туфли.

У входа в клуб было столько народу, что бразильянка даже не знала как на подобное сборище реагировать. Но она просто держалась около Чжоу, гордо и уверенно вышагивая среди тех, кто даже не пытался выглядеть достойно. Сейшн, к которому, пожалуй, надо было более тщательно готовиться тем, кто сейчас изображал из себя самых умных. Поздоровавшись с Сяо, бразильянка достала ствол, после чего вытащила из сумки хлыст.

- Каблуки можно оставить при себе? – улыбнулась девушка, полагая, что это безобидная шутка.

- Да, но не факт, что из Ванцзы мы не поедем работать, - сказал Чжоу.

Он ненадолго задержал взгляд там, где красиво оказывался висевший на шее девушки крестик. Уже второй христианский крест на ней, который вызывал какие угодно, но только не праведные мысли. Впрочем, формально Чжоу был буддистом.

Они зашли в общий зал, где сейчас помимо плазменных панелей висело два больших экрана, один из которых находился на сцене, а второй в противоположном конце зала. Ширмы у боковых столиков были убраны, за одним из них сидел Гуаньи с Чжэнь и двумя бойцами, за другим Бизон с Толстым и тремя девицами из местных работниц. Чжоу сел с Сантаной за отдельный столик. Официантка тут же принесла им закуски и рисовую водку, которую сегодня почему-то подавали вместо виски. Но, раз лунтао позволил разносить алкоголь, это внушало надежду, что срочных заданий не будет.

Немного позже приехал Гунмао со своими новыми ребятами, которых он отправил к остальным младшим братьям, а сам сел рядом с приехавшим недавно из Тайваня Шмыгой. Они оказались за соседним столиком с Чжоу, и он поклонился наставнику.

К восьми часам все были в сборе, и лунтао вышел из своего кабинета, отправив Сина за стол к фу шан шу. В зале погас свет, освещенной оказалась только сцена, на которую поднялся Тигр. Его охранники остались внизу у лестницы. Здесь в них не было особой необходимости, но так положено.

- Добрый вечер, - голос лунтао прозвучал в динамиках во всем клубе, заставив замолкнуть тех, кто ещё пытался отвлекаться на девиц, которые все также оказались в зале. – Я не буду говорить о том, что сейчас для семьи настали тяжелые времена, мы сами в силах решить, какими они будут. Просто сегодня хочу некоторым напомнить, а некоторых заставить узнать, почему нынешняя война с якудза является не только войной за интересы нашей семьи, которой вновь предстоит доказать, в чьей власти находится Пекин, и не только моим личным делом с Миямото-саном. Мы находимся в столице Поднебесной, они покушаются на нашу территорию. Тринадцатого декабря 1937 года японские черти уже захватывали нашу столицу. Судьба дает нам шанс объяснить им, почему они были неправы. А теперь я предлагаю всем просто внимательно посмотреть фильм, который многие из вас, вероятно, уже видели. Хорошего вечера, братья.

Он спустился со сцены, и свет в зале окончательно погас, после чего засветились экраны. На них начинались титры «Цветов войны» Чжана Имоу.

Вот это было неожиданно. Чжоу, которые нормально учился в школе, знал про резню в Нанкине, а также о том, что японские черти теперь пытались этот факт отрицать, что злило даже сильнее, чем общее представление о том, что творилось в те годы в южной столице. Почему лунтао решил напомнить об этом сейчас? Чжоу окинул взглядом зал, в котором было много подростков, не все из которых могли понимать, о чем именно хочет сказать Тигр. Потом он снова обратил внимание на удачно лежащий в декольте крестик, то есть на Сантану. И даже успел вспомнить о том, что интересовало его, знает ли она что-нибудь об истории Китая.

Он поморщился, когда увидел сцену взрыва танка. Чжоу знал, что такое бросаться под пули ради кого-то, он живо вспомнил и то, как чувствуются пули, пробивающие грудную клетку, в какой-то момент ребра отозвались ноющей болью. Вряд ли кому-то там могло повезти выжить. Чжоу налил водки себе и Сантане и впил всю стопку, закусив чем-то острым, что первым попалось на тарелке. Жутко, особенно когда по собственному опыту можешь отчасти представить, что это такое. Чжоу обнял девушку за талию, не видя в этом жесте ничего предосудительного.

- Это о резне в Нанкине, - тихо подсказал он Сантане. – Две с половиной сотни тысяч убитых за семь недель по официальным оценкам.

Но Чжоу видел ещё одну причину, по которой Тигр решил напомнить о том событии. Даже за гранью закона есть свои правила ведения войны. Ни Цзин Ван, ни Секретарь никогда не ограничивали своих людей, отправляя их на задания. А история о том, как Ху лично и показательно застрелил двух сорок девятых, которые, убрав одного должника, издевались над его женой, здесь рассказывали как местную легенду.

Сначала не очень понятно кто где, кто от кого бежит. Нанкин. Мертвые тела на улицах, крики, маленькие девочки, которые пытаются сбежать от этого ужаса и солдаты, которые бросаются под пули один за другим, только бы последний из них успел добежать, чтобы взорвать танк. Бразильянка напряглась, чувствуя, как по спине прошелся неприятный холодок. Чжоу налил выпить, но она не стала. Не тянуло, хотя, возможно, на слишком трезвую голову нечто подобное смотреть не стоит. Выглядит жутко.

- I see, - машинально ответила девушка, услышав английскую речь, знакомый американский акцент. Кристиан Бэйл собственной персоной, правда, жутко заросший. И тоже пытается выжить среди этого сумасшествия. Кажется, не так много она упустит, ведь часть фильма явно на английском. Но цифра ее искренне поразила. Это больше похоже на резню… Но тут она поняла, что четыреста двадцать шестой, оказывается, уже удобно обнимает ее за талию. Честно говоря, тут бразильянка откровенно растерялась, потому как она же, вроде бы не давала повода, тем более, что вокруг столько народу, а за соседним столиком так вообще Кот сидит. Если они не вместе, а между ними нет ничего, о чем девушка себе напомнила еще раз пять, то какого черта он вот так вот, а? Но было чертовски приятно и комфортно. Но неправильно, верно?

Чтобы случайно не нарваться на непонимание, которое тут так точно ни к чему, Сантана потянулась к своей сумке, которая осталась стоять ближе к туфлям, что позволило ей немного отодвинуться от молодого человека, как бы невзначай. Она нашла в сумке телефон, решив, что необходимость поставить его на вибро вызов – лучший повод вот так вот случайно оказаться подальше от объятий Чжоу, от которых как-то странно учащается сердцебиение и сбивается дыхание. Все предельно просто, да. А в этот момент персонаж Бэйла гробовщик по имени Джон довел девочек до католического храма, красивого, как не могла не заметить бразильянка, которая сама была католиком, и торговался с мальчиком-послушником относительно оплаты его услуг, даже несмотря на отсутствие тела, которое надо было хоронить.

Сантана выкрутилась, потянувшись к сумке, и Чжоу чуть усмехнулся, решив, что сейчас она просто искала повод оказаться чуть дальше. На экране разыгрывалась омерзительная сцена, в которой лаовай обыскивает храм в поисках денег, которых там нет. Это был христианский храм, и фильм явно снимался с мыслью о том, что он должен быть понятен европейцам, а не только китайцам, но пока это немного отвлекало. Чжоу закурил, больше глядя на людей в зале, чем на экран. Девицы как-то притихли, но тоже смотрели. Что-то подсказывало, что так велел Тигр, иначе они бы уже сновали между столами, хотя бы меняя пепельницы.

А после этого на экране появились их коллеги, и теперь Чжоу уже меньше отвлекался от экрана. Девицы были красивыми и развязными, как и следовало от них ожидать, этакий персонал Ванцзы семьдесят лет назад. Особенно запомнилась та, что казалась среди них главной. Чжоу её не знал, видимо, какая-то из молодых актрис. Видимо, любимица Чжана Имоу уже не подходила на эту роль по возрасту, потому что если бы фильм появился лет пятнадцать назад, в этой роли точно была бы Гун Ли.

Пока лаовай, сидя на подоконнике, пытался флиртовать с девицами, лезшими через забор, Чжоу лишь усмехнулся, в то время как братва в зале ржала, перекрикивая громкие динамики. Девицы тоже оживились. Многие из них пока плохо понимали, о чем речь, потому что среди них далеко не все были китаянками.

Сантана вновь переключила внимание на фильм, где гробовщик обыскивал храм в поисках налички. Девушка недовольно поморщилась, фыркнув. Несмотря на то, что на ее счету уже довольно много отнятых жизней, она уважала свою религию, более того, у нее был личный экземпляр Библии, который иногда было просто приятно держать в руках. А в том, что сейчас творил персонаж Бэйла не было ни капли уважения к святыне. Но тут бразильянка позволила себе немного выпить, отчего поморщилась снова, но лишь от непривычного и странного вкуса напитка.

Честно говоря, в тот момент, когда вновь показался персонаж Бэйла, который активно привлекал к себе внимание появившихся в кадре девушек с улицы красных фонарей, Сантана не смогла сдержать не то улыбку, не то усмешку. Мужики все одинаковы: стоит увидеть красивую девушку, как у них начинает работать не та голова, в которой находится мозг. Ривера скосила взгляд на четыреста двадцать шестого, который не открывал взгляд от экрана, после чего тихо фыркнула себе под нос, вновь закурив. Мужчины… И, более того, едва ли не все сидящие сейчас в клубе были явно в восторге от происходящего в кадре. Правда, что ей, бразильянке, было особенно приятно, так это то, что кому-то придется сильно поднапрячься, чтобы у них не двоились иероглифы в субтитрах, когда идет английская речь. А еще там было и наоборот – при китайкой речи английские сабы, так что у нее всегда была подсказка, если вдруг совсем не поймет китайскую речь.

- Она ему не даст, - тихо усмехнулась девушка, наблюдая за тем, как гробовщик Джордж пытается развести девушку на оказание ее профессиональных услуг.

От наблюдения за тем, как лаовай домогается к красавице Мо, Чжоу отвлек комментарий Сантаны, прозвучавший неожиданно для девушки. Он усмехнулся. Когда Мо, эффектно виляя бедрами, скрылась за дверью, он кивнул.

- Угу, не дала. Лузер, - сказал Чжоу с многоопытным видом, но не стал снова приставать к девушке, сделав вид, что и не планировал.

А после этого уже было не до рассматривания Мо. Когда витражное окно пробила пуля снайпера, застрелившая одну из девочек, местами в зале раздались вопли местных работниц. Начиналась жесть, которой в фильме про Нанкин не могло не быть. Чжоу налил ещё водки себе и Сантане, а дальше, не отвлекаясь, смотрел за сценой нападения японских солдат на собор с таким взглядом, каким бойцовская собака наблюдает за противником перед тем, как броситься. Он не заметил, как сжал руку, лежавшую на столе, в кулак.

Чжоу привык рассчитывать на то, что при необходимости вопросы могут решаться силой. Сейчас он бы с радостью оказался в этом соборе со своими пистолетами и парой сменных обойм, и точно не стал бы пафосно размахивать флагом с крестом. Он больше понимал солдата, который в одиночку отбивал собор. Чжоу не очень поверил, что с оружием тех лет можно было добиться такой точности стрельбы, но он плохо разбирался в снайперских винтовках. Не верил он и в то, что у человека в такой ситуации может настолько не быть нервов, что он стрелял без промахов. Но здесь нужен был образ героя, и он получился.

И таки да, она была права. Красавица Мо просила не деньги в качестве оплаты, а нечто более важное и существенное на тот момент. Жизнь. Попытку выбраться из того Ада, который творился за пределами собора, который оказался практически неприкосновенным для разбушевавшихся японцев. Но снова показали солдата, единственного из тех, кто остался в живых, который принес в храм раненого мальчика. «Чтобы хотя бы перед смертью он побыл в тепле». Сантана судорожно сглотнула, а рука с сигаретой чуть затряслась, не то от напряжения, не то от нервов. Эти безмозглые шлюхи, у которых нет даже капли сострадания. Неужели они не понимают, что на войне все в одинаково паршивых условиях и, если хочешь выжить, то надо помогать, а не просто брать.

Показали утро и то, как началась какая-то перебранка между девицами и послушницами монастыря. Выглядело полнейшим идиотизмом с точки зрения бразильянки, но ровно до того момента, пока шальная пуля не убила одну из послушниц. Появились японские солдаты, словно обезумевший скот, бросавшийся на маленьких девочек, которые спасли шалав. Отвратное зрелище. Сантана даже зажмуриться не могла, поскольку ее фантазия и общий сильный эмоциональный фон даже с закрытыми глазами рисует эти страшные картины. Таскать за волосы, рвать одежду, бить, привязывать… Одна девочка разбилась, упав на каменные пол. Этот Джон, конечно, тоже молодец, с похмелья обнаружил себя в рясе священника и попытался типа облагоразумить, прикинувшись проповедником. Впрочем, рискни он только рвануть вперед с кулаками, его мгновенно пристрелили бы. Но будь она в этот момент там, она бы сама непременно придумала бы что сделать. Нет, она бы просто не думала и сразу же бросилась бы вперед, наверняка словив несколько пуль.

Но что было самым удивительным, так это то, как тот самый солдат, майор, в одиночку положил весь этот отряд. Правда, пожертвовав собственной жизнью, но… Единственное, к чему прицепился взгляд бразильянки – это четкость и меткость, но она не сильна в снайперках, особенно настолько старых, поэтому просто наслаждалась красотой и трагизмом происходящего на экране зрелища. И да, она сразу же осушила стопку с этим странным напитком. А еще сцена похорон двух погибших девочек, которых положили рядом, держащихся за руки. Трогательно. До дрожи и искренней ненависти к тем, кто это сотворил.

А дальше были уже кадры того Нанкина, который находился за воротами собора. Двое девиц убежали за струнами и сережками, и попали в лапы японцев. Чжоу вспомнил, что в какой-то книге видел похожие фотографии о резне в Нанкине. Его сложно было назвать впечатлительным человеком, но сейчас он был бы уже рад тому, если в числе убитых им накануне японцев были потомки тех, кто воевал в Южной Столице.

Когда показывали кадры, как солдаты развлекались с одной из девиц, кто-то из мелких что-то глупо прокомментировал, и его слова в повисшей в зале тишине прозвучали достаточно громко. В следующий момент парень улетел на пол с разбитым носом, и лишь тот факт, что из-за своего стола поднялся Гунмао, который посмотрел в сторону начинавшейся драки, заставил всех поспешно заткнуться и вернуться на места. Следом за ним встал Гуаньи, видимо, это был его человек. Четыреста двадцать шестой извинился перед Ху и фу шан шу, затем вывел своего подопечного из зала. Он вернулся минут через пять, потирая заметно разбитые костяшки. Парень вернулся позже, сполз по стеночке, прижимая к разбитому глазу пакет со льдом, и больше не подавал голоса.

Чжоу считал, что ему здорово повезло, что рядом оказался его начальник, иначе, если бы вопрос решал Гунмао или, не приведи небо, Ху, парень бы точно не остался в семье.

А на экране тем временем самозваный священник пытался уговорить японского офицера не забирать девочек на празднование победы над Нанкином. Чжоу чувствовал, как в нем закипает бешенство, не только из-за фильма, но и из-за поведения одного из младших братьев. В триаде святых не бывает, но и безмозглых обычно не держат.

В Храм наведался генерал, сыграл для красоты песню о доме, извинился за поведение солдат, которые ранее напали на девочек, дал еды, поставил часовых и пообещал вернуться послушать как поют воспитанницы Храма Божьего через несколько дней. Во время этих событий умирает тот мальчик, которого принес погибший солдат, а две девицы тайком умудрились пробраться мимо дозорных и вышли в город, направившись обратно в их бордель. «Нефритовый Дракон», кажется. Но те сцены, что последовали дальше, оставили еще более серьезный отпечаток в сознании бразильянки, нежели попытки японцев изнасиловать маленьких девочек, радуясь тому, что им на пути попалось столько девственниц.

Обеих девушек поймали, одну убили сразу, вторую долго насиловали, после чего убили. Когда отец Джон нашел их тела, то Сантана невольно закрыла глаза, дернувшись в сторону. У нее всегда был порядок с нервами, но подобные вещи ей видеть не приходилось. Разве можно быть такими зверьми? Нет, звери такого не совершают, они и то гуманнее…

Но тут раздался комментарий кого-то из братьев, после чего Ривера четко расслышала звук удара. Парень нарвался. Возможно, он и не имел ничего особенного в виду, но лучше бы он просто молчал. И только сейчас Сантана поняла, что ее потряхивает от происходящего. А все благодаря впечатлениям, которые усиливаются общим очень сильным эмоциональным фоном, который ей не удается не воспринимать. Девушка выпила еще и снова закурила, не в силах уже справиться с трясущимися руками. И почему все, кто находился в кадре, и кто находился в клубе понимали, что праздновать будут девочками, разрывая молодые неокрепшие тела и души на части? Убить. Единственное острое желание, которое хотелось сейчас воплотить. Убить этих тварей. Прямо здесь и сейчас.

Чжоу заметил, что во время самых мерзких кадров Сантана отворачивалась от экрана. Такого не увидишь даже на охране портовых заведений, но со временем на некоторые вещи можешь смотреть относительно спокойно. Просто один инстинкт подменяется другим – найти, отомстить, действовать, а не замирать под впечатлением.

Тигр молодец, напомнив про Нанкин он поможет боевикам договориться с совестью в разгар войны, чтобы пекинские боевики, уничтожая японских боевиков, чувствовали себя не людьми, нарушающими расстрельные статьи родного кодекса, а национальными героями. Чжоу закурил, когда на экране девочки договаривались покончить с собой, лишь бы не достаться японцам. А дальше работницы Ванцзы смотрели внимательнее, чем люди Тигра, видимо, представляя, могли бы они решиться на то, на что в фильме решились их коллеги. Особенно впечатлились иностранки, которым сегодня рушили картину мира.

Дальше были красивые кадры, где девицы переодевались в форму школьниц, которые позволили немного отвлечься от остального пугающего видеоряда. Но одной мысли о том, что с ними должно случиться, было достаточно, чтобы вновь обозлиться. Чжоу выпил ещё стопку водки, затем снова налил напиток себе и Сантане. В зале стояла пугающая тишина, если учесть, сколько здесь собралось народу. Если бы в клубе в общем зале не присутствовала вся верхушка пекинской триады, возможно, было бы больше шума. А тут ещё и один выступающий пожертвовал портретом, потому никто не хотел нарываться.